Через несколько месяцев мне доложили, что Славик переживает и хочет встретиться. Я назначила время. У меня была небольшая ангина, я быстро сбегала в магазин и выпила перед его приходом стакан водки, будто бы от ангины, но, наверное, для храбрости. Он пришёл, сказал, что тосковал всё время. "А что касается той девушки, то…". Я перебила его, сказав, что мне это неинтересно. Главным было то, что он пришёл, когда я не звала его и не стремилась к встрече. Это означало, что я лучше тех, с кем он встречался. Для меня важно было быть для него самой лучшей в мире, подобно тому, как Дульсинея Тобосская для Дон Кихота. Славик говорил намёками, что он завидует своему женатому другу, а новый костюм он сошьёт только тогда, когда я захочу. Мне показывали раньше отрез сукна, приготовленный к свадьбе. Так как он ничего не предлагал, не задавал вопросов, то мне можно было и не отвечать на его речи, и я промолчала.
Его туманные намёки о браке вызывали у меня только чувство ужаса, так как брак ассоциировался с отвратительными противозачаточными средствами, абортами и тяжким бременем ухода за детьми. Ни того, ни другого, ни третьего мне было не нужно. Он обещал доказать мне свою любовь. В моей пьяной от водки голове и мысли были пьяные:
– Докажи сейчас, разбей это окно, – сказала я ему. На улице была зимняя стужа. Он выбил кулаком стёкла в окнах и поранил стеклом кисть. Но недоверие к нему и отчуждённость остались у меня. Я не уступила и по вечерам с ним не встречалась, а только на лекциях. Наконец, эта история пришла к логическому завершению.
Однажды вечером я закончила читать книгу и тут же побежала за другой в библиотеку на соседнюю улицу. Навстречу к общежитию подходил Славик с той же лилипуткой. Как только я увидела их, внезапно острая молниеносная боль пронзила левую половину грудной клетки, там, где сердце. Боль возникла раньше, чем я успела что-то подумать. Она длилась, наверное, тысячные доли секунды, и не успела вызвать даже испуг. Славик даже не поздоровался, прошёл мимо, задев меня рукавом пальто. Меня удивляла только боль, и я раздумывала только о ней. Внезапная кинжальная боль является симптомом инфаркта, но инфаркта у меня не было, так как не было других симптомов этой болезни, и чувствовала я себя хорошо. Тогда вспомнился рисунок – сердце, пронзённое стрелой. Такое мне всегда казалось смешным и примитивным. Но как же это верно! Я быстренько добежала до библиотеки, схватила первую попавшуюся книгу и возвратилась в общежитие, ожидая увидеть в своей комнате Славика, думая, что он шёл ко мне, а коротышке было просто по пути с ним. Но его не было. "Значит, засиделся у мальчишек". Я ждала его долго и всё ещё надеялась. На другой день он подошёл ко мне в перерыве между лекциями. Он был доволен-предоволен, улыбался во всю ширь и, торжествуя как победитель, спросил:
– А что это вчера тебя так передёрнуло?
Я поняла, что та острая боль отразилась на моём лице не только в виде смертельной бледности, но как-то ещё, и ему это было приятно. Как? Ему было хорошо, когда он приносил мне боль? Значит, и тогда многие месяцы он не любил тех девушек, а просто мучил меня.
Очевидно я не знала в то время слова "садист" и поэтому на его вопрос, почему я грустная, дала неточный ответ:
– Не люблю подлых людей.
Последние слова, которые я услышала от Славика были:
– Подлым легче жить.
Больше не было любви. Не было и ненависти к нему, не было больше печали и слёз, конечно, не было и радости. Была пустота, тупое безразличие, и некоторая брезгливость. Я больше не замечала его. Его больше не было. Бог упал со своего Олимпа и разбился вдребезги.
