— Что-то случилось? — живо поинтересовался он у Кеши.
Тот очнулся и, нервно дернув кадыком, неожиданно заявил:
— Мне нужно поговорить с твоей женой.
Паж шестым чувством угадал настроение женщины: он знал ее историю и вполне логично предположил, что она захочет отомстить обидчику. А обиженная и оскорбленная женщина на многое способна! Потому Кеша мгновенно изменил свои планы и решил поговорить не с Глебом, а с его супругой. Маринина интуиция тоже не дремала и подсказала ей — миг торжества над оскорбившим ее принцем близок, стоит только руку протянуть. То бишь выслушать Иннокентия. Не зря же он осчастливил их дом своим визитом!
Не медля ни минуты, Марина буквально втащила Кешу в просторную кухню, а мужа попросила оставить их на полчасика. Глеб покорно удалился. Он Давно понял, что его жена — особа своенравная, и старался ей не перечить. Да-а, граждане: господин Крутых очень любил Марину!
Беседа двух аферистов затянулась надолго. Глеб нервно расхаживал по кабинету, несколько раз порывался подслушать разговор, но всякий раз останавливал себя напоминанием, что Кеша — любов ник Карпа, а Карп — его босс. Вызвать даже малейшее недовольство босса значило навлечь на себя его гнев. А это чревато самыми нежелательными последствиями. Но, с другой стороны, явление Кеши что-нибудь да значило?..
Сомнения терзали Глеба и чуть было не растерзали совсем, но тут послышались голоса Иннокентия и Марины, и хозяин дома наконец решился покинуть кабинет. Он сразу отметил, что лицо Марочки просто светилось от счастья. «Что это с ней?» — озадачился Глеб и, пребывая в состоянии глубокой задумчивости, проводил неожиданного гостя. На прощанье Иннокентий ласково потрепал Крутых по щеке, а потом произнес загадочную фразу:
— Вот увидишь, у нас все получится!
С этой минуты началась у Глебушки жизнь — ни в сказке сказать, ни пером описать! Марочка вдруг стала проявлять трогательную заботу о своем супруге: вставала рано утром, собственными ручками готовила изысканный завтрак, провожала его на работу, встречала и даже несколько раз обмолвилась: дескать, не пора ли нам подумать о продолжении рода? Эту мысль она успешно претворяла в жизнь по ночам. Глеб до сей поры и не догадывался, что жена его — женщина страстная, как сотня древнегреческих гетер, и умелая, как две сотни японских гейш.
У умного, ухватистого, оборотливого и расчетливого Глеба время от времени возникала мысль, что столь пылкая любовь Марины как-то связана с визитом Кеши и их уединением на кухне, но он не позволял себе, а может, просто не хотел верить в коварство любимой. А зря! Примеры Марочкиного коварства были хорошо известны.
В один прекрасный вечер — ночь, если быть точной, — по окончании сумасшедшей акробатики в постели, после которой Марочке можно было бы смело дать звание мастера спорта международного класса, Глебу открылась Ее Величество — Истина.
Кеша поделился с Мариной особенностями бизнеса их общего принца и посетовал на собственные безрадостные перспективы. Марочка, как никто другой, прониклась душевными терзаниями любовника своего первого мужа. И замыслили они страшную месть. Цели же преследовали разные: Кеша хотел получить солидный куш, а Мара… Даже по прошествии пяти с небольшим лет оскорбленное женское самолюбие требовало отмщения! Ну и деньги, конечно, тоже не помешали бы. В качестве компенсации морального ущерба. Кроме того, настала пора избавляться от Глеба, уже порядком ей поднадоевшего, и приступить к формированию «базиса» для дальнейших поисков благородного короля. Однако сперва Глеб должен был потрудиться для Марины и Кеши.
— Милый, ты не думай, я ничуть не осуждаю твою работу. Более того, считаю ее нужной и полезной — за неправедную жизнь надо платить. Но ведь тебе же ничего не стоит слегка завысить тарифы на чужие грехи! — убеждала Марочка мужа. — Такой шаг вполне объясним: в стране инфляция, и с ней приходится считаться. А разницу между «официальным» тарифом Карпа и нашим, новым, мы заберем себе. Видишь, как все просто…
— Ты с ума сошла! А если Карп узнает?! Он, не задумываясь, отправит меня в мир иной.
