Похлебывая молоко, Китти машет рукой.
– Да брось ты уже этот шарф. Вязание не для тебя.
Я открываю рот, чтобы поспорить, но передумываю. Возможно, она права. Если мы будем ждать, когда я довяжу шарф, чтобы отправить его с посылкой, Марго, вероятно, уже окончит колледж.
– Хорошо, – соглашаюсь я. – Мы отправим посылку без шарфа. Но это не значит, что я брошу вязать. Буду продолжать пыхтеть над ним, и он будет готов к Рождеству в качестве подарка для тебя, Китти. – Я сладко улыбаюсь ей. – Он розовый. Как ты любишь.
Глаза Китти от ужаса округляются.
– Или Марго. Ты также можешь подарить его Марго.
***
Этой ночью Китти просунула под мою дверь листочек бумаги со списком подарков на Рождество. А на дворе только сентябрь – до Рождества еще несколько месяцев! «Щенок» – написано сверху заглавными буквами. Она также хочет муравьиную ферму, скейтборд и телевизор в комнату. Ага, конечно. Телевизора точно не будет. Хотя я могла бы купить ей муравьиную ферму. Или же могла бы поговорить с папой насчет щенка. Китти не говорила, но, думаю, она сильно скучает по Марго, ведь Марго практически заменила ей маму. Должно быть, для Китти тяжело справляться с тем, что она так далеко. Мне просто нужно напоминать себе об этом и быть с нею более терпеливой и внимательной. Сейчас я ей нужна, как никогда.
Иду к ней в комнату и забираюсь в ее постель. Сестра только выключила свет, но уже почти заснула.
– А что, если нам завести котенка? – шепчу я.
Ее глаза моментально распахиваются.
– Черта с два!
– А тебе не кажется, что мы больше семья кошатников? – мечтательно спрашиваю я. – Заведем мягкого серо-белого котенка с пушистым хвостиком. Мы могли бы назвать его Принцем, если мальчик. Ох, или Гендальфом Серым! Разве не миленько? Или, если девочка, может быть, Агатой. Или Тилли. Или Босс. Ну, на самом деле, все зависит от индивидуальности котенка.
– Прекрати, – предупреждает Китти. – Мы не заведем кота. Коты скучные. А еще они большие манипуляторы.
Впечатленная, я спрашиваю:
– Откуда ты узнала это слово?
– Из телевизора.
– Со щенком много возни. Кто будет кормить его, выгуливать и тренировать?
– Я. Я все буду делать. Я достаточно ответственна, чтобы позаботится о нем сама.
Я прижимаюсь к ней ближе. Мне нравится, как пахнут волосы Китти после ванной.
– Ха. Ты даже никогда не моешь посуду. И никогда не убираешься в комнате. И ты хоть раз в жизни помогла сложить белье? Я хочу сказать, что, если ты не делаешь ничего из этого, как ты можешь нести ответственность за другое живое существо?
Китти пихает меня.
– Тогда я буду больше помогать!
– Поверю, когда увижу.
– Если я стану больше помогать, ты поможешь мне убедить папочку насчет щенка?
– Да, – соглашаюсь я. – Если сможешь доказать мне, что ты уже не ребенок. – Китти в январе исполнится десять. Она достаточно взрослая, чтобы помогать с работой по дому. Думаю, Марго слишком с нею нянчится. – Возлагаю на тебя ответственность за уборку мусора из корзин наверху раз в неделю. И помощь со стиркой.
– Итак… меня ждет прибавка карманных денег?
– Нет. Твой стимул – моя помощь в убеждении папочки завести собаку и в том, что ты больше не ребенок. – Я взбиваю подушку. – Кстати, я сплю сегодня здесь.
Китти снова меня пинает, и я чуть не падаю с кровати.
– Это ты ребенок, Лара Джин, а не я.
– Просто дай мне поспать здесь одну ночь!
– Ты стащишь на себя все одеяло.
Китти вновь пытается вытолкнуть меня, но я размякаю и притворяюсь, что уже сплю. Вскоре мы обе засыпаем по-настоящему.
***
В воскресенье вечером, когда я делаю домашнюю работу в постели, раздается звонок с неизвестного номера.
– Алло?
– Привет. Чем занимаешься?
– М-м-м… извините, но кто это?
– Это Питер!
– О. Откуда у тебя мой номер?
