Топоры поднялись и разом опустились, сокрушая стойки шатра.
Черный выкрикнул что-то непонятное, словно проскрежетал. Серые, окружавшие шатер, шагнули вперед, схватили его и разом рванули, словно сдирали шкуру с огромного зверя.
Затрещали, разрываясь, веревки, шатер взлетел вверх и упал, превращаясь в бесформенную кучу тряпья и открывая то, что было под ним.
Земля была устлана шкурами медведей, волков и пушной мелочи.
Чародей даже и не проснулся, когда шатер с шумом упал в стороне, так и лежал на шкурах, раскинув руки.
Заяц попятился, увидев, что тело чародея покрывают такие же узоры, как на столбе. И что не нарисованы эти рисунки, а словно вырезаны в живой плоти. И не мог обычный человек пережить такого… Должен был умереть от таких глубоких ран.
Серые бросились к чародею, схватили его за руки и за ноги, подняли и ударили о землю. Заяц услышал глухой звук, словно бросили что-то неживое — тяжелое и твердое. Четыре тонких блестящих лезвия взметнулись над чародеем и, пронзив тому кисти рук и ступни, пришпилили к земле.
Чародей попытался вскрикнуть, открыл рот, но один из серых наклонился и вогнал ему в рот деревяшку. Страшный хруст ломающихся зубов заставил Зайца зажмуриться.
— Кольца… — услышал мальчишка голос черного и открыл глаза.
На пальцах рук чародея были кольца — желтые, вроде как золотые, черные и белые, из кости.
Серые достали из-под плащей обычные ножи и, не торопясь, один за другим отрезали чародею пальцы, на которых были кольца и перстни — четыре на правой руке и три на левой.
Зайца чуть не стошнило, но не от крови — кровь он видел часто, и самому ему случалось добивать подранков на охоте. Поразило то спокойствие, с которым люди калечили чародея.
Кровь у него была темная, почти черная. Тело изогнулось, но странные ножи, вогнанные в землю до самой рукояти, держали крепко.
Чародей хрипел, по щекам текла кровавая пена.
Черный подошел к чародею. Чуть наклонился, сунул руку под плащ. Когда вынул ее, то Заяц увидел, что на ней висит его оберег.
— Узнаешь? — проскрежетал черный.
Чародей захрипел, но глаз не закрыл, смотрел под капюшон черного плаща, будто рассмотреть лицо мучителя было очень важно. Важнее всего на свете.
— Узнаешь, — сказал черный. — Где ты держишь отражения?
Несколько серых ходили по сваленному шатру, разбирали шкуры, словно что-то искали.
— Мы найдем сами, — сказал черный. — Или ты все равно скажешь под пыткой. Ты умеешь многое, я понимаю, но ты должен знать, что на мои вопросы отвечают все.
Деревянная фигурка раскачивалась перед самым лицом чародея.
— Сейчас вынут кляп, и ты скажешь… — черный пошевелил левой рукой, и один из серых выдернул деревяшку. — Где ты держишь отражения?
Чародей что-то прохрипел, Заяц не разобрал, что именно. Может, тот просил, чтобы черный наклонился поближе — черный капюшон качнулся.
Чародей плюнул, но кровавый сгусток не попал в лицо мучителя. Даже на одежду не попал — черный неуловимо быстрым движением отклонился в сторону.
Плевок упал на камень, раздалось шипение, и Заяц с изумлением увидел, как камень, на который попала кровавая слюна, начинает медленно плавиться, будто смола на огне.
— Хорошая попытка, — сказал черный. — Другого ты бы поймал. Не меня.
Он протянул левую руку к лицу чародея, и между пальцев руки Заяц рассмотрел темно-синюю искорку. Чародей застонал утробно, дернулся, послышался странный звук, будто что-то рвалось.
— Запястья, — сказал черный, и еще два блестящих узких клинка вошли в руки чародея, над запястьями. — Ты не вырвешься, шаман.
Чародей закричал, густая кровь потекла из его рта. Рука с синей искрой прикоснулась к его лицу, и крик взлетел к самому небу, к низким тучам, которые, словно испугавшись этого крика, понеслись к диким землям еще быстрее.
— Сейчас просто больно, — проскрежетал черный. — Пока только твоя плоть страдает. Но я положу кристалл тебе на грудь. На твое гнилое сердце. Тот, кого ты впустил в него, — сбежит. И ты… Ты не сможешь пойти за ним. И не сможешь вернуться в этом мир после перерождения… Но я могу просто тебя убить. Просто убить, слышишь, как это заманчиво звучит?
