Они вышли на террасу, осмотрели перевернутый горшок, осмотрели стену здания, вернулись. С любопытством посмотрели на меня.
Худой человек сказал:
– Либо у него стальные нервы и он спасал репутацию леди, либо папочка напугал его до смерти.
Меланхоличный человек, Джеймс, горько:
– Есть способ проверить его мужество. Пусть сыграет с этим толстым пиратом.
Толстяк, Билл, возмущенно заявил:
– Я не играю с человеком, у которого туфли на шнурках вокруг шеи.
Я надел туфли. И почувствовал себя лучше. Теперь я достаточно далеко и от древнего Иса, и от мадемуазель. Я сказал:
– Даже под разорванной рубашкой может биться бесстрашное сердце. Играю.
Худой человек сказал:
– Бесподобное заявление. Джентльмены, еще один кон с участием незнакомца. – Мы все выпили. Не знаю, как они, а я в этом нуждался.
Я сказал:
– Играю на пару носков, чистую рубашку, брюки, пальто, шляпу и свободный уход без всяких вопросов.
Худой человек сказал:
– А мы играем на ваши деньги. И если проиграете, уйдете, в чем пришли.
– Справедливо, – сказал я.
Я раскрыл карты, и худой человек написал что–то на листке бумаги, показал мне и бросил в котел. Я прочел: «Один носок». Остальные торжественно написали свои ставки, и игра началась. Я выигрывал и проигрывал. Последовало множество интересных заявлений и столь же много конов. В четыре часа я выиграл право на уход. Одежда Билла мне была велика, но остальные ушли и быстро вернулись с необходимым.
Они провели меня вниз. Посадили в такси и закрыли руками уши, когда я называл шоферу адрес.
Прекрасная четверка, кем бы они ни были. Когда я переодевался в клубе, из кармана у меня выпало несколько клочков бумаги. На них было написано: половина рубашки, половина брюк, поля шляпы и так далее.
Я с трудом двинулся на северо–северо–восток, к кровати. Забыл и об Исе, и о Дахут. И во сне ничего не видел.
11. ДАХУТ ШЛЕТ СУВЕНИР
Когда я проснулся, все было иным. Тело болело, затекло, и потребовались три порции выпивки, чтобы я пришел в себя. Воспоминания о мадемуазель Дахут и древнем Исе оставались яркими, но приобрели черты ночного кошмара. Например, бегство из ее башни. Почему я не остался и не вырвался силой? У меня не было причин Иосифа, убегавшего от жены Потифара. Я знал, что я не Иосиф. Угрызения совести меня не мучили, но факт оставался фактом: я убежал самым недостойным образом. Всякий раз, как я встречаюсь с Дахут – за сомнительным исключением древнего Иса, – она побеждает меня.
Что ж, правда в том, что я бежал в ужасе и предал Билла и Элен. В этот момент я ненавидел Дахут так, как ненавидел ее владыка Карнака.
Я позавтракал и позвонил Биллу. Ответила Элен. Она с ядовитой озабоченностью сказала:
– Дорогой, ты, должно быть, ехал всю ночь, чтобы вернуться так рано. Где ты был?
Я все еще нервничал и ответил кратко:
– Три тысячи миль отсюда и пять тысяч лет назад.
Она сказала:
– Как интересно. Не в одиночестве, разумеется.
Я подумал:
– Черт бы побрал всех женщин! – И спросил: – Где Билл?
Она ответила:
– Дорогой, у тебя виноватый голос. Ты ведь был не один?
– Нет. И путешествие мне не понравилось. И если ты думаешь о том же, о чем я… что ж, я виноват. И мне это тоже не нравится.
Когда она снова заговорила, голос ее изменился, в нем слышалась настоящая озабоченность и страх.
– Ты имеешь в виду – три тысячи миль и тысячелетия?
– Да.
Снова она молчала. Потом:
– С… мадемуазель?
– Да.
Она яростно сказала:
– Проклятая ведьма! О, если бы только ты был со мной… Я избавила бы тебя от всего этого.
– Может быть. Но тогда в какую–нибудь другую ночь. Рано или поздно это произошло бы, Элен. Почему это так, я не знаю – пока. Но это правда. – Мне вспомнилась странная мысль о том, что я пил злое зелье мадемуазель давным–давно и буду пить еще. И я понял, что это правда.
Я повторил:
– Это должно было случиться. И теперь все кончилось.
Это ложь. Я знал это, знала и Элен. Она жалобно сказала:
– Все еще только начинается, Алан.
