- Ты умеешь искушать мужчину... - простонал он и положил ей на язык еще обжаренной говядины. Затем последовал еще кусочек, а потом он дал ей хлеба и глоток вина, чтобы все запить.
Тепло просочилось еще глубже, пробираясь до костей. Эта игра может ей понравится, если будет проходить в той же непринужденной атмосфере.
- Какое у тебя самое счастливое воспоминание?
Вопрос был таким неожиданным, будто резанул по коже, настолько хорошо заточенным, острым ножом, что поначалу даже не ощущаешь пореза. Боже, ведь она не позволяла себе даже просто задумываться над этим годами. Это бы омрачило всю ее последующую жизнь. Но ей также была ненавистна мысль о том, что Лиам считал ее несчастной женщиной, которую никогда в жизни никто не желал. Бесполезная, отвергнутая, забытая.
- Когда мне было шесть, мои родители отправили меня на каникулы к бабушке в Висконсин. Одну. Было Рождество, и дедушка поднимал меня на руках, чтобы я могла прицепить на верхушку елки звезду. Было много снега. И бабушка что-то постоянно пекла, поэтому в доме стоял волшебный запах.
- Занимаясь выпечкой, ты успокаиваешься, потому что это напоминает тебе о том времени?
Рейн замерла. Она никогда не думала об этом в таком ключе, но закрывая глаза, когда готовила, она могла мысленно вернуться к тому моменту, когда просыпалась в большой, теплой кровати, у них в гостях, там, где пахло корицей, дрожжами и счастьем.
- Возможно... Да, я думаю, так и есть.
Он провел большим пальцем по ее нижней губе, и она без раздумий, разомкнула их.
- Прекрасно, девочка.
Еще шоколад. Он опустился на ее язык, сладкий и твердый, пока она не начала рассасывать его. Медленно, он таял у нее во рту, заставляя ее вкусовые рецепторы петь.
- Это лучший шоколад, который я когда-либо пробовала. И если бы я могла, я ела бы его каждый день.
- Ага, и у тебя обязательно разболелся бы живот.
Он усмехнулся.
- Возможно, будет лучше, если я время от времени буду тебя им кормить. Как думаешь?
Наверное. Иначе ей быстро придется сменить весь ее гардероб. Она сморщила нос.
- Мне трудно признавать это, но Вы правы, Сэр.
- Хорошая девочка.
Он скормил ей еще немного говядины и ананаса. Когда он отнял стакан от ее губ, оказалось, что она допила вино. Расслабление, которое она почувствовала, говорило о том же.
Улыбка на ее лице была, возможно, чересчур счастливой, но она не могла справиться с эйфорией от того, что уехала из клуба, хорошо выплакалась и восхитительно поела с мужчиной, который, казалось, заботился о ней. Она почувствовала облегчение, душа уже была не настолько отягощена сожалениями. Конечно, многие из них еще остались. Но хотя бы сейчас, они не угрожали ее затопить.
- Что с тобой произошло, когда ты была ребенком, Рейн?
Глава 10
Вопрос возник из ниоткуда, словно удар тяжеловеса в живот. Ахнув, Рейн с трудом могла сделать вдох. Открыв рот, она не смогла издать ни звука. Упираясь на одно колено, она вскочила на ноги, пятясь от Лиама.
- Нет.
Она лихорадочно замотала головой, зная, что не может видеть его. Сейчас, она бы скорее согласилась принять телесное наказание, чем отвечать на этот вопрос.
- Если тебе так хочется это знать, спроси Хаммера. Один единственный раз я говорила об этом, с кем-то более-менее важным в моей жизни. И этот же раз был последним.
Она ощутила близость Лиама прежде, чем он схватил ее за руку. Хоть его захват и не был грубым, но был очень крепким.
Он прорычал ей на ухо.
- Я не давал тебе разрешения подняться. Обратно, к кровати, на колени.
Он резко дернул ее, возвращая на место и направляя, чтобы она не споткнулась. Ковер под ее коленями еще сохранил тепло ее тела.
- И я ни черта не собираюсь спрашивать у Хаммера. Ты расскажешь мне сама.
Да хрена с два, она когда-нибудь это сделает. Ее губы сжались в упрямую линию. Он не заставит ее говорить. И не сможет протолкнуть маринованный укроп ей в рот.
- Ты поняла?
