— Что такое?
— Мне очень, очень нужно понять, как джареги меня разыскали. Тогда я смог бы, ну, помешать им сделать подобное снова. Я бы предпочел избежать следующего нападения, даже если сумею оправиться от нынешнего.
Он пожал плечами.
— Я бы предположил, что за вами пустили "хвост".
— Это вряд ли.
— Почему нет?
— Потому что за этим мы следим.
— В таких вопросах я не эксперт, но разве нельзя пустить "хвост" за человеком, который следит за этим?
— Это чертовски трудно, разве что задействовать чертову уйму народу.
— А у джарегов есть уйма народу?
— Э…
— Да?
— Вы и правда думаете, что это так просто?
— Не знаю. Вы были где-то, где они могли ожидать вашего появления? Где-то, где они могли бы повесить этот "хвост"?
— Да, но…
— Хмм?
— Клянусь Дорогами Мертвых! Чтобы обойти нас, им бы понадобилось пять, нет, шесть разных наблюдателей, все под иллюзиями, чтобы выглядеть людьми. Каждому заплатить за несколько дней, чтобы дождались, пока я там наконец появлюсь, плюс оплатить волшебника. Да вы имеете представление, сколько это стоило бы?
— В общем, нет, — согласился он.
— Много.
— А достаточно ли они хотят вас прикончить, чтобы столько потратить?
Я не ответил. Само собой, достаточно. "Хвост", неужели все так просто? Меня поймали у дома Коти, повесили "хвост", устроили нападение в клоповнике, а когда не получилось — снова повесили "хвост", чтобы устроить еще одно чуть позднее?
Кто-то вложил в это много золота. Именно МНОГО.
"Лойош, что думаешь?"
"Я поверил, босс. Ты их и правда разозлил. Но ты их знаешь лучше, чем я."
О да. Я их разозлил, это правда.
— Вы передадите ее величеству мою глубочайшую благодарность?
— Она велела передать, что благодарности тут не нужны. Вам дарован имперский титул, а значит, это ее обязанность — прислать помощь, когда потребуется, и если она заблаговременно узнает."
— Ну да. Скажете ей спасибо, ладно?
— Скажу.
— И — да, вам тоже большое спасибо.
— Рад служить ее величеству.
— Да, конечно. Кстати о. Как вы полагаете, может ее величество властью своей запретить джарегам, ну, убивать меня и все такое?
Он покачал головой.
— Она и хотела бы. Она, разумеется, не находится в неведении относительно вашего положения. Но это внутреннее дело Дома, а значит, она не вправе вмешиваться.
— Но вправе прислать помощь?
— Это другое. Вас пытались убить, а это незаконно.
— Но…
— Если бы они были столь любезны, чтобы признать, что они пытаются вас убить, она могла бы велеть им не делать этого.
Я покачал головой и тут же пожалел об этом.
Его кот и собака — сейчас уже просто кот и собака — вернулись; собака свернулась у его ног, а кот потерся о ногу, сел рядом и принялся вылизывать нужные места. Лойош зашипел на кота — наверное, просто для порядка. Кот и ухом не повел.
— Вам нужно безопасное место, — заметил он.
Я кивнул.
— Это следующий пункт моего списка. Сразу после того, как я придумаю, где его искать.
— Я могу проводить вас во Дворец.
Я покачал головой.
— Это последее место, где я хотел бы оказаться.
— Тогда, может, стоить проверить, с какой скоростью и на какое расстояние вы сможете удалиться от Адриланки?
— Нет, я должен быть здесь. А значит…
— Почему?
— Что — почему? Почему я должен быть здесь?
— Да.
"Он задает правильные вопросы, босс."
"Заткнись."
А вслух сказал:
— Они угрожают моему сыну.
— Мы присматриваем за ним, и за вашей бывшей женой.
— А я устал убегать от них. Хочу с этим покончить.
Он открыл было рот, потом закрыл и кивнул.
А я проговорил:
— Мне нужно остаться в Южной Адриланке, хотя бы пока мне не станет лучше. Драгаэряне здесь редкость, джареги не исключение. Здесь мне легче спрятаться, а джарегам — труднее меня найти.
— И как, сегодня получилось?
Я пожал плечами.
— Ну хорошо. — Убедить Чернокнижника мне, похоже, не удалось. — Если вы знаете такое безопасное место…
— Я все еще думаю… о!
"Неплохо, босс. Вроде безопасно. Относительно."
"Спасибо за поддержку."
— Вы нашли нужное место?
— Думаю, да.
— Сопровождение нужно?
— Тут рядом ведь сейчас нету джарегов?
— Нету.
— Тогда не нужно, спасибо. Посторонних лучше в это не посвящать. Не примите за неуважение к вам или к ее величеству.
— Как пожелаете. В таком случае желаю вам удачи, господин Талтош. Вернее, граф Сурке.
И он ушел, а следом и его дружки. Я глубоко надеялся, что он был прав насчет джарегов, ибо если они все-таки здесь есть — я вскоре окажусь последним болваном. И продлится это очень недолго.
Я двинулся на восток, потом повернул на север. Шагал медленно, но все-таки мне стало немного лучше. Помимо всего, я был голоден. Очен, очень голоден. Чем больше я обо всем этом думал, тем больше мне казалось, что Чернокнижник прав — это просто толпа джарегов, которая следовала за мной "хвостом" и наносила удары при первой же возможности. Нет, большие боссы в это дело не вкладывались. Просто группа, так сказать, "единомышленников". Такая большая? А почему нет, награда за мою голову была достаточно велика, чтобы восемь или девять "единомышленников" решили объединить усилия, помочь друг другу и потом разделить призовые. Трудно, конечно, вообразить, что в группе такого размера доверие друг к другу продержится до той стадии, когда одно слово, и всех отправят на Звезду. Собственно, главная причина того, что убийцы работают в одиночку, в том и состоит — неважно, насколько давят имперские юстициарии, но физически невозможно свидетельствовать о том, чего не знаешь.
И все же — да, пожалуй. Иногда просто приходится прыгать "на авось". Иногда даже приходится принять, что невозможное не столь уж невозможно, как это казалось прежде. Я размышлял об этом и обо всех возможных следствиях, медленно и с муками пробираясь по Южной Адриланке.
Затратив час на десятиминутную дорогу, мы добрались до местечка, которое называлось Петлей (почему, объясню как-нибудь в другой раз). Чтобы избежать главных улиц, я выбрал Телячий переулок. Дома здесь были деревянными трехэтажками, старыми и шаткими, каждый служил приютом восьми-девяти семьям — и еще все они воняли. Вокруг были разбросаны груды отбросов, между которыми шныряли крысы, а посреди улицы попадались костры, на которых домовладельцы, рискуя пожаром, пытались слегка уменьшить количество мусора. В некоторых домах одно время размещались лавки, но сейчас там тоже жили люди. На некоторых располагались условные знаки, свидетельствующие о наличии кузнеца, сапожника, лекаря, портного и прочих. Я миновал дом, где когда-то жил мой дед, но останавливаться не стал; не хотел видеть, во что он превратился.
Чуть дальше располагался крошечный домик с палаткой со стороны фасада, непохожий на окружающие массивные строения и нелепый сам по себе. Вход в палатку был прикрыт красно-синим лоскутным одеялом в цветочек. Дом колдуна или колдуньи часто метят определенными символами, какими именно — зависит от культуры, к которой принадлежит носитель колдовского дара; но колдун, которого в округе хорошо знают, в символах не нуждается.
Я сдвинул одеяло в сторону и вошел.
Она сидела, подобрав ноги, на странном безногом стульчике, больше похожем на подушку со спинкой, и читала. Когда я вошел, она подняла взгляд. Ей было лет пятьдесят, но выглядела она старше: морщинистое лицо, поредевшие волосы, почти все седые. Глаза — глубокие, пронзительно-карие — сперва оценили Лойоша и Ротсу, потом клинок у меня на боку, а потом уделили внимание и моему лицу.
— Ты ведь тот мальчишка Талтош, да?
— Да, Тетушка, — сказал я. Голос все еще оставался скрипучим. Снова захотелось откашляться, и снова я вспомнил, что делать этого сейчас не стоит.
— Чай будешь?
— Да, пожалуйста.
Я молча сидел, пока она копошилась с заваркой. Она приготовила крепкий травяной чай, в котором чувствовалась толика корицы и апельсина. Я ждал, пока она не пригубит свою чашку; оценивающий прищур ее не отрывался от меня. На лоб упала прядь седых волос.
