Кэролайн уже давно научилась скрывать свои истинные чувства. Она откинула голову, прислонившись к плечу мужа, и слегка приоткрыла рот, так, что ему был виден кончик ее языка. Прихватив верхними зубками губу, она издала звук, напоминающий стон наслаждения.
За долгие годы привычка стала ее второй натурой. Элфрид Чабб был уверен, что он хороший любовник, но жене удалось убедить его в том, что он просто великолепен. Это сделало его гораздо более послушным, покорным, охотно выполняющим все ее приказы. Если бы он только знал, какой непревзойденной актрисой была его жена!
Разумеется, какая женщина не становится актрисой, когда дело доходит до мужчин и их физических аппетитов?
Элфрид погладил ее грудь. Кэролайн застонала и еле слышно прошептала:
— Элфрид…
Он самодовольно рассмеялся.
— Как жаль, дорогая, что нам предстоит долгий вечер, — сказал он, извлекая руку из декольте жены. — Наверное, я смогу навестить тебя попозже.
— Может быть. — Она поправила роскошное платье.
— Наверное, путешествие слишком утомило тебя.
Она прекрасно знала, что он сгорает от желания.
— Для тебя я никогда не утомляюсь, — возразила она. А на самом деле, этот мужчина вряд ли смог бы истощить ее силы.
Элфрид пригладил бакенбарды.
— Думаю, пора добавить к твоему бриллиантовому ожерелью пару бриллиантовых серег.
— Ты слишком добр ко мне. Ты меня избалуешь, — улыбка Кэролайн засияла, под стать камням на ее шее.
— Мне нравится баловать тебя, — Элфрид подал ей руку. — А теперь нам пора к ужину, дорогая, иначе все начнут гадать, что задержало нас.
— Ужин был отличным, леди Элисса, — заметил Элфрид Чабб, когда компания перешла в гостиную. Гостиная была отделана в итальянском стиле, вышедшем из моды уже во времена восьмой графини Грейстоун, и тогда же подновлена.
— Благодарю вас, сэр Элфрид. Я рада, что он вам понравился, — ответила Элисса, довольная тем, как проходит вечер. Конечно, изрядная доля его успеха принадлежала Майлсу Сент-Олдфорду. За ужином он развлекал общество остроумными светскими историями и рассказами о своих путешествиях — по-видимому, маркиз успел побывать решительно всюду и изведать все.
— Чудесная картина, — заметил ее гость, привлекал внимание Элиссы к огромному пейзажу на стене. — Очень напоминает вид аббатства.
— Она называется «Аббатство Грейстоун. Вид дома, садов и парка». Каналетто написал ее в 1748 году для шестого эрла Грейстоунского, — объяснила Злисса.
— Шестой эрл приходится вам…
Элисса задумалась. Вычисления всегда давались ей с трудом.
— Моим пра-пра-пра-прадедушкой.
Сэр Элфрид казался изумленным.
— Все эрлы Грейстоунские оставили, память о себе. Вся их история запечатлена на стенах этого великолепного и величественного дома, — он тяжело вздохнул. — Я сожалею, что не посетил аббатство, пока был жив ваш отец. Леди Чабб и я с прискорбием услышали о его преждевременной кончине, а также о кончине вашей матушки. Примите наши искренние соболезнования, леди Элисса.
— Благодарю вас, сэр Элфрид.
— Я часто представлял себе, как сижу в библиотеке, обсуждая с лордом Грейстоуном историю этих мест…
— Уверена, отец был бы рад возможности побеседовать с вами.
— Как любезно было с вашей стороны упомянуть об этом! Удивительно любезно… Мне жаль только, что мой сын, Эдвард, не смог приехать с нами. Он путешествует по Италии в обществе младшего сына герцога Б.
— Да, леди Чабб упоминала об этом за ужином.
— Вы правы. — Сэр Элфрид указал на огромное инкрустированное панно над камином. — Если не ошибаюсь, это фамильный герб?
— Да, действительно.
— Не могли бы вы объяснить мне его содержание?
— Разумеется. — Если сэр Элфрид действительно хотел поподробнее узнать о гербе, Элисса была только рада дать ему объяснения. — Герб разделен на четыре квадратных поля. В первом изображен лев, подобный льву на гербе Ричарда Львиное Сердце.