- Я слишком устала от этого откровенного разговора по душам.
- Ответь на мой вопрос, и я разрешу тебе поспать.
Нет, после того, как она ответит ему, он и дальше продолжит копаться в ее душе. Потому что ему нужны были детали. Он захочет узнать, как она прошла через все это. Все мельчайшие подробности, о которых она не рассказывала даже Хаммеру.
- Спроси меня о чем-нибудь еще.
- Нет. Я спросил именно то, что хочу знать.
Ее переполняла паника.
- Могу ли я сейчас воспользоваться своим стоп-словом?
- У тебя всегда есть такая возможность, - уверил ее Лиам.
- Ничего не изменилось. Но я же не причиняю тебе боли.
- Как раз наоборот!
- Подумай хорошенько. Эмоциональный дискомфорт не в счет, физически, я поранил хоть какую-то часть твоего тела?
Нет. Но она же не может выложить ему свое гадкое прошлое за одну секунду, будто у нее словесное недержание. Вместо этого, она потянула от него свою руку.
- Ты сжимаешь слишком сильно.
Это было не так, но ей больше ничего не оставалось. В течение очень долгой минуты он не двигался, затем ослабил хватку до состояния обычного прикосновения.
- А так тебе больно?
Рейн услышала, как его голос опустился еще ниже. Он с большой осторожностью подбирал слова. Его тон сам по себе выражал предупреждение. Хоть его терпение и подходило к концу, он, скорее всего, позволит зайти этому еще дальше из-за своего сочувствия к ней.
Бедная дурочка, девочка с разбитым сердцем, слишком сильно облажавшаяся, чтобы иметь смелость быть честной... Так должно быть он думал о ней. От этого ее замутило. Но она не имела, ни малейшего представления о том, как это исправить.
- Нет, Сэр, - пробормотала она.
- Хорошо. Давай внесем некоторую ясность. Я не позволю тебе больше возводить стены между нами. Ты меня понимаешь?
Боже, как он терпелив. Было бы гораздо проще, если бы он уже разозлился и наорал на нее. Это можно было бы легко проигнорировать. Но он даже ни разу не повысил свой голос... и продолжал добиваться своего с завидным упорством.
- Да, Сэр.
Она заерзала на коленях. У нее кончались отговорки. Что же делать?
- Я все еще жду твоего ответа. Что с тобой случилось, когда ты была ребенком?
На вновь заданный вопрос, она вздрогнула. Тысячи образов впились в ее душу с силой разящего кулака. Борясь со слезами, она покачала головой. Она скорее примет свое наказание, чем откроет эту банку с червями. В конце концов, ей уже не впервой терпеть подобное.
- Просто отшлепай меня, и покончим со всем этим.
- И не обращать внимания на твои синяки и ушибы?
Его голос звучал ласково, но ощущался острой ледяной гранью, скользящей по ее груди. Его тон стал даже глубже, когда он начал поглаживать ее по волосам.
- Нет. У меня нет желания причинять тебе еще больше боли. Но я не позволю тебе игнорировать или отвергать меня. И потом, у меня есть прекрасное вознаграждение для тебя, если ты просто доверишься мне.
Еще больше шоколада? Но даже ради этого, она бы не ответила на его вопрос.
- Я сожалею, - с трудом произнесла она.
- Я тоже, - сказал он с сожалением, после чего схватил ее за волосы и притянул к себе.
Ее голова откинулась назад. А рот открылся.
Он протолкнул ей в рот большую порцию укропа и, надавив на подбородок задней частью ладони, заставил закрыть его. Вкусовые рецепторы Рейн бурно запротестовали. Глаза заслезились.
- Жуй, - потребовал он.
- Ты должна съесть это.
Дерьмо, бежать было некуда. Она не могла вырваться из его хватки, не потеряв прядь своих волос, но и открыть рот, чтобы выплюнуть эту мерзость, у нее тоже не получалось. Она заставила себя быстро жевать и попытаться проглотить это. Но куски были слишком большие, и она подавилась. Немедленно отпустив ее волосы, Лиам обхватил ее одной рукой за талию. Другой рукой, он хлопнул ее между лопатками. И она проглотила последний кусок маринованного укропа, но его мерзкий вкус, все равно, задержался на ее языке.
- Вы не сможете заставить меня ответить Вам.