— А как он узнает? Кто ему доложит? «Налоги» ведь ты собираешь, и переговоры с клиентами тоже ведешь ты. Решайся, Глеб! Зато уж и заживем мы с тобой!!! Я тебе ребеночка рожу… Правда, с Кешкой придется поделиться — без его помощи нам не обойтись.
— Чем же он может помочь? — удивился Глеб. Марина поняла, что муж готов сдаться, и усилила натиск:
— Вся информация по шантажу записана на двух дискетах. Лео сам их показывал Иннокентию и объяснял, что к чему. Так вот, на первой дискете -списки попавшихся на крючок Карпа чиновников, их делишки и примерные расценки. Но сама по себе эта дискета никакой ценности не представляет. Ну, списки и списки, а кто нынче без греха? Да и доказательства нужны. А вот доказательства-то как раз и находятся на второй дискете! Причем такие, от которых отпереться невозможно, остается только заплатить. До сих пор эта схема работала четко. Впрочем, ты и сам прекрасно это знаешь. Почему бы ей не продолжить работать в том же духе, но со слегка завышенными ставками? Уверяю, господа чиновники даже не пикнут. Кому охота становиться центром скандала? Иннокентий снимет копии с дискет и передаст нам, на их основе мы разработаем новый тарифный план и будем действовать уже согласно ему. По-моему, мысль гениальная… Как ты думаешь?
— Марочка, неужели тебе не хватает денег? — все еще пробовал сопротивляться Глеб, но уже не слишком активно.
— Дело не в деньгах. Вернее, не только в них! Я хочу отомстить этому ублюдку за пренебрежение ко мне, за то унижение, через которое мне пришлось пройти! Одна только мысль, что часть доходов Леонарда перетечет в мой карман, будет о-очень долго греть мне душу. А потом, когда мы с тобой накопим достаточно денег, уедем куда-нибудь, где нас никто не знает, например в Швейцарию. Будем жить душа в душу до конца дней наших и вспоминать, как проучили негодяя!
Напоминать жене о том, что негодяй Карп дважды простил ей покушение на его жизнь, Глеб не стал, потому что прекрасно знал — Марина найдет миллион оправданий в свою защиту. Однако господин Крутых призадумался. Ему и в самом деле уже давно хотелось на покой — слишком выматывала его работа на Карпа. Только об отъезде за границу он не думал, планировал отойти от дел и жить на доходы от своих клубов. Вполне приличные, между прочим, доходы!
Как уже говорилось, Глеб был мужиком умным и прекрасно знал, что уйти от Карпа можно только в одну сторону — по направлению к кладбищу. Слишком уж много знал Глеб о своем хозяине. Оттого идея уехать в Швейцарию показалась мужику не слишком уж абсурдной, к тому же любовь к порочной Марине толкала его на подвиги, а мысль о семейном счастье в окружении пары-тройки детишек нравилась все больше и больше. Предприятие, конечно, рисковое, но… Кому, как не Глебу, знать -господа из кремлевских кругов согласны платить большие деньги за сокрытие своих больших и малых грешков. Бывали случаи, чрезвычайно редкие, когда особо брыкливый чиновник отказывался выкупать компромат, и тогда в СМИ появлялась скандальная информация. Дескать, один человек, очень похожий на господина такого-то, был замечен в бане в окружении жриц свободной любви. Далее следовало чисто номинальное разбирательство в высших инстанциях (хотя куда уж выше?), и, как правило, этого человека снимали с должности — слуги народа должны быть чисты перед электоратом! Останавливало одно: Леонард Эдуардович был не банальным шантажистом с улицы. Он дружил, общался, вел общие дела с теми, кого потом «доил». Никто не возмущался, всех устраивало подобное положение вещей, и все понимали, что бизнес есть бизнес. Лео ходил с господами из аппарата и в рестораны, и в бани, и на охоту-рыбалку… Кроме того, некоторые господа с удовольствием посещали клубы самого Глеба. Могло так случиться, что приятели Карпа в частной беседе вдруг обмолвятся насчет его неожиданно повысившегося аппетита. И тогда… нет, лучше не думать об этом!
— …Нетрудно догадаться о решении, принятом Крутых, — усмехнулся Михаил, подруливая к дому Кольки Брагина. — Да-а, Марочка здорово запудрила мозги парню!