После летних каникул в начале пятого курса в общежитие пришла с гостинцами Зинаида Ивановна, мама Славика, и стала меня упрекать за то, что за всё лето я не написала Славику ни одного письма, а он так ждал, так ждал, он так любит меня, что жить без меня не может. Я не поняла, почему я должна писать ему, а не он мне, если любит. Зинаида Васильевна объяснила, что девушка-коротышка была старой знакомой их семьи, делала Славику уколы в детстве, и он ей был просто благодарен. Зинаида Ивановна и Славик, очевидно, считали, что я из ревности оставила Славика, да они и думать не могли иначе, так как именно с целью вызвать ревность и проводилась демонстрация его связи с другой девушкой. Я сказала правду, что разлюбила Славика. Зинаида Ивановна защищала своего сына, говорила, что я должна была согласиться встречаться с ним и вечерами, хотя сама раньше очень просила меня о другом. Я подумала, что если бы я согласилась жить в их семье, то она всегда стояла бы на стороне сына, и меня угнетали бы уже вдвоём. Зинаида Ивановна просила простить Славика и уговаривала меня, если уж не любить его, то хотя бы подойти первой и поговорить с ним. Я не соглашалась, но она не отступала и с упорством цыганки не отпускала меня. Я не могла видеть её несчастного лица. Она всегда была очень доброй ко мне. Я дала согласие, но подойти к нему так и не смогла. Он был неприступен как гора Эверест. Мало того, что он был ростом около двух метров, так он и голову держал немного поднятой вверх. Я никогда не видела, чтобы он шёл и смотрел под ноги, наклонив голову. Чтобы поговорить с ним, надо было или как собачонке смотреть на него снизу вверх, или вставать на цыпочки, чтобы достичь его взгляда, или лучше подпрыгивать. Я не смогла принудить себя подойти и заговорить, откладывая это каждый раз на завтра. Так за последние два года и до сих пор мы не сказали друг другу ни слова. Фото. Славик вверху справа самый высокий, и за столом. Ну чем не Радж Капур из индийского фильма. Как же мне бедной не влюбиться? ‹http:atheist4.narod.rusvf10.htm›
Последний раз мы виделись, когда получали документы об окончания института. Он шёл со своей женой. Мы поздоровались и на какой-то миг случайно встретились взглядами. Я видела в его глазах радость встречи. Он прощался со мной навсегда и в последний раз сказал взглядом "люблю". "Какое мне дело до тебя!", – подумала я.
Окончен бал, погасли свечи, у меня был ребёнок, заботы о котором поглощали все мои силы. Наяву я не любила Славика, но ещё много лет я просыпалась с ощущением праздника, как в детстве, когда были каникулы, и не надо было делать уроки, когда пахло пирогами, и ожидалось весёлое застолье. Я удивлялась праздничному настроению. Оказывается, всегда в таких случаях я видела во сне Славку. Сон повторялся один и тот же: я сижу в переполненной студентами аудитории, входит Славка и садится где-то вдалеке, не обращая никакого внимания на меня, и только оттого, что он есть, возникает то невыразимое чувство радости, которое было в то время, "когда любовь бродила с нами, скрывая нас одним крылом".
Только в единственном сне состоялся наш разговор. Мы вышли из квартиры на площадку, и Славка спросил меня: "Ну, кем же мы теперь будем друг другу?" Мелькнула мысль: любовниками, но мне это слово не понравилось, и я ответила ему: "Не знаю, кем я для тебя являюсь, но ты для меня всегда милый и любимый Славка". Сначала сны повторялись часто, затем всё реже и реже. Из любопытства я стала записывать даты снов. Оказалось, что сны повторяются около пяти раз в год, затем через год, через несколько лет. Последние 20 лет радости при пробуждении не было.
Сейчас я перечитала целую пачку его писем и писем Зинаиды Ивановны. Действительно и без сомнения, он искренне меня любил. Много лет назад их перечитал муж и сказал с некоторым пренебрежением: "Конечно, он любил тебя, если в каждом письме писал одно и то же". Письма прочёл и сын и стал восхищаться: "Это очень благородный человек", а я, оказывается, просто недостойна его, потому что ревновала, и всё распалось только из-за моей ревности. Но это не так! На Библии поклянусь, не из-за ревности. Ревновать – значит не любить того, кого ревнуешь, а любить себя и собственные удовольствия, которые получаешь от этого человека, совсем не заботясь о нём. А может ему с другой-то лучше, и она более подходит для него? И сейчас я задаю себе любимый вопрос: почему? Почему всё исчезло? Исчезло без следа, как пар над водой, как роса на траве. Как будто и не было никакой любви, и не со мной всё это было.
Если кто думает, что всё разрушилось из-за моей глупой ревности, думает очень мелко, судит поверхностно, видя только внешнее, не рассуждая о глубинных причинах. Всё идёт по великим естественным законам природы, и всё противоестественное нежизнеспособное должно погибнуть. Любовь, выросшая на почве зависти и агрессии, была изначально обречена на гибель. Не Бог дал мне эту любовь, я сама вырвала её из его жадных рук, не спросив даже, для чего она существует. Понятно, что материнская любовь необходима, чтобы беспомощный ребёнок выжил и был счастлив. Нужна любовь к Родине, иначе не будешь защищать её от врагов – и тогда не будет ни Родины, ни тебя самого. Нужна Христова любовь к ближнему, как к самому себе – иначе эгоизм, ссоры, войны, истребление друг друга, а не построение справедливого общества, где будет счастливым каждый. А для чего нужно взаимное тяготение друг к другу мужчин и женщин и любовь между ними? В чём замысел Божий? Каждый верующий знает, что когда Бог сотворил мужчину и женщину, он сказал им: "Плодитесь и размножайтесь, населяйте землю".. Весной цветут сады, чтобы приносить плоды, и всё в природе, цветы и звери соединяются для продления жизни на земле. Так же и любовь дана людям для продления жизни на земле. Поэтому и возникает непреодолимое тяготение друг к другу для того, чтобы слиться воедино и жить в своих детях и перевести эту буйную энергию молодости на воспитание их. Тогда любовь – не пустоцвет и продолжает жить И только так. В любви – жизнь и созидание жизни. Это по Божьему, это естественно.
В данном случае вышло иначе. Молодой человек, да и девушка тоже доведёны до белого каления. Это опасно, так как сильная эмоция разрушает человека; и тогда вступают в силу подсознательные защитные механизмы, охраняющие его от разрушения: это разрушение и гибель самого чувства, гибель любви-пустоцвета. Такая любовь не нужна природе. Отсюда мелочные обиды, разочарование и даже отвращение. Вот почему и говорят: от любви до ненависти один шаг.
Современные богоотступники (или безбожники, считающие себя верующими), конечно, возразят мне и скажут, что лекарством от естественной любви, связанной с деторождением, может быть безопасный секс – суррогат любви: снимает накал страстей и кайф даёт не меньший, чем гулянье под луной, и сохраняет отношения от разрушения. Почему бы и нет, если цивилизация достигла такого развития, что можно всё естественное заменить искусственным? Мы химию едим, на химии спим, в химию одеваемся. Нам нужно очень много вещей, украшений, много разнообразной модной одежды, машин, мебели и многого всего, что не является жизненно необходимым. На это тратятся невосполнимые энергетические ресурсы земли, а тысячи заводов и фабрик своими отходами отравляют воздух, воду, почву, меняя климат на планете. Это путь в могилу, медленное самоубийство.
То же самое можно сказать о сексе. Он не несёт в себе жизнь, а преследует другую цель: извлечение наслаждения от телесной близости. В нём нет жизни, он несёт смерть: убийство жизни на клеточном уровне с помощью противозачаточных средств, убийство плода – аборт, ненужные несчастные брошенные дети, и поэтому такой секс противоестественен, так как направлен против естества жизни. Секс – это суррогат, обман, подмена естественного противоестественным. Подобно этому наркотик, внедряясь в естественные процессы, даёт искусственное наслаждение. Алкоголь приносит противоестественную радость. Обманывает курильщика и никотин. Эти кредиторы забирают назад то, что дали с процентом, равным многим годам жизни. Безопасный секс опасен тем, что, не имея последствий ввиде рождения ребёнка, становится доступным для подростков, растрачивая их физические силы впустую, ограничивая их духовное развитие и интеллектуальный рост. Подростки приобретают наркотическую зависимость от секса, он становится главным в отношениях мужчины и женщины, и прощай любовь. Вместо неё – ревность, ссоры, поиск другого партнёра. Снижается интерес к другим проблемам жизни, сужается круг интересов, человек опускается на более низкую ступень развития, деградирует; уподобляясь похотливой скотине, разрушает свою личность. На это оскотивливание тратятся огромные энергетические ресурсы жизни, хотя гений психоанализа Зигмунд Фрейд говорил о возможности сублимации – "отклонения энергии сексуальных влечений от их прямой цели получения удовольствия и продолжения рода и направления её к несексуальным (социальным) целям".