Он замер за ее спиной. Медленно, убрал от нее руки. И она тут же ощутила холод и одиночество.
Рейн скорее почувствовала, чем услышала, как Лиам сел на постель.
- Ты права. Однако я могу сделать твою жизнь настолько невыносимой, что ты сама прибежишь ко мне, чтобы все рассказать.
- Если в моем рационе постоянно будут соленья, меня только вырвет.
- Вполне возможно. Я подержу тебя за волосы, когда ты будешь склоняться над унитазом.
Он что, шутит?
- Это отвратительно.
- Это конечно не самый предпочтительный вариант, но если это то, что нужно...
Она почувствовала, как он пожал плечами.
- Кажется, ты видишь во мне своего врага. Что я тебе такого сделал, что ты подумала о том, что я способен обидеть тебя?
Ничего. На самом деле, ничего. Он, наоборот, из кожи вон лез, чтобы заслужить ее доверие, а не просто взять ее силой.
- Тот, кто причинил тебе боль в прошлом... я не один из них, девочка.
Ее плечи поникли. Рейн ничего не видела, но даже если бы и могла, ее взгляд все равно бы был сейчас прикован к полу.
Лиам скользнул ладонью вверх по ее спине, и, забравшись под ее волосы, он обхватил ее за шею.
- Я не оставлю этот вопрос без ответа, Рейн. Хочу, чтобы ты хорошо подумала над тем фактом, что ты никогда не будешь счастлива, если не научишься делиться внутренней болью и страхом. Также, ты никогда по-настоящему не сможешь ощутить свою связь с Домом или любым другим человеческим созданием, пока не откроешься. В противном случае, ты обречена на одиночество.
Он снова погладил ее по волосам.
- В тебе так много нераскрытых замечательных талантов. Я ненавижу даже саму мысль о том, что не смогу узнать их. И мне доставляет разочарование то, как ты растрачиваешь их.
Его мягкое осуждение было охренительно сложно принять. Слова хлестали ее, словно кнутом, рассекая плоть до костей.
Почему он не может просто взять, и наказать ее? Отпороть ее и без того уже саднящую задницу... Но он объяснил это. Он не может заставить ее измениться, но и не позволит ей скрыться от него.
- Лиам…, - начала она.
- Да?
Рейн было нечего сказать. Она не могла заставить себя раскрыть свое прошлое. Одна лишь мысль об этом убивала ее. Ей было стыдно. Она не была достаточно сильна, чтобы остановить его. И недостаточно умна, чтобы избежать этого. У нее осталась рана, не собирающаяся затягиваться. Вместо этого, она продолжала заражать все, к чему прикасалась.
- Ничего.
Он вздохнул, и она услышала его разочарование. Ей стало так чертовски больно, когда он взял ее за руки и отстегнул запястья. Она пожала слегка затекшими плечами. И Лиам очень нежно помассировал их.
Странно, но в тот момент, когда она освободилась от наручников, она почувствовала, что, что-то внутри нее отправилось в свободный полет... без страховки. Не задумываясь, она потянулась к нему. Он не отстранился от ее прикосновения... но и не стал снова заковывать ее.
- Поднимись сюда на кровать и ляг на спину. Руки в стороны, ноги вместе.
Он помог ей забраться на кровать, и она утонула в воздушном матрасе, застеленном хлопковой простыней и накрытом дополнительно пушистым полотенцем.
- Вот так. Подними колени. Теперь расслабься и открой их для меня.
Таким образом, полностью выставить свою киску напоказ?
Тем не менее, она сделала это. Он уже все равно видел и касался всего этого. И потом, он не собирался обижать ее.
- Дааа. Именно так.
Отпустив ее, он встал и отступил, но быстро вернулся.
- Я принес поднос с лавандой, маслом чайного дерева и розмарином. Жена смотрителя смешала все это с оливковым маслом и нагрела для тебя. Это хороший успокаивающий лекарственный бальзам. Не пугайся, когда я налью его на тебя. Просто расслабься. Держи себя открытой для меня, я имею в виду не только тело, но и твою душу, Рейн. Больно не будет.
С этими словами, он начал методично массажировать ее с макушки до кончиков пальцев на ногах, уделяя особое внимание ее груди и бедрам - не касаясь пострадавших участков. Он избегал прикосновений к ее киске, из-за чего она неосознанно тянулась к его путешествующим по ее телу рукам. Но он даже ни разу не притронулся к ней там. Вместо этого, он медленно опускался все ниже, убаюкивая ее, даруя благословенное спокойствие. Побрызгав маслом на ее груди, он равномерно распределил его по ее коже.
