Это занятие заняло больше времени, чем большинство остальных. Его прикрытие разрабатывали больше двух лет, и, когда одиннадцать месяцев назад вошел в роль, он был более чем готов. Он отличался терпением и знал, сколько времени требуется, чтобы привести в действие то, что запланировано. Но все усилия должны были окупиться уже совсем скоро, и это знание давало ему чувство холодного удовлетворения, хотя он готовился расстаться с Бастьеном Туссеном. Он привык к нему к этому времени — ему нравился легкий французский шарм, остроумная беспощадность, умение обращаться с женщинами. В качестве Бастьена он имел больше секса, чем когда-либо прежде. Секс был еще одной привилегией, которую он мог принять, а мог отказаться от нее, еще одним наслаждением, которое можно смаковать, когда оно приходит в свой черед. Предполагалось, что он оставил в Марселе жену, но это обстоятельство не значило ровным счетом ничего. Большинство мужчин, с которыми он сталкивался, имели жен и детей, маленькие семейные гнездышка в родных странах. Детей и жен, которые безмятежно проживали барыши от их совместного предприятия.
Импорт. Импорт фруктов с Ближнего Востока. Импорт говядины из Австралии. Импорт оружия туда, где заплатят самую высокую цену.
По крайней мере, на этот раз не наркотики. Он не мог чувствовать себя спокойно, связываясь с контрабандой героина. Глупая сентиментальность с его стороны — люди сами подсаживаются на наркотики, но не они выбирают, получить или нет пулю из поставляемого им оружия. Должно быть, это отголосок его прошлой жизни, так давно окончившейся, что он едва ли ее помнил.
Был холодный, свежий зимний денек. В воздухе веяло слабым яблочным ароматом, умиротворяюще шелестела палая листва, которую сгребали садовники перед обширным фасадом раскинувшегося на местности особняка. Большинство здешних служителей под свободной формой носили оружие. Полуавтоматическое, возможно «узи» Может, даже то, которое он поставлял.
Вот будет номер, если один из них его застрелит!
Он бросил сигарету на землю и придавил ее ботинком. Кто-нибудь подойдет и уберет окурок. Кто-нибудь так же спокойно уберет и его — если получит приказ. И самое странное, что его это не слишком заботит.
Дверь за спиной отворилась, и на освещенный солнцем двор вышел Жиль Хаким.
— Бастьен, мы собрались пить кофе в библиотеке. Почему бы вам не присоединиться? Пообщаетесь с остальными. Мы ждем, когда подойдет переводчик и можно будет представиться.
Бастьен повернулся спиной к чудесному декабрьскому деньку и последовал за Хакимом в комнаты.
Глава 2
У Хлои имелось вдоволь времени, чтобы сообразить, насколько она была безрассудна. Шофер в униформе поднял между ними прозрачный экран, было слишком рано для того, чтобы глотком спиртного успокоить нервы, а Сильвия настолько торопилась, что забыла сунуть ей хоть какую-нибудь книжку. Только мысли составляли ей компанию в этой поездке, которой, казалось, не будет конца.
Она машинально протянула руку, чтобы убрать свои длинные каштановые волосы за уши, но тут вспомнила, какое чудо сотворила Сильвия за три минуты, имея под рукой всего лишь немного косметики и щетку. Книжки у нее могло и не оказаться, зато в принадлежащей Сильвии сумке фирмы Hermes обнаружилась ее же косметичка, и Хлое захотелось исподтишка бросить взгляд в зеркало. Она увидела незнакомку, глядящую на нее знакомыми невозмутимыми карими глазами, хотя сейчас они были подведены и эффектно выделялись на бледном лице. Длинные прямые каштановые волосы больше не свисали по обеим сторонам лица — Сильвия смочила их муссом, начесала и закрепила так, что менее чем за минуту они превратились из гладкой пелены во взъерошенную пышную гриву. Ее бледные губы стали пухлыми, алыми, яркими, а одолженный шарфик был переброшен через плечо с точно рассчитанной и украшавшей ее аккуратной небрежностью.
Однако как долго она сумеет сохранять эту иллюзию? Сильвия способна преобразить себя за три минуты, и меньше пяти у нее ушло на то, чтобы сотворить из простушки Хлои примадонну. Хлоя несчетное число раз пыталась достичь того же результата — и всегда терпела неудачу. «Лучше меньше, да лучше», — поучала ее Сильвия, но у Хлои не получалось ни меньше, ни лучше.
