— Я очень недоволен вашей работой, господа. Вчера у меня сложилось полное впечатление, что у нас в стране контрразведки вообще не существует, в то время как этим должны бы были заниматься два ведомства: ваше, Канарис, и ваше, Гейдрих. Два ведомства! Такую роскошь может себе позволить далеко не каждая страна! А мы пошли на это! И что в результате? Наши войска не могут и шага сделать без того, чтобы это не стало достоянием всей Европы, а может даже и мира! Чем занимаются ваши отделы контрразведки? И это в то время, когда мы стоим на пороге великих событий! Кто-нибудь из вас может мне это объяснить?
Гитлер нервно прошелся по кабинету, задержался у письменного стола, потом снова повернулся к генералам:
— И что вы молчите?
— Мой фюрер, — начал Канарис, — продвижение по стране даже одной дивизии не может не остаться незамеченным. Это не группа туристов. Продвижения даже одного полка заметно на всем его пути следования, какие бы предосторожности при этом ни принимались.
— Не надо объяснять мне прописные истины, — оборвал его Гитлер. — Не переводите разговор на другую тему. Я говорю вам о том, что страна полна шпионами. Или вы мне хотите сказать, что каждый фермер, как только завидит военную колонну, сразу же бежит докладывать об этом в какое-нибудь посольство!
Гейдрих напряженно обдумывал услышанное. В том, что сведения о дислокации войск все равно просочились бы за границу, он не сомневался. Но надо было как-то успокоить фюрера и успокоить так, чтобы это его вполне удовлетворило. Решение пришло внезапно вместе с последней услышанной фразой.
— Мой фюрер, вы совершенно правы: ни один наш крестьянин не побежит в посольство. Как вы уже неоднократно говорили — это именно тот слой, на который нам следует опираться в первую очередь. Но нельзя забывать, что в стране еще множество евреев, родственники которых разбросаны по всему свету. Эти люди, которые, как вы правильно подметили в своих работах, подменили государство религией, поэтому для них не существуют наши границы и нет собственных. Не можем же мы арестовать их всех за шпионаж!
— А почему нет? — возмутился Гитлер. — Почему немецкий народ должен страдать из-за того, что на его земле живут какие-то пришельцы?! А вот тут уже недоработка именно ваша, Гейдрих! Такими вопросами в первую очередь должны бы заниматься вы с Гиммлером, а я этого не вижу.
Гейдрих понял, что он встал на верный путь и решил развивать свою мысль дальше.
— Мы думаем об этом, мой фюрер, — покачал головой шеф Службы безопасности, — Но выселить или арестовать всех евреев — это акция грандиозная по своим масштабам, и решение о таких мерах должно приниматься на более высоком уровне, чем даже вся организация СС…
— Решение — да! — оборвал его Гитлер, — Но вот проект такого решения должен быть давно уже составлен, а это уже лично ваша недоработка, Гейдрих. Эти бесстыдные барышники начали слетаться сюда еще перед войной, чувствуя, что для Германии грядут тяжелые времена и на этом можно будет погреть руки! Это они виноваты в том, что мы проиграли ту войну! Это они пытались здесь устроить такую же революцию, как в России, и почти преуспели в этом! Несколько десятилетий они грабили немецкий народ! Просто обирали его, пользуясь его трудностями! Подготовьте проект государственного указа о том, что все пришлые евреи должны быть высланы из нашей страны туда, откуда они пришли, а все их имущество, которое они нажили здесь, грабя наш доверчивый народ, должно быть конфисковано! Мы из сил выбиваемся, пытаясь найти нашему народу достаточные для его пропитания земли, в то время как на нашей земле сидит целая армия пришельцев! Срочно подготовьте мне такой документ, начните хотя бы с тех, кто прибыл к нам из Польши. Эта страна веками поставляет нам эту чуму. Я даже иногда удивляюсь, остались ли в самой Польше еще поляки!
— Будет исполнено, мой фюрер, — с готовностью отрапортовал Гейдрих.
Тут Гитлер вспомнил о присутствии здесь второго генерала.
