Вторая неделя пребывания здесь. Как вспомнишь о Коле, дни кажутся пустыми, никчемными. Но что делать, если противник все реже вступает в открытую схватку, если его не так просто разглядеть, вычислить. А тем более, когда ты давно уже не на службе и не можешь воспользоваться запасом оперативной информации.
Что-то низко пролетело над головой. Летучая мышь. Здесь они попадаются ближе к ночи, даже в двух шагах от гостиницы, на бульваре.
Вот здесь они лежали, если верить Фархаду-киши. Верить можно, ты же увидел тогда едва различимое, потерявшее цвет пятно крови. Сейчас, в темноте, его не найдешь.
– Прости, Коля, – глухо произнес Рублев.
За что он просил прощения? За то, что не оказался рядом, не прикрыл, как прикрывали друг друга много раз? За сумбурные теперешние дни в Баку? В небе беззвучно вспыхивали и гасли зарницы, и Комбат наконец отрешился от окружающего, от необходимости слышать кожей, видеть затылком, быть готовым сгруппироваться, откатиться в сторону. Нейтрализовать эффект внезапности, а потом уже принять бой – хоть даже голыми руками.
Сейчас он позволил себе слиться с пейзажем, раствориться, потеряв очертания. Забыть, что он здесь один – на чужой земле, которая уже далеко отплыла от материка, именуемого Россией.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
Электрички уже не ходили, и Комбат подсел на товарняк, сбросивший скорость перед узловой станцией. После Насосной состав снова разогнался, дробный перестук слился в монотонную лязгающую ноту. Рублев забрался на крышу контейнера, снял, чтобы не запачкать, белую рубашку с короткими рукавами и лег на спину, раскинув руки. Он чувствовал прилив новых сил, новой решимости.
Прозвучала трель – неестественная и фантастическая в ночи, среди пустоши, где деревья заменяли одинокие силуэты старых нефтяных вышек. Звонил Кямран:
– Где ты, Борис? Смотри, шеф такой вещь не любит.
– Мы с ним договаривались: в пределах часа я на месте.
– Поступай как знаешь. Только шеф долго не терпит.
– Все объясню, когда вернусь. Еще через пятнадцать минут, когда состав подкатывался к станции Баку-товарная, мобильник затренькал снова. Рублев уже приготовил отповедь, но на сей раз звонил Ворона.
– Привет. Проверка связи.
– Давай без таких выражений. Чтобы не казаться круче, чем мы есть на самом деле.
– Не разбудил?
Комбат взглянул на часы.
– Логичный вопрос в половине четвертого. Если бы разбудил, я бы ответил по-другому.
– Ты и сейчас не слишком ласково. Новенького ничего?
– Нет.
– Ну, тогда извини за беспокойство. Рублев почувствовал, что был, наверное, слишком строг.
– Все в порядке. Звони, когда нужно. Парень, конечно, шустрый и не из робкого десятка. Но ничто так не заставляет нервничать, как неизвестность. Это Комбат знал по себе.
* * *
В гостинице он появился в четверть пятого. Нашел Кямрана в казино, где тот присматривал за порядком. Игра продолжалась, но многие из ее участников напоминали выброшенных на берег рыб: красные вытаращенные глаза, отвисшие нижние челюсти, подрагивающие в пальцах сигареты. Комбат впервые задумался о том, что азартные игры – это прежде всего игры на выносливость. Кое-кто из участников даже сейчас, к рассвету, выглядел свежо и подтянуто. Именно такие останутся в выигрыше.
– Где шеф? – спросил Рублев у Кямрана.
– Отдыхает.
– Надо бы перед ним оправдаться.
– Он не требовал звонить. Я сам, чтобы ты на неприятность не попадал.
– Хочу первым к нему попасть, пока голова у человека свежая. Скажи, будь добр, где он?
Кямран немножко подумал и назвал номер на четвертом этаже.
– Смотри не разбуди раньше время – сильно не любит такой вещь.
– Как у тебя здесь, никто не буянит? Оглядевшись вокруг, Рублев не заметил ни одной фигуры, хоть отдаленно напоминающей вышибалу. Несколько работников казино в галстуках-бабочках, игроки и сам Кямран. Можно не сомневаться, что попытку проигравшего качать права здесь пресекут немедленно…
Дежурная четвертого этажа дремала на своем месте, в кругу света от настольной лампы. На шум она подняла голову и вежливо поздоровалась, узнав человека из “команды” Шаина.
