Женя молча сделала шаг к двери, намереваясь сбежать.
Илья оторвался от стены и встал в проеме, не сводя с нее глаз. Кажется, где-то он ее уже видел.
Кажется, дрянной джин полностью выветрился из головы.
Кажется, все освободившееся пространство в черепной коробке заняло изумление. И сию секунду оно вырвется наружу и перебудит весь дом, это точно!
Илья с силой выдохнул, быстро сосчитал до десяти, но успокоиться не смог, схватил девицу за плечи, оторвал от пола и встряхнул хорошенько.
— Вы что тут делаете?! — прошипел он в ее перепуганное, красное лицо.
— Стираю, — простонала она, барахтая в воздухе ногами.
— Почему вы стираете в моем доме?! — скрипнув зубами, шепотом заорал он.
— Поставьте меня! — приказала она, от злости обретая уверенность.
Он разжал руки, и Женька ойкнула, приземлившись на больную ногу. Илья покосился на ее распахнувшийся халат. Вернее, на нее под халатом.
Солнечным светом брызнула золотистая гладкая кожа. Мелькнула крошечная впадинка пупка, словно отпечатанная монеткой.
Сделалось жарко в груди. Илья рванул на себе галстук и быстро отвернулся.
— Ничего не понимаю, — пробормотал он, пока она лихорадочно затягивала пояс.
— Пить меньше надо, — пробурчала Женя, чувствуя себя загнанным в ловушку кроликом.
Кролику даже лучше. Ему и без халата можно обойтись, и с хозяином дома объясняться не надо.
— А это не ваше дело! — встрепенулся Илья и, опомнившись, перешел на возмущенный шепот, — с чего это вы взялись мне лекции читать?!
— Да какие еще лекции?! — раздосадованно всплеснула руками Женька. — Дайте мне пройти!
— Куда? По какому вообще праву? Почему вы тут командуете?
— Я не командую, я иду спать. Ваша бабушка меня оставила ночевать, ясно?
— Ну, ну.
Пьяный болван! Он ничего сегодня толком не соображает! А ведь это можно было предвидеть, разве бабуля да и все остальные отпустили бы несчастную девицу просто так?
А человеколюбие? А законы гостеприимства?
Он был так зол, что едва сдерживался, чтобы не разбудить все семейство и не закатить скандал. Почему, черт возьми, ему приходится сталкиваться в собственной ванной с противной истеричкой, которая днем в полной мере продемонстрировала свой паршивый характер! Да еще и заставила Илью чувствовать себя виноватым!
Он не мог с этим смириться, ну никак не мог.
Однако, что ему оставалось? Выгнать ее среди ночи? Вызвать неотложку?
— Не смотрите на меня так! — пропищала она заносчиво. — Если вас беспокоит мое присутствие, я немедленно уеду!
Она отпихнула его и вышла в темноту коридора. Илья схватил ее за шиворот и втянул обратно.
— Не дурите!
— Не смейте орать на меня!
Он захлопнул дверь в ванную и уставился на девицу с негодованием.
— Вы сами вопите, как раненая курица! Между прочим, все спят! Эгоистка малолетняя, что вы о себе возомнили?!
Вот урод! Он назвал ее курицей и малолеткой, этот старый хрен! Женька готова была вцепиться ему в физиономию, но вместо этого лишь надменно выставила вперед подбородок. Она будет выше этого! Она ни за что не даст втянуть себя в базарную склоку! Она не станет спорить с недоразвитым питекантропом, который никакого понятия не имеет о приличиях и обыкновенном человеческом сочувствии.
— Это вам что ли надо сочувствовать?! — усмехнулся он.
Оказывается, она все это произнесла вслух! Как ни странно, питекантропа он проглотил и не поперхнулся.
— Вы ловко сумели воспользоваться ситуацией, — презрительно заявил Илья, — и сели на шею моим родным, ничуть не смущаясь. Вам что, надоели свои родственники, да? Решили спрятаться от нежных родителей в чужом доме?
— Отойдите от двери! Я сейчас же уйду.
— Ну конечно, — скривился он, — а потом подадите на меня в суд за причинение морального ущерба. Не денег жалко, а времени и нервов, понятно вам?
Женя, дрожа от ярости, спокойно заявила, что ничто подобное ему не грозит и он может подтереться своими деньгами, а время смело потратить на прием к психотерапевту.
