— Я слышала, что после тридцати пяти лет эпидуральную анестезию лучше не делать, — сказала Рубанова. — А почему?
— Не в курсе, — ответил Данилов. — Считается, что: тот вид анестезии хорош в любом возрасте…
— А-а-а! — Другая роженица истошно завопила, схватилась руками за борта кровати, поднапряглась и обдала водами не успевшую увернуться акушерку.
— Чтоб тебя! — в сердцах выругалась акушерка, глядя, как воды стекают с нее на пол. — Теперь опять идти переодеваться! Ведь шла и думала – надо тут пузырь проколоть…
— Шла, да не дошла! — поддела ее другая акушерка. — Теперь поздно пить боржоми…
— Эх, что теперь говорить! Маша, подстрахуй, я мигом.
Акушерка ушла, оставляя за собой широкий влажный след.
«Хорошо, что воды не попали на наш столик», — подумал Данилов.
— Чем закончилась ваша история? — спросил он у Рубановой, имея в виду недавнее самоубийство родильницы из ее палаты.
— Не напоминайте, — поскучнела Рубанова. — Написала дикое количество объяснительных, два раза беседовала со следователем, выговор непременно получу…
— Никто из родственников не объявлялся?
— Да кому она нужна, эта шалава! — фыркнула Рубанова. — Сволочь! Нет, я все понимаю – приперло тебя самоубиться, так выпишись сначала из роддома и кидайся себе откуда захочется. Хочешь – с моста, хочешь – с любой высотки, да хоть с памятника Петру Первому! Так нет же – непременно надо у нас! Где рожаем, там и из окон прыгаем!
— Начнем! — скомандовал Данилов, закончив мыть руки. — Марина Николаевна, усадите, пожалуйста, нашу пациентку.
— Эсмеральдочка, садимся, свешиваем ноги с кровати… — скомандовала Рубанова. — Сейчас я помогу вам снять рубашку. Так, теперь надо согнуть спину. Или вы, Владимир Александрович, предпочитаете, чтобы женщина лежала на левом боку?
— Лучше сидя.
Данилов, меняя спиртовые и йодные тампоны, обработал кожу вокруг намеченного места пункции, затем взял шприц и быстро сделал местное обезболивание.
— Сейчас может возникнуть жжение или ощущение давления или распирания.
— Все нормально, доктор, — чуть помедлив, ответила Эсмеральда. — Никакого жжения. А что, разве уже все?
— Я еще и не начинал. Это только местная анестезия. Согнитесь посильнее, пожалуйста, и не шевелитесь.
— Маша! Помоги подержать! — Рубанова кликнула на помощь акушерку.
Та подошла и встала с другого бока, положив одну руку на плечо роженицы.
— Еще немного согнемся, доктору удобнее будет, а чем удобнее, тем быстрее…
— Руку ниже не опускайте, — предупредил Данилов, опасаясь, что акушерка невзначай нарушит стерильность места пункции.
— Конечно, конечно, — заверила та. — Я понимаю.
— Начинаю! — оповестил Данилов.
Когда мягкий катетер был введен больше чем наполовину, роженица ойкнула.
— В левую ногу прострелило! — сообщила она.
— Не волнуйтесь, ничего страшного, — поспешил успокоить Данилов. — Конец катетера случайно задел корешок нерва, это не опасно.
Данилов быстро закончил устанавливать катетер, ввел шприцем первую дозу анестетика и поинтересовался:
— Что вы сейчас чувствуете?
— Слева низ живота онемел, а справа – все как и было… — сообщила роженица, укладываясь на спину.
Для наглядности она очертила рукой онемевшую область.
Данилов не смутился – такое редко, но случалось при эпидуральной анестезии. Причиной «одностороннего» действия обезболивания были перегородки из соединительной ткани в эпидуральном пространстве, которые могли помешать равномерному распространению препарата.
Данилов ввел в катетер все содержимое шприца и сказал:
— Пять минут вам надо полежать на правом боку.
Под влиянием силы земного притяжения препарат мог просто стечь в ту сторону, куда он вначале не попал. Если увеличение дозы вкупе с гравитацией не помогут – придется делать новую пункцию, уже в другом промежутке.
