— У меня везде есть нужные люди, — с шумом вздохнула она. — Один из них связан с автогонщиками и намекнул как-то, что Чарлен видели с одним очень перспективным молодым спортсменом. Я проверила этот факт. После очередного свидания домой она не вернулась. Из этого следует, что девица уехала вместе со своим хахалем.
— Как его зовут?
— Вы слишком многого требуете! Если бы я это знала, то, конечно, назвала бы имя.
Грант незаметно подмигнул Гордону.
— Как бы то ни было, мисс Мадден, примите наши поздравления! Ваша статья вызовет грандиозный скандал.
— О, чепуха! Это так, лишь бы отмахнуться. Маленький розыгрыш. Только начало, потому что в следующем номере я расскажу об исчезновении ее дочери. Например, под заголовком «Яблочко от яблони…» или «Малышка и автогонщик»… Не будь Пегги такой тряпкой, она вываляла бы меня в смоле и перьях! Хотите? — Люси указала на коробку шоколада, которую ей доставил посыльный полчаса назад.
— Нет, спасибо.
Аттилио знал о ее слабости к сладкому и любезно послал ей конфеты. И пока они беседовали, Люси успела наполовину опустошить коробку.
— Не забывайте, — подхватила она, запихивая в рот сразу три шоколадки, — сегодня вечером я встречаюсь с моей постоянной мишенью. Она теперь крутится в салоне моего друга Аттилио… Бедный мой, бедный Аттилио! Честное слово, у него есть голова, но кем он себя окружил! У него там просто притон какой-то для голубых и шлюх!
Чуть позже, когда ее гости были уже на улице — подальше от этой дряни, Гордон скомандовал Гранту:
— Пошевеливайся, шеф ждет! Опять опаздываем.
* * *
Рони открыл дверь, и у него чуть не подкосились ноги. Пегги бросила на него короткий вопросительный взгляд и поискала глазами Чарлен. Та сидела на стуле и спокойно курила. А Рони вдруг захотелось удрать куда глаза глядят, подальше от собственного дома и вообще от Нью-Йорка, пока не разбилась эта хрупкая тишина и не разразилась буря. И все же, несмотря на решимость Лон и ее твердые обещания, он надеялся, что девушка промолчит. На всякий случай Рони старался держаться поближе к двери. Ему так хотелось превратиться в какую-нибудь вещь и забыть обо всем на свете. Только бы не ждать с замирающим от ужаса сердцем слез, криков, ударов. Что разыграют его гостьи? Драму или водевиль? Пегги вдруг отвела взгляд от Лон, устремив его на Рони, словно только что его заметила. Будь Рони стеной, он тотчас рухнул бы.
— Как дела? — вполне вежливо поинтересовалась Пегги.
Он бессмысленно помотал головой, но не смог выдавить из себя ни слова. Пегги снова повернулась к дочери и сказала как ни в чем не бывало:
— Я хочу, чтобы сегодня вечером ты отправилась со мной к Аттилио — он представляет новую коллекцию. У тебя есть приличное платье?
— Не пойду. Меня тошнит от этих ваших приемов!
Рони судорожно стиснул ручку двери. Пора как можно скорее убираться. Пороховая бочка вот-вот взорвется. Но ничего подобного не случилось. Ответ Пегги прозвучал спокойно, почти безразлично:
— Меня тоже. Но, к сожалению, это моя работа. И я хочу, чтобы ты пошла.
Рони перевел дух. Пегги пока еще не задала ни одного лишнего вопроса, не проявила ни малейшей враждебности. Может, все еще уладится… И вдруг Лон плеснула масла в огонь.
— Странно… Тебе ведь хотелось меня запереть? Или я ошибаюсь?
— Поговорим об этом дома.
— А не лучше ли сейчас?
Рони чуть не вырвало. Но он ухитрился прошептать:
— Я оставлю вас на минуточку. Мне нужно…
Спасительная дверь уже открывалась, когда его остановил насмешливый голос Лон:
— Останься, Рони, останься! Лишним не будешь, и, возможно, у тебя появится новый сюжет.
— Ты думаешь? — растерялся Рони.
— Минуточку! Давай кое-что выясним. И закрой, пожалуйста, эту чертову дверь.
Рони вытер со лба ледяной пот, чувствуя, что во рту у него пересохло как после недельной лихорадки.