— Так вы еще и хамка! — удовлетворенно констатировал Илья.
— Чья бы корова мычала, — брезгливо заметила Женя, мусоля в руках пояс халата.
Илья ехидно скривил губы, перехватив взглядом ее нервные движения.
— Вы что, хотите меня соблазнить? — с отвратительной ухмылочкой осведомился он.
— Да я скорее соглашусь выйти замуж за макаку! — выпалила Женька.
— Бедная макака! — покачал головой Илья.
Это начинало его забавлять. Раскрасневшаяся девица была сказочно хороша, и гневные молнии в ее глазах ничуть не пугали Илью, а только веселили безмерно. От раздражения и следа не осталось, в голове вдруг закрутилась какая-то легкомысленная мелодия, и захотелось пуститься в пляс, схватив в охапку юную львицу, дрожащую от ярости.
Он до такой степени был поражен собственными мыслями, что тихонько рассмеялся.
Женька обескураженно покосилась на него исподлобья.
— Что? — улыбнулся ей Илья.
Она машинально отметила про себя, что улыбка получилась замечательная — свободная, простодушная, без тени иронии. Почаще бы ему улыбаться…
— Извините меня, — хором сказали они. И расхохотались на этот раз тоже вместе.
— Тсс, — испугалась Женька, опомнившись первой, и быстро зажала ему рот ладошкой.
На секунду Илья ощутил мягкое подрагивание ее пальцев.
— Все же спят, — смущенно объяснила Женя, одергивая руку.
Илья кивнул зачем-то. На губах остался слабый запах душистого мыла и почему-то медовый вкус. Что она, пальцы в меде вымачивает, что ли? Или крем для рук у нее на медовой основе? Или ей, как Винни Пуху, приходится добывать это лакомство прямо из улья? Или что?
Он посмотрел на нее сердито.
Женька прошептала: «спокойной ночи» и поковыляла к двери. А когда распахнула ее, вдруг услышала тихий детский плач.
— Данька, — встрепенулся Илья, меняясь в лице.
Он ловко обогнул Женю и широкими шагами пересек коридор. Она зачем-то потрусила следом. Илья толкнул дверь, и за его спиной Женька разглядела в лунных бликах маленький силуэт на кровати.
— Папа?
Всхлипывающий голосок прозвучал недоверчиво, но с облегчением.
— Ты чего ревешь? — весело осведомился Илья.
— Папа! Я не реву, мне сон приснился кошмарный! Как будто твой самолет потерялся.
Илья подошел и сжал ладонями всклокоченные вихры сына, и услышал, как пульсирует жилка на взмокшем виске.
— Ты, Данила, сам посуди, — спокойно разъяснил Илья, — разве может целый самолет потеряться? Это ж такая махина!
— Пап, — дрогнувшим голосом перебил тот, — а кто там?
Илья проследил за кивком его головы. В дверях комнаты маячила невысокая фигура. Она переступила через порог и доверительно сообщила:
— Не пугайся. Это я, Женя.
И, продолжив движение, шагнула вперед. Тотчас раздался шорох игрушечных колес, вскинулись, словно два крыла, руки, взметнулся подол халата, и Женька спланировала на пол.
— Ооох…
Отец с сыном быстро переглянулись, сообща подумав о том, что неуклюжим девицам нечего шляться посреди ночи по дому.
— Живая? — прыгнул к ней Илья.
— Это она об мой джип чебурахнулась, — обстоятельно и даже с некоторой гордостью пояснил Данька, тоже перебираясь на пол.
Устроившись рядом с Женей, он подергал ее за ногу.
— У тебя сегодня день повышенного травизма.
— Травматизма, — поправила она, кряхтя.
— Идиотизма, — уточнил Илья и, решительно схватив ее подмышки, поднял и усадил на кровать.
— Вы зачем за мной поперлись?!
— Папа! Не кричи, как зарезанный! Давай мы лампочку Ильича включим и все осмотрим.
— Твоя лампочка, ты и включай, — огрызнулся Илья, жутко раздосадованный кретинским поведением незваной гостьи.
Она, между тем, молча раскачивалась на кровати, баюкая ушибленную ногу. Блин, просто ходячее несчастье какое-то!
Данька, ворча, нащупал выключатель торшера и, когда мягкий свет залил комнату, внимательно огляделся.
Джип, на котором решила проехаться Женя, валялся под столом и вроде бы был цел.