— А вы, Канарис, — обратился он к начальнику армейской разведки и контрразведки, — должны внимательней отнестись к проискам английской разведки. Я уверен, что за всем этим стоит ее рука. Чехословакия существует всего пару десятков лет: она еще не успела наладить должным образом свою разведку.
— Мы этим занимаемся, — попробовал оправдаться Канарис, — вот уже с тридцать седьмого года майор Травальо внедрил своих людей в английскую сеть в Голландии, которая и руководит агентурой в Германии. С тех пор мы постоянно держим их под нашим контролем.
— Вы должны не наблюдать за их работой, а искоренять всю их сеть. Начните с Германии. Подключите сюда людей Гейдриха. Вы должны с ним действовать как слаженные партнеры, а не как братья-соперники. Конечно, здоровый дух соперничества между вашими ведомствами должен быть, но, подчеркиваю, здоровый!
— Слушаюсь, мой фюрер!
— Тогда идите, я в ближайшее время жду от вас результатов. Все, что здесь было сказано, рассматривайте как приказ. Работайте!
Оба генерала возвращались в Берлин в машине Гейдриха, машина Канариса следовала сзади. Когда машина уже довольно далеко отъехала от Оберзальцберга, Канарис сказал:
— А вы здорово сумели выкрутиться, Рейнгард. Теперь вы займетесь изучением родословной евреев и их выселением, а мне оставите настоящую работу. А лавры пополам!
— Бросьте, Вильгельм, — с улыбкой возразил Гейдрих. — Вы же понимаете, что это тоже надо делать. А что касается настоящей работы, то, как вам сказал фюрер, подключите к вашей голландской операции моего человека. Это Вальтер Шелленберг. Он довольно способный молодой человек, к тому же уроженец того региона. Думаю, он будет вам полезен.
— Это тот, который обеспечивал безопасность Гитлера при поездке по Австрии?
— Именно он.
— Да, Рейнгард, вы умеете получить свой кусок от любого пирога!
Историческая справка
Берлин, 25 мая 1938 года
Генрих Мюллер вошел в кабинет Гейдриха, отрапортовал о своем прибытии и застыл посередине кабинета. Мюллер знал, что его промахи при расследовании дела фон Фрича еще не забыты, и был готов к любому развитию событий.
Но было похоже, что Гейдрих не собирался его добивать, так как ворчливо сказал:
— Не стойте как истукан, Мюллер. Сядьте на стул, разговор предстоит большой.
Мюллер тяжелой походкой прошел к столу и сел на стоявший там стул.
— У меня для вас есть одно очень важное и срочное дело, Генрих, — начал группенфюрер, закуривая и пододвигая настольную сигаретницу ближе к посетителю. — С той оперативной работой вы справились, скажем прямо, не блестяще. Посмотрим теперь, на что вы способны в канцелярской. Мне надо, чтобы ваши люди в кратчайшие сроки составили списки всех евреев, прибывших к нам из-за рубежа. Говоря в кратчайшие сроки, я специально не указываю ничего определенного, давая тем самым вам возможность удивить меня. Под прибывшими сюда евреями я понимаю не только тех, которые приехали сюда сами, но и тех, чьи родители приехали сюда, ну скажем, хотя бы в этом веке.
Гейдрих затянулся сигаретой, на несколько секунд задумался, потом продолжил:
— Такие списки должны охватить всю страну. Для начала начните с евреев, которых нам щедрой рукой поставила Польша. Для каждого еврея должно быть указано имущество, которым он здесь владеет. Я понимаю, что полную секретность такого мероприятия обеспечить невозможно, но надо стремиться к этому. У вас тысячи добровольных, горящих энтузиазмом помощников, используйте их. Это вам поможет составить полную картину об имуществе евреев: ведь нас интересует все имущество, а не только то, что на бумаге. А прятать свое имущество от официальной регистрации евреи умеют как никто другой. Вот здесь вам и помогут ваши помощники: кто как не сосед знает, кто какую овцу стрижет. Я такое большое внимание уделяю этому вопросу, потому что все это имущество украдено у немецкого народа и должно принадлежать ему. Все сделки по передаче имущества мы объявим недействительными.