Спустя несколько минут онемела и правая половина живота. Немного подумав, Данилов решил пока не подключать Эсмеральду к автоматическому шприцу, а вводить ей анестетик вручную. Из-за «одностороннего» обезболивания он увеличил дозу и никак не мог окончательно определиться с последующей дозировкой и скоростью введения.
— Маша, а куда делся вакуум-экстрактор? — вдруг спросила Рубанова, оглядывая зал.
Вакуум-экстрактор – это насос со шлангом, заканчивающимся резиновым колпачком. Колпачок накладывается на головку плода и удерживается на ней за счет создаваемого насосом разрежения. Потянули за шланг – помогли ребенку родиться, примерно так.
— Наверное, ординаторы утащили, — предположила Маша. — Ознакомятся и вернут.
— Найди его поскорее, — распорядилась Рубанова. — А ординаторам я вставлю, чтобы не растаскивали оборудование. Надо изучать – изучай там, где стоит.
— Да он или в предродовой, или в коридоре у стола, — успокоила ее Маша. — Сейчас принесу, доктор. Вы думаете – понадобится?
— Я не думаю, — отчеканила Рубанова, — я знаю, что всегда бывает нужно то, чего нет под рукой. Поэтому давай его сюда, так спокойнее.
— Уже иду…
Маша удалилась, оставив вместо себя напарницу, успевшую переодеться в чистую форму.
— Как ваше самочувствие? — спросил Данилов у роженицы.
— Благодать, — полуприкрыв глаза, ответила та. — Боль ушла.
— А тянет?
— Потягивает. Так и будет до конца?
— Не совсем так, но болей не будет.
— Спасибо.
— Ногами подвигайте.
Роженица подвигала ногами. Данилов вставил в уши наконечники фонендоскопа, выслушал сердечные тоны пациентки, прощупал пульс и стал укреплять на ее плече манжетку тонометра.
— Марина Николаевна, как сквозь землю провалился тот проклятый вакуум! — сообщила вернувшаяся Маша. — Все отделение обегала. Не в палату же они его утащили!
— Действительно… — призадумалась Рубанова. — Позвони старшей, пусть подойдет.
— Да я так позову…
Маша вышла в коридор и громко крикнула:
— Татьяна Константиновна!
— Идет, — доложила она, возвращаясь в родовой зал. — На посту была…
В течение часа перед глазами Данилова разворачивались следственные мероприятия с участием старшей акушерки и заведующего отделением. Вакуум-эстрактор так и не нашелся.
— Пойду хозяйке сообщу, — обреченно объявил Гвоздев, в тридцатый, должно быть, раз появляясь в родовом зале в компании старшей акушерки. — Готовься, Татьяна. Этот «пылесос» три тысячи евро стоит.
— Мало нам кризиса и самоубийцы в отделении, так еще и вакуум-экстрактор сперли! — всплеснула руками та. — Кому он мог понадобиться, Юрий Павлович?
— Ума не приложу, — ответил заведующий. — Опять с милицией встречаться придется. Ох, грехи мои тяжкие.
— А зачем милицию?
— Татьяна! Ты что – не слышала, сколько этот «пылесос» стоит?
Данилов попытался вообразить, кому и зачем может понадобиться устройство для вакуумной экстракции плода, по так и не пришел ни к какому выводу. Его невозможно было использовать иначе чем по прямому назначению. Также невозможно было допустить, что кто-то из акушеров решил поразвлечься с прибором во время приема родов на дому. Во-первых, врачи родильных домов не берут подработку на дом, а во-вторых, у любого сведущего человека хватит ума на то, чтобы не производить вакуумную экстракцию плода вне стационара: всякое могло случиться.
Вечером, перед тем как ложиться спать, Данилов рассказал Елене о разговоре с главным врачом и спросил:
— Что ты об этом скажешь как администратор?
— Мое административное мнение полностью совпадает с личным, — сделав акцент на слове «административное», ответила Елена. — Ваша бабуля вызвала тебя, потому что ей кто-то чего-то такого наговорил. Но в целом, конечно, она относится к тебе неплохо, потому что не стала раскручивать эту историю, а просто предупредила тебя в несколько завуалированной форме, чтобы ты был поосторожнее.
— Ну, никакая она не бабуля, — поправил Данилов, представив, что могло бы случиться, назови так Елена шестидесятитрехлетнюю женщину в присутствии его матери. — Выходит, зря я ей нахамил.
