– Изабелла Константиновна! Как удачно, что мы с вами встретились!
– Вы считаете, удачно? – в голосе Изабеллы Константиновны было безразличное равнодушие.
– Для меня – да! – радостно призналась я. – Второй день вас ловлю, чтобы поговорить!
Моя искренность, похоже, понравилась: Изабелла Константиновна позволила себе улыбнуться.
– Вообще-то, я сюда зашла только зонт поставить, просушить, – она показала мне зонтик, с которого, на пол, уже натекла заметная лужица.
– Но раз уж мы встретились? Я вас надолго не задержу.
– Собственно, почему бы и нет, – Изабелла Константиновна пожала плечами. Коротким резким движением она раскрыла зонт и опустила его на пол, в углу, чтобы не мешал ходить. Я хотела было поделиться с ней мудростью, которую открыла мне Маринка: современные зонты сушить вот так, в раскрытом состоянии, не рекомендуется, в них от этого что-то портится. Зонт надо сложить, но не застегивать, а встряхнуть, чтобы складки были совершенно свободны, и повесить в сухом и прохладном месте. Но посмотрела на Изабеллу Константиновну и передумала. Еще решит, что я пытаюсь ее учить и обидится. Все равно, пожилые люди нас не слушают, делают все так, как привыкли с молодости. Мама моя, например, сразу Маринке сказала, что будет сушить свой зонт, как всю жизнь сушила.
Я подождала, пока Изабелла Константиновна отряхнет руки и сядет за стол.
– Петр Кириллович, наверное, сообщил вам, что мы занимаемся делом об ограблении его квартиры.
– Простите, вас кажется зовут Рита? – спросила она. Дождалась моего кивка и сухо продолжила: – Так вот, Рита, разумеется, я в курсе распоряжения Петра Кирилловича, о том, чтобы всемерно вам помогать. И я, по возможности, постараюсь ответить на все ваши вопросы. Но сами понимаете, есть коммерческая тайна, есть тайна бухгалтерских документов. К сожалению, Петр Кириллович склонен относиться к этому несколько легкомысленно. Я же придерживаюсь более строгих взглядов. Я не хочу и не могу позволить утечки информации.
Поскольку меня совершенно не интересовали коммерческие тайны «Игрушечной страны», в первое мгновение я немного растерялась. Но быстро сообразила, в чем дело и сочувственно спросила:
– Вам уже приходилось попадать в неприятную ситуацию, связанную с бухгалтерскими документами?
– Этот вопрос имеет отношение к вашему делу?
– Никакого. Но обычно, люди начинают строго придерживаться правил только после того, как сильно обожглись на их нарушении.
Несколько секунд она сверлила меня бесстрастным взглядом, потом ответила:
– Не я. Моя подруга. Мы начинали вместе, проработали за соседними столами семнадцать лет. Она опытный, знающий бухгалтер, последнее время тоже была главбухом, в небольшой фирме. И пошла на поводу у молодого директора, не сумела справиться с его амбициями. Мальчишка объявил себя банкротом и отбыл на Кипр, у него там вилла собственная, на берегу моря. А для моей подруги все закончилось судебным разбирательством и тюремным сроком. Небольшой, но реальный – ей пришлось провести в тюрьме около восьми месяцев. А в нашем возрасте, сами понимаете… сейчас она не может работать, сердце никуда не годится. Оформляет инвалидность.
– Грустная история.
– Очень грустная, – согласилась она. – И я не хочу, чтобы нечто подобное повторилось со мной.
– Меня, собственно, ваши бухгалтерские дела и не интересуют. Я ведь занимаюсь только ограблением квартиры Черникова. Вы там, кстати, бывали?
– Не слишком часто. Иногда по делу, обсудить рабочие вопросы. На какой-нибудь праздник – Петр Кириллович собирает на Новый Год или на восьмое марта руководящий состав.
– Простите, руководящий состав, это кто?
– Сам Петр Кириллович, главный технолог, коммерческий директор и я. Изредка еще Катя и старший менеджер. Но Зинаида Григорьевна, как правило, уклонялась. Это считается протокольным мероприятием, надо с супругами приходить. А нее муж – хороший человек, но сильно пьющий.
– А Катя разве относится к руководящему составу?