Впрочем, она развела панику на пустом месте. От нее требуется быть переводчицей, а не топ-моделью, а если Хлоя что и знает, так это языки. Она может делать свою работу, а в остальное время притворяться, что ей привычно обитать в замках, а не в крохотной квартирке, пропахшей неистребимым запахом капусты. И может есть все, что захочет.
Три или четыре вечера в этом замке, а затем она вернется, и Сильвия будет должна ей кучу времени. И вряд ли там будут секс и острые ощущения, о которых она в шутку мечтала, но, по крайней мере, это должна быть перемена. И кто знает, возможно, какой-нибудь скучный бизнесмен привезет с собой красивого молодого помощника, интересующегося американскими девушками. Все возможно.
Шато-Мирабель охраняется похлеще, чем Форт-Нокс, подумала она полчаса спустя, когда их машина пробиралась через множество ворот и контрольных пунктов с вооруженной охраной и цепными псами. Чем дальше они углублялись на территорию поместья, тем неуютнее чувствовала себя Хлоя. Проникнуть внутрь было очень трудно. Выбраться наружу, похоже, будет просто невозможно, если вдруг ее не захотят выпускать.
Но почему вдруг это взбредет им в голову? Она почувствовала себя глупо. И когда лимузин наконец причалил к широким ступеням парадного входа, она сумела взять себя в руки и, не давая воли ни любопытству, ни воображению, выбралась с заднего сиденья, изобразив слабое подобие текучей грации, присущей Сильвии.
Мужчина, ожидавший ее, был высок, немолод и одет лучше среднестатистического француза — что означало, что он одет по-настоящему хорошо. Его восточное происхождение легко угадывалось, и Хлоя подарила ему самую очаровательную улыбку.
— Месье Хаким?
Он кивнул и пожал ее руку.
— А вы — мисс Андервуд, замена мисс Уикхэм. Я узнал об этом, когда вы уже выехали. Если бы знал раньше, сберег бы вам время, потраченное на поездку.
— Сберегли время? Я не нужна? — Еще одна двухчасовая поездка, теперь обратно в город, вовсе не была вершиной ее мечты, и уж совсем не хотелось отказываться от обещанных Сильвией денег.
— Наша группа собралась в меньшем числе, чем мы ожидали, и я считаю, что мы сумеем понять друг друга без посторонней помощи, — вежливым, хорошо поставленным голосом ответил мужчина.
Они говорили по-английски, и Хлоя быстро переключилась на французский.
— Как вам угодно, месье, но я уверена, что могу быть полезна. У меня нет никаких планов на следующие несколько дней, и я останусь с большим удовольствием.
— Если у вас нет никаких планов, вы можете вернуться в Париж и устроить себе прекрасный отпуск, — предложил он на том же языке.
— Боюсь, что моя квартира — не лучшее место для проведения отпуска, месье Хаким. — Она сама не понимала, почему так старается уговорить его разрешить ей остаться. Поначалу она совсем не хотела ехать сюда — только настойчивые просьбы Сильвии подвигли ее на это. Да еще мысль о семистах евро в день.
Но теперь, когда она уже была тут, ей вовсе не хотелось возвращаться. Даже если это самое толковое, что она могла сделать.
Хаким колебался, по-видимому удивленный тем, что женщина может с ним спорить. Затем он кивнул:
— Полагаю, вы все же окажетесь нам полезной. Было бы нечестно заставить вас совершить столь долгую поездку без всякого результата.
— Это была долгая поездка, — согласилась Хлоя. — Я думаю, шофер немного заблудился — мимо некоторых мест мы проезжали не единожды. В следующий раз ему стоит взять карту.
Хаким неопределенно улыбнулся:
— Я прослежу за этим, мадемуазель Андервуд. Пока же оставьте ваш багаж — у нас есть слуги, которые о нем позаботятся, — и ступайте знакомиться с гостями, для которых вы будете переводить. Особых трудностей эта задача не представляет, а когда у нас будет перерыв в совещаниях, вы получите прекрасное помещение, в котором сможете отдохнуть. И разумеется, присутствие столь очаровательной юной дамы отнюдь не станет помехой нашей работе.