— Зря! Хотя в этом есть и доля ее вины – можно было поговорить с тобой более корректно.
— Ты говоришь как моя жена, а не как администратор…
— В первую очередь – как администратор. Впрочем, ты сам виноват. Променял меня, чуткую и добрую начальницу, на какую-то старую грымзу – так тебе и надо!
— Лен, не передергивай, а? — попросил Данилов. — Ты же прекрасно знаешь, что я променял не тебя, а весьма двусмысленную ситуацию, в которой мы оба оказались. И вот еще – никак не могу понять, почему вы, женщины, бываете так безжалостны, когда дело касается чужого возраста. Что ты заладила – старая да старая?
Да это я так, со зла, — ответила Елена, втирая в кожу лица ночной крем. — Может, мне обидно. Ты у меня, конечно, тот еще хам, но ты хам справедливый, зря в бутылку не лезешь. Ну а уж во взяточники тебя записать – это уж надо постараться.
— Вот кто-то и постарался.
— Тебе обидно?
— Мне противно, — признался Данилов. — Только не надо меня успокаивать. Я с трехлетнего возраста уяснил, что люди далеки от идеала.
— А от нас Федулаев уходит, — вспомнила Елена. — В центр медицины катастроф сманили его от меня коварные люди. Я ему говорю: «Юрий Романович, там ведь жизнь еще беспокойнее, чем на «скорой»», а он в ответ: «Вот и хорошо».
Доктор Федулаев был старшим врачом подстанции. Образно говоря – правой рукой Елены.
— И кого же ты выберешь в старшие врачи? — оживился Данилов.
— Его уже выбрали за меня наверху, — горько улыбнулась Елена: какому руководителю понравится «спущенный сверху» заместитель?
Старшего врача приятно выбирать самой, чтобы можно было положиться на него в любой ситуации. А незнакомый человек, навязанный высшим руководством, всегда настораживает. Сразу и не понять – каков он. Будет ли он работать добросовестно, подменяя своего начальника в критических ситуациях, или попытается строить интриги и манипулировать людьми, пытаясь освободить для себя кресло заведующего подстанцией. Троянский конь, едрить его налево…
— Кто такой? Я его знаю?
— Навряд ли… Он двенадцать лет проработал в Зеленограде, а недавно переехал в Кузьминки. Развелся с женой и разменял квартиру. Говорят, что он просто хотел перевестись в БИТы (бригада интенсивной терапии), но его взяли и выдвинули в старшие врачи. Повезло человеку.
— Разведенный молодой старший врач! — Данилов притворно посуровел. — Он же будет пытаться тебя соблазнить!
— Пытаться не запрещено, — подмигнула Елена. — Вопрос в том, чем закончатся эти попытки…
— Да уж! — Брови Данилова соединились на переносице. — Смотри у меня, коварная!
— Это ты смотри, как бы меня не увели!
Елена показала Данилову язык. Владимир решил сменить тему:
— Надо как-нибудь утром в выходной заехать на подстанцию…
— Только без спиртного, хорошо? — обеспокоилась Елена. — Не хватало еще, чтобы ты там пьянку устроил!
— Хорошо. Я вообще-то и собирался только к чаю чего-нибудь взять.
— Знаю я это ваше «к чаю», — рассмеялась Елена. — А так – правильная идея. Загляни, потешь душеньку, пока все знакомые не разбежались. Народ тебе обрадуется. Только если встретишь нового старшего врача – не поливай его кипятком и не бей в челюсть. А то знаю я твои штучки…
Глава одиннадцатая
ЭМБРИОТОМИЯ
— Заставь дурака богу молиться… — сердилась доктор Юртаева. — Ну как так можно, объясните мне, Владимир Александрович?
Случай и впрямь был редким, что ни в коей мере не умаляло его трагизма.
Нет ничего противоестественного в том, что беременные женщины стараются проводить как можно больше времени за городом, на свежем воздухе и при натуральных продуктах, а врачи это целиком и полностью одобряют. Природа – это тишина, покой, чистый воздух. Благодать, одним словом.