– Нет. Но когда у нее есть желание, она на эти праздники приходит. Честно говоря, – на мгновение Изабелла Константиновна оттаяла, – мне кажется, что это Петр Кириллович просит ее придти. Без Кати у нас, как будто и не праздник вовсе, а производственное совещание с едой и выпивкой. С Катей все гораздо веселее. Такой человек.
– То есть, Петр Кириллович зовет племянницу в гости, чтобы она развлекала публику? Ей это не обидно?
– Какие обиды. Ей это очень даже нравится. Катя вообще зря в бухгалтерию пошла. Ей бы лучше… – она замялась, явно подбирая слово.
– В артистки? – подсказала я.
– Нет. Не уверена, что у девочки есть сценический талант. Я имею в виду этих… которые Дедов Морозов на Новый Год изображают, свадьбы ведут и все такое. Массовик-затейник, в наше время это так называлось.
– Понятно. А скажите, когда эти ваши праздники проходили, вы в одной комнате сидели? Или по всей квартире гуляли?
Изабелла Константиновна перестала улыбаться.
– А скажите, – язвительно передразнила она, – почему бы вам не спросить у меня прямо: знаю ли я, где именно в квартире, находится сейф Петра Кирилловича?
– Если вам так больше нравится, – согласилась я, не моргнув глазом. – Вы знаете, где именно в квартире, находится сейф Петра Кирилловича?
– Знаю. Я вообще, про этот сейф все знаю. Где и когда он покупался, кто его устанавливал – все платежки через меня проходили, через бухгалтерию.
– И код замка тоже? – нейтрально поинтересовалась я. – Раз уж вы все знаете?
– Ну, не до такой степени, – она немного смутилась. – Но, действительно, этот сейф покупали через фирму, и я сама рекомендовала магазин и мастера. У меня такой же дома стоит.
– Хорошо, с вами разобрались. А остальные?
– Да все знали, что в спальне сейф стоит. Петр Кириллович не афишировал его, конечно, но и не скрывал.
– Вы говорите, у вас такой же, значит, знакомы с конструкцией. Скажите, можно ли подобрать ключ и открыть сейф, не зная кода? Реально это?
– Не думаю. Если только для специалиста по сейфам… хотя, и он не смог бы вскрыть сейф не оставив следов взлома. Я у Петра Кирилловича спрашивала, он сказал, что на дверце – ни единой царапины. Нет, я бы на вашем месте искала человека, у которого есть ключ. И который знает код.
– Можете подсказать кандидатуру? – деловито осведомилась я.
– Только если пальцем в небо, – пожала она плечами. – Попробуйте Хахалева. Самый информированный человек в нашей фирме.
– Кажется, вы его не слишком любите?
– Скажем так, я не люблю, когда мною пытаются манипулировать. А Олег Викторович любому прямому пути, предпочитает обходной, – указательным пальцем она нарисовала на столе замысловатую загогулину. – Что еще вы хотели спросить?
– Кто отсутствовал на работе пятнадцатого октября, утром?
– Стандартный милицейский вопрос. Катя отсутствовала. Я послала ее в банк. Варвара отсутствовала. Хахалев отсутствовал, вместе с Петром Кирилловичем. И, естественно, Геннадий Васильевич, главный технолог.
– Кстати, о главном технологе. Вам не показался странным его внезапный отъезд к дочери?
– Ничего внезапного. Он полгода, как только дочь написала, что ждет ребенка, твердил, что они с женой берут отпуск, добавляют за свой счет и уезжают во Владивосток, нянчить внучку. Специально в выходные работал, чтобы все вопросы решить до отъезда. Если вы его подозревали в чем-то неблаговидном, то совершенно напрасно.
– Понятно. А с домработницей Черниковых вы знакомы?
– С домработницей? Ах, да, есть у них какая-то женщина. Я ее видела, но сказать, что мы знакомы? Не уверена, что узнаю ее в лицо при встрече.
– Теперь уже не встретите, – вздохнула я. – Она умерла.
– Что вы говорите? – в тоне Изабеллы Константиновны было больше вежливости, чем интереса. – А такая здоровая на вид женщина. Или это несчастный случай?
– Как посмотреть. Можно убийство назвать несчастным случаем, как вы думаете?
– Ее убили? Но кто? Зачем?
– Это пока неизвестно. Но милиция работает.
– Только милиция? А вы?
