Сейчас он был почти готов ей признаться.
— Если бы это было в другое время, в другом месте, я бы затащил тебя в постель, и мы бы занимались любовью дни и ночи напролет, — произнес его медленный, глубокий, напряженный голос. — Мои губы не оставили бы на твоем теле ни одного нетронутого местечка, и ты бы у меня кончала раз за разом, пока не лишилась бы последних сил, а потом я дал бы тебе заснуть в моих объятиях, дождался, когда ты отдохнешь, а потом начал все сначала. Я бы целовал твои раны, я бы пил твои слезы, я бы любил тебя такими способами, которые еще никто даже не изобрел. Я бы занимался с тобой любовью в цветущих полях и под звездными небесами, где нет ни печали, ни воздыхания, ни смерти. Я бы показал тебе то, о чем ты даже и не мечтала, и никого в мире не было бы, только ты и я меж твоих ног, в твоих губах, везде.
Хлоя смотрела на него не мигая, широко раскрытыми глазами.
— Дыши, — тихо сказал он с извиняющейся улыбкой, и она осознала, что забыла дышать.
— Ты бы так сделал?.. — прошептала она.
— Сделал бы. Но не сделаю. Это не самая лучшая мысль.
— Почему?
— Ничего хорошего для тебя в этом нет.
— Разреши мне самой судить о том, что для меня хорошо!
И вот тогда он засмеялся, а она вдруг поняла, что никогда до этого момента не слышала, как он смеется. На мгновение он стал прекрасен, осиянный золотым светом луны, совершенный мужчина, вписанный в совершенную картину мира.
А потом тени вновь сомкнулись над ними обоими.
— У тебя стокгольмский синдром, ты не забыла? — с насмешливой заботливостью произнес он. — Совсем скоро это все кончится. В полночь ты окажешься далеко отсюда, а через неделю забудешь все, как ночной кошмар. А через год вообще забудешь, что встретила меня.
— Я так не думаю.
Но тема была закрыта. Бастьен убрал руки от ее горла, и она поняла, что это была ласка.
— Будешь делать все, что я скажу, ясно? Когда я подам сигнал, начнешь со мной ссориться, потом быстро исчезнешь и спрячешься в туалете. Я приду за тобой, как только смогу.
— А если ты не придешь?
— Хотя бы разверзся ад, — весело процитировал он. — Повидаешься со своими старыми друзьями из замка. Хорошее было времечко.
— Это точно, — вздохнула Хлоя. — Обещаю держать рот на замке.
— Тебе это не понадобится. Все закончится сегодня вечером. Не имеет значения, что ты будешь говорить, если только не скажешь им о том, что закреплено у меня на боку. Только держись подальше от Кристоса.
— Кто такой этот Кристос?
— Ты с ним еще не встречалась. Он появится вечером, и Хаким покажется тебе матерью Терезой. Избегай его по возможности. Твой простодушный лепет может действовать ему на нервы, а он не из тех людей, которых стоит раздражать.
— Простодушный лепет?!
Бастьен не обратил внимания на ее возмущенный протест.
— Если будешь думать головой и делать, что я скажу, то, вполне возможно, переживешь сегодняшнюю ночь и останешься невредимой.
— Как и ты? — Это был вопрос, не утверждение.
Ей не понравилась тень иронии в его улыбке.
— Как и я, — ответил он. — И еще одно. Ты одета не полностью.
— Там не было бюстгальтера, — нервно сказала она.
— Я знаю. Вот тебе кое-что взамен. — Таким тоном он мог обсуждать цены на цитрусовые. Засунув руку в карман смокинга, он извлек сияющую бриллиантовую нить. — Тебе нужны украшения. Повернись.
Ожерелье в его руках выглядело тяжелым, старомодным и очень дорогим. Хлоя не двинулась, она не могла двинуться. Тогда он просто обвил ожерельем ее шею, застегнув его сзади. Свет вспыхнул в камнях и рассыпался искрами; оправа белого золота на ее коже казалась странно теплой. Бастьен посмотрел на нее сверху вниз, склонив голову и оценивая произведенный эффект:
— Они на тебе неплохо смотрятся.
— Откуда они? Часть награбленной добычи? Или куплено на фальшивые деньги?
— Это имеет значение?
— Пожалуй, нет.