Никто не запрещает людям, в том числе и беременным женщинам, жить на даче. Живите на здоровье. Надо только адекватно оценивать ситуацию и своевременно показываться врачам. В конце концов, систематическое регулярное наблюдение беременных придумано не для того, чтобы врачам было чем заняться. Не только для этого.
Первой ошибкой женщины, самотеком поступившей в приемный покой родильного дома, было то, что она просидела на даче до самых родов. В буквальном смысле.
Так можно делать только в большом городе, да и то лишь тогда, когда вы уверены, что быстро доберетесь до роддома. Если женщина, живущая в Медведково, прикреплена или прикипела всей душой к роддому на Юго-Западе, то ей лучше госпитализироваться заранее, чтобы не разродиться в дороге.
Дача – двухэтажный кирпичный дом со всеми удобствами городского жилья, от ватерклозета до отопления, — находилась в живописной подмосковной глуши, удаленной от столицы почти на сотню километров. Будущая мать жила там вместе со свекровью-пенсионеркой. Мужа, весьма загруженного работой менеджера среднего звена, держала в Москве работа. Жену и мать он навещал только по выходным. Стандартная в общем-то ситуация.
Супруги уже обговорили, как будут действовать, если роды начнутся в будни: в начале схваток вызовут на дачу местную, подмосковную «скорую помощь» и заплатят бригаде за госпитализацию в девятый московский роддом, заранее выбранный за хорошую репутацию и близость к московской квартире. Супруги искренне верили в волшебную силу денег и считали, что легко договорятся с местной скоропомощной бригадой о транспортировке в Москву. Будучи людьми, очень далекими от медицины, они не представляли себе, во что может вылиться поездка женщины, уже начавшей рожать, на такое огромное расстояние, да еще по городским пробкам. И «скорую помощь» они воспринимали как что-то вроде совершенно бесконтрольного «медицинского такси», которое вправе возить пациентов куда угодно и госпитализировать их в любое медицинское учреждение. Супругам даже не пришла в голову мысль о том, что не стоит досиживать на даче до самых родов, а лучше вернуться в Москву заранее. Напротив, они считали, что так будет лучше для всех – и для будущей мамы, и для малыша.
Заботливый муж регулярно доставлял жену в женскую консультацию и в тот же день возвращал на дачу, для чего ему приходилось отпрашиваться с работы на весь день.
Беременность протекала благоприятно, и вообще все было хорошо. Так, что лучше и не бывает.
Опасайтесь состояния, когда все хорошо настолько, что лучше и быть не может! После него обычно наступает черная полоса шириной во всю оставшуюся жизнь. Этот мир завязан на балансе черного и белого, плохого и хорошего… Пусть все будет хорошо, но еще лучше, когда для полного блаженства не хватает какой-то малости. Так надежней.
Счастье было полным до тех пор, пока не начались схватки. Ну, начались и начались – их давно уже ждали. Осознав, что пришло время рожать, женщина вызвала «скорую» и заранее собрала вещи. Она была уверена на все сто процентов, что «скорая» сразу же и беспрекословно отвезет ее в Москву. Иначе, по ее мнению, и быть не могло – ведь у нее была московская прописка и московский же полис медицинского страхования. Все путем.
Увы, с госпитализацией в столицу сразу же вышел облом. Врач, приехавшая по вызову, осмотрела пациентку и объявила, что госпитализирует ее в местный роддом. Только туда, и никуда больше, потому что, во-первых, состояние женщины не располагает к дальним поездкам, а во-вторых, «скорая помощь» не вправе выезжать за пределы своего района.
Территориальный принцип – суровая сила.
Пациентка предложила оплатить услуги. Врач отказалась. Пациентка увеличила сумму. Врач снова предложила госпитализацию в местный роддом. Пациентка отказалась, дав расписку в том, что о последствиях предупреждена, но тем не менее…
Выждав с четверть часа после отбытия первой бригады, женщина сделала повторный вызов, надеясь, что другая бригада окажется посговорчивей.
Надежды не оправдались. Приехал старший врач смены, который категорически отказался от денег, и снова предложил госпитализацию в местный роддом.
— Поймите меня правильно, — убеждал он, — мы в Москву не возим. Не имеем права, да и возможности нет. Да-да, даже если и захотим, то не сможем. Раз уж вы оказались здесь, у нас, то вам одна дорога – в наш родильный дом.