– Не беспокойся об этом.
А потом следует длиннющее молчание. Тягостное молчание… ухудшающееся с каждой тикающей миллисекундой, пока никто из нас не говорит. Но я не знаю, что сказать.
– Ну, что ты хотел?
Питер смеется.
– Ты такая застенчивая, Кави. Твоя машина все еще в ремонте, верно? Как насчет того, что я за тобой заеду?
– Окей.
– В семь тридцать.
– Окей.
– Окей…
– Пока, – говорю я и вешаю трубку.
28
На следующее утро я бужу Китти рано, чтобы она успела заплести мне волосы.
– Оставь меня в покое, – бурчит она, переворачиваясь на другой бок. – Я сплю.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Можешь заплести волосы в «корону»? – спрашиваю я, присев на корточки перед ее кроватью.
– Нет. Только косу с боку. И все.
Китти быстренько заплетает мне косу, а затем заваливается обратно спать, я же направляюсь в комнату, дабы решить, что мне надеть. Теперь, когда мы с Питером официально вместе, народ станет меня замечать, поэтому я должна выглядеть красиво. Примеряю платье в горошек, которое с пышными рукавами, вместе с колготками, но этот наряд смотрится как-то не так. Впрочем, как и мой любимый свитер с сердечком и маленькими помпончиками. Внезапно вся моя одежда кажется мне детской. Наконец я останавливаюсь на цветочном платьице, которое заказала на сайте японской уличной моды, и полусапожках. По виду напоминает лондонскую моду семидесятых.
Когда я сбегаю вниз в семь двадцать, Китти уже сидит за столом в своей джинсовой куртке и ждет меня.
– Почему ты уже собралась? – спрашиваю я. Ее автобус приедет не раньше восьми.
– У меня сегодня экскурсия, поэтому я должна приехать в школу пораньше. Помнишь?
Подбегаю к холодильнику и смотрю на календарь. И, конечно же, там написано моим почерком: «Экскурсия Китти».
«Блин!»
Я должна была отвезти ее, но это было до автомобильной аварии. У папы ночная смена в больнице, и он еще не вернулся домой, так что у меня нет машины.
– А за тобой может заехать одна из мам?
– Слишком поздно. Автобус отходит в семь сорок. – Лицо Китти покрывается пятнами, и ее подбородок начинает подрагивать. – Я не могу опоздать на автобус, Лара Джин!
– Ладно, ладно. Не расстраивайся так. Прямо сейчас за нами должны заехать. Не волнуйся, хорошо? – Я отрываю зеленоватый банан от связки. – Давай выйдем на улицу и подождем его.
– Кого?
– Просто поторопись.
***
Мы с Китти ждем на крыльце, пополам съедая зеленый банан. Мы обе предпочитаем незрелые бананы коричневым в крапинку. Марго любит переспелые. Я пытаюсь сохранить их для бананового хлеба, но Марго всегда проглатывает их целиком. Ух, я содрогаюсь даже при одной мысли об этом.
Воздух прохладный, хотя сейчас только сентябрь, следовательно, еще практически лето. Китти потирает ноги, чтобы согреться. Однажды она гордо заявила, что будет носить шорты вплоть до октября.
Уже семь тридцать, а Питера еще нет. Я начинаю нервничать, но мне не хочется волновать Китти. Решаю, что если он не появится здесь ровно через две минуты, то пойду к Джошу и попрошу его подвезти Китти в школу.
Наша соседка через дорогу, мисс Ротшильд, машет нам, держа в руке термос с кофе, быстро запирает входную дверь и бежит к своей машине.
– Доброе утро, мисс Ротшильд, – приветствуем мы хором. Я толкаю Китти локтем и начинаю обратный отсчет:
– Пять, четыре, три…
– Черт возьми! – вскрикивает мисс Ротшильд. Она пролила кофе на руку. С ней такое случается, по меньшей мере, два раза в неделю. Не знаю, почему бы ей просто не пойти медленнее или, может быть, закрыть термос, или же не заполнять его до краев.
И именно в тот момент подъезжает Питер, его черная «Ауди» невероятно сверкает при свете дня. Я поднимаюсь и говорю:
– Пошли, Китти.
И она плетется за мной.
– Кто это? – слышу ее шепот.
Окна в машине Питера отпущены. Я подхожу поближе со стороны пассажирского сиденья и заглядываю внутрь.
