Повертел в руках то, се и это, проверил, как оно извлекается из потайных мест, а также и то, что я хорошо помню, где у меня что припрятано, и кивнул.
"Что ж, займемся делом."
А дальше, пожалуй, мне предстояла самая опасная часть операции. Я вынужден был довериться другому, более того, совершенно незнакомому человеку. Вернее, драгаэрянину. Ну, вы поняли.
Я велел передать послание тому каменотесу, которого рекомендовала Сетра. Час спустя он явился, рослый валлиста с толстыми мощными пальцами, которые, судя по виду, совершенно не годились для тонкой работы. Но по внешнему виду судят только идиоты.
Я рассказал ему, что я хочу получить, где именно и когда. Он согласился, что соорудить лестницу — дело в целом простое. Я вручил ему мешок денег и сообщил со всей возможной вежливостью, что если он кому-нибудь шепнет хотя бы одно лишнее слово, Сетра весьма рассердится. Кажется, он мне поверил, потому что следующие минут десять я вынужден был выслушивать его пространные заверения, клятвы, обещания и возражения относительно того, что он никогда, ни за что и ни при каких обстоятельствах не совершит ничего, что вызовет неудовольствие Сетры, ну и все в том же роде. Наверное, не стоило вообще поднимать этот вопрос.
Когда он наконец ушел, я с ног валился. А поскольку было уже поздно, то сразу лег спать.
А едва продрав глаза, услышал вопрос Лойоша:
"Что нас ждет сейчас, босс?"
"А ты угадай."
"Клява?"
"Хорошая догадка."
"А потом?"
"С клявой ты попал в точку, думаю, сможешь и дальше угадать."
"Чайная церемония у пушистых котят?"
"Уже была."
"Босс, у тебя есть яйцо ястреба, плащ со встроенным каркасом, кольцо и зачарованная отмычка. И ты хочешь, чтобы я угадал, что должно быть дальше?"
"Еще у меня есть ножны."
"Ножны у тебя всегда есть."
"Верно. И ты слышал, о чем я просил того типа."
"Да как же я могу… а, ну да. Ножны."
"Ага."
"Ты же не планируешь…"
"Угадай."
"Лучше не буду."
"И все-таки."
"Ржавый якорь?"
"Ржавый якорь? Лойош, зачем мне ржавый якорь?"
"Тебе не нужен ржавый якорь. Тебе нужно достать ржавый якорь."
"А. — Я рассмеялся. — Отменно. Это лучше, чем все, что я прикидывал. Ржавый якорь. Прекрасно."
"Так ты это планировал, босс?"
"Не задавай риторических вопросов."
Он заткнулся.
Я ненадолго задумался, потом сообщил:
"Есть хорошая новость."
"Какая?"
"Деймар нам сейчас не понадобится."
Широкая гавань Адриланки (или Порт-Адриланка, для старшего поколения драгаэрян, или Порт-Киерон, для самого старшего) простирается от устья реки Адриланки чуть-чуть на восток и изрядно на запад. Чем дальше к западу, тем скромнее и меньше верфи на пристанях, портовые доки и якоря. Океанские корабли на востоке, пузатые торговые суда посредине, а мелкие верфи и речные лодки (соответственно уменьшающиеся в размерах) на западе.
Западный край ограничен утесом, изрядная часть которого в начале Междуцарствия рухнула в океан вместе с Киероновой Сторожевой башней. Перед утесом возвышается нечто, именуемое в зависимости от наблюдателя небольшим островком или грудой острых скал, которые некогда были тем самым утесом. Называются они, в полном соответствии с богатым воображением драгаэрян, Киероновыми скалами.
Существует своего рода игра, в которую играют небольшие рыбачьи лодки (за исключением самых маленьких, само собой, одно- или двухвесельных, которые можно просто затащить на берег). Суть игры — найти якорную стоянку подальше от Киероновых скал. Чем лучше стоянка, тем меньше шанс, что ветра и волны, играя в одной команде со скалами против лодок, одолеют; проигравшие рыбаки остаются в худшем случае без лодок.