Черный говорил, а его рука, сжимающая между большим и указательным пальцами синий кристалл, двигалась над самым лицом чародея, и там, где она проходила, на лице лопалась кожа и начинала пузыриться плоть.
— Знаешь, шаман… Я слышал, что в большой кристалл можно поместить даже чью-то душу… Говорили, что в одном удалось спрятать душу Бессмертного… А у меня кристаллик маленький, в него только боль вмещается… Много боли для тебя. Но у меня нет цели тебя мучить, шаман. Я хочу кое-что узнать. И я даже готов заплатить тебе. Чистая смерть — это хорошая плата. Нет?
— И он все рассказал? — спросил Барс у мальчишки.
— Да. Он вначале что-то сказал, и один из серых пошел к деревьям… к мертвым деревьям и достал из дупла обереги… много оберегов… принес, черный глянул и приказал положить на камни, возле столба… Потом еще что-то спросил, но я не слышал, меня отвели в сторону, на другой край поляны… И там стоял, пока… пока они разговаривали… — мальчишка всхлипнул. — А потом серые взяли чародея, выдернули свои кинжалы…
— Стилеты, — сказал Барс. — Такое оружие называется стилет.
— Стилеты. Они их выдернули, подняли чародея и отнесли к столбу… Привязали. Чародей больше не кричал и не вырывался. Его привязали, те здоровенные дядьки с топорами стали валить мертвый лес, а серые таскали ветки и стволы к столбу, складывали вокруг… А чародей — молчал. Кровища по лицу текла, и из рук, а он — молчал… А ко мне подошел черный. И сказал… Вначале меня развязал, потом дал нож, как обещал, потом приказал бежать в деревню и сказать всем, чтобы собрали обереги… Все, к чему прикасался этот, шаман… Он чародея шаманом называл, почему?
— Потому что тот и был шаманом, — сказал Барс. — Это разное — шаман и чародей… Разное…
Барс посмотрел на старика, руки которого явственно тряслись.
— Ты слышал? Ты все понял?
Старик кивнул.
— Тогда немедленно собирай все, что у вас есть с колдовством. Обереги, оружие заклятое, если есть, — все-все-все. И быстрее…
— Ты думаешь, что?..
— А ты думаешь, старик, что они его просто так отпустили? Инквизиторы ничего просто так не делают. Быстрее!
Старик бросился к людям, в безмолвии слушавшим рассказ мальчишки. Старик что-то говорил сбивчиво, кричал, но Барс не стал прислушиваться, а снова повернул голову к мальчишке.
— Он тебе больше ничего не говорил, этот черный?
Мальчишка помотал головой. Нож он все держал в опущенной руке, но словно забыл о нем.
— Барс… — позвала мать Зайца. — Ты же Барс? Старший в ополчении?
— Да, — сказал Барс.
— Скажи… — женщина вытерла руки о юбку. — Что там случилось? На тракте? Там мой муж… Мальчишки вот хотели его найти…
— Не нужно искать, — прошептал Барс. — Никого не нужно искать…
Женщина прикусила губу, зажмурилась. По щеке покатилась слеза, и, словно убегая от нее, из уголка рта вниз побежала капля крови.
— Тебя зовут Птицей?
Женщина молча опустилась на землю, сжала лицо ладонями.
— Птицей мамку зовут, — сказал Заяц.
Барс закрыл глаза. Силы почти закончились, и это было плохо. Они еще могли понадобиться. Они вот-вот понадобятся. Лучше, чтобы это смог сделать Барс — старик напутан, люди напуганы и могут совершить ошибку. И эта ошибка станет для них последней.
— Ты сразу сюда пошел? — спросил, не открывая глаз, Барс.
— Нет, я вначале в деревню, смотрю — никого. Я сразу понял, что Корень всех предупредил… Вот я и пошел сюда. Мне говорил дед, что в случае беды какой — сюда все приходят…
— И ты не оглядывался, пока шел?
Хотя, конечно, можно было не спрашивать — мальчишка бежал, не веря, что его отпустили и что все страшное осталось позади. Он летел, не оглядываясь, и не видел, что за ним шли — не могли не идти.
А за ним наверняка шли. Не все сразу, один или два человека в серых плащах. А когда мальчишка пришел сюда, то один остался караулить, а второй — вернулся к человеку в черном плаще, к брату-инквизитору… Можно попытаться бежать, старик наверняка об этом подумал в первую очередь, но тогда все были бы обречены. Каждый из обитателей Кустов.
— Они его сожгли до того, как ты ушел? — спросил Барс.
— Зажгли, — тихо сказал мальчишка. — Черный руку протянул к дровам и вроде как пальцами щелкнул. Дрова и занялись сразу, будто их жиром облили. А ведь дождь шел, мокрые были дрова…
— И рот чародею не заткнули?
— Нет. Я уходил, а он что-то кричал… Только я не понял, что он кричал…
— А инквизитор — не трус. Слово держит. Пообещал, что отпустит для перерождения, и отпустил. И проклятия не испугался…
— Вот, — сказал старик.
Барс открыл глаза, посмотрел на изрезанное морщинами лицо, потом перевел взгляд на кожаный мешок, который старик держал обеими руками перед собой, словно хотел показать, что именно там лежит.
Сверху Барс заметил несколько резных фигурок, плетеный кожаный пояс, в глубине мешка тускло блеснула какая-то посуда…
— Пошли мальчишек глянуть вокруг. Прикажи только, чтобы они не бежали и, упаси Светлый, не прятались. Пусть идут, ветками шелестят, хворостом трещат… И как только увидят кого — сразу кричали… Ну там, чтобы дядя не бил, что они их старшего ищут… Понятно?
— А мешок?
— Мешок — тут оставь. Как найдете… — закончить Барс не успел, послышались странные звуки, будто кто-то бил металлом о металл. — Не нужно посылать мальчишек. Всех своих собери, посади на землю и смотри, чтобы никто никуда не побежал. И мне дай троих… Можно баб покрепче… А то я один не дойду… Давай быстрее, старик…
К Барсу подошли две молодки, подняли его с постели, словно в нем вовсе не было весу. Третья взяла мешок.
— Вот где железо стучит, — сказал Барс, — туда и пойдем. Только вы уж меня простите, бабоньки, я сегодня тот еще ходок.
— Ты только договорись, — сказала одна из молодок низким грудным голосом. — Мы тебя на руках отнесем. Только договорись.
И они почти отнесли его. Барсу было неловко и больно, но он молчал.
Они вышли из пущи.
Бабы вздохнули испуганно, увидев высокую фигуру в черном плаще с надвинутым капюшоном, неподвижно стоявшую недалеко от опушки. По бокам от черной фигуры стояли два гиганта, закованных в сталь. В руках оба держали громадные топоры. Наверное, это по топорам стучали гиганты латными рукавицами.
— Брат-инквизитор! — сказал Барс. — Извини, что я не могу подойти к тебе ближе. Я и стоять-то не могу толком, уж прости… Я отпущу женщин и сяду. А ты, если хочешь, подойди… Или так покричим друг на друга.
Барс шепотом приказал молодкам уходить. Те осторожно опустили его в мокрую траву и вернулись к односельчанам.
Инквизитор приблизился к Барсу и остановился в двух шагах. Лица инквизитора видно не было. Когда он заговорил, слова вылетали из темноты под капюшоном.
— Кто ты? — спросил инквизитор.
— Барс. Я был набольшим в ополчении. И водил малую дружину…
— Судя по ранам, это ты был на кресте возле тракта, — не вопрос прозвучал в голосе инквизитора, а утверждение или даже осуждение.
— Я, — ответил Барс и усмехнулся, подумав, что все его мучения оказались напрасны, что вот сейчас инквизитор прикажет одному из палачей, и тот восстановит закон одним только взмахом топора. — Я был на кресте.
— Странно… — проклокотало под капюшоном. — Ты, наверное, очень сильный человек. Трое суток на кресте…
— Ты хочешь справиться о моем здоровье? — осведомился Барс, чувствуя, что земля под ним начинает вращаться. — Или хочешь узнать, что нужно делать, чтобы выжить? Ничего, если тебя когда-нибудь прицепят на крест, то ты сам все быстро поймешь…
— Вряд ли, — сказал инквизитор.
— Вряд ли тебя прицепят?
— Вряд ли пойму…
— Ты, наверное, захочешь меня добить? — спросил Барс. — Закон, право Драконов, дарованное императором…
— Зачем? Это дело императора и Драконов. Инквизиции это не интересно. В мешке, я надеюсь, все, что было в деревне от шамана?
— Надеюсь, — тихо сказал Барс.
Черная фигура инквизитора двоилась и растекалась. Палачей Барс уже просто не мог рассмотреть, они превратились в два одинаковых туманных пятна.
— Как ты мог допустить, что тут поселился шаман? — спросил инквизитор. — Ты же должен знать…
— Я? Откуда? Я на этом краю Долины бываю редко. С этой стороны в Долину опасность не приходит… Не приходила, пока ваш император не решил… А там, на границе диких земель, все проще — кентавры, кочевые, шайки разбойничьи и караваны не пойми кого — купцов или бандитов…
— И там шаманов нет?
— У кентавров — нет. Дальше в дикие земли — не знаю. Может, у кочевых… — Барсу очень хотелось лечь и закрыть глаза, но он не мог себе этого позволить.
Он должен был хотя бы сидеть, раз уж не получалось стоять перед этим чудовищем.
— Ты не тронешь людей? — спросил Барс. — Они все отдали…
— Все отдали… — повторил инквизитор. — Если все — не трону. Пока.
— Что значит — пока?
— Пока они снова не найдут чего-нибудь такого… Испугавшись один раз, люди быстро приходят в себя и снова начинают делать глупости… Можно было, конечно, начать с них, преподать первый урок всем жителям Долины, но тогда кто бы обо всем этом рассказал? Я заберу проклятые вещи, а ты скажи селянам, чтобы они передали всем остальным — пришло время выбирать. Все, на чем лежит темная печать, должно быть вынесено из сел и деревень и оставлено до моего приезда… Если что-то не будет вынесено — я накажу…
— Тебе… тебе нравится вызывать страх? — прошептал Барс.
— Дурак, — сказал инквизитор. — Все вы дураки. Вы не знаете, чего нужно бояться… Никто из вас не знает…
Он поднял руку, откуда-то из мерцающего тумана появился человек в сером плаще, взял мешок с травы и снова растворился во мгле.
— Они могут вернуться в деревню, — сказал инквизитор. — И могут спокойно жить. Я изложил мои условия. Если они их исполнят, то…
— А от тварей в лесу — ты их будешь защищать, брат-инквизитор? Ты разве не знаешь, что в этих местах иногда только оберег спасает жизнь? А поразить восставшую из мертвых тварь чем-нибудь, кроме заговоренного оружия, очень трудно…
— Я изложил свои условия, — повторил инквизитор. — И я предоставляю выбор. Я не могу изменить людей, но выбор я дать могу…
— Между смертью и смертью?
— Смерть тоже бывает разная, ты ведь это знаешь… — Инквизитор бросил что-то к ногам Барса.
— Что это?
— Это лекарство. Тебе нужно побыстрее вылечиться. Всем нужно, чтобы ты побыстрее вылечился…
— Зачем?
— Кто-то должен все это объяснить жителям Долины… Думаю, что ты сделаешь это лучше других… ты похож на разумного человека. Даже после того, как ты попытался драться с армией императора… Я бы поговорил с тобой… Мне интересно узнать, почему вы решили… Но как-нибудь в другой раз. — Инквизитор повернулся к Барсу спиной и медленно пошел прочь.
— Зачем ты пришел в Долину? — крикнул вдогонку Барс.
— Орден идет куда должно и в должное время, — ответил, не оборачиваясь, инквизитор. — И никто не смеет становиться у него на пути.
— Я стану, — сказал Барс. — Если ты начнешь убивать — я стану…
— Тогда ты умрешь, — проскрежетал инквизитор. — Умрет всякий, кто попытается…
Барс упал спиной в траву, сил больше не осталось.
К нему подбежали, подняли, отнесли в Пущу.
Барс все рассказал. Успел рассказать, прежде чем силы окончательно оставили его. И даже после этого он смог удержаться на самой грани забытья.
— Нужно всех предупредить, — прошептал Барс. — Пошли людей к соседям, а те… Как при сборе совета… пусть передают… Инквизитор… Он не врет. Он держит слово… И тем, кто не поверит… кто попытается… смерть… смерть… И еще… Еще…
— Что? — спросил старик, наклоняясь к самому лицу Барса.
— Найдите наместника… В Долину пришел наместник — найдите. Как можно быстрее… мне нужно с ним поговорить… пока не поздно… И… Совет… — прошептал, уже теряя сознание, Барс. — Соберите совет… Я должен… должен… сказать… предупредить…
Он еще что-то хотел сказать. Он что-то должен был сказать… Объяснить, что произошло возле брода, попытаться объяснить, что он не виноват… Или все-таки виноват?