Ханс Ребка быстро оглянулся на эмбриоскаф. Ввккталли еще не вышел наружу, а позволять Ненде и Атвар Ххсиал встречаться с кем-то без него он не хотел.
Ребка выслушал их рассказ о выдворении с Ясности и возвращении в рукав. И не поверил ни единому слову.
Прошлепав по воде, он решительно шагнул в темный вход, прорубленный в плите из обсидиана, и, сняв защитные очки, уперся взглядом в кольцо блестящих черных глаз, расположенных на уровне его пояса.
Укол нейротоксином, природное оружие хайменопта, смертелен, а шанс, что этот привратник понимает человеческую речь, был весьма ничтожен. Ребка поискал Ненду и Атвар Ххсиал, которые в этот момент уже проходили в следующий каменный подъезд, и решительно двинулся за ними. Проследовав через анфиладу комнат, он оказался в огромном зале, половина которого была открыта палящему солнцу, и тут же опустил защитные очки. Поперек зала шел наклонный скальный выступ, скрывающийся в маслянистой черной воде.
Около десятка существ всевозможных форм и размеров возлежали на этом выступе, греясь в смертельных лучах Кэйвисона. Луис Ненда подошел к одному из них и заговорил. Через несколько секунд это существо поднялось и, балансируя на толстом хвосте, направилось в крытую часть помещения.
— Хэлло, — прорычал чужак, и его зеленые пузырчатые губы растянулись в жутком подобии человеческой улыбки. — Почитаю за честь встретиться с вами, господа. Простите мой обнаженный вид, но я как раз собирался немного пожариться на солнце. Дульсимер, шеф-пилот, к вашим услугам.
Ребка никогда не встречался с полифемами Чизма, но повидал на своем веку достаточно инопланетян и этого воспринял просто как еще одну их разновидность, лишенную центральной и двусторонней симметрии. Чужак представлял собой вертикальный цилиндр девяти футов в высоту; спиралевидные гладкие мышцы обтягивала похожая на резину зеленая кожа. Все это сооружение венчалось головой, имеющей одинаковую с телом ширину. Занимающий половину лица мутно-серый глаз насмешливо выглядывал из-под низкого надбровья дуги. Между ним и вытянутыми трубкой губами помещалась крохотная окаймленная золотом горошинка сканирующего глаза, находившегося в непрерывном движении. Пока Ребка разглядывал чужака, тот выставил пять гибких трехпалых рук, расположенных с одной стороны тела, подцепил со скального валика похожее на корсет розовое одеяние, обмотался им и застегнул. Продев руки в пять отверстий, он удобно уложил их в широкие параллельные складки своего «корсета». Наконец полифем изогнул свое штопорообразное тело и присел на массивном свернутом хвосте, чтобы сравняться ростом с Ребкой.
— К вашим услугам, — повторил скрипучий голос. Сканирующий глаз выдвинулся на коротком стебельке, обежал помещение, затем вернулся и с беспокойством уставился на безглазую фигуру Атвар Ххсиал, вдвое превосходившую ростом людей. — Кекропийка, а? Немного вас встречается в этих краях. Так, говорите, вам нужен клевый пилот?
Атвар Ххсиал не шелохнулась.
— Нужен, — сказал Ребка.
— Тогда вам больше некого искать, — большой глаз повернулся к Ребке. — Я налетал десяток тысяч рейсов, и все успешно. Я знаю галактику лучше любой живой твари, а может, и мертвой. Извините за нескромность, но вынужден заявить, что пилота лучше меня не найти. Вам повезло.
— Нам так и сказали, что вы лучше всех, — произнес Ребка и мысленно добавил: «И единственный достаточно сумасшедший, чтобы взяться за эту работу». Впрочем, капля лести никогда не помешает.
— Да, сэр, я самый лучший. Бессмысленно отрицать, что лучше Дульсимера здесь никого нет. А могу я поинтересоваться, как вас зовут, сэр?
— Я капитан Ханс Ребка из Круга Фемуса. А это Луис Ненда, карелланец, и наша кекропийская подруга Атвар Ххсиал.
Дульсимер заморгал, но ничего не сказал.
Молчаливое сообщение пошло от Атвар Ххсиал к Луису Ненде:
«Это существо не знает, что испускает феромоны. Я могу читать его мысли. Он узнал тебя. Ребка дурак, что представил нас. Это может дорого нам обойтись».