— Ну вот, — мирно продолжила Лон. — Я хочу признаться тебе, мамочка: мы с Рони занимались любовью.
Пегги понадобилась вся воля, чтобы удержать себя на месте. И ей удалось на миг притвориться невозмутимой.
— И как, понравилось?
Лон пожала плечами.
— Рони, кажется, в восторге, а я… Ну, в общем, ты понимаешь.
Одним прыжком Пегги очутилась рядом с дочерью и влепила ей увесистую пощечину. Потом еще одну. Лон не шевельнулась. Теперь наступила очередь Рони. И он, съежившись как ребенок, закрыл лицо руками.
— Эта потаскушка говорит правду?
Пегги вцепилась в Рони и принялась немилосердно трясти его, пытаясь добраться до физиономии. Она была готова выцарапать любовнику глаза, убить его на месте! Рони отчаянно защищался, испуская жалобные стоны. Лон развеселилась.
— Кавалер у тебя что надо!
Пегги словно водой окатили. Рядом в такой же позе застыл Рони.
А Лон с издевкой заметила:
— Мама, мамочка, нехорошо девочке смотреть на драму взрослых.
— Лон! — воскликнул Рони, неосмотрительно опуская руки.
И Пегги наконец вцепилась ему в физиономию. Он поднес ладонь к губам и с тупым удивлением уставился на кровь.
Лон вскочила на ноги, отбрасывая стул, и швырнула сигарету на палас. Палас задымился, но всем было наплевать на это.
— Хватит! — скомандовала она, делая решительный шаг в сторону матери. — Во-первых… — Взгляд дочери с ненавистью уткнулся в побелевшее лицо Пегги. — Ты больше и пальцем меня не тронешь. Нервишки пошаливают — так отыгрывайся на этом недоноске!
На несколько секунд воцарилось молчание, прерываемое лишь тяжелым дыханием Пегги, неподвижной, как гранитная скала, и всхлипами Рони.
— Ты меня слышишь, Пегги? — Желтые глаза Лон угрожающе сузились. Она была выше и крепче матери. — Впредь я не потерплю ни советов, ни придирок, ни палок в колеса! И предупреждаю: попробуй только помешать мне — закачу такой скандал, что тебе и в страшном сне не приснится! Я много думала… И немало поняла. Папины родственнички хотят задвинуть тебя на время этих фиговых выборов! И ты хочешь этим воспользоваться, но травить себя я не позволю! Ты ухитрилась выставить Квика — я его найду! Оставь меня в покое! Забудь вообще! Возьмешься за меня — я тоже за тебя возьмусь. Одно доказательство уже есть, и, честное слово, оно не последнее! Или уж давай играть на равных. А на все твои интриги мне наплевать. Я только гнили боюсь!
Девушка с минуту помолчала, хотела было еще что-то сказать, но сдержалась. Вытащив из сумки сигарету, она закурила, пригасила тлеющее пятно на паласе.
— Пойдем домой, Чарлен, — почти беззвучно прошептала Пегги.
* * *
— Ну как наши дела? — поинтересовался Джон Робинсон.
И хотя тон его был спокойным, Гордон и Грант ощутили нечто очень похожее на страх, который всегда вызывал у них этот невзрачный человечек, с виду такой добродушный и такой обыкновенный. Впрочем, Гордон и Грант тоже мало походили на примерных детей. Они уже не раз — и довольно успешно — оказывали республиканцам немалые услуги весьма сомнительного свойства.
— Примите рапорт, — привычно вытянулся в струнку Грант.
Робинсон взял исписанные листки и просмотрел по диагонали. Легкая усмешка раздвинула ему губы. Грант, зная шефа, готов был тут же сунуть нос в свои записи, чтобы выяснить, что же так его развеселило. Не отрывая глаз от бумаг, Робинсон миролюбиво заметил:
— Не вытягивайте шею, все равно не догадаетесь.
Грант покраснел до ушей, его коллега — тоже. Ну откуда они могли знать, что все, о чем умолчала Люси Мадден, шефу было отлично известно. Не сообщать же им, что несколько последних месяцев их услуги оплачивались из средств, предоставленных Слиманом Бен Слиманом. Много знать опасно…
— Сколько вы заплатили этой… мм… даме?
— Люси Мадден? — уточнил Грант.
— Семьдесят тысяч долларов, — ответил Гордон.
— Многовато, — пробормотал Робинсон и добавил: — Многовато за такую информацию.