— Ну давайте оказывать первую помощь, — распорядился Данила, успокоившись, — пап, неси аптечку.
— Не надо, Дань, со мной все нормально, — пробормотала Женя.
— Да уж, нормально, — передразнил Илья, искоса разглядывая ее ногу, румяную и округлившуюся в районе лодыжки, словно колобок.
Он нехотя поднялся и пошел за льдом, по дороге размышляя, почему ему так не везет.
— Куда это он? — тихонько поинтересовалась Женька, когда дверь за Ильей закрылась.
Данька с чувством превосходства важным тоном пояснил, что папа отправился-таки за аптечкой. Дабы оказать-таки первую помощь.
— А ты чего плакал? — спросила Женя.
— Вот еще! Я не плакал вовсе, что я — девчонка? Просто сон нехороший приснился, вот и все дела.
— Вот и все дела, — задумчиво повторила Женька и потрепала его темные спутанные лохмы.
Данька извернулся. Нежностей он не любил в принципе, хотя иногда допускал. Но сейчас не тот случай, сейчас не его надо утешать, а, наоборот, ему нужно быть сильным и постараться успокоить бедную девушку. Машинка-то не поломалась, а девушка, кажется, здорово ушиблась.
Порассуждав таким образом, Данила решительно принялся гладить ее по голове, приговаривая:
— У кошки боли, у собачки боли, а у Жени пройди, это меня бабушка научила, — строго добавил он, — а у тебя бабушка есть?
— Есть, — тонким, чужим голосом ответила Женя, смаргивая слезы, — только далеко очень, в деревне.
— Ты щекотная, — сообщил Данька, — как ежик прямо. Мне дедушка в лесу ежика ловил, мы его молоком кормили, а потом отпустили обратно. А ты видела ежика?
— Нет. Расскажи, какой он.
Данька отпрыгнул, прижал ладошки к груди и, сложив губы трубочкой, несколько мгновений воодушевленно фырчал. Ежик в его исполнении получился весьма шумный, но симпатишный до такой степени, что Женька захихикала и даже хлопнула пару раз в ладоши.
— Совсем одурели, да? — мрачно осведомился Илья, заходя в комнату. — Что еще за концерт?
— Данька мне ежика показывает, — оправдываясь, произнесла Женя.
В глазах Ильи можно было без труда прочесть: «ИДИОТКА!» Да, именно так и крупными буквами. Но Женю это ничуть не смутило. Она притянула к себе Данилу и с заговорщицким видом прошептала, так чтобы было слышно всем присутствующим:
— Твой папа всегда такой угрюмый?
— Не-а, — дурачась, пропел Данька, — обычно он еще хуже. Настоящий бука!
— Так, ну хватит! — рявкнул бука и бросил рядом с Женей пакет со льдом, — давайте, охладитесь и отправляйтесь уже в свою комнату! А ты, мой драгоценный наследник, укладывайся в кровать! Два часа ночи, е-мое!
— Пап, не выражайся! Мне за тебя стыдно! — виртуозно пародируя интонации Ольги Викторовны, заметил сорванец.
И даже не сделал попытки покинуть Женькины коленки.
— Сговор? — надменно вскинул брови Илья. Женя, хихикнув, отвернулась. Вид у него был довольно забавный и совершенно растерянный.
— Да вы не волнуйтесь, — промурлыкала она, от души веселясь, — мы сейчас ляжем.
— Вы меня и не волнуете, — отрезал он, — я беспокоюсь за сына, понятно? Вы его среди ночи растормошили…
— Меня не тормошили, пап!
— Устроили, понимаешь, целый концерт!
— Я ничего не устраивала!
— А ребенок теперь будет до утра возиться! Не уснет толком!
— Я не ребенок!
Илья устало опустился на кровать и протянул руки к Женьке.
— Дайте мне его!
— Он же не вещь, — возмутилась она, отодвигаясь.
Ей не хотелось уходить. Она понимала, что это глупо, но отец этого замечательного мальчугана был таким кретином, что доверить ему ребенка было просто верхом легкомыслия. Уж лучше терпеть его уничижительные взгляды и выслушивать всякую ересь о себе.
Как говорится, на дураков не обижаются!
— Пап, лучше пусть нам Женя сказку расскажет, — миролюбиво предложил Данька.
— Нам?!
— Ну ты же еще не уйдешь? — уточнил Данила, беспечно барахтая в воздухе ногами.