В привычной французской благовоспитанности Хакима отчего-то чувствовался некий изъян. Хлоя обнаружила, что ей очень хочется помыть руки. Она одарила его материнской улыбкой, которая в ее репертуаре предназначалась для самого развратного из братьев Лоран, и пробормотала: «Вы так добры», после чего последовала за ним вверх по мраморным ступеням.
Великое множество старинных замков было переоборудовано в роскошные отели и конференц-центры, а более захудалые — в пансионы системы «ночлег-и-завтрак». Этот замок был роскошнее, чем все, что она раньше видела или даже о чем слышала, и к тому времени, как Хаким ввел ее в огромный зал, чувствовала себя все более и более скованно.
По крайней мере, она была здесь не единственной женщиной. В помещении сидели восемь человек, попивая кофе, и ее взгляд быстро скользнул по ним. Две женщины, не имеющие между собой ничего общего, кроме великосветски элегантного внешнего вида, — мадам Ламбер, высокая, пожилая, была одета в нечто, в чем Хлоя, спасибо Сильвии, опознала творение Лагерфельда. Вторая женщина была несколько моложе, слегка за тридцать, чуть красивее и вела себя немного оживленней. Представление шло своим чередом: мистер Отоми, пожилой горделивый японец, который, к счастью, отлично говорил по-английски; его помощник со стальными глазами Танака-сан; синьор Рикетти, самодовольный господин средних лет, чей смазливый помощник был, без сомнения, по совместительству его любовником; и барон фон Руттер — как она и ожидала, ничего непредвиденного, никого, кто представлял бы особенный интерес, кроме…
Кроме него. Она быстро опустила взгляд, поразившись собственной внезапной реакции. Ей не нравились мужчины в костюмах, даже если это были костюмы от Армани. Ей не нравились бизнесмены — они большей частью были начисто лишены чувства юмора и заботились только об одном: как получить побольше денег. Франция привлекала Хлою многим и многим, но только не зацикленностью на деньгах. Как скверно, что он из этой же породы, — мелькнула у нее мысль. Так нечестно: ее неудержимо влечет к человеку, который заведомо вне ее интересов.
Мадам Ламбер, синьор Рикетти, барон и баронесса фон Руттер, Отоми и Туссен.
Бастьен Туссен. Ему, кажется, в высшей степени наплевать на нее, как он и подтвердил при знакомстве, кивнув и тут же выбросив ее из головы. И особой причины у нее не было так на него реагировать — он не был красавчиком, видела она и получше. Немного выше среднего роста, худощавый, с твердым узким лицом и хорошо очерченным носом. Глаза у него были темные, почти непроницаемые, и она усомнилась в том, что ее присутствие вообще было замечено. Его длинные, темные, густые волосы были ухожены с неожиданным, даже чрезмерным тщеславием. Ну как, нужен ей самовлюбленный самец?..
Да, сказала Хлоя себе, если это Бастьен Туссен. Она с трудом оторвала взгляд, а слух ее тем временем настроился на стремительный поток итальянских слов, исходящий от синьора Рикетти.
— Что она здесь делает?! — яростно кричал он. — Должна была приехать та английская дурочка! Откуда нам знать, можно ли доверять этой? Может, она не такая слепая, как те, другие? Избавься от нее, Хаким.
— Синьор Рикетти, неучтиво разговаривать по-итальянски в присутствии того, кто не понимает этого языка, — неодобрительно заметил Хаким по-английски. Он бросил взгляд на Хлою: — Вы ведь не понимаете итальянского, верно, мадемуазель Андервуд?
Хлоя не знала, что заставило ее солгать. Хаким действовал ей на нервы, а откровенная враждебность Рикетти не обнадеживала.
— Только французский и английский, — улыбнулась она.
Рикетти не собирался сдаваться.
— Я по-прежнему считаю, что она опасна, и уверен, что остальные со мной согласятся. Мадам Ламбер, месье Туссен, как по-вашему — стоит нам отослать прочь эту юную особу? — Он продолжал говорить по-итальянски, поэтому Хлоя сохраняла отсутствующее выражение лица.