Бастьен открыл дверь, и она уже знала, что никогда сюда не вернется. Она никогда больше не останется с ним наедине; когда он взял ее за руку, она слегка помедлила. Только слегка.
— Можешь оказать мне любезность?
— Какую?
— Может, наконец скажешь мне, как тебя зовут?
Он покачал головой.
— Тебе незачем знать. Чем меньше ты знаешь, тем меньше для тебя опасность.
Ничего другого Хлоя и не ожидала.
— Тогда, может, хотя бы поцелуешь меня? Только один раз, по-настоящему. — Если он не поцелует ее, она может не пережить следующие несколько часов. Если он не поцелует ее, она может не захотеть их пережить.
Но Бастьен покачал головой:
— Нет. Когда ты вернешься домой, десятки прекрасных юношей захотят тебя поцеловать. Подожди до той поры.
— Вряд ли. — Хлоя обвила руками шею Бастьена, притянула к себе его голову и крепко его поцеловала. Она ожидала, что он будет сопротивляться, оттолкнет ее, но он просто позволил себя поцеловать, не реагируя, не отвечая. Так она могла бы поцеловать собственное отражение в зеркале.
Ей хотелось плакать, но слезы могли подождать, равно как и прекрасные юноши. Она отодвинулась, отчаянно улыбаясь.
— На счастье, — заявила она бодрым тоном. И, не произнося больше ни слова, направилась в коридор, предоставив ему следовать за ней и закрывать за ними двери, навсегда отрезая память о происшедшем. Затем он вновь взял ее под руку и медленно пошел вместе с ней навстречу судьбе — или року. Она очень скоро узнает, что их ждет.
Они все были там. Отоми со своим помощником, у которых из-под манжет элегантных обеденных костюмов виднелись татуировки. Бастьен лениво подумал, что Отоми, должно быть, весь покрыт традиционными цветными татуировками, которыми щеголяет почти вся якудза — а может, он всегда принадлежал к высшему управляющему разряду. У него на руках до сих пор сохранились все пальцы, и это могло означать, что он никогда не совершал ошибок. Его молчаливый бесстрастный ассистент лишился всего лишь одной фаланги на пальце. И это тоже, очевидно, говорило о том, что он ошибается редко.
С другого конца комнаты на Бастьена злобно уставился барон. Моника застыла на месте, увидев их с Хлоей. Хлоя вцепилась в руку Бастьена, волнуясь перед началом представления, а он подбадривающе похлопал ее по руке, потому что ему было это позволено. Примерно еще час, очень опасный час, он мог касаться ее, как ему угодно. Это было частью спектакля, это не означало ничего, и он мог доставить себе такое удовольствие, а она никогда не узнает, чего это ему стоило.
Бастьен прикинул, что шансы его пережить нынешнюю ночь составляют пятьдесят на пятьдесят. Но Хлое он даст уйти, даже если придется перестрелять всех и каждого в этом помещении. Предполагалось, что некоторые из присутствующих находятся на той же стороне, что и он, — это если принять, что у него вообще есть своя сторона. Это не имело значения — он пожертвовал бы любым человеком, только бы Хлоя осталась жива. Даже ее родителями.
Они как раз сейчас должны были подъезжать к Парижу. Его телефонный звонок застал их в аэропорту — они уже отправлялись во Францию на поиски своей пропавшей дочери. Тело Сильвии было найдено, так же как и паспорт Хлои, и полиция разыскала ее родителей. Если повезет, они доберутся до отеля как раз вовремя, чтобы не дать Хлое попасть в кровавую баню, которая, как он знал, непременно здесь начнется.
Хлоя понятия не имела, что, когда Бастьен выставит ее из комнаты, он отправит ее навстречу родителям. А они уж позаботятся, чтобы она не вернулась обратно. Он надеялся только, что они удалятся от отеля на достаточное расстояние, прежде чем начнется стрельба.
— Ну разве это не сюрприз? — проворковала Моника и, покачивая бедрами, двинулась к ним. — А мы все удивлялись, куда же ты пропал. Мы выяснили, что ты убил Хакима, вот только не знали, сбежала ли маленькая американочка сама или вместе с тобой. Я рада, что ты не выпускал ее из виду.