Всю дорогу мы с Клавкой слушали повествование Михаила, затаив дыхание. Кешка пришел в себя и особенно трагические моменты сопровождал протяжными стонами, чем в конце концов вывел Клавдию из себя, и она предложила переместить раненого в багажник. Моя человеколюбивая натура громко возмутилась подобным проявлением жестокости, и Иннокентий после недолгих препирательств был оставлен на заднем сиденье джипа.
Николай встречал нас на крылечке. Выражение его лица не сулило ничего хорошего, но я по-прежнему питала надежды на чары сестрицы. Не сможет Колька устоять перед ними!
— Что тут у вас? — нахмурился Брагин, когда дверцы автомобиля распахнулись.
— Вот… — мотнула я головой в сторону Кешки.
На всякий случай Иннокентий потерял сознание, едва Николай дотронулся до его раны.
— Кто из вас это сотворил? — Брагин по очереди смерил нас с Клавкой долгим взглядом. — Димка знает?
Я замялась:
— Ну… Кхм! Понимаешь, Коль… Брусникин в доме отдыха, и нам бы очень не хотелось, чтобы он узнал об этом… об этом…
— Недоразумении, — подсказала Клюквина, начиная строить глазки своему боевому товарищу. — Это не мы, Коль, честное слово! Просто глупое стечение обстоятельств: мы с Афоней возвращались с дачи, а тут этот… Лежит себе спокойно и жа-алобно так стонет! Мы же не могли просто пройти мимо!
— Естественно! — хмыкнул Колька. Что-то мне подсказывало, что Клавка не очень усердно старается очаровать парня, потому я незаметно пихнула ее локтем: мол, не валяй дурака, а делай многозначительное лицо и посылай Коленьке многообещающие взгляды. Сестрица намек поняла. Она подошла к Брагину на опасно близкое расстояние, коснулась его локтя и ласково прошептала:
— Коля, помоги! Он же помереть может, а наши девичьи сердца разорвутся от горя! Помоги, будь другом! Обещаю, мы будем тебе предельно благодарны! — при этом физиономия у Клавдии была очень многообещающая. Я бы на месте Брагина не устояла.
Брагин сдался.
— Значит, так: несем его ко мне. Постарайтесь сделать так, чтобы крови не было видно — соседи у меня больно глазастые! Парень, ты можешь ногами передвигать? — обратился Николай к Иннокентию.
— Попробую… — страдальчески закатил глаза Кеша, словно ему предлагали совершить героический подвиг, а не дотащиться до дверей квартиры, которая, кстати, находилась на первом этаже.
— Отлично! — сказал Колька. — Изображай из себя пьяного. Можешь даже для достоверности какую-нибудь песенку спеть… Ну, взяли, что ли?
Общими усилиями мы извлекли Кешу из машины. Джинсовая курточка его уже сильно пропиталась кровью, так что пришлось мне прикрывать бурое пятно собственным телом. Михаил и Николай подхватили пострадавшего под руки, Клавка принялась изображать жену, измотанную пьянством мужа, а Иннокентий, подыгрывая из последних сил, забубнил себе под нос, практически теряя сознание:
— Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже…
— Я тебя поцелую! Потом. Если захочешь, — пропыхтел Михаил.
Иннокентия сгрузили на огромную кровать, занимавшую добрую половину единственной комнаты в квартире Брагина. Колька ловко раздел раненого. Торс Кешки мог бы служить эталоном мужской красоты, если бы не пропитанное кровью полотенце. Бывший полевой доктор снял наложенную мною повязку и внимательно осмотрел рану. Дырка в плече и сочившаяся из нее кровь впечатляли. Мы с нетерпением ожидали приговора. Не то чтобы пеклись о здоровье Иннокентия, просто жаль было изуродованную красоту. Мне точно так же было жаль несчастную «Данаю», когда какой-то придурок плеснул в нее кислотой.
Клавка маетно вздыхала. Косые взгляды сестрицы, которые она бросала на полуобнаженную натуру атланта, вызывали у полевого хирурга нервное подрагивание щеки и учащенное дыхание. Заметив это, Клюквина оторвалась от созерцания голого Кешки и послала боевому товарищу такой многообещающий взгляд, что тот смущенно заалел.