— Поднимется большой шум, — с сомнением сказал Мюллер, — такую акцию трудно юридически обосновать.
— Ну, это уже не ваша забота: вы забываете, что у нас есть юридический отдел с блестящими юристами. Ваша задача — для начала составить списки. Потом вы составите на каждого такого еврея предписание покинуть страну в течение суток. При себе разрешите им иметь продуктов на один день и небольшую сумму денег, которая может потребоваться на эти сутки. Потом пусть о них заботится Польша, которой они и принадлежат. К тому же, будьте уверены, перед отъездом оттуда они достаточно припрятали на черный день. Заранее начните отбор и подготовку своих людей и помощников для этой акции. Акция должна проводиться быстро и жестко: учтите, еврей легче расстается с жизнью, чем с имуществом.
Гейдрих помолчал, пожевал нижнюю губу и закончил:
— Нам надо освобождать экономику от евреев. Давайте мы с вами и сделаем первый шаг в этом направлении. Грядут великие свершения, и мы не можем себе позволить, чтобы в самый неподходящий момент на наших предприятиях вспыхнули забастовки и манифестации, как это было во времена Первой мировой войны. Разработайте детально план этой операции, которую мы назовем, скажем, «Авгиевы конюшни», и доложите мне. Подключите к работе расовый отдел, это, конечно, должна бы быть его работа, но так как финальный этап все равно должен принадлежать вашим людям, то уж и общее руководство над операцией я поручаю вам. У вас есть какие-нибудь ко мне вопросы?
— Никак нет, группенфюрер. — Мюллер встал, — Разрешите идти?
— Идите. И отложите пока все дела, которые могут потерпеть. Эта задача стоит очень остро: мы должны продемонстрировать всем нашим врагам, что не остановимся ни перед чем, когда дело касается немцев. А это сейчас очень важно!
Мюллер неловко щелкнул каблуками и вышел.
Берлин, 26 мая 1938 года
Гейдрих прошел в кабинет Беста, не дожидаясь приглашения сел в кресло, стоявшее около небольшого журнального столика, и жестом пригласил Беста занять соседнее.
— Мне нужна ваша помощь в одном важном деле, — начал Гейдрих, как бы объясняя свое неожиданное появление, — фюрер приказал мне подготовить указ о депортации всех евреев, которые сами или их предки приехали в Германию в этом веке. Но это еще не все: мы хотим конфисковать их имущество, что потребует хорошего юридического обоснования, а здесь уж без вас не обойтись. Главное, конечно, это конфискация имущества. Депортацию обосновать не трудно, и либеральная общественность это проглотит. Но вот конфискацию без должного объяснения они в один голос назовут грабежом.
Бест усмехнулся:
— Так ведь так оно в принципе и есть. Если смотреть чисто с юридической точки зрения. Но ты слишком прямолинеен. Не надо заикаться ни о какой конфискации. Назови это национальным достоянием и оформи как кредит, по которому кредитор может получать только проценты. Проценты сделай самыми мизерными, да еще привяжи к ним прибыль. Выплачивать эти проценты должны будут новые хозяева, которых судить строго, в связи с напряженными временами, мы не будем. Вот тебе прекрасное решение вопроса.
— Гениально, — засмеялся Гейдрих, — И если мы еще запретим передавать имущество по наследству, то все решится наилучшим образом!
— И это вполне можно сделать. Так что забудь о всяких конфискациях, — улыбнулся Бест, — Юриспруденция — это тот же грабеж, но на законных основаниях.
— Слушай, Вернер, — продолжал улыбаться Гейдрих, — может, ты составишь мне эту, юридическую часть указа. И сделай, пожалуйста, побыстрее, но постарайся, чтобы сведения об указе не расползлись за пределы нашего ведомства. Эту операцию мы проведем быстро и неожиданно. И пока она держится в секрете.
— Хорошо, я подготовлю тебе такой документ. А насчет секретности не беспокойся: я прекрасно понимаю, что если сведения про такую операцию просочатся наружу, то паника будет огромная. Среди определенной части населения, конечно. А что будете делать с оставшимися?