— Я ничего не выпускаю из виду, Моника, — ответил Бастьен, поглаживая белую холодную руку Хлои.
— Но скажи мне, почему ты убил Хакима? Всех нас это интересует. Это было неожиданно, чтобы не сказать больше.
— А на самом деле? Разве кто-то переживает по этому поводу?
Моника усмехнулась:
— Нет, разумеется. Он был расходным материалом. Нам просто любопытно. — Она протянула свою тонкую, увешанную драгоценностями руку и коснулась обнаженной кожи Хлои. — Вижу следы его работы. — От самых жестоких ран, нанесенных Хакимом, оставались лишь еле заметные шрамы, и Бастьен увидел, как от прикосновения Моники кожа Хлои покрылась пупырышками.
Он перехватил сильное запястье женщины и отвел ее руку в сторону.
— Не прикасайся, Моника, — предупредил он. — Она моя.
— Друзья должны делиться. — Моника преувеличенно надула губки. — Она очень мила в таком наряде. А где это она раздобыла такие впечатляющие бриллианты? Давненько я не видела такого великолепия. Где ты их взяла? — Моника обратила свое внимание на Хлою, отчего та нервно дернулась.
— Бастьен мне их дал, — спустя мгновение ответила она.
Моника нахмурилась:
— Не представляла, что он может быть настолько щедрым. Если бы я знала, что у тебя имеется такая прелесть, я бы не разрывала наших отношений.
Ее глаза бросали ему вызов, но ему уже становилось скучно. Монике нравилось играть в кошки-мышки, но сегодня ночью не она была его целью. По сравнению с тем человеком, которым ему надлежало заняться, Моника была наивным младенцем.
— Где Кристос? — спросил он. — Опять не явился? — Если грек в очередной раз не дал себе труда присоединиться к ним, Бастьен в некотором смысле почувствовал бы облегчение. Как только появится Кристос, практически все внимание должно сосредоточиться на нем. Если у него это не получится, Хлоя останется мишенью как для картеля, так и для Комитета. И если присутствие родителей американки может заставить картель поколебаться, то Комитет не посчитается ни с чем.
Нет, лучше всего будет, если Кристос все-таки появится и события будут разворачиваться по плану. Шанс, что пакетик с бутафорской кровью, прикрепленный к его боку, останется единственной его раной, имелся в любом случае, но лучше на это не рассчитывать. До тех пор пока Хлоя в безопасности, ему абсолютно плевать на все остальное, и будь что будет.
— Я знаю не больше твоего, — отозвалась Моника. — Если он не покажется, я уверена, мы найдем, на что потратить время. — Она вновь потянулась к Хлое, но на этот раз та резко отшатнулась от нее.
— Руки прочь, вонючая шлюха, — сказала Хлоя сладчайшим голоском. На родном языке Моники — немецком.
Моника моргнула, затем ее улыбка просияла еще шире.
— А она, однако, истинное сокровище, Бастьен! Я с ней непременно позабавлюсь. Да, естественно, я знаю: только через твой труп. — И она послала им обоим воздушный поцелуй и медленно поплыла к своему разъяренному мужу.
— Наверное, это была не лучшая мысль, Хлоя, — пробормотал Бастьен. — Не то чтобы я тебя укорял… — Она подняла на него взгляд, и при ярком свете он разглядел ее более отчетливо, чем сам того хотел. Встревоженные карие глаза, которые наполнятся слезами, когда она услышит, что он погиб. Полные мягкие губы, которые будут целовать кого-то другого, кого-то, кто будет целовать ее в ответ.
— Произошло самое худшее? — спросила она.
У дверей возникло некоторое замешательство, и он оторвал от нее взгляд и посмотрел на группу мужчин, которая как раз входила.
— Боюсь, что нет, — тихо ответил он. — Приехал Кристос.
Глава 20
Кристос вовсе не выглядел таким чудовищем, каким обрисовал его Бастьен, подумала Хлоя. В сравнении с Хакимом это был не более чем хорошо одетый бизнесмен, пусть и окруженный небольшой армией сопровождающих, которые могли быть только телохранителями. Подсознательно она ожидала увидеть классической внешности грека, но этот мужчина не соответствовал ее ожиданиям. Он стоял в дверях между своими телохранителями, а его глаза зорко оглядывали помещение, занося всех присутствующих в какой-то свой каталог. Взгляд его обладал силой — когда на Хлое остановились его прозрачные, почти бесцветные глаза, она почувствовала, как по коже пробежал мороз.
— Рад видеть, что вы все по-прежнему здесь, — сказал он. Английским он владел бойко, хотя и говорил с ужасающим акцентом. Это было хорошо, потому что греческим Хлоя владела очень слабо. — Жаль, что вскоре я уже не смогу к вам присоединяться, у меня есть другие важные дела, требующие моего внимания. Но это не означает, что я не скорблю об утрате нашего дорогого друга Огюста Ремарка, вместе с чем мы лишились и его блестящих лидерских способностей. Мне также известно, что мы потеряли и Хакима. Что тоже печально. — Он обратил пристальный взгляд на Бастьена, который наблюдал за ним с совершенной невозмутимостью. — Но встреча со старыми друзьями способна помочь компенсировать потерю.
— Кого это вы притащили с собой, Кристос? — резко спросил мистер Отоми, который, очевидно, был недоволен. Шестеро мужчин, окруживших невысокого элегантного Кристоса, по всем статьям превосходили единственного помощника мистера Отоми, выполнявшего по совместительству и обязанности телохранителя.
— Осторожность никогда не бывает излишней. Все эти внезапные смерти навели меня на мысль, что умнее будет самому позаботиться о своей безопасности. Вам не следует так сильно беспокоиться, дорогие мои друзья и коллеги. Мои люди хорошо обучены. Они не сделают ничего без моего приказа.
Никого из присутствующих эта информация особо не обрадовала, подумала Хлоя, придвигаясь к Бастьену как можно ближе. Он был прав. Судя по атмосфере, предыдущие встречи были легкой перестрелкой в сравнении с полномасштабным боем.
— Нам нужно обсудить сложившееся положение, — скрипучим голосом начал Рикетти, но Кристос прервал его легким движением руки. Хлоя заметила, что руки у него небольшие, аккуратные, белые.
— У нас будет еще время для дела, — сказал Кристос. — А пока что я хочу выпить. Для разнообразия — немного приличного французского вина. От греческого меня уже тошнит.
— Разумеется. — Похоже, мадам Ламбер сегодня исполняла роль хозяйки. Она жестом подозвала официанта. — А ваши люди чего желают?
— Они не пьют на службе, — промурлыкал Кристос.
Хлоя почувствовала, как растет в комнате напряжение.
Бастьен положил руку на ее талию и увлек в ту часть комнаты, где было меньше народа. Вся ее выдержка ушла сначала на то, чтобы не подпрыгнуть, когда он ее коснулся, а затем ей пришлось приложить еще больше усилий, чтобы не прижиматься к нему. Его прикосновение было иллюзией. Безопасности оно прибавляло не больше, чем скользнувшая по спине кобра. Однако она все равно почувствовала себя лучше.
Он усадил ее на легкую банкетку, обитую светлой кожей, потом примостился рядом с ней сам, совсем рядом, но не касаясь ее. У него есть с собой оружие? Она не могла вспомнить. Ее гораздо более интересовала его кожа, его тело, чем оружие, которое он мог носить. Вот уж ей это поможет, если она умрет, подумала Хлоя с отвращением. Безумная влюбленная идиотка.
Кто-то подал ей бокал шампанского. Она даже не заметила, как этот бокал попал к ней в руку, но отхлебнула глоток, чтобы заняться хоть чем-то в то время, как молча наблюдала за остальными членами оружейного картеля, которые расхаживали по комнате, как гости на великосветской вечеринке.
Моника флиртовала с Кристосом — это была всего лишь временная передышка, потому что в какой-то момент она обернулась и посмотрела Хлое прямо в глаза. А затем направилась к ним со зловещей усмешкой на ярко накрашенных губах.
Хлоя чувствовала, как от мужчины, сидящего рядом с ней, волнами расходится напряжение.
— Пора начинать ссору, — пробормотал он.
Осуществить это было достаточно легко. Бастьен в равной степени и притягивал ее, и бесил, и она вполне могла сосредоточиться на той его части, которая бесила. Вот только она чувствовала, как повышается напряжение в комнате, видела фалангу телохранителей Кристоса — и не собиралась никуда уходить.