У меня не было ответа. Она сказала:
– Я отдала бы жизнь, чтобы помочь тебе, Алан… – голос ее прервался; потом торопливо: – Билл просил подождать его в клубе. Он будет у тебя около четырех. – И повесила трубку.
И тут же мне принесли письмо. На конверте трезубец. Я открыл его, Письмо на бретонском:
Мой ускользающий… друг! Кем бы я ни была, я все же женщина и любопытна. Вы умеете превращаться в тень? Двери и стены ничего для вас не значат? Но ночью вы не казались тенью. С нетерпением жду вас сегодня вечером, чтобы узнать.
Дахут
В каждой строчке этого письма угроза. Особенно в той части, где говорится о тени. Гнев мой рос. Я написал:
Расспросите ваши тени. Может, они окажутся более верными вам, чем в Исе. А что касается сегодняшнего вечера – я занят.
Подписался «Алан Карнак» и отправил письмо. Потом подождал Билла. Некоторое утешение принесла мысль, что мадемуазель, по–видимому, не знает, каким образом я сбежал из ее башни. Это означает, что власть ее ограничена. К тому же если тени действительно существуют не только в воображении ее жертв, я мог вызвать некий переполох в ее хозяйстве.
Сразу после четырех появился Билл. Он выглядел встревоженным. Я все рассказал ему с начала и до конца, включая даже партию в покер. Он прочел письмо мадемуазель и мой ответ. Потом поднял голову.
– Не виню тебя за последнюю ночь, Алан. Но я предпочел бы, чтобы ты ответил… по–другому.
– Мне нужно было принять приглашение?
Он кивнул.
– Ты теперь предупрежден. И можешь выжидать. Поиграй с ней немного… пусть поверит, что ты ее любишь… сделай вид, что согласен присоединиться к ней и к де Кераделю.
– Участвовать в их игре?
Он поколебался, потом сказал:
– Ненадолго.
Я рассмеялся.
– Билл, что касается предупреждения, то ведь этот сон о городе Ис говорит о том, что мадемуазель тоже предупреждена. И гораздо лучше вооружена. А что касается выжидания, игры с нею – она и ее отец видят меня насквозь. Нет, остается только бороться.
– Но как бороться… с тенями?
Я сказал:
– Потребовалось бы множество дней, чтобы я тебе рассказал о всех заговорах, колдовских средствах, экзорцизме и всем остальном, что придумал для этой цели человек: и кроманьонец, и тот, кто ему предшествовал, и даже получеловек, живший до них. Шумеры, египтяне, финикийцы, греки, римляне, кельты, галлы и все остальные народы под солнцем, известные и забытые, приложили к этому руку.
– Но есть только один способ победить теневое колдовство – не верить в него.
Он ответил:
– Когда–то, и даже совсем недавно, я бы согласился с тобой. Теперь мне это напоминает способ избавления от рака – не верить, что у тебя опухоль.
Я нетерпеливо сказал:
– Если бы ты испробовал на Дике гипноз, контрвнушение, вероятно, он был бы жив.
Он негромко ответил:
– Я пробовал. Просто не хотел, чтобы де Керадель знал об этом. И ты тоже. Я старался изо всех сил, и это ничего не дало.
И пока я думал над его словами, он спросил:
– Ведь ты в них не веришь, Алан? В тени? В то, что они реальны?
– Нет, – ответил я. Хотел бы я, чтобы это было правдой.
– Что ж, – заметил он, – похоже, твое неверие не очень помогло тебе ночью.
Я подошел к окну и выглянул. Хотел сказать, что есть другой способ остановить теневое колдовство. Единственный надежный способ. Убить ведьму. Но что это даст? У меня была такая возможность, и я ее упустил. И знал, что если бы эта ночь повторилась, я бы не убил ее. Я сказал:
– Это верно, Билл. Но просто мое неверие не было достаточно сильно. Дахут ослабила его. Поэтому я и хочу держаться от нее подальше.
Он рассмеялся.
– Ты по–прежнему напоминаешь мне больного раком: если бы он действительно не верил в опухоль, она бы не убила его. Что ж, раз не хочешь идти, не пойдешь. У меня есть для тебя новости. У де Кераделя большое имение на Род Айленд. Я узнал о нем вчера. Уединенное место, вдали от всех, на самом берегу океана. У него есть яхта – мореходная. Он, должно быть, очень богат.
– Де Керадель теперь там, поэтому ты и оказался наедине с мадемуазель. Лоуэлл вчера послал за Мак Канном, и Мак Канн придет сегодня вечером, чтобы обсудить положение. Это идея Лоуэлла, и моя тоже. Мы хотим, чтобы Мак Канн побродил вокруг этого места. Узнал бы, что можно, от местных жителей. Лоуэлл, кстати, преодолел свою панику. Он ненавидит де Кераделя, да и мадемуазель тоже. Я тебе говорил, что он очень любит Элен. Считает ее своей дочерью.
Я сказал:
– Прекрасная мысль, Билл. Де Керадель говорил о каком–то эксперименте. Это, несомненно, там. Там его лаборатория. Мак Канн может многое узнать.
Билл кивнул.
– Почему бы тебе не присоединиться к нам?
Я уже хотел согласиться, как вдруг меня охватило чувство сильной опасности. Предчувствие, что я не должен соглашаться. Как будто прозвенел глубоко скрытый сигнал тревоги. Я покачал головой.
– Не могу, Билл. У меня есть кое–какая работа. Расскажешь мне обо всем завтра.
Он встал.
– Может, передумаешь насчет свидания с мадемуазель?
– Нет. Передай привет Элен. И скажи, что больше никаких путешествий не будет. Она поймет.
Я действительно работал весь день. И весь вечер. И все время у меня было чувство, что за мной наблюдают. На следующий день позвонил Билл и сказал, что Мак Канн отправился на Род Айленд. Трубку взяла Элен и сказала, что получила мое сообщение. Не приду ли я к ней сегодня? Голос у нее теплый, мягкий… какой–то очистительный. Я хотел прийти к ней, но зазвенел категорично скрытый сигнал тревоги. Я извинился, довольно неуклюже. Она сказала:
– Ты ведь не вбил в свою упрямую голову, что ведьма тебя запачкала?
Я ответил:
– Нет. Но не хочу подвергать тебя опасности.
Она сказала:
– Я не боюсь мадемуазель. Знаю, как с ней бороться, Алан.
– Что ты этим хочешь сказать?
Она яростно ответила:
– Будь проклята твоя глупость! – И повесила трубку, прежде чем я смог ответить.
Я был удивлен и обеспокоен. Тревожное чувство, предупреждающее, чтобы я держался подальше от доктора Лоуэлла и от Элен, нельзя было игнорировать. Наконец я побросал свои вещи и заметки в саквояж и нашел убежище в небольшом отеле. Предварительно я отправил записку Биллу, сообщил ему, где он может меня найти, и предупредил, чтобы он не говорил этого Элен. Добавил, что у меня важные причины временно скрыться. Это было в четверг. В пятницу я вернулся в клуб.
Там меня ждали два письма мадемуазель. Одно пришло сразу после того, как я ушел в убежище. В нем говорилось: «Вы передо мной в долгу. Частично вы его оплатили. Но я в долгу перед вами не останусь. Любимый, приходите ко мне сегодня вечером».
Второе письмо пришло на следующий день. «Я помогаю отцу в его работе. Когда позову вас в следующий раз, приходите обязательно. Шлю сувенир, чтобы вы не забыли».
Я с удивлением читал и перечитывал эти записки. В первом просьба, мольба. Такое письмо женщина может написать не очень пылкому любовнику. А во втором угроза. Я с беспокойством расхаживал по комнате. Потом позвонил Биллу. Он сказал:
– Итак, ты вернулся. Сейчас приду.
Он пришел через полчаса. Казалось, он сильно нервничает. Я спросил:
– Есть новости?
Он сел и ответил небрежно, слишком небрежно:
– Да. Она прикрепила одну ко мне.
Я тупо спросил:
– Кто сделал? И что?
– Дахут. Прикрепила ко мне одну из своих теней.
Руки и ноги у меня неожиданно похолодели, я почувствовал, что задыхаюсь. Передо мной лежало письмо, в котором Дахут написала о сувенире. Я сложил его. И сказал:
– Расскажи мне все, Билл.
Он ответил:
– Не паникуй, Алан. Я не похож на Дика и других. Со мной не так легко справиться. Но не скажу, чтобы было очень… приятно. Кстати, ты ничего не видишь справа от меня? Какое–то движение, темный занавес?
Он смотрел мне в глаза, но ясно было, что для этого требовалась вся его сила воли. Глаза покраснели. Я внимательно посмотрел и сказал:
– Нет, Билл. Я ничего не вижу.
Он сказал:
– Если не возражаешь, я закрою глаза. Вчера вечером я вышел из больницы около одиннадцати. У обочины стояло такси. Водитель дремал за рулем. Я раскрыл дверцу и уже собрался сесть, как увидел: кто–то… что–то.. передвинулось в угол. В машине было темно, и я не мог определить, мужчина это или женщина, Я сказал: «Простите. Я думал, такси свободно». И отступил.
