— Все это тоже можно бросить в камин, — глухо сказал Долинский.
— Можно, — легко согласился Артюхов, — но где гарантия, что именно в этот момент она не гасит очередную свою жертву. Ведь совершенно ясно: для Ирины убийство человека, именно человека — это потребность. Причем, похоже, ежедневная потребность. Ну как для некоторых секс.
Долинский заговорил после долгого молчания:
— Мне один умный человек как-то сказал, что такое может случиться именно с детьми тех, кто разбогател быстро, внезапно. У того, на кого самого свалились миллионы и миллиарды, крыша не поедет. Так или иначе он эти деньги заработал или своровал, что, в сущности, одно и то же. И все эти миллиардеры продолжают жить той же привычной жизнью — делают деньги. Их психика продолжает работать в одном режиме. — Он подошел к холодильнику, достал оттуда бутылку початого виски, сделал из горлышка пару глотков и поставил ее назад. — Есть династии миллиардеров. Там привычка к богатству воспитывается с младенчества. Существует целая наука, чтобы наследники миллиардов не съехали с катушек. Кроме того, у династий миллиардеров привычка к богатству — уже на генетическом уровне. У нас же ничего этого нет. В нашей стране дети миллиардеров — все потенциальные сумасшедшие. — Долинский на мгновение замолк, а потом сказал почти навзрыд: — Если б послушал я тогда этого умного человека, такого с Ириной бы не произошло.
— Так что делать-то будем, Лев Михалыч? — корректно, но твердо подал голос Артюхов.
— Пять миллионов долларов — хорошие деньги, Андрей, — после небольшого раздумья куда-то в сторону произнес Долинский.
— Кому как… — Артюхов пожал плечами. — Меня бы больше устроил десятипроцентный пакет акций нашей нефтедобывающей компании.
— Не зарывайся, Андрей. — Олигарх теперь смотрел в глаза своего секретаря прямо и строго. — Мне ведь ничего не стоит спустить тебя на дно вон той речушки. — Он кивком указал в сторону окна, из которого открывался потрясающий вид на Волгу.
— Все материалы продублированы и будут оглашены в случае моей смерти или двухдневного отсутствия. Для этого у меня есть надежный человек. Как только…
— Хватит понтовать, Андрюха! — небрежно махнул рукой Долинский. — Ты у меня всегда под колпаком, и я знаю все о тебе и твоем окружении. Для чего же тогда у меня существует служба внутренней безопасности?! — Он подошел к сейфу, открыл его, вытащил оттуда банковскую книжку и выписал чек, протянув его Артюхову. — Десять лимонов на предъявителя, и инцидент исчерпан. Верно, Андрей?
— Верно, Лев Михалыч, — вяло откликнулся Артюхов, запихивая чек в свой бумажник. Секретарь все-таки рассчитывал на большее.
Правильно оценив его реакцию, Долинский почти ласково произнес:
— Не все решают деньги, Андрей Константиныч. Неограниченный кредит доверия со стороны собственного шефа имеет куда более важное значение.
— Я вас понял, Лев Михалыч. Так что же будем делать с Ириной?
— Ее надо найти и отправить в частную лечебницу. Где она может ночевать?
— Да в любом отеле. И даже в своем микроавтобусе.
— Ладно, я сам займусь ее поиском. Придется подключить все свои связи в органах. И надо заблокировать в банке деньги на ее счету. Ты можешь идти, Андрей. Хорошая работа, мой мальчик.
Лев Долинский давно уже принял решение избавиться от Андрея Артюхова — хотя бы потому, что чересчур приближенных к тебе людей следует время от времени менять: закон ротации кадров в бизнесе должен проводиться в жизнь неумолимо.
К тому же секретарь стал чересчур самостоятелен и как-то незаметно присвоил себе полномочия, не сопоставимые с его статусом. Так, служба безопасности Долинского постепенно оказалась отодвинута в сторону, и Артюхову уже подчинялись силовые структуры всего холдинга «Потенциал груп».
Конечно, за десять лет работы на него Андрей оказал Льву Михайловичу множество неоценимых услуг, но теперь стало ясно, что пришла пора расстаться со своим ближайшим помощником.
