- Эй! – вскрикиваю я.
- Прости, - это Кристиан, стоящий внизу во дворе. – Я целился не в тебя.
- Что ты делаешь? – спрашиваю я.
- Пытаюсь привлечь твое внимание.
Я смотрю мимо него, на вход в наш дом, где вижу блестящий черный грузовик, припаркованный на подъездной дорожке. – Что ты хочешь?
- Я приехал, чтобы вытащить тебя из дома.
- Зачем?
- Ты просидела там всю неделю, хандря, - отвечает он, смотря на меня прищуренными глазами. – Тебе нужно выйти оттуда. Ты должна повеселиться.
- И ты назначил себя разносчиком радости.
Он улыбается. – Да.
- И куда мы собираемся? Если предположить, конечно, что я достаточно сумасшедшая, чтобы поехать.
- На гору, конечно, - На гору. Будто она здесь только одна. Но когда он произносит это, мое сердце автоматически начинает биться быстрее.
Потому что я точно знаю, что он имеет в виду.
- Отряхни от пыли свое снаряжение, - говорит он. – Мы едем кататься на лыжах.
Окей, я не могу сказать нет лыжам. Это как наркотик для меня. И именно поэтому спустя примерно час я обнаруживаю себя, сидящей в кресле подъемника рядом с Кристианом, с вишневым «Джолли Рочер» во рту, зависшей над снежной лыжней, наблюдающую за лыжниками, прочерчивающими волнистые линии вниз по склону. Это нетерпение от того, что я так высоко, холодный ветер на моем лице и звук поскрипывания лыж о снег. Это небесное блаженство.
- А вот и она, - произносит Кристиан, глядя на меня с чем-то, напоминающем восхищение во взгляде.
- Она?
- Твоя улыбка. Ты всегда улыбаешься, когда катаешься на лыжах.
- Откуда ты знаешь? – поддеваю я, хотя знаю, что это правда.
- Я наблюдал за тобой в прошлом году.
- Окей, что ж, когда ты катаешься, у тебя на лице появляется забавное выражение, особенно на твоих губах.
Он изображает шок.
- Не появляется.
- Еще как появляется. Я тоже наблюдала за тобой.
Колеса грохочут, когда наши кресла достигают станции, и некоторые лыжники зовут друг друга внизу. Я отворачиваюсь от его ищущих зеленых глаз. Помню прошлый год, когда то, что я оказалась с ним в одной кабинке подъемника, могла поговорить с ним, по-настоящему поговорить с ним в самый первый раз, казалось волшебным поворотом судьбы.
Сейчас мне не хочется говорить.
Он чувствует мое нежелание, а, может, читает мои мысли.
- Ты можешь поговорить со мной, Клара.
- Разве тебе не будет легче прочитать мои мысли?
Выражение его лица омрачается. – Я не сканирую твой разум, когда бы мне ни захотелось, Клара.
- Но ты можешь.
Он пожимает плечами. – Мои силы непредсказуемы, когда дело касается тебя.
- Здорово, что что-то в твоей жизни может быть непредсказуемым, - говорю я.
Он отводит взгляд и стряхивает снег со своих лыж, постукивая их друг о друга. Мы наблюдаем, как снег падает вниз на землю.
- Чтение мыслей – это не так уж и круто, знаешь. Я имею в виду, понравилось бы тебе идти по школьному коридору, точно зная, что каждый думает о тебе?
- Это было бы отстойно.
- Но с тобой, это по-другому, - говорит он. – Будто иногда ты просто говоришь со мной, даже не зная, что делаешь это. Я не знаю, как заблокировать это. Я не хочу делать это, честно говоря.
- Что ж, это несправедливо. Мне почти никогда не удается узнать, что ты думаешь. Ты Мистер Загадка, который знает обо всем больше меня, но ничего не говорит.
Мгновение он наблюдает за выражением моего лица, затем произносит:
- Большую часть времени, когда ты думаешь обо мне, ты хочешь, чтобы я ушел.
Я выдыхаю:
- Кристиан.
- Если ты хочешь узнать, что происходит у меня в голове, спроси меня, - говорит он. – Но у меня создалось впечатление, что ты не хочешь знать.
- Эй, я хочу узнать все, - возражаю я, хотя это и не совсем правда.