Я пил чай и глотал, не чувствуя никаких неудобств. Спасибо тебе, Леди Телдра.
— Итак, — минуту спустя проговорила старуха.
— Спасибо за чай, Тетушка.
— Что ты мне принес?
— Золото.
Она фыркнула.
— Золото золотое или медное?
Добыв империал из кошелька, я передал ей монету. Она изучила ее и явно старалась не показать удивления. Наконец Тетушка все же позволила себе улыбнуться. Почти все зубы у нее были целы, хоть и пожелтели.
— Ты голодный?
Я сумел небрежно кивнуть, делая вид, что далеко не столь голоден, как на самом деле. Она исчезла, потом снова появилась с большой миской и с плошкой куда более скромных размеров.
— Ого! — воскликнул я. — Это то, о чем я подумал?
— Вероятно.
— Да кто ж здесь выращивает красные грибы?
— Я, — сообщила она и передала мне миску. Я взял грибок, окунул в чесночное масло и откусил. Жар разлился по моему языку и небу; я расплылся в широкой улыбке. Красные грибы когда-то давным-давно выращивал мой отец, и после я не встречал никого, кто занимался бы этим. Он подавал их слегка запаренными, политыми чесночным маслом, с луком-шалотом. У Тетушки они были просто запаренными и с чесночным маслом отдельно, самое оно. В крайнем случае можно и без чесночного масла. Лицо мое покраснело, я вспотел и съел еще один грибок.
Пожалуй, только сейчас я вспомнил, что одежда у меня вся в крови.
— Тетушка, — проскрипел я, — мой внешний вид…
— Сперва поешь, — отрезала она с таким видом, словно вынуждена объяснять несмышленому мне прописные истины. Спорить я не стал.
Ожоги от красных грибов (к счастью, они поражают только рот, не горло) пробирают мгновенно, до костей, а еще они накапливаются, так что к пятому грибку мой рот готов был выдать любые сведения, какие только я пожелаю от него получить, если только он будет знать, что сказать. Тетушка, однако, принесла лангош, и это немного помогло.
— Спасибо, — проговорил я.
Она фыркнула.
— У меня тут не прачечная. Хочешь почиститься, найди другое место.
— Знаю, Тетушка.
— Тебе нужно отдохнуть.
Я кивнул.
— Но ко мне ты пришел не за этим. И не за красными грибами. — Она фыркнула так, словно красные грибы для любого здравомыслящего человека являются единственным достойным поводом навестить ее.
Я покачал головой.
— Итак?
— Мне нужно безопасное место, — отозвался я. — На пару-тройку дней, пока я не поправлюсь.
Она смотрела на меня не мигая.
— Как твой дед?
— С ним все хорошо. Он на востоке — по эту сторону гор. Природа, уединение. Ему нравится.
— Передашь ему мой поклон?
— Охотно.
Она призадумалась; я ожидал ее решения.
Позвольте кое-что объяснить. Нанести смертельный колющий удар не так-то просто. Да, я знаю, в театрах подобное демонстрируют сплошь и рядом, вот только улица — это не сцена. Воткнуть в человека кусок стали можно, но не стоит ожидать, что от этого он умрет. Люди обычно не хотят умирать, и тела их сконструированы, чтобы оставаться живыми. Если у тебя колющий клинок вроде шпаги или, еще лучше, короткий меч, и ты можешь поразить сердце — что ж, тогда все в порядке, если удар будет идеальным. Вот только длинным оружием очень трудно воспользоваться незаметно, чтобы застать мишень врасплох — а если удар не будет внезапным, все может превратиться в бой, в схватку, а такого нам не нужно, потому что в бою ничего идеального не бывает, то есть всегда что-то может обернуться не так. Потому-то "работу" в основном делают ножами, а чтобы убить кого-то ножом — нужно точно знать, что и как.