Еще пару дней назад они бы разошлись полюбовно. Артюхов получил бы приличное денежное вознаграждение и небольшой пакет акций какой-нибудь из компаний холдинга. Долинский даже помог бы ему открыть собственное дело. Но теперь, когда Артюхов ко всему прочему оказался обладателем такой информации, о которой вообще не должна знать ни одна живая душа, да еще и пытался шантажировать своего шефа, решение по секретарю должно быть радикальным.
Сделав несколько звонков по мобильнику, олигарх нажал на потайную кнопку под столом.
Мгновенно, как говорится, будто из-под земли, появилась фигура высокого широкоплечего мужчины.
— Жора, Андрея Артюхова надо срочно ликвидировать. Шантажировать меня удумал, сучонок. У него есть кое-какие родственники, так что смерть должна быть официальной, что-то вроде несчастного случая. Где-нибудь на дороге. Не здесь, во всяком случае. Ну, тут не мне тебя учить. — Мужчина кивнул и хотел было уйти. — Погоди. У него в бумажнике чек на предъявителя. Забери, пожалуй, сумму, указанную в чеке, из банка. А то совсем наличных не осталось…
Конечно, и так все стало ясно после того, как шеф сказал, что сам займется поиском Ирины. Ранее никогда ничего подобного не было. Абсолютно все дела такого рода замыкались на Андрее. Значит, только что ему был подписан приговор. Но какого рода? Отставка или этот приговор — смертный? Похоже на второй вариант, если иметь в виду, что Долинский решил полностью исключить всякую утечку информации о безумной и кровавой деятельности своей дочки.
Но этот вывод слишком серьезен, чтобы принять его без дополнительной проверки.
Если шеф действительно решил убрать Андрея, он должен вызвать в кабинет своего штатного ликвидатора Жору. Причем срочно, ситуация того требует — вдруг Андрей надумает немедленно свалить из особняка?
Как узнать — вызван Жора или нет? У того ведь свой проход в кабинет. К боссу он зайдет, минуя приемную, вотчину Андрея.
В замочную скважину, конечно, не заглянешь и, что происходит в кабинете босса, не услышишь — двери двойные, дубовые.
А если просто взять и зайти в кабинет под каким-либо предлогом?
Но если там Жора, то сразу всем троим все станет ясно. Андрея замочат прямо на месте, не церемонясь.
Что делать, черт побери!? Думай, Андрей, думай! Ты же считал себя куда умнее других, умнее того же Долинского…
Да! Есть один шанс! Долинский при разговоре с Андреем растворил окно. В его открытой раме должно отражаться происходящее в кабинете.
Артюхов бросился к своему окну, открыл его и перегнулся, насколько мог, через подоконник. Фигуру Жоры не узнать было невозможно…
Так, теперь думай, Андрей, дальше. Немедленно его кончить не должны — ситуация для Долинского сейчас не критическая. Секретарь — на месте, а все его телефоны уже, конечно, взяты на прослушку.
Смерть Андрею устроят вполне официальную — все-таки у него брат в мэрии работает, сестра — референт министра.
Скорее всего, несчастный случай на дороге. Обычное дело. Да и Жора — мастер таких трюков. А это значит — пока Андрей в Розовом доме, он в безопасности.
Его сначала должны куда-нибудь направить с поручением, и уж тогда…
Надо продержаться в особняке, сколько можно, пока он что-нибудь не придумает.
Но где Андрей дал промашку? Вел себя с боссом достойно, не вызывающе. Слегка поторговался, только и всего.
Видимо, Долинский счел, что Андрей его откровенно шантажировал. Да, а с шантажистами разговор короткий.
И почему он, дурак, действительно не продублировал компрометирующие пленки? И как легко прочувствовал этот его прокол Долинский…
Само фатальное для него решение шефа не вызвало у Артюхова чувства негодования, возмущения. Десять лет работы на Долинского убедили его в том, что убийство — просто одна из форм избавления от проблем, возникающих при ведении бизнеса. Лично Артюхов еще никого не отправлял в лучший из миров, но отдавал соответствующие приказы, исполняя решения шефа.
Нет, на Долинского он даже не обижался, просто кто-то тут ошибся — или он, Андрей, или сам Долинский. А может, произошло какое-то несчастное стечение обстоятельств.
