Мать Федота заявила встречный иск — о возмещении Рябининой расходов, связанных со свадьбой.
Суд, руководствуясь статьей 43 Кодекса о браке и семье, установил, что были нарушены условия заключения брака, предусмотренные статьей 15, и признал его недействительным. Иск Бурмистровой был оставлен судом без удовлетворения.
Обжалования решения не последовало…
И вот спустя год я получаю по почте письмо. Длинный голубоватый конверт. Из Одессы. В нем красочно оформленное, отпечатанное в типографии приглашение на свадьбу двух молодых людей — Валентины Рябининой и Георгия Панкратова. Выходит, неотправленные письма все же нашли своего адресата.
Помимо приглашения, небольшое письмецо, в котором Валентина просит обязательно приехать на свадьбу. Поехать на свадьбу я не смог. А пожелание долгих лет счастливой совместной жизни им послал.
Кольцо с бриллиантом
Это кольцо не было знаменитым. Не найдено в древнем захоронении, не оставлено в наследство, не сделано каким-нибудь прославленным мастером.
Оно сработано на московской ювелирной фабрике и куплено в магазине «Алмаз» в Москве за 789 рублей. Во всяком случае, данная сумма проставлена на бирке, хранящейся в ледериновом футляре, который имел на бархотке внутри явный отпечаток круглого предмета…
Посетительнице не более тридцати пяти лет. За окном теплый майский день, а на ней дорогой шерстяной костюм и импортные сапоги.
— Я носила кольцо на этом пальце, рядом с обручальным.
Она показывает мне руку, полную, ухоженную, наманикюренную.
Широкое обручальное кольцо с узорами, наверное, уже владелице не снять.
— Обручальное я надела двенадцать лет назад, — как бы оправдываясь, говорит она. — А то снималось легко… И двух годков не проносила. Подарок мужа.
Я вертел в руках футляр и пытался определить профессию женщины. Врач, инженер, экономист?.. Угадывать специальность — привычка, выработанная за долгие годы прокурорской работы.
Я остановился на зав. детсадом. Вообще лицо казалось знакомым. Впрочем, в нашем городе вряд ли останется незнакомым человек, если прожить в нем два десятка лет. Наверняка встречались в кино, магазине, больнице или еще где-нибудь.
Я слушаю посетительницу и невольно смотрю на календарь. Понедельник… Он всегда начинается с очереди в приемной. Приносит мелочные, скандальные дела, накопившиеся в воскресные дни…
Кольцо почти в восемьсот рублей. Не мелочь.
— Пожалуйста, по порядку, товарищ…
— Бражникова, Тамара Егоровна, — подсказывает она.
— Расскажите суть дела, Тамара Егоровна.
— Понимаете, товарищ прокурор, это подарок мужа к нашему десятилетнему юбилею совместной жизни. Куплено на честные трудовые деньги. Когда они даются собственным здоровьем и трудом, дороже вдвойне. Мой муж специально брался за сверхурочную работу, недосыпал, в субботу и в воскресенье пропадал на заводе, собрал мне на подарок и вот вам… Знаете, как обидно? И тебя же еще называют мошенницей…
— Где работает ваш муж?
— На трансформаторном. Бригадиром.
— Понятно.
Видать, сильно любит он свою жену, если из-за подарка не считался с отдыхом. И одета Бражникова дорого. Я знаю, такая обувь у нас дефицит и ее можно приобрести в основном с рук.
— Кому-то деньги легко даются. Конечно, подумаешь, кольцо… Но ведь нам все за трудовые мозоли, — она машинально показала руки ладонями вверх. Мозолей я не увидел. — За Митины мозоли, — поправилась Бражникова. — Я и сама работаю не за страх, а за совесть. Шутка ли дело — на плечах магазин. Честное слово, ухожу на работу к восьми и не помню, чтобы раз пришла домой раньше десяти вечера. И так каждый день. Ответственность.
Значит, заведующая. Только не детским садиком, а магазином. Бражникову тянет на эмоции. Мне же нужны факты. И я опять мягко, но все же настойчиво прошу:
— Тамара Егоровна, расскажите, как это произошло?
— Я и сама точно не знаю. В пятницу, то есть третьего дня, пригласили нас в гости Чупихины. Вы самого Чупихина, наверное, знаете, он директор Литвиновского парникового хозяйства.