Между схваткой и убийством много различий. Обычно во время схватки я стараюсь наносить раны, которые замедлят противника, или выведут его из строя, или хотя бы просто помешают ему биться со мной. Поэтому я делаю ставку на режущие удары — в лицо, в руки, в живот или в ноги, раны эти не смертельны, но сильно мешают противнику претворять в жизнь его собственные планы. В бою очень редко выпадает случай нанести идеальный смертельный удар. Собственно, суть убийства — в том, чтобы мишень оказалась на позиции, где можно нанести один идеальный удар и поразить жизненно важную точку. И даже тогда зачастую клиент не умирает на месте — он просто лежит, парализованный, пока не истечет кровью или не откажут жизненно важные органы. Я к тому, что "момент смерти" — выражение не слишком точное. Просто обычно это не слишком важно. Доберись клинком до мозга, и клиент мертв, даже если он еще немного дышит. Как правило, этого вполне хватает.
Но у меня нет распорядка перемещений по городу, и конечно же я не согласился бы встретиться в заране оговоренном месте, то есть кто бы ни захотел меня убить, в идеальную позицию ему меня было бы трудно загнать. Работать в таких условиях трудно. В подобном случае, если бы я вообще согласился на такое задание, я бы просто запасся терпением и подождал, пока клиент (а клиент — я, если вдруг кто не понял) не совершит ошибку. Но джареги очень хотели видеть меня мертвым, а я достаточно хорош, чтобы усложнить ситуацию еще сильнее. Так что кто-то просто распустил слушок, что любой, кто воткнет в меня клинок Морганти, получит кучу бабок. Им пришлось немало потратиться на наблюдателей, и подготовились, чтобы принять сигнал, когда те меня заметят.
И нужен я джарегам не просто мертвым, а мертвым окончательно. Морганти, одна царапина — и все. Неважно, куда пришелся удар, ты все равно мертв. Окончательно мертв. Мертвецки мертв. И в зависимости от того, насколько силен клинок, это будет очень быстро.
В результате имеем толпу дилетантов, которые просто пытаются меня прикончить. Отсюда два вывода: во-первых, будет еще много таких вот менее чем искусных нападений, а во-вторых, раньше или позже один из них меня достанет, если только я немедленно не уберусь из города. Также это значит, что все ключевые места, где я мог бы оказаться, уже под наблюдением. Контора Крейгара, дом Коти — с них станется взять под колпак даже Черный замок и гору Дзур.
Почему я так подробно это объясняю: все это я не предполагал, а знал точно. Просто не до того было. Да, жизнь штука непростая.
И я знал, что прямо сейчас мне нужно безопасное место на несколько дней. Отдохнуть, восстановить силы. Ненадолго. Место, где они меня не найдут. Хотя бы до тех пор, пока я не стану достаточно силен, чтобы, возможно, пережить следующую попытку.
Да, я вычислил, что рано или поздно меня достанут, но это совершенно не причина облегчать им работу.
Такие вот дела.
Она подняла руку, посмотрела на меня, опустила.
— Ты не можешь снять этот свой амулет даже на минутку, чтобы я тебя вылечила?
— Нет, Тетушка. Если сниму, меня найдут.
Она фыркнула.
— Тогда трех дней недостаточно. Ты и так едва держишься на ногах. Ты поступил глупо, и с каждым часом это становится еще глупее, и тебе нужен отдых.
— Ага, — согласился я.
Она задумалсь.
— Твой дед хотел бы, чтобы я тебе помогла.
— Ты его хорошо знала?
— Достаточно хорошо, чтобы знать — он хотел бы, чтобы я тебе помогла.
— Рад слышать.
Она кивнула.
— Хорошо, малыш Талтош. Я укрою тебя на два дня. А там посмотрим.
— Тетушка, ты знаешь, от кого прячешь меня?
— И знать не хочу, — отозвалась она. — Пошли.
3. Дыры — или планы
Она вывела меня из палатки, и через минуту мы были перед безыскусным деревянным складом всякого железного барахла. Мы вошли внутрь. У Тетушки был ключ, что породило несколько вопросов, ответов на которые я так никогда и не узнал, но зато нам не пришлось будить письмоводителя. Мы прошли через весь склад насквозь и вышли через заднюю дверь в такой узкий переулок, что боками я задевал стены. Впрочем, по нему нам пришлось пройти лишь несколько шагов, а потом была еще одна дверь и ведущие вниз ступени. Минуту спустя я почувствовал запах керосина, и появился свет. В руке у нее был фонарь, а находились мы в узком проходе грубой каменной кладки. Шагов через тридцать-сорок слева появилась деревянная дверь. Она открыла ее и повесила фонарь у двери.