Игра продолжается вот уже лет четыреста, и хотя со временем народ приспособился и за десять лет разбивается лишь несколько лодок, скопилось их там с начала Междуцарствия весьма немало.
И разумеется, когда лодки разбиваются, теряются и их якоря. Теряются - значит лежат где-то на дне гавани и ржавеют. Если кому-то вдруг по какой-либо причине понадобится такой якорь, все, что нужно — это предложить горсть медяков одному из беспризорников, которые обитают на западном краю гавани и очень хорошо умеют доставать всякие затонувшие вещички со дна реки или моря.
Я послал Дерагара отыскать спасенного мной пацаненка, Асиявна, который совершенно не боялся заглянуть в контору к джарегам. Я сказал ему, что мне нужно. Он, видимо, решил, что я не в своем уме. Я назвал ему сумму, которую готов заплатить, и пацаненок быстро умчался, опасаясь, как бы я не пришел в себя.
Через пару часов он вернулся и принес как раз то, что я заказал — ржавый якорь. Я достал кошелек, взвесив якорь в руке.
— Как все прошло?
Он пожал плечами.
— Да легко, сударь.
— Легко? А как ты его достал?
Он моргнул.
— Нырнул, сударь, с веревкой. Нашел один, привязал, вылез на берег и вытащил.
— Ты можешь нырнуть так глубоко?
— Сударь, там всего-то футов восемь. Это же прямо у скал.
— А. Хммм. Я думал, там глубже.
Бросил ему кошелек.
— Я с тобой свяжусь, если мне еще что-то понадобится.
Он поклонился, очень вежливо, и ушел. А я смотрел на ржавый якорь, который добавился ко всему инвентарю в моей комнатке. Дерагар также взглянул на него и проговорил:
— Не буду даже спрашивать, зачем он нужен, а то вдруг вы случайно расскажете.
— Мудрое решение. Как там Крейгар?
— Он сегодня уже самостоятельно сел.
— Отлично!
Дерагар кивнул.
— Что-нибудь еще?
— Пока нет.
— Ну, я тут, если что, — сказал он.
"Так, Лойош. Переходим к следующему пункту."
"А для него нам Деймар нужен?"
"Смотря какой считать следующим."
"Думаю, начать надо с самого сложного, босс."
"Чтобы тебе не пришлось летать к Деймару?"
"А тебе не пришлось с ним общаться."
"Справедливо."
Я надел особый плащ — не потому что он особый, а потому что на нем не было крови. На плечах он ощущался странно, однако я покрутился перед зеркалом в кабинете Крейгара, вид вполне пристойный. Проверил груду окровавленного шматья, не оставил ли я там острых железок, и спустился по лестнице. Остановившись в лаборатории, я воспользовался удобной возможностью спалить все это тряпье, и лишь потом выбрался наружу, на улицы Адриланки, где бродила смерть и сопутствующие неприятности.
По территории, которая когда-то была моей, бродили теклы, торговцы и, изредка, высокородные драгаэряне; сплетничали на рынке у Круга Малак, смеялись и бросали медные монетки уличному жонглеру, спешили на свидание или деловую встречу. На миг мне стало жаль старых добрых времен, а потом я и сам заторопился по собственным делам.
Плащ был потяжелее старого, шевелился не как обычно и издавал необычные звуки. Но поскольку сейчас мне не требовалось соблюдать полную тишину, меня это устраивало. Прохожие особого внимания не обращали, и ладно.
Лойош и Ротса парили в вышине, курсируя туда-сюда, наблюдая за всеми, кто обращал на меня особое внимание либо же следовал за мной.
Все как всегда.
И Терион мертв.
Подушечкой указательного пальца я погладил рукоять Леди Телдры; зачем, сам не знаю. Просто захотелось.