– У нас пока нет оснований предполагать, что смерть этой женщины связана с ограблением Черникова, – осторожно ответила я. – А мы занимаемся именно этим делом.
Судьба Вали мало волновала главного бухгалтера.
– Да, похоже, у Надежды Николаевны пошла черная полоса. Сначала драгоценностей лишилась, теперь еще и домработницу новую искать надо.
– Это, конечно, серьезные неприятности, – согласилась я.
Изабелла Константиновна посмотрела на меня обиженно:
– Я вовсе не бессердечна. Но эту женщину я видела всего пару раз и никогда с ней не разговаривала. А с Надеждой Николаевной мы уже несколько лет знакомы. Не подруги, конечно, но я ее очень уважаю. И вообще, не вижу причины, по которой я должна оправдываться. У вас есть еще вопросы?
– Да. Посмотрите, пожалуйста, вам знаком этот предмет?
– А что это такое? – она разглядывала фотографию сережки, держа ее вверх ногами.
– Сережка.
– Действительно, – Изабелла Константиновна перевернула фотографию. – Где-то я такую видела.
– Где? – я даже со стула вскочила. – Вспомните, пожалуйста, это очень важно!
– Извините, – она покачала головой. – Еще раз посмотрела на фотографию и вернула мне. – Сама я ничего такого не ношу, поэтому не очень обращаю внимание.
– Но хотя бы, где вы ее видели? Давно? Здесь, в офисе, или в другом месте?
– Скорее всего, недавно. Иначе, я просто про нее забыла бы. А вот где… вы Маше эту фотографию показывали? У нее на такие вещи память цепкая. Если у нас в офисе появлялась женщина с такими сережками и попалась Маше на глаза, она обязательно вспомнит.
– Спасибо, – я даже не стала убирать фотографию в сумочку, так и выскочила в коридор, держа в руке. Вернулась, не заходя на кухню, снова поблагодарила: – Спасибо большое, вы мне очень помогли!
– Не за что, – пожала плечами Изабелла Константиновна.
Судя по взгляду, которым она меня проводила, моя умственная полноценность вызывала серьезные сомнения. Бог с ней! Мнение главного бухгалтера о состоянии моей головы, сейчас волновала меня меньше всего. Я бежала к Машиной каморке.
К счастью, Маша была на месте.
– Господи, Рита, что случилось? – ахнула она, когда я, тяжело дыша, ввалилась в тесную комнатушку. – Садитесь скорее! Вам плохо? Может, воды дать?
– Не надо воды, – торопливо отказалась я, плюхаясь на стул. – Посмотрите на фотографию, пожалуйста! Узнаете?
– А что тут такое? – Маша взяла снимок, с недоумением пожала плечами: – Ну сережка. Что я должна узнать?
– Чья это сережка? – я затаила дыхание.
– Варварина, – не раздумывая, ответила она. – Это гарнитур: серьги, кольцо и кулончик. Но Варвара его редко надевает.
– Вы уверены? Точно? Абсолютно?
– Ну… – она задумалась. Давайте, я скажу так: – Я абсолютно точно уверена, что видела у Варвары такие серьги. А конкретно эта сережка, – она ткнула пальцем в фотографию, – я не могу знать, чья она.
– Хорошо, – я забрала фотографию, спрятала в сумочку. – Спасибо большое, Маша, вы мне очень помогли.
– Всегда пожалуйста, – она была удивлена и не скрывала этого. – Приходите еще, не стесняйтесь.
Не прощаясь, я пулей вылетела в коридор, промчалась до приемной и остановилась только миновав стеклянную перегородку.
Увидев меня, Варвара мгновенно ощетинилась:
– Опять вы? Что вам еще надо?
– Выяснить одну, совсем небольшую деталь. А кстати, Олег Викторович вернулся?
– Нет, – ее голова конвульсивно дернулась в сторону двери коммерческого директора. – И Петра Кирилловича, тоже нет. Так что если вы к нему…
– Я к вам. Вчера, мы говорили о домработнице Черникова? Вы сказали, что не помните ее.
– Не помню, – напряженно кивнула секретарша. – Хотите, на детекторе…
– А вам известно, что эта женщина убита? – перебила я.
– Убита? – Варвара посмотрела на стол, переложила стопку бумаг с правого угла на левый. – Убита. Вот, значит, как.
– И посмотрите, может, вы узнаете этот предмет? – я протянула ей фотографию сережки.