– Ничего, если мы подвезем мою младшую сестренку до начальной школы? – спрашиваю я. – Ей сегодня нужно быть пораньше из-за экскурсии.
Питер выглядит раздраженным.
– Почему ты не упомянула об этом вчера?
– Потому что вчера я не знала! – Я скорее чувствую, чем слышу, как позади меня ерзает Китти.
– Машина двухместная, – говорит Питер. Будто я сама этого не вижу!
– Знаю. Я посажу Китти к себе на колени и пристегну ремень поверх нас. – За что папа убил бы меня, если бы узнал, конечно, а я не собираюсь рассказывать ему об этом, так же как и Китти.
– Ага, это будет очень безопасно, – язвит он. Ненавижу, когда люди язвят. Это так низко.
– Всего две мили!
Он вздыхает.
– Хорошо. Забирайтесь.
Я открываю дверь и залезаю, укладывая сумку в ногах.
– Давай, Китти. – Я раздвигаю ноги, освобождая ей место, и сестра забирается внутрь. Крепко пристегиваю нас ремнем и обхватываю ее руками. – Не говори папочке, – наказываю я.
– Еще бы! – отвечает она.
– Привет. Как тебя зовут? – спрашивает ее Питер.
Китти колеблется. Это случается все чаще и чаще. С новыми людьми ей приходится решать: будет ли она Китти или Кэтрин.
– Кэтрин.
– Но все зовут тебя Китти?
– Все, кто меня знает, – произносит Китти. – Для тебя же я – Кэтрин.
Глаза Питера загораются.
– А ты крепкий орешек, – говорит он с восхищением, которое Китти игнорирует, но продолжает мельком на него поглядывать. О, да, он всегда оказывает подобный эффект на людей. На девушек. Даже на женщин.
Мы проезжаем окрестности в молчании, которое нарушает Китти:
– Итак, кто ты?
Я перевожу взгляд на Питера, он же смотрит прямо перед собой.
– Я Питер. Гм, парень твоей сестры.
У меня отвисает челюсть. Мы ничего не говорили о том, чтобы лгать своим семьям! Я думала, что это будет только в школе.
Китти замирает в моих руках. А затем поворачивается, чтобы взглянуть на меня, и орет:
– Он твой парень? С каких пор?!
– Начиная с прошлой недели. – По крайней мере, это правда. Ну, отчасти.
– И ты ничего не сказала! Ни одного поганого слова, Лара Джин!
– Не говори «поганого», – автоматически произношу я.
– Ни одного поганого слова, – повторяет Китти, качая головой.
Питер заливается смехом, и я бросаю на него неодобрительный взгляд.
– Все произошло очень быстро, – объясняет он. – Едва ли было время рассказать кому-нибудь…
– Разве я с тобой разговаривала? – рявкает Китти ему в ответ. – Нет, я так не думаю. Я разговаривала со своей сестрой.
Глаза Питера становятся огромными, и я вижу, как он старается сохранить невозмутимый вид.
– Марго знает? – спрашивает она меня.
– Еще нет, и ты не расскажешь ей об этом раньше, чем у меня будет возможность это сделать.
– Хм. – Кажется, это чуть-чуть успокаивает Китти. Узнать что-то первой, раньше Марго – большое дело.
Вскоре мы подъезжаем к начальной школе, и, слава Богу, автобус все еще на стоянке. Все дети выстроились перед ним в очередь. Я испускаю вздох облегчения, который сдерживала всю дорогу. Китти уже выбралась из моих объятий и выпрыгивает из машины.
– Хорошей экскурсии! – кричу я ей вслед.
Она оборачивается, обвиняюще указывая на меня пальцем:
– Я хочу услышать всю историю, когда вернусь домой! – И с этим заявлением она убегает к автобусу.
Я снова пристегиваю ремень.
– М-м-м, не припоминаю, чтобы мы решили рассказывать своим семьям о том, что мы встречаемся.
– В какой-то момент она бы все равно это выяснила.
– Тебе не нужно было говорить «парень». Мог бы просто сказать «друг». – Мы все ближе к школе, еще два светофора. Я нервно подергиваю за косу. – М-м-м, ты разговаривал с Женевьевой?
Питер хмурится.
– Нет.
– Она не сказала тебе ни слова насчет этого?
– Нет. Но уверен, что скоро скажет.