— «Кер де Лион», — пробормотал по-французски сэр Элфрид.
— Предположительно, нашим давним предком был один из тех пэров, которые последовали за Ричардом в Святую землю во время третьего крестового похода, чтобы осуществить клятву этого короля и освободить Иерусалим.
— Удивительно!
— Во втором квадрате изображен белый цветок, ныне не существующий в природе; в третьем — перевитый цветами крест, а в четвертом — наш фамильный девиз «Vincit omnia veritas».
— Истина всегда победит, — перевел веселый женский голос, раздавшийся за ее спиной.
Оба обернулись. Позади стояла леди Чабб. Одетая в модное шелковое лиловое платье — цвет, который придавал фиолетовый оттенок ее темным глазам и оттенялся роскошными каштановыми волосами — она выглядела изумительно.
Леди Чабб приятно улыбнулась, однако улыбка не тронула ее глаз.
— Вы верите, что истина всегда побеждает, леди Элисса?
— Да, верю.
Элисса почувствовала, что в этом вопросе прозвучало нечто более значительное, чем просто праздное любопытство; ей только не хватало опыта, чтобы понять, что именно это было.
Леди Кэролайн Чабб просунула узкую гибкую руку под локоть сэра Элфрида и притянула его к себе.
— Мне необходимо на несколько минут похитить у вас моего мужа. Похоже, доктор Симт хотел бы задать сэру Элфриду несколько вопросов на тему истории.
— Пожалуйста, — вежливо ответила Элисса. Обнаружив, что осталась одна, она повернулась и взглянула на панно над камином. Как жаль, что ее любимую картину Каналетто повесили в кабинете! На ней был изображен вид Венеции — палаццо, каналы, гондолы, гондольеры и венецианцы.
— Фунт за ваши мысли, — прозвучал рядом знакомый мужской голос.
Майлс Сент-Олдфорд остановился около Элиссы с бокалом бренди в руке.
— Целый фунт, милорд? Мне казалось, обычно говорят «пенни».
— Что поделать, инфляция!
Она состроила гримасу.
— Откровенно говоря, не верится, что мои мысли достойны хотя бы пенни.
— Берусь судить об этом.
— Я размышляла о Каналетто. — Элисса указала на картину.
— А!
— И это привело меня к мыслям о Гете, — продолжала она.
Он нахмурился.
— Как это вам удалось от итальянского живописца перейти к немецкому поэту?
— Моя любимая картина Каналетто «Венеция. Палаццо, гондола и вид с моста» висит в кабинете, напротив моего стола, — попыталась объяснить Элисса. — Поэтому я задумалась о Венеции, и это привело меня к размышлениям о двух книгах совершенно различного характера, но одного и того же автора — «Венецианские эпиграммы» и «Итальянское путешествие»…
— Иоганна Вольфганга фон Гете, — заключил он.
Она захлопала в ладоши.
— Вот именно. Видите — от Каналетто прямо к Гете.
— Думаю, я начинаю понимать… — заявил маркиз с многозначительным видом.
— Что вы начинаете понимать, милорд?
— То, как вы мыслите, миледи. — Улыбка открыла ослепительно-белую полоску зубов.
— Спасибо вам за то, что вы развлекали нас чудесными историями за ужином. — Элисса поспешила сменить тему.
— Не стоит благодарности. Это самое меньшее, чем я мог отплатить вам за три моих излюбленных блюда.
— А это было меньшее, что могли сделать для вас мы. Часто я обнаруживаю, что совершенно не представляю, как вести себя в той или иной ситуации. — Она еле слышно вздохнула.
— Вы кажетесь мне очень начитанной особой.
— Если разговор идет о книгах по истории или о моем саду — да, какое-то время я способна поддерживать его. Но я никогда не сумею быть такой остроумной и блистательной, как леди Чабб, — оба взглянули на сборище возле дивана в стиле Луи XIV.
Кэролайн Чабб и ее дочь, Шармел, с достоинством принимали ухаживания. Все присутствующие мужчины толпились поблизости, ловя каждое слово из уст этих двух леди, столь похожих внешне: темные волосы, классические черты лица, чудесные фигуры, только у матери были бархатисто-синие глаза, а у дочери — изумрудно-зеленые.
— Значит, и вы хотите, чтобы джентльмены увивались вокруг вас? — холодно спросил Майлс, поднося к губам бокал с бренди.