- Масло ускорит процесс восстановления. Конечно, синяки сразу не сойдут, но зато это успокоит кожные покровы.
Она уже начала кивать, но вовремя остановилась. Он не хотел, чтобы она отвечала ему таким образом, самой простой вещью в данной ситуации, было произнести желаемые для него слова, особенно в свете того факта, что она уже почти во всем ему отказала.
- Да, Сэр.
Рейн почувствовала его печаль, и ей было чертовски жаль, что она не могла видеть его лица. Или обвить его своим руками. Последней вещью, которую она хотела причинить Лиаму после вчерашнего происшествия, так это опечалить сейчас его еще сильнее.
Он поглаживал и ласкал ее груди, массируя ее нежную плоть круговыми движениями, выписывая кружочки вокруг ареол, по направлению к соскам, чтобы потом мягко сжать их, повторяя все снова и снова до тех пор, пока она не застонала.
Лиам нашел другую ее слабость. Ее соски всегда были чувствительными, но его медленные, скользящие движения возбуждали ее еще больше. Принимая во внимание ее последний сексуальный опыт, все, что находилось ниже ее талии, должно быть в спящем состоянии, если не в мертвом. Но нет. Теплое масло, разливающееся по ее обнаженному бугорку и воспаленным складкам, только добавляло дополнительных ощущений.
И Рейн не могла не заметить, как напрягся его член, становясь толстым и крепким, когда он прислонился к ней. Вероятно сейчас, она не могла полноценно слиться с ним из-за слишком обширного воспаления... но некоторая часть ее, по-настоящему желала быть с ним настолько близко, насколько это вообще возможно для мужчины и женщины.
Вслепую, она потянулась к нему, ощупывая сначала его запястье и постепенно добираясь до плеча, чтобы затем сцепить руки у него на шее. Ее неуверенные губы пробрались по его челюсти к уголку рта, прежде чем она раскрылась перед его внезапным нападением. Он погрузился в ее рот, желая потерять себя в ней в этот совершенный момент. Она нуждалась в ком-то, и Лиам был здесь, с ней.
Рейн прижалась крепче. Ее опора. Ее спасательный круг в разгневанном море. Кто-то в кого можно верить?
Долгий момент единения прошел, и он отстранился от ее губ.
- Рейн, независимо от того, кто причинил тебе боль, поделись ею со мной. Скажи мне, что произошло, когда ты была ребенком. Позволь мне помочь тебе.
Прямо сейчас, Рейн не могла сорвать этот пластырь. Она вздрогнула и упала обратно на кровать, срывая повязку с глаз. Жаль, что она не могла открыться. Такое мягкое сочувствие... Боже, от этого у нее скручивало все внутренности.
- Не смей жалеть меня!
Его глаза сузились, он двигался ошеломительно быстро, отчего у нее перехватило дыхание. Лиам оседлал ее, сжав ладонями ее запястья и прижав своими мощными ногами ее бедра к кровати. Она пиналась и визжала, пока, наконец, не поняла, что не сможет сдвинуть его с места, она, наверняка, выглядела при этом, как капризный ребенок.
Резко замолчав, она уставилась на него.
- Послушай меня, и слушай очень внимательно. Ты не можешь указывать мне, что я должен чувствовать, в равной степени, как и я не могу приказывать тебе в этом. Если сочувствие - это то, что я чувствую к тебе, я не буду скрывать этого. В тебе горит огонь. Ты серьезно собираешься позволить тому, что много лет назад искалечило твое сердце, украсть у тебя достойное будущее?
Вопрос был задан самым нежным тоном, но смысл от этого не стал менее язвительным. Его пристальный взгляд и сложные вопросы заставляли ее почувствовать себя слишком открытой. Уязвимой.
Ей захотелось притянуть колени к груди, обнять себя руками и держать всех на расстоянии. Но Лиам не собирался позволить этому случиться. Она пыталась найти хитрый способ, как скрыть от него правду, но его агрессивный взгляд и ее ноющие соски мешали рационально думать. Ее тело также мало слушалось ее, как и мозг. Она практически засыпала, не зная кому принадлежать и что ей теперь думать.