Питер заезжает на стоянку и паркуется. Когда мы выходим из машины и направляемся к входу, Питер переплетает свои пальцы с моими. Я думала, он собирается проводить меня до шкафчика, как сделал это в прошлый раз, но Питер ведет нас в противоположном направлении.
– Куда мы идем? – спрашиваю я.
– В кафетерий.
Я уже собираюсь возразить, но он успевает твердо сказать:
– Нам нужно больше тусоваться в общественных местах. Кафешка – именно то место, где наше представление разойдется на ура.
Джоша в кафе не будет – оно для популярных, – но я знаю, кто точно там будет. Женевьева.
Когда мы заходит внутрь, она сидит за обеденным столиком в окружении своих почитателей: Эмили Нуссбаум, Гейба и Даррелла из команды по лакроссу. Они все завтракают и пьют кофе. Должно быть, Женевьева физически ощущала присутствие Питера, потому что она тотчас испепеляет нас взглядом. Я начинаю замедлять шаг, чего Питер, кажется, не замечает. Он прямиком направляется к столику, но в последнюю секунду я трушу. Тяну его за руку.
– Давай сядем там, – говорю я, указывая на свободный столик в их поле зрения.
– Почему?
– Просто… пожалуйста. – Я быстро соображаю. – Потому что, видишь ли, было бы откровенно нелепо с твоей стороны притащить новую девушку к общему столу сразу после разрыва со старой. А так Женевьеве придется наблюдать издалека и удивляться еще немного подольше. – И, кроме того, я просто в ужасе.
Пока я тащу Питера к столику, он машет своим друзьям и пожимает плечами, как бы говоря: «А что мне остается делать?». Я сажусь, и Питер устраивается рядом со мной, пододвигая мой стул ближе к своему. Приподняв бровь, он спрашивает:
– Ты так её боишься?
– Нет.
«Да»
– Когда-нибудь тебе все равно придется с ней столкнуться, – Питер наклоняется, чтобы снова взять меня за руку, и начинает пальцами повторять линии на моей ладони.
– Прекрати, – говорю я. – У меня от этого мурашки по спине.
Он бросает на меня обиженный взгляд.
– Девушкам нравится, когда я так делаю.
– Нет. Женевьеве нравится. Или она притворяется, что ей нравится. Знаешь, теперь, когда я об этом подумала, то поняла, что у тебя на самом-то деле нет такого огромного опыта в отношениях. Ты встречался лишь с одной девушкой. – Я вынимаю свою руку из его ладони и кладу ее на стол. – Я о том, что все считают тебя большим ловеласом, хотя в действительности ты был только с Женевьевой, ну, еще с Джамилой около месяца…
– Ладно, ладно. Я понял. Хватит уже. Они смотрят на нас.
– Кто? Твои друзья?
Питер пожимает плечами.
– Все.
Я быстро оглядываюсь вокруг. Он прав. Все на нас пялятся. Но Питер привык к вниманию, а я нет. Это такое необычное, забавное чувство, подобно тому, когда от нового свитера зудит кожа. Как будто я на сцене. И самое странное, что мне нравится это ощущение.
Размышляя об этом, я встречаюсь взглядом с Женевьевой. Между нами вспыхивает очень краткое мгновение признания друг друга. А затем она поворачивается к Эмили и что-то ей шепчет. Женевьева смотрела на меня так, будто я лакомый кусочек, и она собирается съесть меня живьем, а потом выплюнуть косточки. Но уже мгновение спустя этот взгляд сменился улыбкой.
Я поежилась. Честно говоря, она пугала меня даже тогда, когда мы были детьми. Однажды я играла у нее дома, и Марго позвонила, разыскивая меня, чтобы позвать обедать домой. Женевьева сказала ей, что меня у нее не было. Она не позволяла мне уйти, потому что хотела продолжать играть в куклы. Она даже заблокировала дверь, и мне пришлось позвать ее маму.
На часах уже пять минут девятого. Скоро будет звонок.
– Нам надо идти, – говорю я, а когда встаю, то чувствую, как у меня дрожат коленки. – Готов?
Он отвлекся, поскольку разглядывал своих друзей за столиком.
– Да, конечно. – Питер поднимается и подталкивает меня к двери. Одну руку он кладет мне на поясницу, а другой машет своим друзьям. – Улыбайся, – шепчет он мне, и я послушно улыбаюсь.