Неподалеку имелась лавчонка, в которую я никогда не заходил, но поскольку таких по всему городу были сотни — я знал, что там должно быть то, чего я хочу. Я вошел; корица, тонколист, чеснок и многие другие сразу принялись сражаться за особое внимание со стороны моего носа. Я позволил себе с минутку понаслаждаться. В Южной Адриланке смешанных магазинчиков нету, а вот в городе — вполне. Этакая помесь бакалеи со скобяной лавкой, вернее, с той ее частью, что касается кухонных принадлежностей. В подобных магазинчиках я могу бродить часами и растратить там все сбережения, если не поостерегусь. Сейчас я был осторожен. Эх, где-то моя старая кухня…
"Босс, только не говори, что ты собираешься сейчас все бросить, встанешь к плите и примешься что-то готовить."
"Не собираюсь."
"Ну тогда ладно."
"Это, как говорят игроки в шеребу, для последнего круга."
Я выбрал апельсин и ножичек с выемчатым лезвием — маленький, спрятать в кошель. Еще раз осмотрел ассортимент, улыбнулся и взял еще одну штуковину.
Между старицей Адриланки и пустыней Сунтра растут деревья, которые, говорят, впервые привез в империю Пильмаска Землепроходец (личность скорее легендарная, чем историческая), а произрастали они изначально в некоей части Востока, о которой я никогда не слышал (и которая тоже может быть сугубой легендой). На этом дереве растут бобы, именуемые сложносоставным словом на Сариоле, хотя само дерево, как все полагают, происходит с Востока.
Эти бобы сбраживают, жарят, перемалывают (не уверен насчет точной последовательности) и делают еще что-то; в результате получается вяжущая язык, горьковатая горячая жидкость "шоколад". Его можно подсласлить несколькими разными способами, или использовать как есть, по вкусу.
С шоколадом можно творить многое, и он является частью многих культур Востока — даже тех, где об этом дереве и не слышали. Все потому, что есть такая штука как "торговля", и шоколад в этой торговле явно крутится в заметных объемах.
И вот если упомянутый шоколад смешать с медом и прозрачным дистиллированным алкоголем, добавить еще парочку приправ и выдержать как следует — получатся тонкая и сладкая штучка. Ее ставят на праздничный стол с фруктами, а то и вместо них. Те, кто умеют делать эту штуку — по-настояшему, — недурственно зарабатывают, снабжая ей драгаэрянские кулинарные лавочки.
Увидев бутылку, я улыбнулся, кивнул и сказал:
— А вот это в самый раз.
"Не понял, босс."
"Тебе и незачем, Лойош."
"Но… ладно."
Итак, берем.
И последнее, что я купил там — небольшая фляжка, как раз для скромной порции шоколадного ликера. Удобно держать при себе. Я оставил хозяину лавки солидные чаевые и пожелал всего наилучшего.
13. Связи — или музыка
У письменного сообщения перед псионической связью есть несколько преимушеств. Три самых распространенных таковы: бумага с подписью имеет более официальный вид в суде; написать можно кому угодно, тогда как для псионического общения нужно достаточно знать адресата; и, наконец, если снять препятствующий псионической связи амулет, джареги тут же узнают твое местопребывание, и им будет куда легче исправить изъяны в твоей анатомии с помощью оружия Морганти. Готов согласиться, что третий аспект актуален для крайне малого числа персон.
По Адриланке там и сям разбросаны "конторы" (иные из них — попросту крошечные уличные навесы), окрашенные желтыми полосками. В любой из них найдется быстроногий гонец, готовый за небольшую плату доставить письмо куда угодно в пределах города. Был слух, что у того, кто придумал исходную схему, были трудности с азартными играми, которые переросли в трудности с неуплатой долгов, а итогом стало то, что хозяин почты стал лишь совладельцем собственной сети. Так это или нет, но хозяин этот наверняка заработал кучу денег, равно как и совладельцы-джареги, потому что почта растет и расширяется, и по городу возникают все новые и новые "конторы".
До ближайшей было с четвертью мили. Я заглянул туда, черкнул сообщение для леди Саручки, покровительницы таверны "Ярнов бал" и "Музыкальных чертогов", и отослал его куда следовало.
Вернулся в контору, быстро перехватил хлеба, сыра и сосисок. Лойош пожаловался на необходимость дважды в день питаться одним и тем же. Я перечислил ему деликатесы, которые мы пробовали в последние дни, но поскольку все это давно было съедено, он остался при своем мнении. Я пообещал, что когда закончим дело, отпразднуем достойной пирушкой. Он заметил, что с хорошей вероятностью я тогда уже буду мертв. Я предложил ему в этом случае пожаловаться на нарушение изначального договора. Ответ был невразумительным.