— Не будьте идиотом, Рикетти. — В итальянском языке мадам Ламбер, к удивлению Хлои, обнаружился явственный британский акцент. Подобно Сильвии, она каким-то образом умудрилась усвоить неуловимый шик, присущий француженкам, — то, чего так и не сумела Хлоя.
— О, я думаю, девушка может остаться, — послышался ленивый голос Бастьена Туссена. — Она слишком мила, чтобы ее прогонять. И какой вред она может нам принести? Вероятно, в ее головке вовсе нет мозгов — она явно не способна читать между строк. — Он владел итальянским в совершенстве, лишь слегка окрашивая его французским акцентом и чем-то еще настолько тонким, чего она не могла уловить, а голос его был глубоким, медлительным и сексуальным. Катастрофа, подумала она.
— Я повторяю: она опасна! — сказал Рикетти, отставляя чашку с кофе. Хлоя подметила, что его руки слегка дрожат. Слишком много кофе? Или чего-то другого…
— Незачем столько раз повторять, — вмешался барон. Он был толстый, седой, походил на доброго дедушку, и странные предчувствия Хлои слегка утихли. — Приветствую вас в Шато-Мирабель, мадемуазель Андервуд! — сказал он по-французски. — Мы признательны, что вы смогли в последний момент выйти на замену.
Всего доля секунды понадобилась ей, чтобы вспомнить, что последнюю фразу она должна была понять.
— Мерси, месье, — ответила она, пытаясь сосредоточить все свое внимание на приятном пожилом джентльмене и проигнорировать мужчину, стоявшего у нее за правым плечом. — Обещаю, что буду стараться изо всех сил.
— У вас все получится, — отозвался Хаким с легкой режущей ноткой в голосе. Рикетти вспыхнул и замолчал. — На сегодня мы работу закончили, и я думаю, что вы хотите осмотреться. Напитки в семь, ужин в девять, и я надеюсь, что вы составите нам компанию. Мы стараемся не обсуждать дела поздно вечером, но случаются исключения и ваша помощь может оказаться нам полезна.
— Чем именно она может оказаться полезна? — На этот раз Бастьен перешел на немецкий. — Возможно, мне захочется слегка расслабиться.
— Думайте мозгами, а не тем, что в штанах! — осадила его мадам Ламбер. — Нам ни к чему проблемы из-за вашего распутства. Мужчины вечно выбалтывают не то, что нужно, когда пристраиваются между женских ног.
Хлоя моргнула, пытаясь не реагировать, когда Бастьен появился в ее поле зрения. Его усмешка была медлительной, загадочной и до невозможности сексуальной.
— Моя жена говорит, что я трахаюсь в полном молчании, — произнес он.
— Давайте этого не проверять, — сказал Хаким. — Когда мы закончим, можете отправляться за ней в Париж и там морочить ей голову. А здесь у нас и без того много дел. — Он вновь перешел на английский. — Прошу прощения за этот небольшой разговор, мадемуазель. Как вы могли догадаться, лишь половина из нас владеет одним и тем же языком, и это создает большие затруднения. С этого момента мы не говорим ни на каких языках, кроме французского и английского. Это ясно?
Бастьен поглядывал на нее, приопустив веки.
— Как божий день, — ответил он по-английски. — Я всегда могу подождать.
— Подождать чего, месье? — невинно спросила Хлоя.
Ошибка. Он взглянул на нее в упор, и эффект был убийственным. В глазах его стояла тьма, и она поневоле задумалась, отражает ли что-нибудь вообще их непрозрачная поверхность. Она надеялась, что ей не придется это проверять. Надеялась, что еще не окончательно рассталась со здравым смыслом. Этот мужчина был несомненно великолепен. Столь же несомненно он не принадлежал к ее весовой категории.
— Подождать позднего ужина, мадемуазель, — невозмутимо ответил он. Прежде чем она догадалась, что он намеревается сделать, он взял ее руку и поднес к своим губам. Ей и раньше целовали руку — этот обычай нет-нет да и встречается еще даже в современной Европе. Но это всегда были учтивые пожилые джентльмены, флиртующие безо всяких дальнейших намерений. Губы Бастьена Туссена, прикоснувшиеся к тыльной стороне ее ладони, учтивостью не отличались, и намерения они выдавали вполне определенные. Но он отпустил ее руку прежде, чем она смогла ее отдернуть.