– Сабахын хеир, – ответил Комбат: уже рассветало и можно было желать доброго утра.
Дежурная снова уронила голову на стол, и он проследовал дальше в коридор. Больше здесь никого не было – Шаин-мюэллим чувствовал себя в гостинице как дома и удовлетворялся мерами безопасности на входе. Рублев постучал три раза, достаточно отчетливо.
– Кимдир? (Кто там?) – раздался глухой, недовольный голос.
– Борис.
– Что такое, Борис? Ядерная бомба падает?
"Мюэллим” не очень внятно произносил слова, как это часто бывает у людей, разбуженных в неурочный час. Судя по звукам, он встал, что-то выпил из стакана и неторопливо направился ко входной двери.
– Если не ядерная бомба, тогда ты напрасно меня разбудил. Совсем напрасно.
Дверь приоткрылась – Шаин выглядел сейчас старше лет на десять, но постепенно приходил в себя. Лицо, одряблевшее за время сна, на глазах у Комбата затвердевало, приобретало властность.
– Говори.
– Не буду же я толкаться, чтобы войти, – Комбат перешел на “ты”, как это уже случилось однажды на катере.
Первым инстинктивным желанием Шаина было желание захлопнуть дверь. Но Рублев успел бы помешать, да и не чувствовалось, что этот человек собирается выстрелить или применить силу. Он мог сделать это в первую же секунду вместо того, чтобы произносить подозрительную фразу.
– Ты себя не переоцениваешь? – прищурился Шаин. – Если у меня сегодня днем будет тяжелая голова, некого будет винить, кроме тебя.
– Извини, но я не укладываюсь в срок, – объяснил Рублев, проходя в номер, где стоял на холодильнике запотевший, только что вынутый бокал с шербетом.
– Ты меня определенно хочешь чем-то удивить.
Шаин уже овладел собой и даже улыбнулся, не разжимая губ. Достал из кармана халата четки и, прежде чем усесться в кресло, разгладил кончиками пальцев усы.
– Не хочу, чтобы твои люди тратили понапрасну время. Ты ведь послал их разыскать эту женщину, Космачеву, навести про меня справки.
– А как ты думал? Я привык знать, с кем имею дело.
– Вот я и пришел объяснить. Бабу можешь больше не трогать, никакого отношения она ко мне не имеет. Просто я случайно узнал, что такая-то и такая-то смоталась навсегда и никому из соседей не сказала куда. Иногда удобно иметь навсегда уехавшую родственницу.
– И ты поставил себя в зависимость от женщины? От обычной бляди?
– Давай не будем употреблять сильных слов, ладно?
– Хорошо. Но ведь ребенку ясно: она смоталась, чтобы через месяц благополучно вернуться.
– Случаются накладки. Пришлось припугнуть, сказать, чтобы не удивлялась вопросам о родственнике.
Четки выдавали нервозность Шаина – отполированные янтарные виноградины щелкали чаще обычного.
– В картишки перекидываться – как ты успел заметить – я не большой любитель. Либо держу при себе, либо кладу на стол. Так вот. Здесь я по заданию ФСБ. Догадываешься, какая публика меня интересует?
– Примерно, – Шаину требовалось все больше усилий, чтобы сохранять спокойствие.
– Ну и…
– Что-то подобное я подозревал последние дни. Только при чем здесь я?
– Наверху похерили всю информацию, какая до сих пор была. Решили начать с чистого листа. Что ты мне посоветуешь? Дать объявление в газету или обратиться с запросом в МИД? Извини за прямоту, но про бандитов нужно узнавать у бандитов.
– Не умеют русские быть вежливыми. Даже не знаю плюс это или минус. Для разнообразия иногда приятно поговорить начистоту, открытым текстом. Я сам, бывает, устаю от яда в красивой обертке… Знаешь про тех ребят, которых застрелили возле “железки”?
Комбат кивнул.
– А если с тобой в свою очередь что-нибудь случится?
– Тогда пришлют следующего. Ему будет проще искать виновных – начнет прямо с тебя.
– Вот это разговор. Не надо три часа слушать мугамы, чтобы услышать слово по делу. Если б у вас еще не ходило “твою мать” вместо “здравствуйте”…
– Потом займемся философией, – отмахнулся Комбат. – Что тебе известно? Желательно быстро и отчетливо. Тут у вас много народу мелькает. Всякой твари по паре: и арабы случаются, и чечены наверняка.
– А тебе известно, сколько в гостинице моих людей? Выгляни в коридор, там наверняка кто-то маячит.
– Ты говоришь об этом с очень большим опозданием – тебе не кажется? Я уже послал весточку, у Кого обосновался. Даже если ты потом забаррикадируешься в гостинице…
– Хочешь верь, хочешь нет – ничем особенным я помочь не могу. Про то, как убили ваших ребят я знаю меньше, чем милиция. Да если бы и знал. Ну, наведу я тебя на чеченцев. Сунешься проверять – а они тебя оприходуют. И опять Шаин будет виноват?
– Зачем сразу думать о плохом? Ради тебя я постараюсь не рисковать. “Мюэллим” оценил иронию.
– Извини, Борис. Может, я по-твоему и бандит, но здесь помочь не могу.
– А что милиции известно?
– Что известно… Время: от трех до четырех ночи. Часть пуль из винтовок с оптическим прицелом. Потом для верности добавили в упор из “ТТ”. Ты не подумай, что я сильно интересовался, просто сели пообедать с хорошим другом. Он.., когда-то это называлось начальник РОВД. Сам этим не занимался, он дальше своего района нос не высовывает. Тоже с чужих слов.
– Можно поинтересоваться с чьих?
– Только к ментам, ради всего святого, не суйся, с ними ты общий язык не найдешь. А если попробуешь надавить – заживо сгноят. Здесь ментов на душу населения еще побольше, чем у вас. И эта банда умеет постоять за своих.
"Он теперь как мамаша-наседка будет меня оберегать”, – подумал Комбат.
– Предлагаю другой вариант, – продолжил “мюэллим” после некоторого раздумья. – Долгосрочное сотрудничество. Я здесь накапливаю информацию…
– За красивые глаза? – поспешил уточнить Рублев.
– Нет, почему? Вы даете мне открыть филиал в Москве и спокойно работать.
– Гостиницу?
– Зачем гостиницу, я не хватаю больше, чем способен проглотить. Маленький филиал и все, – Шаин даже показал его размер с помощью большого и указательного пальцев.
– Я тебе сейчас ничего не обещаю.
– Но ты ведь можешь закинуть удочку.
– Пока я ничего не услышал. Похоже, ты в самом деле сидишь здесь и не желаешь знать, что творится вокруг.
– Знаю я достаточно. Только чеченцы больше не светятся. Как только вторая война началась, их здесь не видно и не слышно. Дела свои, конечно, делают, но особо ни с кем не стыкуются.
– Не могут не стыковаться. Чтобы делать здесь дела – надо договариваться на каждом шагу.
– С кем-то, наверное, наладили контакт. С таможней уж точно.
– Есть у тебя там кто?
– Мои интересы пока через границу не выходят. Если встанет вопрос, мне, конечно, подыщут человека. Но для дела, не для расспросов. Ты же лучше меня знаешь: информацию с куста не собирают. Дело кропотливое.
– Ты мне вот что узнай, – неожиданно предложил Комбат. – Какие поезда тогда ночью должны были следовать на север через Насосную?
– Много времени прошло, – засомневался Шаин. – Здесь пассажирские не ходят по расписанию, а тебя, как я понял, товарняки волнуют?
– И такой человек предлагает свои услуги! Что же ты тогда узнаешь, если случится следующий курбан-байрам?
– Я не сказал “нельзя”. Веток там много – возле какой ваших нашли?
Комбат уточнил приметы, упомянул о вагоне без колес.
– Знаю. Я тебе сидя здесь могу сказать – она с порта идет.
– Вон оттуда?
Повернувшись к окну Комбат, кивнул в сторону кранов. Они уже отчетливо рисовались на утреннем небе – прикинув расстояние, можно было судить об истинных размерах этих конструкций, как будто собранных из спичек и тонких нитей.
– Другого у нас нет.
– Ладно, наведу справки.
– Да что за срочность! Я пошлю своего человека.
Но Рублев уже направился к двери.
– Будь осторожнее, не называй точно дату, – встал следом за ним хозяин номера. – Интересуйся вообще. Береги себя.
Глава 2
Работа в порту спорилась, разгружался иранский сухогруз. Ночная смена уступала место дневной, Рублев видел, как меняли друг друга крановщики, как в опустевший электрокар садился новый водитель, как голые по пояс стропальщики спускались умыться к трубе с вентилем.
С длинного, почти без надстроек на палубе корабля разгружали контейнеры и невероятное количество мешков. Что в них – химикаты или рис – Комбата мало интересовало. Стараясь не привлекать к себе внимания, он разыскивал таможню.
Когда-то у него была знакомая, работавшая декларантом. Название профессии, в значительной степени женской, имеет только мужское окончание. Работа заключается в подготовке документов для таможни на все импортируемые и экспортируемые грузы. Главный для таможни документ – декларация – обязательно должна быть составлена не там, откуда прибыл груз, а на месте. Указывается наименование и код товара, режим ввоза или вывоза, поставщик и получатель, таможенные льготы, общая стоимость, пошлина, подлежащая уплате, и многое другое. Именно на декларации таможенник ставит свой штамп.
Таможня отыскалась достаточно быстро – она занимала часть здания администрации порта. Нет обычной очереди в коридоре, очевидно, здесь при большом объеме поставок число их не так велико. Может быть, на весь сухогруз приходится составлять всего одну-две декларации.
Мимо прошел человек в форме таможенника. Потом приоткрылась другая дверь и Рублев увидел ту картину, которую ожидал увидеть: девушку за компьютером. Клиент только что вышел от нее, оставив после себя запах шоколада.
– Можно? – заглянул Комбат. Из-под крема и румян проступает подлинный желтоватый цвет лица. Зато глаза большие, миндалевидные. Придется на несколько минут проникнуться восточной красотой.
– Это вам.
Он извлек из кейса и положил на стол объемистый глянцевый журнал мод, взятый в гостинице.
– Спасибо. Вот этого мне еще никто не дарил.
– Мне, пожалуйста, то же самое, что в прошлый раз. И количество старое, и стоимость. Только число другое проставить.
– В любом случае давайте документы. Тем более, что я вас не помню.
– Обидно. А я бы вас узнал из тысячи. Документы сейчас принесут. Я тут просто заскочил, чтобы не терять времени.
– Когда вы были в прошлый раз? – чувствовалось, что девушке не терпится взяться за глянцевый журнал.
– Восьмого. Или девятого. Сам уже забыл. Вы посмотрите, я сразу ткну пальцем.
Рублев знал, что декларанты не торопятся удалять из памяти старые документы. Поставки иногда повторяются с небольшими отличиями и можно не заполнять форму заново. Нажатием клавиши девушка друг за другом выводила на экран документы. Комбату некогда было задумываться, ему полагалось с первого взгляда узнать “свою” поставку.
– Нет, и это не мое. Наверное, дальше.
На всякий случай он успевал запомнить название здешней фирмы и ее адрес. Баку, снова Баку. Не годится, груз должен был отправиться по железной дороге. Отправиться сразу же – его не стали бы мариновать на складе ни одного лишнего часа.
Сейчас Комбат почти не сомневался в своей версии, родившейся только что, в разговоре с Шаин-мюэллимом. Ребята имели информацию о переправке очередной партии оружия. Но целью операции вряд ли было само оружие – очевидно, в глухом месте недалеко от Насосной должна была состояться ночная приемка товара, и эту приемку предстояло вести далеко не рядовым лицам.
Конечно, с самого начала могла поступить “деза”, но вряд ли ФСБ так легко купилось. Скорее всего, чеченцы только в последний момент получили информацию и сделали все, чтобы никого не спугнуть.
– Мой архив исчерпан. Что там у вас было? Или это тайна, покрытая мраком?
– Транзитная поставка, – нашелся Рублев.
– Так бы сразу и сказали. Транзит у меня отдельно.