Варвара посмотрела на фото и тут же бросила его на стол.
– Нет. Не представляю, что это, – торопливо заговорила она. – В первый раз вижу. – Отодвинула фотографию подальше от себя и спросила неуверенно: – А что эта… эта штука, она как-то связана с убийством?
– Самым прямым образом. Это серьга и убитая женщина зажала ее в кулаке. Очевидно, успела сорвать с убийцы.
– Боже, – Варвара была уже не бледной, а какой-то зеленоватой. – Какой ужас… я даже криминальные новости не смотрю, а вы такое… что вам от меня… зачем?
Ни разу я не была на охоте и ни одной охотничьей собаки близко не видела, но наверное, примерно то же ощущает какой-нибудь спаниель, когда чует дичь. Да, конечно, уши секретарши были целехоньки, ни единой царапины, но серьгу свою она узнала, в этом я не сомневалась. Так что, моей дичью сейчас была Варвара. Осталось только притащить секретаршу в офис, положить перед шефом и повилять хвостиком – кусок сахара я честно заслужила!
– Это ваша сережка, – я резко прервала сбивчивое бормотание Варвары. – Из гарнитура: серьги, кольцо и кулон.
– Нет! – она вскочила со стула и попятилась. – Это не мое! Я никого не убивала! Я ничего не знаю! Вы не имеете права!
Было ясно, что если я немедленно не приму меры, барышня сорвется в истерику и приводить ее в чувство придется долго и нудно. Я шагнула к Варваре, крепко взяла ее за плечи и встряхнула:
– Хватит орать! Вляпалась в историю, так выбирайся теперь!
– Как… выбираться? – икнула Варвара.
– Слушайся меня! Схватила сумку и пошли! Быстро!
Это очень неудобно, что у нас с Гошей одна машина на двоих. Может, позвонить ему? Нет, не стоит – напарник сейчас тоже делом занят. На такси быстрее.
Мне повезло поймать машину сразу, поэтому уже через двадцать минут я втащила перепуганную Варвару в нашу приемную. И растерянно застыла на пороге.
В приемной бушевала ссора. Ниночка, всегда спокойная, иронично невозмутимая Ниночка, кричала на Гошу, топая ногами. Я смотрела на нее, растрепанную, с красными нервными пятнами на щеках, и не верила своим глазам.
– Нина, что случилось?
Мои слова до ее сознания не дошли – Нина продолжала кричать. Напарник тоже не обратил на меня внимания – негромко, но сердито, Гошка настойчиво что-то втолковывал ей. Что-то такое, чего Нина явно не хотела знать. На мое появление отреагировал только шеф.
– В чем дело? – грубовато спросил он. – Кого это ты привезла? Зачем?
– Это Варвара, – я оглянулась на секретаршу, которая затравленным зверьком прижалась к стене. – Серьга…
– Ты нарочно это сделал! – голос Нины сорвался на визг. – Ты сразу был против, с самого начала!
– Ну, был, – давно я не видела напарника настолько мрачным. – Потому что сразу почуял, дело нечисто. И кто оказался прав?
– Ты… Ты… – слова у Нины закончились. Она сделала короткий шаг вперед, взмахнула рукой…
Я зажмурилась, так что самой пощечины не видела, слышала только звук. Господи, что же теперь будет? Гошка ведь совсем не джентльмен и у него своеобразный кодекс правил в отношениях с женщинами. Он может и сдачи дать. Да почему же Сан Сергеич не вмешается? А я? Я-то что стою, как соляной столб, да еще зажмурившись?
Не могу сказать точно, что я сделала раньше: раскрыла глаза или рванулась вперед. Но, как только поняла, что вижу, резко затормозила. Гошка, уже не мрачно-злой, а очень грустный, прижал к себе Нину и гладил по голове, нашептывая что-то на ухо, а она тихо плакала у него на груди.
Я полюбовалась четким красным пятном на щеке напарника и перевела взгляд на шефа:
– Да что случилось?
Он промолчал. В этот момент, Ниночка громко, со всхлипом, вздохнула и отстранилась от Гоши. Потерла ладонями мокрые щеки, потом пригладила волосы.
– Пусти. Я пойду, умоюсь.
Гоша тут же убрал руку, которой продолжал придерживать ее за плечо. На пороге Ниночка обернулась: