Проскочил или нет? Свернул раз и еще раз – вогнал машину в тесный двор, визгнул тормозами, опрокинув мусорный ящик. Выскочил, не захлопывая за собой двери. Двор проходной, отсюда можно попасть на другую, людную улицу. Кто-нибудь из жильцов подскажет, куда он побежал, но вряд ли гаишники станут проявлять рвение в поисках. Тачка для них важнее.
Ну что, взбодрился? Адреналин хлынул в кровь, треволнения насчет пятидесяти штук показались преувеличенными. Приезжий, похоже, в самом деле, хотел помочь, предостеречь. Надо поддерживать с ним контакт – он будет знать, если розыски приведут к чему-то определенному.
Хорошо бы вообще сконтактировать с таким мужиком. Они бы отлично дополняли друг друга и оба остались бы в выигрыше. Ловкость часто требует подкрепления силой и наоборот.
* * *
– На всякий случай, если менты прицепятся, никаких лишних слов про меня, про гостиницу, – предупредил Шаин-мюэллим. – Приехал из России, ищешь сестру двоюродную, и точка. Заберут в участок – не переживай. Стой на своем, и я тебя быстро вытащу, в течение суток.
– А если свидетели меня опознают?
– Не катался ты ни на каком катере и знать ни о чем не знаешь. Да кто захочет тебя опознавать? Называть приметы все горазды. А вот ткнуть в человека пальцем – дело другое. Можно нарваться на неприятности.
– А у меня новости хорошие и не очень. Нашел сестричку, только она не испытывает сильного желания со мной общаться. Чисто в рамках вежливости, все равно как с чужим. Мы ведь с ней раньше мало виделись, друг друга почти не знаем.
– Все равно, – Шаин-мюэллим неодобрительно покачал пегой, с пятнами седины, головой, – даже дальнего родственника надо принимать по первому разряду.
– Короче, толку с нее никакого, хорошо хоть с ночлегом у меня теперь нет проблем.
Выйдя в фойе после недолгого общения, Комбат заметил через толстое витринное стекло такси со знакомыми номерами. Кажется, этот обслуживал арабов. Ничего удивительного – наверняка город поделен, как и в Москве. Кто-то возит клиентов по трассе город – аэропорт, кто-то сшивается у вокзала. Другие здесь, на стоянке, возле гостиницы.
Рублев приблизился к машине. Не стал нагибаться, а постучал по капоту согнутым пальцем, как стучат в дверь. Водитель высунулся.
– Как жизнь?
В глазах таксиста мелькнула неуверенность. Кто этот русский? Почему разговаривает с хозяйским видом?
– Шаина знаешь? – Комбат помог таксисту сориентироваться.
– Конечно, дорогой. Он в курсе, что я здесь работаю.
– Работай-работай. Никто тебе мешать не будет, – обойдя вокруг машины, Рублев показал, чтобы ему открыли дверь.
Таксист мог бы перегнуться и приоткрыть правую от себя дверцу. Но он предпочел выйти наружу, забежать перед Комбатом и подобострастным жестом пригласить его сесть.
– Клиенты не обижают? Никто возникать не пробовал?
– Что вы, здесь солидный публика.
– Публика разная. Вот, например, ты совсем недавно двух арабов увозил, после сытного обеда в здешнем кабаке.
На лице водителя отразилось изумление, он и не предполагал, что за ним уже давно следят.
– Я не знал, никто не предупредил…
– Куда ты их отвез?
Водитель подвигал кожей на лбу и назвал один из микрорайонов. Пустился в уточнения, но Рублев прервал его:
– Лучше покажи.
– Как скажете.
– Только лично Шаин-мюэллиму можешь отчитаться, если спросит – больше никому.
– Обязательно. Я такой человек: если мне предупреждали, я делаю. Ни одна душа кроме…
– Ладно-ладно, – махнул рукой Рублев, и торопливое, словоизвержение мгновенно прекратилось, словно жужжавшая в салоне муха нашла где приземлиться.
Некоторое время ехали молча. Комбат удивлялся здешним правилам дорожного движения. Красный свет считался просто предупреждающим сигналом: по нему сбрасывали скорость и кидали взгляд направо-налево. Если по другой, перпендикулярной улице движется транспорт в пределах десятка метров, то надо уступить. Если нет, чего, собственно говоря, ждать – дави на газ и проскакивай перекресток. Пешеходы вообще никого не волновали, они найдут способ решить свои проблемы.
Вспомнился дальнобойшик, подвозивший его не так давно по российской подмосковной трассе. Мужик лет пятьдесят, пустился в воспоминания. Среди прочего упомянул о прежних командировках на Кавказ – еще на обычной бортовой машине. Как-то в Кутаиси остановился он на красный свет и видит недовольного гаишника в белом шлеме. “Чего стоишь? – Зеленого жду. – Проезжай, слушай, людям мешаешь!”…
– Что-нибудь интересное заметил, пока вез?
Водитель опять задвигал кожей на лбу и виновато улыбнулся.
– Что я понимал? Ничего не понимал! Как молитва читали, помню.
Рублев помнил, что всякий молла говорит молитвы на языке оригинала – арабском. Зная их наизусть, последний частенько имеет только самое общее представление о смысле.
– Не дует? – забеспокоился таксист. – Я тогда свое окно закрываю.
– Ничего, как раз сквознячок.
– Сигареты? – из уважения к пассажиру таксист вскрыл новую пачку. – Не подделка, настоящий.
– Манатами заплатили или валютой? – поинтересовался Комбат, по армейской привычке разминая сигарету пальцами.
– Манатами, – собеседник с грустью выдохнул и махнул ладонью, чтобы дым его сигареты не обеспокоил уважаемого человека. – Наши бакинцы бывает два счетчика кинет, бывает три. А эти заграничные все скупые. Я только в плюс попадаю за то, что клиентов около гостиницы долго не ждешь…
– Смотри, остановишь заранее, метров за сто, – перебил пассажир.
– Я видел точно, куда зашли – жилой дом, семь этажей.
«Снимают квартиру? – подумал Рублев. – С чего это так далеко забрались?»
Когда прибыли на место, полез в карман, но водитель отстранил его руку.
– Какие деньги? Для меня большой честь.
Глава 6
Около часа Рублев не выпускал из виду подъездные двери и балконы. На бойком месте, у въезда во двор стояла будка обувного мастера. Тот радостно подтвердил, что Комбатовы подошвы желательно подновить. Если клиенту нужен срочный ремонт, можно отложить в сторону другую работу.
Комбат сидел в обрамлении развешанных по стенке шнурков, вдыхая запахи кожи, резины и обувного крема. Он заметил женщину в белом платке, выглянувшую на балкон, чтобы забрать оттуда пластмассовое ведро.
Восток не имеет дна – по-настоящему его не знают ни спецы по восточным делам, ни сами восточные люди: ни извне, ни изнутри его нельзя понять до конца. Комбату была ведома самая малость. Такую косынку белого цвета носят и так ее повязывают женщины с Ближнего Востока. Другие – в исключительном случае: когда отправляются на хадж в Мекку. Здесь женщина надела косынку, чтобы не показаться простоволосой на балконе. Перебрав бакинские впечатления, Комбат ни разу не вспомнил следов особой религиозности в женской одежде – ни платков, ни, тем более, чадры. А у этой платок не служил украшением.
Тем не менее, он решил не задерживаться слишком долго. К наружному наблюдению тоже надо иметь привычку. Да и вообще – достаточно он за последние дни отсутствовал на “рабочем месте”. Не следует давать “мюэллиму” повод думать, что у него есть особые интересы в городе.
По дороге купил справочник по городу, вроде “Желтых страниц”. На трех языках, очень похожий по оформлению на справочник “Вся Москва”. Кроме адресов и телефонов, здесь имелась и подробная карта города.
Рестораны, музеи и кинотеатры Комбата не интересовали. Он искал фирмы – юридические лица, зарегистрированные в микрорайоне, поблизости от жилого дома, на который указал таксист. Дело непростое и достаточно нудное. Во-первых, нужно разобраться, какие улицы расположены поблизости. Во-вторых, просмотреть огромный список страница за страницей – ведь он упорядочен не по адресам, а по названиям организаций.
Вся эта кропотливая работа могла оказаться напрасной. Но Рублеву очень важно было заставить себя настроиться на раскопки такого рода. Если он будет брезговать подобными вещами, раздраженно отбрасывать их в сторону в надежде разрубить узел с размаху, тогда ничего не выйдет.
С книгой в руках он уселся за стол в собственном номере, потом перебрался на диван, потом – на пол, по-восточному поджимая по себя ноги. Если ты воюешь здесь, на чужой территории, ты должен многое впитать в себя и кое-что вспомнить из прежних боевых времен. Надо бы завести себе еще и четки. Именно здесь, на Востоке, они помогают сосредоточиваться, а в России только отвлекают.
Большинство фирм и фирмочек располагалось ближе к центру, почти все они в той или иной степени были торговыми. Очень редко кто размещался на отшибе. Особой памятью на голые цифры и названия Комбат похвастаться не мог, но все-таки он постарался запомнить около десятка координат.
С наступлением темноты, его прервали. В номер, предварительно постучав, ввалился Ильяс – один из тех двоих, кого Комбат увидел, едва только пришел в сознание после первого знакомства с братией “мюэллима”. Сейчас этот увалень с одутловатым лицом излучал добродушие.
– Шеф говорил, пусть ты меня проводишь. Наличку нужно завезти. Можешь звонить ему по внутренний, уточнять.
– Чего там уточнять, поехали.
Спустились на лифте, сели в машину. Ни кейса, ни пакета у Ильяса с собой не было, хотя сумма, вероятно, перевозилась не слабая. Есть тайник в автомобиле? Спрашивать не хотелось – какое ему, в сущности, дело?
Сейчас, поздним вечером, поток машин на центральных, узких, по сравнению с московскими, улицах превратился в полноводную реку. Какие угодно модели и марки – от новехоньких ярких спортивных моделей до старинной “Волги” образца шестидесятых годов с хромированным оленем на “носу”. Кто-то выехал полихачить, норовит просунуться в каждую щель, чтобы побыстрее миновать центр, выскочить на оперативный простор. Кто-то гуляет в полном смысле слова – развалился на водительском месте, переговаривается с пассажиром в соседней машине, время от времени издавая сигнал ради собственного удовольствия.
На тротуаре тоже полно людей. Тут и там столики и легкие стулья кафе полностью перекрывают его. Прохожим приходится лавировать между столами, а посетители на крайних местах могут при желании, не поднимаясь, коснуться рукой притормозившего из-за пробки автомобиля.
– Шеф о тебе большого мнения, – пробормотал Ильяс.
– Как только он решился взять меня одного на катер? Не понимаю.
– Он просто не ожидал такой подлянка. Думал, нервы будут один другому испытывать, словами давить. А этот ублюдок совсем разум потерял…
– Имей в виду, в любой момент могут остановить! Права проверять, багажник. Или придумает, что правила нарушил – каждому надо за вечер своя сумма заработать.
"Тут придумывать не надо, – усмехнулся про себя Комбат. – Любого можно с полным основанием лишать прав”.
– А ты уверен, что выбрал подходящее время?
– Я не выбираю, я везу. Шаин ждет неприятностей не от этих.
Настал черед и Ильяса – ему лениво махнули жезлом. Заглянули в салон, заставили открыть багажник. Обошлось.
– Не спрашивали, кто я? – поинтересовался Рублев.
– Какое их собачье дело? Кинул кость – и поехал дальше. Откуда они знают, сколько у меня здесь? У них такса от машины зависит. Дороже машина, больше плати. Вон с этот возьмут полная программа, – Ильяс кивнул на парня с девушкой в “мерее”. – А мне зачем шикарно ездить?
– – Часто возишь?
– Неделя раз. Не всегда я. Деньги с казино, с ресторан, с такси. Красавицы, которые.., дают – с них тоже. Ихние деньги я требую, чтобы кто-то менял. А то она х., в руку берет, потом эта же рука деньги принимает. Даже меняных купюр брезгую, отдельный пакет держу.
– Сложная процедура, – заметил Рублев. Его не очень интересовали эти излияния. Сам он относился к проституткам спокойно, как нормальный мужик. По принципу “кто без греха, тот пусть первый кинет камень”.
– Как насчет тех денег, что украли? Выяснили уже?
– Нет еще, искаем.
– Долговато. Вы здесь всех должны знать, кто на такое способен.
– Это целый справочный бюро иметь надо, – от смеха его голова несколько раз качнулась на раздутой шее вверх-вниз, как на толстой пружине.
Тут человеку за рулем показалось, что приезжий кивнул с некоторым разочарованием.
– Ты не думай, я с ходу могу говорить, кто что держит. Алабаш с людьми держит любой базар, кроме Центрального. Центральный базар держит с Нахичевани человек – Алескер. Ресторан, кебабхана и прочий такой дела держат два: Гюрджи и Самвел.
– Самвел? Армянин? – удивился Комбат.
– Наш человек, мусульманин. Есть такой обычай: если дети в семье умирают, следующий называть именем врага.
"Что-то чечены не спешат русскими именами называть детей”, – подумал Рублев.
– Вокзал держит один паскудный человек – Али. Такое святое имя такой гадкий человек носит.
"Скажи мне, против кого ты воюешь, и я тебе скажу, кого ты лучше знаешь”, – подумал Рублев. Против мусульман как таковых он ничего не имел, но противники его относились именно к “рабам Аллаха”. Познания в православии сводились у Комбата к умению креститься и празднованию Пасхи – однажды будучи в гостях он даже принимал участие в крашении яиц при помощи луковой шелухи. Про ислам он знал побольше – даже то, что шииты почитают великого мученика Али, приемного сына пророка. Могила его находится в Ираке, в местечке Кербела, и паломничество к ней считается не менее почетным, чем в Мекку.
– Гостиниц много держит Кячал, по-вашему – Лысый. Но наша – лучшая.
– А чечены?
– Бабки они делают в России, – заметил напарник. – Здесь никого вытеснять не пробовали, здесь у них другие дела… Деньги из номера мелкота воровала. Кто-то из тех, который сам по себе. Их мы плохо знаем. Попробуй летом всех комаров в комнате считать.
– А если не так? Вдруг кто-то хочет шефу собаку подложить? Чтобы те, кому ты сейчас навар везешь, бочку на него покатили. Сказали, что плохо держит место.
Человек с отечным лицом на минуту задумался, потом кивнул.
– Правда, может быть.
"Неплохо, если он подаст идею “мюэллиму”, – подумал Рублев. – Хотя Шаин человек неглупый, все варианты держит в голове”.
Остановившись – на этот раз по собственной инициативе, – Ильяс попросил поднять капот.
– Запах в салоне, а я ничего не разбираюсь. Смотри, может, шланг где порвался?
Рублев сообразил: напарник не хочет показывать, откуда достает деньги. Так и есть, вот он уже выходит.
– Все в порядке. Никакой течи.
– Спасибо, извини. Дальше я один, ты тогда в машине подожди.
– Сколько ждать, когда начинать беспокоиться?
– Здесь уже беспокойства не должно быть. Крайнем случае полчаса задержат. Обычно десять минут.
– Где ты будешь? На каком этаже?
– Не знаю, где сегодня примут. Держи ключи. Машину разворачивай и ставь вон там, подальше. Не любят, чтобы здесь рядом стояла.
Ильяс прошел во двор, направляясь к зданию в глубине – ничем не примечательному, из породы казенных зданий шестидесятых годов. Скрылся за дверями. Комбат проследил: зажжется ли новое окно из числа темных? Не зажглось.
Откатил машину к назначенному месту. Прождал минут пять, периодически оглядываясь. Выключил радио в салоне и оставил открытым окно, чтобы лучше слышать звуки в ближнем радиусе. Чувство слежки – пока ехали его не было, а сейчас возникло. Откуда доносится запах опасности?
Скоро все стало ясно, как только лобовое стекло украсилось паутинкой с аккуратным отверстием в центре. Пуля впилась в заднее сиденье и где-то там застряла. Пригнувшийся Комбат сопоставил две точки и мысленно провел через них единственно допустимую прямую. Получалось, стреляли откуда-то сверху – с крыши или с последнего этажа.
Упираясь виском в приборную доску, он повернул ключ и попытался в точности нарисовать себе картину ближайших метров асфальта. Назад надо подать. Черт знает что там творится сзади, но если сильно не газовать – тебя объедут.
Сложившись вдвое, непросто было нажимать на педали, но Рублев с грехом пополам все-таки откатил машину, дал предупреждающий сигнал и стал медленно заворачивать, чтобы укрыться за углом дома.