— А теперь, капитан, — сказал Дульсимер, — могу ли я осведомиться, куда вас надо отвезти?
— В Свертку Торвила.
Огромный глаз снова моргнул и повернулся в сторону Луиса Ненды.
— Свертка! Это другое дело. Это… Если бы вы с самого начала сказали, что хотите посетить Свертку…
— Вы не знаете этот регион? — спросил Ребка.
— Разве я это сказал, капитан? — Чешуйчатая голова укоризненно закачалась из стороны в сторону. — Я бывал там десятки раз и знаю его, как кончик своего хвоста. Но это опасное место, сэр. Сильнейшие пространственные аномалии, голые сингулярности, скачки постоянной Планка и всевозможные изгибы и петли континуума, от которых время гудит, как колокол, и скручивается, и начинает течь вспять… — Полифем закатил глаз, и спиральное тело от кончика хвоста до макушки вздрогнуло. — Зачем вам вообще в такое гиблое место, как Свертка?
— Нам это необходимо. — Ребка посмотрел на Луиса Ненду, который стоял с непроницаемым видом. Они не договорились, что можно сказать полифему. — В рукаве появились живые зардалу. И мы думаем, что они прячутся в глубинах Свертки.
— Зардалу! — хрип зазвучал на октаву выше. — Зардалу в Свертке! Простите, господа старого Дульсимера, всего минутку… я кое-что проверю…
Средняя рука залезла куда-то внутрь розового корсета, вытащила оттуда маленький октаэдр и приложила его к выпуклому серому глазу. Наступило долгое молчание. Затем полифем вздохнул, и по его телу пробежала дрожь, на этот раз от головы до хвоста.
— Простите, господа, не знаю, как вам помочь. Не в Свертке. Не тогда, когда там могут быть зардалу. Я предвижу большую опасность… и еще в кристалле смерть.
«Врет, — молча сказала Атвар Ххсиал Луису Ненде. — Он дрожит не от страха».
Луис Ненда придвинулся к кекропийке.
«Ребка рассказывает ему о зардалу. Но Дульсимер этому не верит. Он убежден, что зардалу давным-давно исчезли из рукава».
— Взгляните внутрь Провидящего Кристалла, — полифем протянул зеленый октаэдр Хансу Ребке, — видите, сэр, насилие и смерть.
Кристалл из однородного прозрачно-зеленого стал в глубине мутно-черным. Затем он посветлел и в нем проступила сцена: крохотное подобие Дульсимера боролось с дюжиной нападающих, но все они были слишком темными и слишком быстро двигались, чтобы разобрать, кто они и что собой представляют.
— Что ж, если вы не можете помочь, делать нечего. — Ребка небрежно кивнул, передал октаэдр полифему и стал собираться. — Боюсь, нам придется поискать пилота в другом месте. Очень жаль, потому что я уверен: вы действительно лучший. Но если не можешь достать лучшее, приходится соглашаться на второй сорт.
— Ну-ну, капитан, подожди. — Пять рук одновременно вырвались из поддерживающих их петель-складок, и полифем развернулся на своем хвосте, став выше ростом. — Поймите меня правильно. Я не говорю, что не могу быть вашим пилотом или что не буду им. Я только сказал, что предвижу огромную опасность в районе Свертки. А при наличии опасности предполагается совсем другой контракт, нежели для обычного полета.
— Каким вы себе его представляете? — Ребка держался все так же небрежно.
— Уж, конечно, не с обычной ставкой оплаты, капитан. За рейс, сулящий опасность… и уничтожение… и смерть, — огромный глаз уставился на Ребку, но крохотная бусинка под ним стрельнула в сторону Луиса Ненды и тут же вернулась в прежнее положение, — так что я думаю, должно быть какое-то дополнительное вознаграждение за риск. Процент. Что-нибудь вроде пятнадцати процентов… от того, что ваша команда добудет в Свертке.
— Пятнадцать процентов от того, что мы добудем в Свертке? — Ребка, нахмурившись, тоже поглядел на Луиса Ненду, затем снова перевел взгляд на полифема. — Мне надо обсудить это с моими коллегами. Подождите минутку. — Он направился во внутреннюю комнату и снял очки. — Что вы думаете об этом? — спросил он и стал ждать, пока Луис Ненда переведет вопрос Атвар Ххсиал.