Илья вдруг почувствовал что-то вроде досады, не услышав в Данькином голосе привычной настойчивости. Обычно сыну приходилось упрашивать его посидеть рядышком еще минутку, заискивающе, с отчаянной надеждой ловить его взгляд и каждый раз по-взрослому вздыхать, когда в этом взгляде обнаруживалась только пелена усталости.
Времени всегда не хватало, вот что. Даньке перепадали лишь жалкие крохи, да и те выбивал он с большим трудом.
А что же сейчас? Илья растерянно разглядывал макушку сына. Какая-то девица — незнакомка! прощелыга! стриженая пацанка! — так заинтересовала Даньку, что присутствие отца перестало играть первостепенную роль!
Уже через секунду Илья готов был набить самому себе морду за эти мысли. Мелкие, эгоистичные мыслишки, которыми он бессознательно пытался найти оправдание себе вчерашнему и прошлогоднему. Себе — успешному адвокату, непробиваемому типу, занудной «канцелярской крысе», приятному и необременительному любовнику, цинику и слепцу, не успевающему самого важного.
И все же он ничего не мог с собой поделать. Ему невмоготу было мириться с тем, что какая-то сопливая девчонка завладела вниманием его сына! Конечно, новый человек в доме — явление неординарное, но ведь совершенно необязательно прыгать от восторга и стараться познакомиться поближе. Ни к чему!
— Жень, ну чего? Ты сказку будешь рассказывать?
Данька нетерпеливо заглянул ей в лицо. Илья нахмурился.
Господи ты боже мой, да это же настоящая ревность! Вот это болезненное, тревожное чувство, уязвленное самолюбие, неуверенность, стыд. Все в кучу!
Илья даже присвистнул от изумления. Он и не подозревал, что в его душе могут кипеть такие страсти. И чувство вины перед сыном давно стало привычным, и вечный цейтнот особо не пугал, и, кажется, никогда ему не приходилось размышлять о собственных чувствах. Ковыряться в себе Илья не любил. Аккуратно препарировать свои комплексы тоже. Вот плыть по течению ему нравилось. Вернее, его это устраивало. Куда деваться? Нет времени, нет сил, чтобы разбираться еще и с червячками в голове. Пусть себе ползают, авось большой беды не случится.
Женя с Данькой уже вели свой, отдельный разговор, тихо пересмеиваясь и легонько шлепая друг дружку по ладоням.
— В ладушки что ли играете? — настороженно произнес Илья.
— Не-а, просто так бесимся! — радостно отозвался Данька, заваливаясь на бок так, что его голова оказалась у Женьки подмышкой, а рукой он смог дотянуться до отца.
Этой самой рукой он взялся его щекотать. Илья от неожиданности подпрыгнул, промычав что-то нечленораздельное.
— Папа больше всего на свете щекотки боится! — сообщил Данила, переползая поближе к отцу.
Тот протестующе выставил вперед ладони, но скрыться от атаки не смог. Безжалостные маленькие пальчики хватали его за бока, и оставалось только задыхаться от смеха.
Женька обескураженно смотрела в его перекошенное лицо, в момент изменившееся до неузнаваемости. Куда только подевались серьезность и важно сдвинутые брови?! А тонкая всезнайская ухмылочка?! Не говоря уж о чертях в глазах — самоуверенных, вертлявых и чрезвычайно надменных!
Надутый индюк в одно мгновение превратился в забавного, беззащитного воробья, попискивающего от смеха.
— Хватит! Данька, я тебя… Ну, пожалуйста! Ну… Мне… Я…
Вот и все, что мог поведать миру адвокат Кочетков.
Он жалобно всхлипывал, махал руками, топал ногами, и в целом был очень похож на несчастного макаку, которого истязает большая компания комаров.
Наконец ему удалось перехватить Даньку поперек, стащить его с Жениных коленок и обезвредить, запихав под одеяло.
— Я тебе это припомню, — отдышавшись, пообещал Илья.
— Да ладно, папочка, — пробубнил Данька, — ведь весело было.
— Очень! — вытирая слезы от хохота, усмехнулся тот и покосился на Женьку.
— Правда, весело, — кивнула она.
И отвернулась. Почему-то вид прибалдевшего от щекотки Ильи смущал ее невероятно.
— Данька, ты устроился? Ну тогда я начинаю сказку. Значит, начинаю. Кхм, кхм. Сказка…