Потому что я не хочу понимать, каким могло быть наше будущее, если бы я не выбрала Такера. Я не хочу чувствовать то, что он всегда заставляет меня чувствовать: смущение, страх, волнение, вину, тоску, осознание самой себя и всего того, что чувствую я и чувствует он, словно он имеет силу магическим образом включать мое сочувствие, даже если это правда – я не хочу знать этого. Я не хочу нуждаться в нем.
- Господи, я просто хочу знать, каким должно было быть мое предназначение, - продолжаю я. - Почему кто-то не может просто сказать мне: вот твое предназначение, так что иди и сделай это? Неужели я прошу слишком многого? И где был мой брат той ночью в лесу? И что за тайный бойфренд у Анжелы? И еще я хочу знать, почему Черное Крыло влюблен в мою маму, и каким было ее предназначение, и почему она до сих пор, даже когда умирает, не хочет рассказать мне все, и если ты скажешь, что все это для того, чтобы защитить меня или моего брата или что-то вроде того, я думаю, что столкну тебя с этого подъемника. Или все это какое-то наказание за то, что я не смогла осуществить предназначение? Что возвращает меня обратно к вопросу, какое же оно, мое дурацкое предназначение? Потому что я действительно, действительно хотела бы знать это.
Кристиан встряхивает головой:
- Вау.
- Я говорила тебе.
- Так у Анжелы есть тайный бойфренд…- произносит он.
- Вот черт, я не должна была говорить тебе вовсе.
- Нет, не должна была, – добавляет он, смеясь. – Я никому не скажу. Хотя сейчас мне достаточно любопытно.
Я тяжело вздыхаю. – У меня проблемы, когда дело касается хранения секретов.
Он бросает на меня взгляд.
- Не думаю, что ты будешь наказана за это.
- Не думаешь?
- Эй, я даже не знаю, каково мое предназначение, - говорит он, и затем его голос смягчается. – Но я точно знаю, что если бы у тебя не было видений о пожаре, ты никогда не приехала бы в Вайоминг. Мы не сидели бы в креслах подъемника прямо сейчас. Если бы твоя мама рассказала тебе о конгрегации раньше, ты бы пришла на последнее собрание, то, где был я, и мы бы узнали друг о друге еще до пожара. Все произошло бы по-другому. Правильно?
Да, все было бы по-другому. Мы бы знали, что не были предназначены спасти друг друга. Что наша встреча в лесу должна была стать чем-то иным. И что бы случилось тогда? Полетела бы я спасать Такера, зная все это?
- Это все похоже на тест, - я откидываюсь назад в кресле и поднимаю глаза к небу. – Словно все это одна длинная проверка, и сейчас, это видение с кладбищем – это следующий вопрос. Хотя все и выглядит так, словно я ничего не могу сделать. С пожаром, я хотя бы знала, что могу что-то предпринять.
- Что ты могла сделать? – спрашивает он меня удивленным голосом.
- Спасти тебя. Только на самом деле я не должна была делать этого, правда?
- Это самая сложная часть, - отвечает он. – Отсутствие определенности. – Фраза звучит хорошо. Она может стать девизом моей жизни.
- И если все это тест, каким ты думаешь, будет ответ? – спрашивает он.
Ты, думаю я, ответ должен быть связан с тобой, но я не говорю ему этого. Думаю, я до сих пор борюсь со своим предназначением, даже сейчас, когда знаю, что это моя мама умирает, а не Такер. Я до сих пор чувствую себя так, будто меня просят сделать выбор между Кристианом и Такером.
- Без понятия, - отвечаю я, наконец.
- Ясно. Итак…- отвечает он. – Есть что-то, о чем ты хочешь спросить меня лично? Не могу обещать, что дам хороший ответ, но я попробую.
Я говорю первое, что приходит в голову:
- Ты… любил Кей?
Он отводит взгляд, смотрит на долину и город внизу, снова стучит своими лыжами, мягко. Негодует из-за моего вопроса.
Прости, думаю я.
- Нет, это не справедливый вопрос, - говорит он. Вздыхает. – Да. Я любил ее.
- Тогда почему вы расстались?
- Потому что она узнала бы обо мне.
- Ты не рассказал ей?
Он тоже откидывается в кресле и глубоко вдыхает.
- С первого дня в моей голове билась мысль, что мы не должны рассказывать людям. Мой дядя говорит, что это плохо для обеих сторон. И он прав – невозможно иметь отношения с человеком, настоящие отношения, во всяком случае, чтобы они не заметили, что что-то в тебе не так. И когда заметят, то что?