— Ат и я думаем одинаково, — без колебаний ответил Ненда. — Дульсимер узнал меня, а ему известна моя репутация… Меня довольно хорошо знают в этой части Сообщества… Он решил, что мы ищем сокровища. Он жаден и хочет свою долю. Мы же, скорее всего, найдем в Свертке только кучу неприятностей, так что лично я готов отдать ему пятнадцать процентов этого добра в любое время.
— Значит, мы принимаем предложение?
— Не так открыто, а то он что-нибудь заподозрит. Мы вернемся и скажем ему, что согласны на пять процентов, а затем позволим доторговаться до десяти. — Луис Ненда с любопытством уставился на Ребку. — Может, ответите на один вопрос? Мне обо всем рассказала Ат, которая хорошо читает эмоции Дульсимера, а вы разобрались сами. Как?
— Его подвел этот дурацкий кристалл. У меня дома, в Круге Фемуса, мошенники любят пользоваться такой же штукой и называют ее «Глаз мантикора». Мол, его похитили у космического мантикора с Тристана. Чушь, конечно. Это всего лишь запрограммированный пьезокристалл. Он отвечает на давление пальцев и дает возможность увидеть примерно сотни две различных сценок в зависимости от того, где и с какой силой на него нажать. Детская игрушка.
Атвар Ххсиал кивала по мере того, как ей переводились слова Ребки.
«А он сообразителен, этот твой капитан Ребка, — заметила она Ненде, — даже слишком. Достаточно сообразителен, чтобы помешать нашим планам. Нам надо быть очень осторожными, Луис. И скажи капитану вот что: хотя полифем действительно и хитрый, и корыстный, но его байки нельзя совсем сбрасывать со счетов. Моя интуиция подсказывает мне, что в Свертке нас подстерегает опасность. Вполне возможно, и смерть».
Переговоры с Дульсимером заняли больше времени, чем ожидалось. Ханс Ребка, понимая, что огромный и мощный «Эребус» неуклюж и ограничен в маневре при перемещении в обычном пространстве, а верткий эмбриоскаф слишком мал и не вооружен, настоял на том, чтобы полифем включил в контракт использование его собственного корабля-разведчика «Поблажка». Дульсимер согласился, но его доля увеличилась до двенадцати процентов.
Законный контракт с обязательствами сторон был подписан в том самом кабинете бара, где заключались все космические сделки на Затычке. Когда Ненда, Ребка и Атвар Ххсиал наконец покинули «Солнечный», они обнаружили у входа Ввккталли. На прекрасном варнианском он обращался к привратнику-хайменопту с вежливой просьбой разрешить ему войти.
Хайменопт никак не реагировал. Ребке показалось, что он просто заснул.
Ввккталли объяснил, что он излагал свою просьбу на ста тридцати пяти галактических языках, но безуспешно. Андроид указал, что его шансы наладить контакт были весьма велики, так как в его распоряжении еще сто шестьдесят два языка, плюс четыреста девяносто диалектов. Он продолжал излагать свои соображения, когда его схватили за руки и потащили на эмбриоскаф.
7
Старые привычки не просто умирают с трудом. Они вообще отказываются умирать.
Дари Лэнг сидела в наблюдательном отсеке — прозрачном прыщике на темном корпусе «Эребуса» и с чувством легкой досады смотрела на Свертку Торвила. Она принялась за работу, как только эмбриоскаф отправился на Затычку.
Неохотно. Она предпочла бы спуститься на планету, своими глазами взглянуть на чудеса этого странного мира. Но как только она взялась за привычную работу… что ж, все опять вернулось на круги своя.
Она работала без остановки. Не могла остановиться.
Когда она училась в школе, некоторые учителя обвиняли ее в том, что она «медлительная и мечтательная». Дари, с ее быстрым и точным умом, знала, что это несправедливо. Она долго примерялась к проблеме, но затем вцеплялась в нее мертвой хваткой. Только вмешательство сверхъестественных сил могло оторвать ее от дела. Если бы она занималась бегом, то, наверное, выбрала бы супермарафон.
Даже возвращение эмбриоскафа и прибытие на борт безногого пятирукого чудища, полифема с Чизма, который беспрестанно подпрыгивал, ухмылялся и хрипел, причем его сканирующий глаз, бегал из стороны в сторону, словно оценивая все и вся на «Эребусе»… отвлекло Дари лишь на несколько минут.
Она решила, что Свертка не просто интересна, а уникальна, но даже себе не могла объяснить почему.
Она пыталась обосновать свою увлеченность Хансу Ребке, когда тот вернулся с полифемом.
— Дари, во Вселенной все уникально, — прервал ее он, почти не слушая. — Мы вылетаем. Дульсимер обещает доставить нас туда за два дня. Нам нужны любые сведения, какие ты только сумеешь откопать.
— Важны ведь не сведения, а их сочетание…
Но он уже спешил к грузовым трюмам, и фраза повисла в воздухе.
Теперь в иллюминаторах мерцала Свертка, а Дари продолжала заниматься тем, что Хансу Ребке казалось пустопорожним теоретизированием. Вокруг нее, занимая все плоские поверхности наблюдательного отсека, высились горы распечаток. Нельзя сказать, что данных о Свертке Торвила было мало. Сотни кораблей бороздили ее окрестности. Около пятидесяти заглянули внутрь, и четверть из них вернулась, чтобы поведать об увиденном. Но эти сведения никогда не пытались объединить и систематизировать. Когда Дари читала старые рапорты, анализируя приведенные в них результаты измерений и наблюдений, ей начинало казаться, что Свертка представляет собой что-то вроде гигантского теста Роршаха. Все исследователи описывали скорее свое видение реальности, чем физический объект.
Единодушны они были лишь относительно пяти-шести фактов. Никем не оспаривалось положение Свертки на территории Сообщества Зардалу. Она находилась в районе с поперечником примерно в два световых года и состояла из тридцати семи элементов. Каждый имел свои характерные особенности, но компоненты произвольно выбранной пары могли мгновенно и беспорядочно меняться местами. Корабли, побывавшие внутри Свертки, подтверждали, что эта взаимозамена отнюдь не какой-то оптический эффект. Два звездолета, вошедшие в Сверчку в одной точке, были захвачены этим процессом и вышли обратно совсем в другом месте. Их капитаны сходились во мнении, что это перемещение произошло мгновенно и совершенно не повлияло на состояние корабля или команды. Все исследователи приводили этот случай как доказательство того, что Свертка обладает макроскопическими квантовыми свойствами беспрецедентного масштаба.
На этом единодушие кончалось. Некоторые корабли сообщали, что полет к Свертке на субсветовой скорости от ближайшего узла точки Бозе-сети, находящегося на расстоянии одного светового года, занимает пять лет по корабельному времени. Другие обнаруживали, что находятся на краю Свертки, всего через два-три дня путешествия.
У Дари имелось собственное объяснение этой аномалии. Чудовищные искажения пространственно-временного континуума происходили, как правило, внутри или около Свертки. Определенные маршруты могли сокращать или, напротив, увеличивать расстояние между одними и теми же точками. «Быстрые» подходы к краю Свертки можно было свести в карту, хотя никто и никогда этого не делал. Маршрут, занимающий два дня, обнаружил один из побывавших в Свертке кораблей, все остальные пользовались им, не вдаваясь в подробности.
Когда Дари приступила к изучению внешней геометрии Свертки, она поняла, почему этого не сделали раньше. Континуум этой области на поверку оказался невероятно сложен. Расчеты его метрики потребуют массу машинного времени, хотя задача не казалась неразрешимой. И вот теперь, составляя программу. Дари ощущала смутное беспокойство. Чего-то не хватало. Она проглядела какой-то фактор, что-то очень важное и существенное.
Она давно взяла за правило прислушиваться к этим сигналам из в глубины мозга. Лучшим способом извлечь их на свет было поговорить с кем-нибудь о том, что она делает. Она отправилась в ходовую рубку, отыскала Луиса Ненду и стала рассказывать ему о своей работе.
Он прервал ее через тридцать секунд.
— Чихать я хотел на строение Свертки. Мы все равно туда залезем, найдем зардалу и выберемся назад целыми и невредимыми. Не ломай голову над этой ерундой, — бросил он и помчался в главный грузовой трюм, чтобы убедиться, что корабль Дульсимера «Поблажка» надежно закреплен, а эмбриоскаф снова готов к использованию.
«Дикарь!» — подумала Дари.
Чем он лучше Ханса Ребки? Нет смысла втолковывать им, что знания ценны сами по себе, что даже простое понимание имеет смысл. Что узнавать новое важно, и что именно абстрактное мышление — что бы ни говорили Ненда, Ребка и иже с ним — отличает людей от животных.