Человек, не погрязший в сексе, находит радость в другом, так как нельзя жить без радости. Счастье такого более прочно и не подвластно времени. Моя мама с 26-ти лет жила без мужа, видела счастье в труде и ходила на работу, как на праздник. Сейчас ей 88 лет, она не тяготится жизнью и счастлива тем, что может быть полезной, помогая в домашних делах.
Неудовлетворённое половое чувство у Бетховена и Чайковского сублимировалось в великие шедевры, которые бессмертны. Трудно даже представить, какой прекрасной была бы наша жизнь, если бы человек услышал голос Бога и научился управлять своим сознанием.
Мы со Славиком не осквернили любовь сексом, однако, отклонились от законов природы в пустоцветие, и любовь, не выполнив своего предназначенья, превратилась в свою противоположность, вызвав чувство брезгливости, как гниющий труп. И мудрый Бог, послав смертоносную стрелу, через боль навсегда освободил меня от любви к Славику, как от ненужного противоестественного явления.
Наши отношения не могли перейти в русло естественной близости и сохраниться, так как не было доверия, но были сомнения и страх. Мы не срослись душами и оставались чужими, поэтому не понимали друг друга. Мы никогда не говорили о семье, о детях, о будущем, как будто чувствовали, что у нас его нет. Было только настоящее: кайф одного дня, который прошёл и сменился ночью.
Потом у меня было состояние апатии, безразличия ко всем мужчинам. Предстань тогда передо мной сам красавец Аполлон – мне даже лень было бы на него чихнуть, так как внешняя привлекательность мужчины полностью перестала иметь для меня какое-либо значение. В то время я считала, что больше никого никогда не полюблю, но не прошло и года, как…
7. О любви.
В начале пятого курса в нашу комнату стал заходить Лёха. Он, имея незначительные габариты, ходил так, как будто весил тонну. Земля как на Юпитере притягивала его с невероятной силой. Половицы прогибались под ногами. Его тяжёлая неторопливая поступь была слышна задолго до подхода к нашей комнате. Затем раздавался неторопливый загадочный стук в дверь, а потом какая-то чепуха: ему требовались тряпка или ведро, или чернила или ручка, или тетрадка или учебник, и так изо дня в день или несколько раз в день. Мы, пятеро девчонок, заподозрили, что дело тут нечистое: к кому же он ходит? Но однажды он разродился и пригласил меня прогуляться по аллее, вдоль Садовой улицы, на которой стояло наше общежитие. Потом мы с ним ещё два раза прогулялись. На третьем свидании в аллее Лёха среди разговоров о разном, между прочим, безо всяких эмоций, как бы говоря о винегрете, съеденном в столовой, предложил мне стать его женой. Он так долго искал меня.Как?!! Ни охов, ни вздохов, ни поцелуев, ни объятий, ни слова о любви. Даже в советских фильмах был перед этим хотя бы один поцелуй. Я опешила, затем рассмеялась, но, чтобы не обидеть его, сказала:
– Мне мама не разрешит до окончания института.
Он не выразил никакого огорчения, наверное, и не надеялся на другое, а так, к слову сказал. Когда я поехала на октябрьские праздники в Заречный, я решила рассмешить маму:
– А мне предложение сделали.
– Кто?
– Студент с нашего курса.
– Какой он?
– Да знаешь, он совсем не такой, как Славик. Он такой невзрачный, такой невзрачный! Роста небольшого, нос у него всегда красный, как у алкоголика, кончик заострён и вытянут сильно вперёд, как у утки. Глазки маленькие, как у поросёнка, хитрые и прищуренные, как у китайца. Под глазами мешочки, как у почечного больного. Губы тонкие, как у акулы. Заострённый подбородок выдаётся вперёд, как у кощея бессмертного. Голова лохматая, как у чёрта. Его зовут Леший. Уже пять лет он ходит в драной вигоневой кофте с обвисшими краями. У него только одна рубашка, сильно пропитанная потом, и поэтому без противогаза близко к нему не подходи. И вообще он ни то, ни сё, а какой-то шут гороховый. Если у него развалится обувь, то он не купит новую и не отремонтирует, а присандалит её к ноге белым бинтом, но не тёмным шнурком – так и ходит с белым бантиком на ноге.