Затем он спросил:
"Ну что, пора связаться с Деймаром?"
"Да, все поводы этого не делать у нас закончились."
Пробежался по списку. Плащ, кольцо, отмычка, жезл уже в пути — в общем, почти все.
Сердце мое колотилось. Что-то в последнее время оно зачастило с такими приступами, передохнуть бы. И желательно по эту сторону Водопадов.
Черкнул записку, отдал Лойошу. Он вздохнул и улетел, отнести ее Деймару. Я снова взялся за свод имперского коммерческого законодательства, проверить, достаточно ли хорошо я помню нужный раздел. Попытался вслух процитировать, не подглядывая в текст; получилось. Еще раз; снова получилось. Взял пару листьев коэля из тех, что купил у Тетушки, нашел миску и рукояткой кинжала истолок их в порошок.
В приемной началась суета; я решил, что это объявился Деймар. Кто-то сунул голову в кабинет, вероятно, собираясь об этом сообщить, однако тут Деймар сам отодвинул его и вошел. В руке у него был трубчатый футляр — дюйма четыре в диаметре и почти четыре фута в длину. Сердце мое снова заколотилось: он принес то, что мне нужно. А значит, в плюсах то, что я приблизился к последнему кругу игры, а в минусах — то, что я приблизился к последнему кругу игры.
Он передал мне футляр.
Еще до появления людей и драгаэрян, в столь стародавние времена, о которых не помнят даже ветра и холмы, в тайных пещерах под горами древний народ сариоли создавал артефакты завораживающей красоты, беспредельного изящества и невообразимой мощи.
Все это правда, и совершенно не имеет отношения к делу. Вещь, именуемая жезлом Уцерикса, была создана в Адриланке неким ястреблордом пару сотен лет назад. Создание могущественных магических приспособлений, как правило, имеет в основе одну из трех причин: желание произвести впечатление на любимого человека; сотворение чего-то совсем другого и несчастный случай в процессе; либо же побочная разработка, имеющая целью просто поддержать нечто, что создатель считал более важным. С жезлом — как раз третий случай.
Уцерикс был одержим идеей, что заболевшую или раненую плоть вполне можно научить самоисцелению — то, над чем волшебники трудятся уже более десяти тысяч лет. Подход Уцерикса состоял в стимуляции нервной системы в сочетании с информацией о состоянии тела, записанного в клеточной структуре; после нескольких лет общения с Алиерой я даже почти понимаю примерно половину этих слов. Уцерикс создал жезл для расшифровки клеточных структур и удобства ради вложил в него чары, которые помогали ему не заснуть в процессе работы.
После того, как он умер от полного истощения, нарушения пищеварения и бессонницы, жезл вместе со всем прочим его имуществом перешел к единственному его выжившему родичу: его племяннику, Деймару. Выяснил я все это много лет назад и, помню, уже тогда отметил, что жезл может оказаться полезной штуковиной.
Один из концов трубки был глухим, на втором имелась крышка. Я снял ее и извлек содержимое: длинный стержень, стеклянный на вид, хотя это было не стекло.
— Вот он, Влад.
— Угу.
— Знаешь, как пользоваться?
Я кивнул.
— А зачем он тебе?
Я взглянул на него. Взгляд этот содержал в себе послание, напоминание, что я уже сообщил ему все, что намеревался сообщить. Послание, однако же, до него не дошло; Деймар просто ждал.
Я вздохнул.
— А ты как думаешь?
Он покачал головой.
— Уже несколько дней пытаюсь сообразить. Со своим амулетом ты все равно ничего не сможешь определить.
— Я знаю.
— Ты будешь снимать амулет?
— Нет.
Он нахмурился.
— Хочешь, чтобы я угадывал?
— Нет.
— Хорошо.
— Гадать тебе не придется.
— Разве только ты боишься внезапно заснуть.