Чупихина я не знал, хотя и слышал о хозяйстве. Поселок Литвиново в получасе езды от города. Там большой комбинат по производству овощей. Но подчинялся он не району, а области. В наши магазины продукция литвиновских парников не попадала. Выходит, семья директора жила в Зорянске, а он каждый день ездил на работу в район. Я попытался вспомнить, встречался ли с Чупихиным? Вполне может быть, на каком-нибудь совещании или заседании виделись. Но лицо не вспомнил.
— Валя задумала пельмени.
— Пожалуйста, называйте точнее имена.
— Валентина Федоровна Чупихина позвонила в четверг, говорит, достала парную свинину.
Пельмени из парной свинины. Моя Даша делает их, пальчики оближешь. Но достать парное мясо, да еще в мае… Это не многие позволяют себе в нашем городке. Выходит, Чупихины не из бедняков.
— Как принято? Приглашают на пельмени, обязательно и гости помогают.
«Не всегда», — подумал я. Даша никогда не заставляет наших гостей лепить пельмени. Пусть возится чуть ли не с утра, но делает все сама. Впрочем, она даже мне не доверяет. Что верно, то верно — каждый пельмешек у нее, как с картинки.
— Пришли мы к ним с мужем после работы.
— Поточнее, пожалуйста.
— Около семи.
Я не стал ловить ее на слове. Она только что уверяла: раньше десяти с работы не уходит.
— Наши мужики, — продолжала Бражникова, — засели за телевизор, футбол передавали. Мы с Валентиной — на кухне. Знаете как: тесто подмесить, фарш заправить. Валентина говорит: сними кольцо. Действительно, легко в тесте или в фарше оставить. Я сняла. Она говорит: положи в спальне на трельяж, а то, мол, в кухне всего навалено, легко смахнуть с мусором. Я пошла в спальню, положила кольцо в хрустальную вазочку. Там еще бусы лежали, сережки и запонки. Закончили мы лепить, я руки помыла, пошла кольцо надеть, а его нет.
— Сколько времени прошло, как вы его положили на трельяж?
— Минут сорок, наверное, прошло.
— Кто был в доме?
— Валя с мужем и мы с Митей.
— Больше никого?
— Нет, никого. Сын их еще из школы не вернулся. Во второй смене учится.
— Кто-нибудь за этот период в спальню входил?
— Из мужчин, не знаю. Мы дверь в кухню плотно закрыли, чтобы чад не прошел в комнаты. А Валентина выходила. Не знаю, была в спальне или нет. Кажется, была. Переоделась. На ней халат был, а после — платье.
— На каком этаже квартира?
— На третьем. Трехкомнатная квартира. В микрорайоне.
— Балкон или лоджия?
— Балкончик. Но на него выход из столовой. А там сидел мой муж и Василий Демидович, хозяин.
— Деревья большие под окнами есть?
— Дом новый.
Я и сам вспомнил. Микрорайон у нас строился на пустыре, за речкой. Красивые здания, а благоустраивать территорию только-только начали. Не скоро там зашумят деревья.
— Никто не заходил к Чупихиным? — спросил я. — Может, не слышали.
— Нет, не заходил. Это точно.
— Вы же говорите, плотно закрыли дверь в кухню?
— У них звонок. Сильный.
— Так… Ну, значит, вы обнаружили потерю кольца…
— И спрашиваю у Валентины: не видала, мол? Спокойно, не повышая голоса. Может быть, примеряла его, положила на другое место… Тем более, оно ей с самого начала нравилось. Даже просила продать.
— Что она вам сказала?
— Напустилась сразу: никуда оно из дому деться не могло, поищи, говорит, у себя в сумке. Но я ведь своими руками положила в вазочку. Я всю сумку, все карманы вывернула, а она говорит: посмотри лучше. Тут Митя зашел, Василий Демидович. Мы стали вчетвером искать. И на трельяже, и под ним, под кроватями, шкафом. Ковер подняли… Я уж думала, на кухне, может быть, оно. Как бывает: подумаешь сделать, а не сделаешь. Сначала-то я его там сняла. И кухню всю обшарили, ведро для мусора перевернули. Нету… Валентина говорит: не может оно пропасть, мол, подороже вещи лежат и не пропадают. Конечно, ей-то что: Вася купит, Вася достанет. За мужниной спиной хорошо, а когда сама бы трудовую копейку в дом несла, не так бы пела.