— Так, мне все ясно. Пулю я вытащу, зашить парня — зашью. Только… — Коля наконец проникся значением взглядов Клавдии, перестал ревновать и пристально посмотрел на зеленого Кешу. — Анестезии у меня нет. Придется терпеть.
— Я не смогу, — прошептал бескровными губами Иннокентий.
— Он не сможет, — подтвердил Михаил.
Брагин задумчиво поскреб затылок: стало быть, задумался.
— Ладно, сообразим что-нибудь… — с этими словами Колька нас покинул, но очень скоро вернулся. В руках у него была бутылка из-под шампанского, плотно закупоренная самодельной пробкой, и граненый стакан. Молча Брагин откупорил пробку и налил полный стакан прозрачной жидкости. В воздухе запахло спиртным.
— Водка? — как мне показалось, с надеждой спросила Клавдия.
— Обижаешь! Чистый спирт! Пей, сердешный. — Колька протянул стакан Иннокентию, — это тебе вместо анестезии. Иначе помереть можешь от болевого шока.
По-моему, Кешке было уже все равно, от чего помирать; от шока ли или от стакана чистого спирта.
— А… Ему плохо не будет? — Михаил с сомнением смотрел то на стакан, то на Иннокентия. — Он сроду ничего крепче белковых коктейлей не пил…
На это Колька авторитетно заявил:
— От спирта еще никто не умирал.
— А вот Минздрав говорит… — вмешалась Клавдия.
— Заткнись, — ласково попросила я, и сестрица умолкла. Я представила себе, что предстоит испытать сейчас несчастному «атланту», и поежилась. По мне, пожалуй, лучше и вовсе без анестезии. Однако Кеша, бросив на всех присутствующих печально-обреченный взгляд, вздохнул и, не выдыхая, осушил стакан. Мы все с интересом наблюдали за его реакцией. Иннокентий какое-то время вовсе не дышал, а только вращал выпученными глазами. Потом он осторожно перевел дух, кивнул, после чего на лице его появилась бессмысленная улыбка, и, слегка покачнувшись, юноша повалился на кровать.
— Так, анестезия подействовала, — удовлетворенно кивнул Колька Брагин. — Теперь — быстро все на кухню, и не шуметь!
На цыпочках Клавка, я и Михаил удалились в указанном направлении. Нам с Клавкой не терпелось услышать продолжение рассказа. Кстати, пока Михаил говорил, у меня мелькнула какая-то беспокойная мысль, но история превращения Золушки в ведьму увлекла, и мысль пропала. Я очень надеялась, что она вновь появится, как только Михаил заговорит.
— Ну, что там дальше? Глеб согласился? — спросила Клавка, как только мы разместились на крошечной кухне.
— Конечно. Если бы он этого не сделал, то до сих пор жил бы и здравствовал, — усмехнулся Мишка.
…Глеб долго сомневался, стоит ли ввязываться в опасную авантюру. Марина устала уже изображать из себя любящую супругу. Она пригрозила Глебу разводом, надеясь, что это его испугает и заставит согласиться. Однако Глеб и после этой угрозы никак не мог решиться: Карпа он боялся, а угрозы Марины посчитал всего лишь женскими капризами. Марочке пришлось бежать в загс и быстренько разводиться. Впрочем, это ничуть ее не расстроило, поскольку процедура была ею запланирована заранее. Зато на Глеба это произвело впечатление, и он наконец сломался…
— Кешка принес дискету, и дело пошло, — закончил Михаил.
Я печально вздохнула: выходит дело, прав мой оболтус, и все беды из-за баб, то есть — из-за женщин? А мы с Клавдией — лучшее тому подтверждение?
Тут в голове моей случилось просветление, и мысль, не дававшая покоя в продолжение всего рассказа, проступила четко и ясно.
— Миша, значит, Иннокентий принес дискеты? — я напряглась в ожидании ответа.
— Одну, — кивком головы подтвердил Михаил.
— Ты ее видел? Что на ней?
— Что-то типа ведомости. Знаете, по таким же примерно в бухгалтерии зарплату выдают…
Знаем: видели собственными глазами. Но тогда получается, что подобных дискет существует как минимум две — одна у Марочки, а вторую я притащила в проклятом чемодане, а потом отдала Карпу. Сколько же копий снял Кеша? И почему он не передал Маре копию второй дискеты?