— Пока об этом не думали и не говорили.
— Могу подать идею. Воспользуйтесь французским изобретением — гетто. Правда, французы, как всегда, сделали только половину, да и ту не лучшим образом, но американцы довели идею до конца. Французы сделали компактное поселение, кстати говоря, именно для евреев. Евреи там жили по своим законам. Неудобство было в том, что они оттуда свободно выходили, а когда совершали преступления на французской территории, то их передавали в гетто для суда по законам гетто. Это было очень неудобно: например, если еврей убивал француза, его ловили и передавали для суда в гетто, но если по законам гетто это не было преступлением, то его отпускали. Американцы более практичны: они создали гетто для своих обезьян-негров, но вот отпускать их оттуда не стали. А в гетто те варились уже, что называется, в собственном соку. Если мы создадим подобные гетто у нас, то решится вопрос и с их полезностью: насколько те наработали — настолько получили продуктов. Хотят бастовать — пожалуйста, но пусть сами думают, чем кормиться. А успокаивать забастовку будут их раввины.
— Идея неплоха, — согласился Гейдрих, — мы уже думали, что надо будет сделать нечто подобное. Ну ладно, мы обо всем договорились, я пойду: у меня уйма работы по Чехословакии.
Берлин, 2 июня 1938 года
За столом заседания в кабинете Гейдриха сидели сам Гейдрих, Вернер Лоренц, Генрих Мюллер и Вальтер Шелленберг. Заседание открыл Гейдрих.
— Мы все последнее время много и плодотворно работали с проблемой Чехословакии. Но пока наши главные усилия были направлены на Судеты. Сейчас этот вопрос, можно сказать, себя уже изжил. Не сегодня завтра Судеты будут присоединены к рейху, но вы прекрасно понимаете, что это не все. Остаются сама Чехия и Словакия. Мы должны смотреть в будущее, мы как первопроходцы. Я собрал вас здесь, чтобы обсудить наши планы по работе с этими регионами.
Он откинулся на спинку стула, обвел всех присутствующих взглядом и продолжил:
— Управление Лоренца должно подогревать желание всех фольксдойче объединиться с Германией, но на самом деле не спешить с их вывозом. Это будет создавать нездоровую атмосферу во всей Чехословакии. Народ будет терять уверенность в своем собственном государстве, забудет обо всем, что оно им дает. И будет смотреть на заграницу, как на землю обетованную.
— А вы, господа, — обратился он уже к Мюллеру и Шелленбергу, — должны усилить свою работу среди словацких и украинских националистов. Словакию пусть возьмет на себя Вальтер, а украинцами займитесь вы, Мюллер, — у вас там есть уже кое-какие наработки. Восхищенные успехом Судет, эти две группы населения начнут, да, в принципе, уже и начали тоже требовать автономии. Подогревайте эти настроения. Опыт такой работы у вас уже есть как в Австрии, так и в самой Чехословакии. Фюрер поставил задачу до 1 октября этого года присоединить Судеты к рейху, а самое позднее — следующий год должен быть годом присоединения к рейху всей Чехословакии. Поэтому работа должна вестись активно. Вы, Мюллер, уже сталкивались с украинскими националистами, поэтому я и поручаю их вам, но учтите, что среди них большую работу ведет и абвер. Вы человек немолодой и прекрасно понимаете, какие здесь могут возникнуть ведомственные разногласия, старайтесь их избегать. Я, со своей стороны, поговорю об этом с Канарисом: вы должны работать с его людьми в одной упряжке. Старайтесь вербовать на свою сторону всех недовольных, а напряженная обстановка в стране в целом делает таковыми большую часть населения. Люди хотят комфорта сегодня, а не где-то там, в будущем. Используйте это.
Он улыбнулся, снова обвел взглядом всех присутствующих и сказал:
— Итак, это была вводная, а сейчас я хотел бы услышать обстоятельные доклады о положении в этой стране. К вам, герр Лоренц, это, конечно, не относится. А остальные должны учесть, что до самого присоединения всей Чехословакии к рейху такие совещания будут проходить каждую неделю. Чехословакия — это наш форпост.