Шофер проснулся. Он тронул меня за плечо и сказал: «Все в порядке, хозяин. Садитесь. У меня никого нет». Я ответил: «Конечно, есть». Он зажег лампочку. В машине никого не было. Он сказал: «Я уже час жду здесь, хозяин. Немного задремал. Нет клиентов. Вы видели тень».
Я сел в машину и назвал адрес. Мы проехали уже несколько кварталов, когда мне показалось, что рядом кто–то сидит. Рядом. Я смотрел вперед и быстро повернул голову. Заметил что–то темное между мной и окном. И потом – ничего, но я отчетливо услышал слабый шорох. Как сухой лист, влетевший ночью в окно. Я передвинулся в ту сторону. Мы проехали еще несколько кварталов, и я снова заметил движение слева от себя, и снова между мной и окном была тончайшая темная вуаль.
Очертания человеческого тела. И снова шорох. И в этот момент, Алан, я понял.
Признаю, что на мгновение я испугался. Сказал шоферу, чтобы он отвез меня назад в больницу. Но тут же взял себя в руки и велел ехать домой. Вошел в дом. Чувствовал, что тень вошла со мной. Все в доме спали. Тень сопровождала меня, неощутимая, нематериальная, видимая только в момент движения. Я лег спать. Тень оставалась со мной всю ночь.
Я думал, что, как тень Дика, она на рассвете уйдет. Но эта не ушла. Она была здесь, когда я проснулся. Я подождал, пока все позавтракают – в конце концов неудобно представлять такого спутника членам семьи. – Он сардонически подмигнул мне.
Я спросил:
– Очень плохо, Билл?
– Пока справляюсь. Только бы хуже не стало.
Я взглянул на часы. Пять. Сказал:
– Билл, у тебя есть адрес де Кераделей?
– Да. – И дал мне адрес. Я сказал: – Билл. Больше не волнуйся. У меня есть идея. Если можешь, забудь о тени. Если нет важных дел, иди домой и ложись спать. Или поспишь здесь?
Он ответил:
– Я лучше полежу здесь. Эта штука, кажется, здесь беспокоит меня меньше.
Билл лег. Я развернул второе письмо мадемуазель и перечел его. Позвонил в телеграфную компанию и узнал телефон ближайшего к дому де Кераделей поселка. Позвонил туда, в телеграфную контору, и спросил, есть ли в доме доктора де Кераделя телефон. Ответили, что есть, но это частный провод. Я сказал, что это неважно, я только хочу продиктовать телеграмму мадемуазель де Керадель. Переспросили: «Кому?» – «Мисс де Керадель». Это невинное «мисс» вызвало у меня ироничную усмешку. Мне сказали, что передадут телеграмму.
Я продиктовал:
– Ваш сувенир убеждает, но приносит затруднения. Заберите его, и я капитулирую без всяких условий. Нахожусь в вашем распоряжении с того момента, как это будет сделано.
Я сел и посмотрел на Билла. Он спал, но тревожным сном. Я не спал и тоже тревожился. Я люблю Элен, хочу Элен. Но то, что я собираюсь сделать, уводит от меня Элен навсегда.
Часы пробили шесть. Прозвенел телефон. Дальний звонок. Заговорил человек, которому я продиктовал телеграмму.
– Мисс де Керадель получила телеграмму. Вот ее ответ: «Сувенир забираю, но он всегда может вернуться». Вы понимаете, что это значит?
– Конечно. – Если он ожидал, что я пущусь в подробности, то был разочарован. Я повесил трубку.
Пошел к Биллу. Он спал спокойнее. Я сел и смотрел на него. Через полчаса он стал дышать совсем ровно, лицо его приобрело мирное выражение. Я дал ему еще час, потом разбудил.
– Пора вставать, Билл.
Он сел и непонимающим взглядом посмотрел на меня. Осмотрелся, подошел к окну. Постоял так с минуту, потом повернулся ко мне.
– Боже, Алан! Тень исчезла!
12. ИСЧЕЗНУВШИЕ НИЩИЕ
Я ожидал результата, но не такого быстрого и полного. Так я получил новое и пугающее представление о силе Дахут, была ли эта сила внушением на расстоянии или колдовством. Такое внушение на расстоянии уже само по себе было бы колдовством. Но все–таки что–то несомненно произошло как результат моего послания, и по облегчению, которое испытал Билл, я понял, как трудно ему приходилось.