— Вы тщательно искали?
— Еще бы. И в столовой, и в коридорчике. Какие там пельмени… Так и ушли. Несолоно хлебавши и без кольца.
— Вы давно знаете семью Чупихиных?
— С Валентиной в одном техникуме учились. В пищевом.
— Выходит, давние подруги?
Бражникова вздохнула:
— Так живешь-живешь, знаешься с человеком, а… — Она не закончила.
Мы помолчали. Неприятная история. Между двумя подругами.
— Тамара Егоровна, какие все-таки у вас подозрения?
— Какие могут быть подозрения? Кольцо я сняла, это точно. Я же в своем уме! И рюмочки еще не выпили. В воздухе же раствориться оно не могло. Из дома Чупихиных я не выходила. Митя его не брал. И зачем это ему, когда он сам и подарил? Не знаю, не знаю, товарищ прокурор, вещь дорогая. У нас попробуй недодать сдачи пять копеек, скандал. А тут почти восемьсот рублей. Мне пять месяцев работать. Надо разобраться.
Прямо обвинить подругу в вероломстве Бражникова не решилась. Но…
— Тамара Егоровна, может быть, еще отыщется. Будут уборку делать… — попытался я смягчить ее настроение.
Но это была безуспешная попытка:
— Какая уборка, товарищ прокурор? Я сама каждую щелку осмотрела. Надо искать по горячим следам. Еще скажут, вообще не было никакого кольца. Я потом и виноватая окажусь. Нет, ищите! — сказала она стойко.
Я вызвал через Веронику Савельевну, секретаршу, следователя и попросил заняться заявлением Бражниковой.
Когда я попросил зайти ко мне Ингу Казимировну Гранскую, то, пожалуй, исходил из тех соображений, что она была загружена из всех следователей наименьшим образом. Хотя слово «наименьший» весьма и весьма относительно. К работникам прокуратуры это никак не отнесешь.
Инга Казимировна слыла особой со странностями. Сорок лет, незамужняя. При этом обаятельная женщина с острыми и оригинальными суждениями.
В областной прокуратуре поговаривали, что ее холостячество — результат какой-то трогательной и грустной истории. Будто бы пережила она яркую и самозабвенную любовь, из-за чего и окончила юридический, бросив архитектурный институт. Но тот, ради которого это было сделано, женился на другой. Глядя иногда на Гранскую, ее точеный профиль, красивые светлые волосы, прекрасный цвет лица, я думал: как хороша должна была быть соперница, чтобы затмить Ингу Казимировну. Впрочем, жизнь нередко до нелепости не логична. А любовь зла…
Я знаю сам, что к Гранской подкатывались женихи даже здесь, в Зорянске. Достойные, как говорят, мужи… Кое-кто просил меня быть посредником. Но во-первых, мое служебное положение исключало такую миссию. А во-вторых, надо было знать следователя: и в шутливой форме любой намек на сватовство мог кончиться далеко не шуткой. Инга Казимировна за словом в карман не лезла.
Слыхивал я — а что укроется в нашем маленьком городке? — что тот самый избранник ее приезжал к Гранской с покаянием. И уехал ни с чем. То, что это могло быть правдой, доказывает грусть, совпавшая с указанным временем и никогда раньше за ней не замечаемая. Потом какая-то яростная вспышка энергии. Словно Инга Казимировна топила в работе любую возможную слабость.
И прозвище у Гранской под стать: за глаза ее называли Казимир. За мужскую логику, за твердость и собранность.
К ней и попало дело о золотом кольце с бриллиантом в три четверти карата.
Через несколько дней после визита Бражниковой Гранская поделилась со мной впечатлениями по делу.
— Кольцо у Бражниковой действительно видели в тот день сослуживцы. После работы она, не заходя домой, направилась в гости к Чупихиным. Валентина Чупихина подтверждает, что ее подруга сняла кольцо, когда обе женщины хлопотали на кухне, и по ее же совету понесла его в спальню, чтобы положить на трельяж. Больше Чупихина кольца не видела.
— Она входила в спальню до того, как обнаружилась пропажа? — спросил я.
— Входила. Снять халат и надеть платье. Но кольца на трельяже не заметила.
— Может, рядом с окном в спальню водосточная труба или пожарная лестница?