Неожиданно я вспоминаю своего отца, то, как он переехал на другой конец страны после их с мамой разрыва, что в ретроспективе кажется чрезмерным, только если, доходит до меня, он не узнал, что она не была человеком. Может поэтому он и бросил нас. Может дядя Кристиана прав. Возможно, наши отношения с людьми обречены.
Уголок рта Кристиана приподнимается.
- Думаю, нам нужно выбирать по-настоящему глупых людей, чтобы встречаться с ними.
- Кей не глупая, - говорю я. Она может быть коронованной королевой, притворяться недалекой в классе иногда, но она не идиотка.
- Нет, Кей не глупа, - соглашается он. – И в определенный момент нельзя было бы не сказать ей. Она бы пострадала.
Я думаю о ночи, когда Такер узнал обо мне, его затравленном взгляде, сумасшедших предположениях, которые он делал. Он не успокоился бы, пока я не раскрыла себя.
- Я понимаю, - говорю я тихо, смотря вниз на свои перчатки.
- И как много знает Такер? – спрашивает он. – Потому что он тоже не глуп.
Меня смущает, что Кристиан такой хороший ангел, который делает правильные вещи и хранит все в секрете, в то время как я так очевидно этого не делаю. Как влюбленный щенок, импульсивно, эгоистично, я рассказала все человеку. Я рискнула всем, особенно самим Такером.
- Так много, да? – спрашивает Кристиан.
- Я рассказала ему… многое.
- Обо мне?
- Да.
Его глаза, когда он смотрит на меня сейчас, на десять градусов холоднее, чем были минуту назад.
- Я говорила тебе, что плохо храню тайны, - повторяю я снова.
- Что ж, ты все-таки сохранила от него один секрет, и разве ты не счастлива, что сделала это? – он говорит о моем сне, конечно. О том, что оказалось, что это мамина могила, а не Такера, как я считала.
- Да, - признаю я. – Хотя не знаю, подходит ли в этой ситуации слова счастлива.
- Я знаю.
Он снова надевает перчатки, хлопает руками, от чего я испуганно поднимаю глаза вверх.
Кабинка быстро достигает вершины горы.
- Серьезные разговоры официально закончены. Я привез тебя сюда, чтобы повеселиться.
Он выравнивает лыжные палки. Я делаю то же самое. Кресла подъезжают к вершине холма. Я поднимаю концы лыж вверх, как учил меня Кристиан в прошлом году. Когда мы достигаем определенного уровня, я поднимаюсь и отталкиваюсь, игриво задевая плечом Кристиана, и легко соскальзываю вниз. Сейчас мой уровень – синий квадрат, я больше не новичок в лыжах.
- Мой маленький вундеркинд, - говорит он с притворной гордостью. Он надевает защитные очки и улыбается коварно. – Давай сделаем это!
Все утро я почти не думаю о маме. Кристиан и я скатываемся, заплетая узоры вниз по лыжне, вперед и назад, иногда случайно вторгаясь в пространство друг друга, подрезая, играя как малые дети. Иногда мы соревнуемся, и Кристиан дает мне уехать чуть вперед, пока не использует свои силы супер-лыжника и не оставляет меня в снегу позади, но никогда не уезжает чересчур далеко без меня. Он катается на моей скорости, на моем уровне. Я ценю это.
Потом он берет меня на заснеженный трек, который, он говорит, что любит. Мы стоим на вершине, смотря вниз.
Знак, размещенный в стороне, гласит, что уровень этого склона - черный бриллиант. Не просто сложная, а экстра-супер, ты-можешь-погибнуть-если-не-знаешь-что-делаешь трасса. Я смотрю на нее широко распахнутыми глазами.
- Ой, перестань, не превращайся в цыпленка сейчас, - Кристиан практически бросает мне вызов. – В тебе кровь ангелов. Ты практически неуязвима, помнишь? Это будет легко, вот увидишь.
Я никогда не реагировала спокойно на слово цыпленок.
Не говоря ни слова, я соскальзываю вниз по лыжне, крича по пути. Я обнаруживаю, что эта трасса – черный бриллиант не без причины. Холм убийственно отвесный, это раз. И покрыт пушистым снегом, высотой доходящим почти до пояса, который, кажется, оседает на моих лыжах и весит как тонна камней. Уже через тридцать секунд я абсолютно себя не контролирую. Через минуту я падаю. Полное уничтожение.