— Нет.
Он взглянул поверх хрустального бокала прямо ей в глаза.
— Тогда чего же вы хотите?
Элисса не была уверена, что правильно поняла его вопрос.
— Вы имеете в виду — от джентльменов?
— Или от какого-то определенного джентльмена. Она смутилась, не желая отделываться шуткой.
— Мне понравился бы мужчина, который смог бы с уважением относиться к моим мыслям, — наконец осторожно призналась она.
Казалось, Майлс Сент-Олдфорд поперхнулся своим бренди.
— С вами все в порядке, милорд?
— Да, — он прокашлялся. — Продолжайте.
— Мне понравился бы мужчина, который умел бы находить радость в музыке, литературе, природе.
— И садоводстве?
— Да, конечно, и в садоводстве.
— Полагаю, что это еще не все, — сказал он, как будто прочитав ее мысли.
«Надо ли признаваться ему? Почему бы и нет? Это совсем не секрет».
— Мне всегда хотелось путешествовать, милорд, — смело заявила Элисса.
— Путешествовать?
— Я хочу повидать мир. Понимаю, что это звучит глупо, даже по-детски, особенно для вас — ведь вы побывали всюду, видели все, все изведали, но я-то нигде не была, ничего не видела и не испытала, — просто призналась она.
Это было действительно так. Элисса не уезжала на север дальше Эдинбурга, на восток — дальше Лондона и на юг — дальше острова Уайт.
— Почему же вы не путешествовали вместе с родителями? — Майлс поставил бокал на столик у камина.
— У них на этот счет было свое мнение, — объяснила она.
— Какое?
— До женитьбы отец много путешествовал, а мама, которая была на несколько лет моложе, нигде не бывала. После свадьбы они стали путешествовать вместе, и под ее влиянием отец как бы заново увидел те места, где уже побывал прежде. На мгновение Элиссе почти послышались голоса родителей, переполненные любовью, которую они питали друг к другу. Она прижала руку к своему черному платью там, где под ним билось сердце. — Этого они хотели и для меня: чтобы я открывала мир с мужем, а он видел его, как в первый раз.
— Ваши родители были романтиками, — заявил Майлс.
— Да.
Серебристый перезвон женского смеха, вслед за которым раздался густой мужской хохот, послышался с другого конца комнаты. Оглянувшись, Элисса увидела, как сэр Хью склонился к прелестной мисс Чабб и прошептал ей что-то, что она, по-видимому, сочла забавным. Шармел Чабб от души рассмеялась.
— Сэр Хью ни на секунду не сводил взгляда с мисс Чабб сегодня вечером, — заметил Майлс Сент-Олдфорд. — Не кажется ли вам, что было неразумно посадить их рядом за ужином?
— Это было сделано умышленно, — прикрыв лицо веером, призналась Элисса.
— Вы хотите сказать, что намеренно посадили их рядом?
— Конечно.
— Разве вы не ревнуете к ней?
— А почему вы решили, что я должна ревновать?
— Но мне дали понять, что вы и сэр Хью…
— Нет.
— Нет? — Элисса решительно покачала головкой. Румянец раздражения и одновременно смущения вспыхнул на ее щеках. — У меня нет ни малейшего намерения выходить замуж за сэра Хью Пьюрхарта.
— Сейчас, возможно. Но потом, когда ваш траур будет окончен? — настаивал ее собеседник.
— Нет — не сейчас и никогда. У меня свои планы, лорд Корк, и они не включают брак с сэром Хью или с кем-либо еще, — она с треском закрыла веер. — Но хватит об этих неприятных материях! Я знаю, что вы присланы сюда, в аббатство, чтобы расследовать слухи о призраке. Есть ли у вас какой-либо план?
— Разумеется, — ответил он — Думаю, нам следует встретиться и обсудить его.
Элисса кивнула — предложение прозвучало заманчиво.
— Вас устроит завтра утром, в одиннадцать, в моем кабинете?
— Да — завтра утром, миледи.
— Когда же мы уезжаем, милорд? — спросил позднее вечером Блант, убирая одежду, только что снятую Майлсом.
Майлс стоял у окна своей комнаты и смотрел в темноту. Небо покрылось тысячами сверкающих звезд. Полная луна — яркий серебряный шар, низко скользящий в черном небе — вскоре должна была взойти.