— Ничего такого нет. Если можно проникнуть через окно, только по веревке с четвертого этажа. Но в это время в квартире наверху никого не было. Я проверила. И даже если бы кто и был, спускаться среди бела дня в помещение, когда там люди. Нелепо. Это ведь не алмазные подвески королевы.
— Кого? — переспросил я, не поняв.
— «Три мушкетера» помните?
— Да, разумеется. Подвески королевы, подаренные английскому герцогу и привезенные на бал д’Артаньяном…
— Уверена, — продолжала Инга Казимировна, — что вор взял бы заодно и сережки, которые лежали в вазочке. Жемчужные. Подешевле кольца, но тоже деньги не малые. Прибавьте к этому, что в ящике, в трельяже, находились золотые часы хозяина дома, и их тоже не тронули.
— Значит, пропала только драгоценность Бражниковой?
— Да. И такая, которую можно купить в любом ювелирном магазине. — Гранская усмехнулась. — Таинственное тут исключается. Предмета для особой охоты нет.
— К Чупихиным действительно в это время никто не заходил, как утверждает потерпевшая?
— Скорее всего, нет.
— А сын?
— В кино ходил.
— Может, мужчины за телевизором не услышали? Забыли, например, дверь закрыть на запор.
— Он сам срабатывает — английский замок. Потом, есть, что запирать.
— Дорогие вещи?
— Богато живут, — кивнула Гранская. — Обстановка прямо шикарная. Цветной телевизор, хрустальные люстры. На вешалке в коридоре — пальто, плащи. Обувь… Все новое и дорогое. Так что, Захар Петрович, Чупихины дверь запирают тщательно. На два замка. Плюс цепочка. И еще глазок имеется.
— Раз такие обеспеченные люди, зачем терять достоинство из-за кольца, — вслух размышлял я.
— Разве что клептомания. Помните, вскоре после войны вышел очень милый венгерский фильм «Мишка-аристократ»? Там графиня-клептоманка крала серебряные колокольчики для вызова прислуги. Она уходит, а колокольчик звенит. Я была девчонкой и не понимала, что это болезнь. Но смеялась. — Гранская улыбнулась своей красивой и грустной улыбкой. — Нет, здесь, конечно, вряд ли клептомания. И на обдуманное воровство не похоже.
— Но кольцо исчезло.
— Исчезло, Захар Петрович. Есть ведь еще и другая сторона — Бражниковы.
— Вы думаете?
— Мне сейчас нужно думать во всех направлениях. Правда, Бражниковы тоже неплохо живут. Квартира у них двухкомнатная, но обставлена не хуже. Легковая машина. Не новая, но стоят на очереди за «Жигулями».
— И кольцо вряд ли куплено из последних сил.
— Какие там усилия! Муж Бражниковой хорошо получает. Работает действительно много. Ежеквартально премиальные, набегает еще за рацпредложения, сверхурочные. Им тоже как будто не к лицу пачкать имя за семьсот восемьдесят девять рублей…
— Дело иногда не в сумме, а в желании испачкать, — улыбаюсь я. — Не свое, конечно, чужое.
— Это верно, — соглашается она. — Причем, как правило, желание обратно пропорционально сумме…
Буквально на следующий день ко мне прорвалась Чупихина. Именно прорвалась. Воспользовавшись тем, что Вероника Савельевна отлучилась на минуту из приемной, жена директора Литвиновского тепличного хозяйства, презрев очередь, зашла в кабинет.
Я не знал об этом и принял ее, как обычно встречаю посетителей.
Валентина Федоровна — худенькая, небольшого роста. Не знаю почему, но такие люди — мужчины и женщины — вызывают у меня большое сострадание. Иной раз уже раскусишь его, знаешь, что перед тобой за птица, а ощущение жалости все равно копошится в душе. А уже если такой человек действительно нуждается и имеет право на помощь и защиту, мне кажется, и оказывают ее охотней, чем полным, цветущим гражданам. Или это мне только кажется.
— Я пришла к вам, товарищ прокурор, с обидой, — сказала Чупихина, усаживаясь напротив меня. — Прямо стыдно людям в глаза глядеть. Весь город говорит о том, будто я украла кольцо у Бражниковой. Ну ладно, обо мне пусть болтают, я переживу. А каково Василию Демидовичу? Руководитель большого предприятия областного подчинения, уважаемый человек. Прошу вас, оградите нас от клеветы.