Кристиан поднимается ко мне, разбрызгивая снег.
- Чтоб ты знал, это был последний раз, когда я тебе поверила, - говорю я.
- Но ты такая классная, когда вот так покрыта снегом.
- Заткнись и помоги мне найти мои лыжи.
Мы ищем в снегу какое-то время, но не может найти мои пропавшие лыжи. После десяти бесплодных минут я убеждена, что их проглотила гора.
- Спасибо большое, Кристиан.
- Не переживай, их могут найти – вот придет лето, - отвечает он со смешком.
Он не ожидает снежка, который я бросаю в него. Он взрывается снежинками у него на груди.
- Эй! – протестует он, смотря вниз.
Я бросаю в него еще один. Этот попадает ему прямо в голову. Упс.
- Ой, извини, серьезно. Я целилась не в тебя.
Мой голос затихает, когда он спокойно опускает лыжные палки в снег, нагибается, чтобы снять лыжи, которые затем так же осторожно укладывает на сугроб.
- Что ты делаешь?
- Готовлюсь, - отвечает он.
- К чему?
- К этому, - говорит он, и затем с криком бросается в мою сторону.
Я вскрикиваю, когда он поднимает меня и валит в снег.
- Только не в мое пальто! – кричу я, когда он забрасывает пригоршни снега за край моего воротника. Ледяная вода стекает вниз по моей шее. Я набираю снег в ладоши и размазываю по его лицу, сдвигая назад его очки, затем использую свою ангельскую силу, чтобы сбросить его с себя, повалить на спину и перекинуть свои ноги через него. Он безуспешно пытается остановить меня, но я умудряюсь приковать его руки к земле и забросить пару пригоршней снега за его воротник. Я победно вскрикиваю.
- Время сдаться, - смеюсь я.
Он смеется, глядя на меня снизу вверх.
– Окей, - говорит он.
Ох.
Я останавливаюсь. Мы оба тяжело дышим, со снегом, прилипшим к волосам, тающим на нашей одежде. Я смотрю вниз, на него. Снег плывет вокруг нас. Его глаза наполнены золотистым теплом. Он разрешает мне сделать это. Он так же силен как я, если не сильнее, но он прекращает бороться со мной.
Он закусывает нижнюю губу на секунду, быстрое, мельчайшее движение, чтобы увлажнить ее.
Все, что я должна сделать, это закрыть глаза и позволить себе это.
- Попробуй, - говорит он без слов, так мягко, словно это прикосновение перышка к моим мыслям. - Давай узнаем, что тогда случится дальше.
Но он тоже сомневается: я могу почувствовать это.
Я неловко скатываюсь с него и изо всех сил стараюсь сделать вид, что то, что почти случилось сейчас, не случилось вовсе. Он садится и начинает стряхивать снег со своих плеч. Затем неожиданно с вершины холма до нас доносится голос. Лыжный патруль.
- У вас там все в порядке там?
- Да, - кричит в ответ Кристиан. – Мы в порядке.
Он смотрит на меня, и выражение его лица неожиданно меняется.
- Я нашел их, - говорит он, наклоняясь к сугробу рядом с собой. – Они все время были здесь.
- Кто они? – спрашиваю я немного изумленно.
- Твои лыжи.
Это и кое-что еще.
- Выглядишь так, будто хорошо проводишь время, - это Такер, с которым мне случилось столкнуться в лодже в обеденное время. Я чувствую, как вспыхивают мои щеки, и на мгновение я с трудом могу сделать вздох, хотя и стараюсь выглядеть спокойной. Кристиан, слава Богу, не со мной, покупает нам еду.
- Да, веселюсь изо всех сил, - отвечаю я, наконец. – Думаю, теперь я знаю, что здесь делаю. На горе, я имею в виду. Я определенно синий квадрат. Не уверена, что готова к черному бриллианту.
Он ухмыляется.
- Я рад, что ты наконец-то решила прийти. Ты почти никогда не пользуешься своим шикарным абонементом, который тебе купила твоя мама на Рождество.
Исходя от него, эти слова звучат как серьезное обвинение. Сезонный абонемент – это больше двух тысяч долларов. Не использовать его, словно выбрасывать деньги в камин. Преступление.
- Да, но я вроде как занята в последнее время.
Он мгновенно переходит в режим супер-заботливого бойфренда.
- Все нормально? – спрашивает он. – Как твоя мама?