— Мы не уезжаем, — наконец ответил он терпеливо ждущему камердинеру.
— Не уезжаем? Но мне казалось, мы уже выяснили, что слухи о призраках — всего-навсего слухи.
Майлс оперся ладонями о подоконник. Окна в Рыцарских покоях были широко открыты, и воздух в спальне наполнился ароматом, льющимся из розария.
— Мы упустили еще кое-что, — с наслаждением вдыхая этот запах, произнес Майлс.
— Что же мы упустили, милорд?
— Пока не знаю, — признался Майлс. — Но мы останемся и выясним это.
Камердинер не стал спорить. Оба мужчины знали, что несколько раз в прошлом оставались в живых только благодаря безошибочной интуиции Майлса. Он почти осязал и обонял беду, чувствовал ее.
— Похоже, заплутал, — пробормотал Майлс, глядя вниз, на обнесенный оградой сад, — и сбился я с пути среди опасностей и бед большого мира…
Глава 6
Ей грозила смертельная опасность.
Ночь была темная, на небе ни звездочки, полоска новой луны, которая прежде была отчетливо видна над головой, скрылась в густых тучах. Трава под ее ногами стала холодной и влажной. Она набросила на плечи плащ, чтобы уберечься от странного, пронизывающего ветра.
Кто-то преследовал ее.
Оглянувшись через плечо, она успела заметить закутанную в длинные просторные одежды фигуру — огромную, черную, с размытыми очертаниями, безликую и пугающую. Она не могла определить, кто это — мужчина или женщина.
Она только чувствовала, что это враг и что она должна бежать.
Она увидела, что стоит у входа в лабиринт, и растерялась. Позади послышались шаги, и она быстро вошла в лабиринт. Зловещие шаги раздавались прямо за ее спиной. Внезапно, отбросив все сомнения, она поняла, что ее жизнь в опасности.
Она шла все быстрее и быстрее, а потом побежала. Ее сердце заколотилось, дыхание обжигало легкие. Ноги стали как ледышки. Она вытянула вперед руки, нащупывая дорогу. Что-то острое впивалось ей в ладони, до крови царапая кожу.
Она зашла в тупик.
Повернув обратно, она попробовала пойти снова, начиная от последнего поворота. Она должна найти дорогу к центру лабиринта, ибо стоит только достичь его — и она спасена.
Ее плащ за что-то зацепился и соскользнул с плеч. Она оставила его там, где он упал, даже не оглянувшись. Свирепый ветер — или это было чье-то дыхание? — шевелил волосы на ее затылке. Казалось, костлявые пальцы вот-вот коснутся ее спины. Затем на ее обнаженное плечо опустилась чья-то рука. Она открыла рот, желая позвать на помощь, но не издала ни звука.
И за эти секунды, пока она пыталась убежать и оказаться в безопасности, два слова внезапно и отчетливо запечатлелись в ее голове: нить Ариадны.
Элисса рывком села на постели. Минуты две она слышала только гулкий стук собственного сердца. Казалось, она не в силах перевести дух. Она жадно вдохнула, пытаясь заполнить воздухом опустевшие легкие. Пот покрыл ее от головы до кончиков пальцев. Ее ночная рубашка стала влажной, на подушке виднелись пятна, простыни обвились вокруг тела.
Дрожа, она подняла руку и отвела влажные пряди волос со лба. Она видела сон. Это всего лишь сон, страшный сон. Ночной кошмар.
Элисса потянулась к кувшину с водой, стоящему на ночном столике, наполнила стакан — вода перелилась через край — поднесла его к губам и, не отрываясь, выпила весь. Теперь ей наконец удалось глубоко вздохнуть и сделать медленный выдох. К счастью, биение ее сердца замедлялось, постепенно восстанавливаясь, как и дыхание.
Она полностью проснулась и поняла, что в эту ночь заснуть ей уже не удастся.
Элисса отбросила одеяло и соскользнула с резной кровати шестнадцатого века — считалось, что некогда она стояла в королевской спальне Анны Датской, супруги Якова I — и подошла к окну. Через неплотно задернутые шторы в комнату струился лунный свет. Вспомнив свой кошмар, Элисса поднесла руки к бледному свету и тщательно осмотрела их. На руках не оказалось ни царапин, ни следов крови.