Но рассуждать сейчас на эту тему или вступать в объяснения с шефом — дело бессмысленное. Следует отнестись к происшедшему, как к некоему стихийному бедствию. Увидел, что с вершины сорвалась лавина, — значит, надо уносить ноги с горной дороги…
— Андрей! — высунулась из дверей голова Долинского. — Ты в Москву сегодня не собираешься?
— Да, Лев Михалыч, есть у меня в столице одно дельце.
— Ты, как соберешься, зайди ко мне. Заодно деловое письмецо прихватишь. Передать надо одному важному лицу. Можно было бы и электронной почтой, да уж больно информация конфиденциальная.
— Хорошо, Лев Михалыч.
Хрен он куда сегодня поедет!
А когда Долинский спохватится, то Андрей скажет, что обстоятельства изменились и он решил ехать завтра.
Завтра… А завтра Андрей Артюхов что-нибудь, да изобретет. А может, и сама жизнь подскажет.
Часть вторая
ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ (продолжение)
Глава девятая
Вечером 11 августа я, как и обещал моему новому другану Борису, торчал дома в ожидании его звонка.
До того времени я успел пообщаться с Толяном и поведал ему о жутких событиях, приключившихся в кафе «Шоколадница».
Приятель, услышав такое, заявил, что теперь разборки между командами Коха и Угрюмого не избежать. Угрюмый просто вынужден будет принять этот вызов, чтобы не потерять статус авторитета в криминальном мире.
«А с чего ты, Толян, решил, что мочилово в „Шоколаднице“ дело рук людей Коха?» — поинтересовался я.
Но оказалось, что Толян как раз ничего и не решил, но все московские воры будут считать именно так, поэтому и Угрюмый должен реагировать соответственно. Тут уж ничего не попишешь — так по закону (в смысле, воровскому) положено.
А вообще, затянул он свой любимый мотивчик, здесь только Долинский знает что к чему, и надо обязательно к нему смотаться. Дня через два, как только Толян свободен будет. И он в очередной раз взял с меня слово, что я составлю ему компанию в этой долгой и нудной экспедиции куда-то в Приволжье.
Тут я припомнил предсмертные слова Цикли о некоем Жунте, и Толян мне пояснил, что это бригадир из команды Коха, довольно крупная фигура в криминальном сообществе. Телефончик его Толян, конечно, для меня достанет, но больше ничем в данном вопросе мне посодействовать не сможет.
Жунта я решил оставить на послезавтра, когда, как я наивно надеялся, закончится мой контракт с шантажистом Борисом…
Звонок, причем в дверь, раздался ровно в десять вечера, как и было договорено. И такая пунктуальность не могла не настроить меня на оптимистический лад.
Пришел действительно Борис.
— У тебя есть кейс с эмблемой «Сименса»? — сразу же поинтересовался он.
Я развел руками — увы.
— Все за тебя приходится и делать, и доставать, — недобро покосился на меня Борис. — Ладно, пошли.
Не задавая лишних вопросов, я двинулся вслед за ним.
Прямо во дворе моего дома стояла машина с яркими эмблемами «Сименс» и «Бош».
— А почему «жигуль»? — недовольно буркнул я. — Московский «Сименс» «Шкоду» использует.
— Подходящую «Шкоду» быстро найти не удалось. Да и эта тачка сойдет — кто там, в охране, разбираться в таких тонкостях будет?!
Скорее всего, он был прав, и я воздержался от препирательств.
Борис протянул мне ключи от машины:
— Открывай!
Дверь открылась без проблем.
— Давай пяток минут по району покатаемся, — предложил Борис.
Завелась машина легко, движок гудел ровно, лишних шумов не выдавал. На дороге «шестерка» вела себя вполне лояльно.
Приехали назад, во двор.
— Теперь держи полный комплект, — Борис достал с заднего сиденья чемоданчик с эмблемой «Сименса» и раскрыл его. — Вот тебе техпаспорт, вот тебе права на имя Годунова Степана Федорыча. А вот общегражданский и загранпаспорт на имя Санина Антона Василича. Доволен?
— А права на имя Санина?
— Перебьешься, — сурово произнес Борис. — Вообще ты, пацан, не борзей, если неприятностей не хочешь.
— Ну, ладно, ладно, — примирительно сказал я, — одно все-таки дело делаем. А где все остальное?