— Это было нелегко, шеф.
— И она поверила в нашу историю с агентством?
— Наплевать. Она ведь не знает, на кого работает.
— Вы получили у директора ее банка копию чека?
— Она их еще не вносила.
— Тогда почему бы не отобрать их?
И, видя, как смутились помощники, Робинсон смилостивился:
— Я шучу.
Впрочем, парни при их рвении вполне могли принять эту шутку за приказ и, чего доброго, выполнить его.
— Не блестяще… Что скажете?
— Да, шеф.
— Мне ведь тоже необходимо отчитываться, куда уходят деньги. Значит так: возвращайтесь и потрясите эту старую шкуру еще раз. Идет?
— Есть, шеф.
* * *
Аттилио был ошеломлен. Статья Люси Мадден о Пегги была воистину кошмарна! Гости начнут съезжаться не позже чем часа через два, и, конечно, не удастся выставить за дверь ни одну, ни другую. Хорошо, если Пегги не подведет его. Они же устроят грандиозный скандал и, чего доброго, еще и подерутся. Прощай тогда презентация. А может, это послужит дополнительной рекламой?
Джованни беспокойно выглянул в окно. Вход в здание уже перекрыли фоторепортеры и телевизионщики: они устанавливали аппаратуру. Никто не отказался от приглашения. Еще бы — такое событие! Сама Вдова за работой! Только бы она явилась. А нервы у Аттилио уже подрагивали. И вдобавок исчез его пожарник. С ним бы он быстро успокоился, проведя минутку-другую наедине… Проклятый пожарник! Завтра же надо позвонить начальству парня, отыскать его, содрать с него униформу и сделать своим личным секретарем. Джованни мерил шагами кабинет, сжимая и разжимая кулаки. А тем временем под окнами уже собралась толпа, и легавые тщетно пытались навести порядок.
Конечно, возможность расслабиться у него есть: стоит только позвать кого-нибудь из служащих… В конце концов, каждый из них прошел через постель, прежде чем быть принятым. Но кого? Аттилио, стараясь справиться с дрожью, нажал на кнопку:
— Позовите-ка Дидье! Живо!
Он сбросил халат и принялся расстегивать брюки.
* * *
— Меня ожидает мистер Найт.
— Как о вас доложить?
— Джон Робинсон.
— Одну минуту.
Второй раз в жизни нога Робинсона вступала в чертоги Арчибальда Найта. Взглядом знатока он окинул наброски и эскизы в гостиной. Как и все — нет, лучше чем кто бы то ни было, он был осведомлен о коллекции Арчи — потрясающей коллекции полотен эпохи Возрождения. То обстоятельство, что старикан ее никогда и никому не показывал, только увеличивало ее ценность в глазах окружающих. Двух или трех картин да Винчи хватило бы на всю предвыборную кампанию, если продать их с аукциона. Перед ним как из-под земли вырос лакей.
— Следуйте за мной, мистер Робинсон. Мистер Найт ожидает мистера у себя.
Робинсон ухмыльнулся. Надо же суметь трижды всунуть слово «мистер» в одну короткую фразу.
— Входите, — бросил Арчи. — Рад вас видеть. Что скажете?
Робинсон с готовностью достал донесение Гордона и Гранта, которое пришлось слегка подредактировать. Старик рассеянно перелистал его, не особенно вникая в детали, и поинтересовался, не глядя на гостя:
— И во сколько вам обошлась эта чушь?
— В семьдесят тысяч долларов.
— Было бы за что! Кому пошли эти деньги?
Робинсон заколебался. Старикан был одним из основных теневых спонсоров партии и деньги на ветер выбрасывать не любил.
— Так кому же? — повторил Арчи.
— Я не уверен, что…
— Громче, пожалуйста, я плохо слышу! — Найт в стотысячный раз разыгрывал глухого. Он всегда прекрасно слышал лишь то, что хотел услышать.
— Одной журналистке… — запинаясь, пробормотал Джон.
— Ее имя? Какого черта я должен тянуть вас за язык!
— Люси Мадден.
— Газета?
— «Пэйдж Твэлв».
— Какая, повторите!
— «Пэйдж Твэлв».
Найт свирепо засопел. Робинсон молча ждал объяснений, если, конечно, старик снизойдет до этого.
— Почему вы не предупредили меня заранее?
— Но вы не спрашивали!
— Но хоть что-то можно было сообразить самому? Ваши идиоты-агенты плевать на вас хотели!
Теперь Джону явился совсем другой Арчибальд Найт. Робинсон привык к беспрекословному подчинению, к неограниченной власти и не выносил, когда на него кричали. Но сейчас он растерялся как мальчишка. Старикан буквально держал его за горло.
— Кретины! Тупицы! — выходил из себя Арчибальд. — «Пэйдж Твэлв» принадлежит мне. Понятно? Как и еще семнадцать газет!
Робинсон остолбенел. Этого он и предположить не мог. Его профессиональная гордость была уязвлена.
— Не будь вы таким олухом, мы получили бы эти сведения бесплатно, — не унимался Арчи. — Какая чушь… Какая глупость…
— Откуда я мог это знать? — попытался объяснить Робинсон.
— Да я вам плачу за это! — взбесился Найт. — А вы ни черта не знаете.
— И все же…
— Замолчите!
Мысли Арчибальда бродили где-то далеко, он долго молчал, потом произнес:
— А известно ли вам, что я готовлюсь к помолвке?
Робинсон вздрогнул от неожиданности.
— Честное слово, нет…
— Вот видите! И знаете с кем?
— Понятия…
— С Пегги Сатрапулос. Сегодня мы впервые вместе появимся в свете.
Если бы Робинсон не сидел на стуле, он плюхнулся бы на пол. Все рухнуло… Отныне Вдова была в полной безопасности под могучим крылышком Найта, одного из финансовых повелителей партии, вместе со Слиманом Бен Слиманом. Никаких пакостей, никаких сплетен по отношению к ней они теперь не могли себе позволить. Придется искать другой способ уделать демократов.
— Ну и ну, — буркнул он и тут же поправился: — Я хочу принести вам сердечные поздравления и сию же минуту прикажу прекратить расследование в отношении вашей будущей невесты!
— А кто вас об этом просит? — вцепился в него Арчи. — Кто? Разве я упомянул о чем-либо подобном?
— Я подумал…
— Вам платят не за размышления, а за выполнение распоряжений. Любовь не имеет никакого отношения к моим политическим взглядам.
* * *
Квик уже провел в Париже два дня, сгорая от нетерпения. Когда он в назначенный час появился в аэропорту Кеннеди, его взяли под свою опеку старые знакомые — те два парня из «Невады», которые пригласили его в Европу после злосчастных гонок. И сразу же — сюрприз: он поедет не в Афины, как было условлено, а в Париж! Его проводили до самого выхода на летное поле. Весь багаж Квика уместился в спортивной сумке — шлем-талисман, две рубашки, брюки, старый свитер и пакет с зубной щеткой, пастой, бритвой и кремом для бритья.
В последнюю минуту провожатые сунули ему в карман конверт с тысячей долларов. Сердце Квика радостно подпрыгнуло, когда он пересчитал десять новеньких хрустящих банкнот. «В Париже вас встретят», — сказал на прощание один из парней.
В Орли его действительно ожидал ничем не приметный мужчина среднего возраста. Единственное, что запомнилось Квику в тот день, — это квартал, где находился отель с претенциозным названием «Сад лилий».
Мужчина пообещал, что с Квиком в ближайшее время заключат контракт, и удалился. Вот и все. С тех пор Квик умирал от скуки в ожидании телефонного звонка или стука в дверь, не решаясь выйти из номера. От нечего делать он перечитал все валявшиеся в номере порнографические журналы. Впрочем, вряд ли это можно было назвать чтением, если иметь в виду две-три строчки комментариев под огромными, во всю страницу фотографиями. К тому же по-французски Квик не знал ни слова, что тоже не прибавляло радости. Его кровать ужасно скрипела, в комнате воняло, душ протекал, а кран никак не закручивался. Еду здесь подавали отвратительную: мясо жесткое, как подметка, и совершенно прокисшее вино. Пришлось обходиться кока-колой. Чертов отель! В Париже можно было найти кое-что получше этих серых унылых кварталов и похожих на ходячие трупы постояльцев. К Квику должен был явиться некий Дэвид. Ему сказали: «Он придет сразу же, как только сможет».
Интересно, что значит это «сразу же…» по местным меркам? И вообще, пусть все катится к чертям. В конце концов, денег у него навалом. Так почему бы этим не воспользоваться?