— Вот это спрей, — протянул он мне пузырек белого цвета. — Нажимаешь на желтую кнопку и брызгаешь прямо в лицо охраннику. Сам свой хлебальник в то же время в сторону отводи. Направление струи указывает зеленая стрелка. Клиент должен рухнуть замертво.
— А если не рухнет?
— Такого еще не бывало. Но, в случае чего, держи пушку. — Он вытащил все из того же кейса фирмы «Сименс» ТТ, вынул из пистолета обойму. — Видишь? Пушка заряжена. Но стрелять не рекомендуется. Только в крайнем случае. Если действительно спрей не сработает, глуши охранника рукояткой пистолета. И еще — держи конверт. В нем две бумажки. Одна — с адресом коттеджа Вельтмана. Вторая — с комбинацией сейфа. Комбинацию запомнишь, а бумажку с цифрами уничтожишь.
— А вдруг забуду я эту комбинацию? — недовольно буркнул я.
— Не забудешь, если ты — не полный придурок.
Я открыл конверт. На бумажке была комбинация из пяти цифр — 1,2,3,4,5.
— Во сколько мне надо быть в коттедже?
— К десяти утра.
Я издал вздох облегчения:
— Ну тогда все в ажуре: время у меня еще есть — успею запомнить эту комбинацию.
— В таком разе инструктаж закончен, — объявил Борис. — Вопросы есть?
— Есть, — печально вздохнул я, — но ответов на них ты, корешок, все равно не знаешь.
…Не могу сказать, что спал эту ночь мертвым сном. То и дело вставал, сосал сигарету.
Утром, 12 августа, поднялся часов в шесть утра. Завтракать не смог — в горло ничего не лезло. И что скрывать — ощущал довольно чувствительный мандраж.
Да что с тобой, собровец!? — разозлился я на себя. Разве ты не прошел Чечню? Не отстреливался в одиночку, окруженный духами? Не полз раненым две версты по горному склону и, испытывая жуткую боль в ноге, не подавлял стоны, чтобы не попасть в позорный и мучительный плен к чеченам?
Да сегодняшняя операция, по сравнению с перенесенным в Чечне, — просто загородная прогулка!
Аутотренинг подействовал, я заметно расслабился, а выпив кофе, и вовсе почувствовал себя в полной норме.
Я внимательно осмотрел ТТ — в порядке ли оружие? Вроде бы никаких изъянов не нашел, но все равно заменил его на свой испытанный ПМ.
Проверил уровень масла в машине — норма, бензина — полный бак. Чемоданчик с эмблемой «Сименса» — на месте.
Посмотрел на часы — девять.
Ну что ж, с Богом.
Но, как только тронулся, обнаружил, что забыл свой фирменный прикид — пиджачок и кепочку с эмблемами «Сименса».
Пришлось вернуться — дурная примета.
Выехал на Аминьевское шоссе, потом на Рублевку. Под молчаливыми взглядами гаишников пересек МКАД.
Вот и пошли они, заповедные места! Такое чувство, будто ворье со всей России в одну резервацию собрали.
Однако все эмоции — по боку.
А вот и Ромашково-2. Окружено аж трехметровым забором — сплошным, без единого просвета.
Подъезжаю к проходной. Смотрю на часы — без десяти десять. Все по расписанию.
Но что такое?! На проходной вместо штатных охранников — менты!
Два сержанта. Один — в будке сидит, другой — на улице покуривает.
Строго говоря, ничего странного в этом нет: менты охраняют многие коттеджные поселения в Рублевском регионе.
Однако Борис говорил, что именно он встретит меня на проходной, а его как раз что-то не видно.
Обозначилось первое упущение — у нас отсутствовала с Борисом мобильная связь.
Но надо принимать какое-то решение — ведь я уже с минуту стою напротив проходной, и оба мента уже эдак подозрительно посматривают на меня.
Вылезаю из тачки.
— Привет, командир! — обращаюсь к сержанту, что стоит у проходной. — Это Ромашково-два?
— Оно самое, — лениво цедит он. — Ты что, по вызову?
— Ну. Мне нужна Липовая аллея, четыре, — отвечаю без запинки.
— А чья там дача?
— Вельтмана.
Он оборачивается к напарнику: