— Не стоит надеяться на это, иначе тебя постигнет горькое разочарование, — сказала она,
Чтобы переменить тему разговора, я спросила у сестры об обрезании. Тихим, срывающимся голосом Нура сказала, что ей сделали обрезание в двенадцать лет, и добавила, что эту процедуру проделали еще с тремя нашими сестрами. Остальным шестерым удалось избежать этого варварского обычая благодаря вмешательству врача-ииостранца, который в течение нескольких часов объяснял нашему отцу нелепость и опасность обрезания Нура сказала, что я должна благодарить Аллаха, что избежала такой страшной травмы.
Нура была сильно взволнована, в глазах ее стояли слезы, и я спросила, что же произошло.
Многие поколения женщин в нашей семье подвергались обрезанию. Наша мать, подобно большинству саудовских женщин, была обрезана, когда стала женщиной за несколько недель до свадьбы..
У Нуры месячные начались в четырнадцать, и мать, следуя единственной традиции, которую знала, договорилась, чтобы Нуре произвели обрезание в маленькой деревушке недалеко от Эр-Рияда. По этому поводу в деревне было организовано празднество, на котором Нуру чествовали, как почетную гостью. Вскоре мать сказала Нуре, что женщины должны кое-что сделать с ней, и попросила дочь лежать спокойно.
Одна из женщин ритмично ударяла в барабан, а другие хором скандировали какие-то изречения из Корана. Несколько пожилых женщин сгрудились вокруг испуганной девочки.
Нура, обнаженная снизу до пояса, лежала на белой простыне, а четверо .женщин держали ёе за руки и за ноги. Старшая из женщин занесла руку, и Нура с ужасом увидела, что та держит какой-то предмет, похожий на бритву. Девочка закричала и почувствовала острую боль в области гениталий. Она почти потеряла сознание от шока, а женщины подняли ее в воздух и принялись поздравлять. Нура с испугом увидела, что по ногам ее струится кровь. Ее отнесли в шатер и перевязали.
Раны быстро затянулись, и Нура не понимала смысла процедуры, пока не наступила первая брачная ночь, принесшая невыносимую боль и обильное кровотечение. С каждым разом ей становилось все хуже и хуже. Несчастная Нура с ужасом ждала каждой ночи, которую ей предстояло провести с мужем.
Когда она забеременела. то обратилась к доктору-иностранцу, который был потрясен, увидев ее шрамы. Он сказал Нуре, что у нее полностью удалены наружные половые органы, в результате чего половой акт каждый раз будет сопровождаться трением, болью и кровотечением.
Когда врач узнал, что еще три наши сестры были обрезаны и такая же участь ждет остальных шестерых, он попросил Нуру организовать ему встречу с нашими родителями. Остальные три сестры тоже посетили доктора, который сказал, что Бахер находится в еще более тяжелом положении, чем Нура. Он добавил, что с трудом представляет, как она выдерживает сексуальные контакты с мужем.
Нура присутствовала на обрезании своих сестер и рассказала, что Бахер боролась со старухами и даже умудрилась вырваться от них и пробежать несколько метров, прежде чем ее схватили и уложили на простыню. Результатом этого стали многочисленные раны и потеря крови.
Доктор был поражен, когда узнал, что именно мать настаивала на обрезании своих дочерей. Она сама прошла через это и считала, что такова воля Аллаха. В конце концов доктор смог убедить отца в бессмысленности и несомненной опасности для здоровья подобной процедуры. Нура снова подчеркнула, что мне крупно повезло, что я смогла избежать этой унизительной и жестокой операции.
Я спросила Нуру, почему Карим поинтересовался у меня об обрезании. Сестра ответила, что, к моему счастью, он оказался из тех мужчин, которые предпочитают, чтобы женщина была полноценной, тогда как большинство настаивают на том, чтобы их невесты были обрезаны. Все зависит от района, где девочка родилась, и от порядков в ее семье. Некоторые семьи отказались от варварского обычая, другие же были непреклонны.
У Нуры создалось впечатление, что Карим хочет жену,с которой он мог бы разделить удовольствие, а не объект для удовлетворения своих желаний. Наконец Нура ушла, оставив меня наедине со своими мыслями.
Теперь я понимала, как мне повезло, что я оказалась одной из младших дочерей в семье. При мысли о том, что довелось пережить моим сестрам, меня буквально трясло от ужаса и отвращения. Мне было приятно, что Карим беспокоится о моем физическом состоянии, и я пришла к выводу, что и в нашей стране женщина может быть счастливой, невзирая па традиции, не совместимые с цивилизованным образом жизни.
И все же несправедливость происходящего не давала мне покоя. Саудовская женщина может обрести счастье только в том случае, если попадет в жены к умному и внимательному мужчине, в противном случае ей не на что надеяться. Что бы мы ни делали, наше будущее зависит только от одного — насколько добр и великодушен мужчина, которому мы подчинены!
Наконец я уснула, утомленная всем происшедшим, и мне приснилось, что я, одетая в великолепный изумрудно-зеленый свадебный пеньюар, жду своего жениха — Карима. Но Карим пришел, и сон превратился в кошмар, от которого я проснулась в холодном поту: мне приснилось, что толпа старух в черном держат меня за руки и за ноги, а одна из них заносит надо мной бритву.
Я позвала Марси и попросила ее принести холодной воды. Я была в ужасе, так как поняла значение кошмарного сна: главным препятствием к освобождению арабских женщин от власти варварских обычаев являются сами женщины!
Поколение моей матери было поголовно необразованным. Эти бедные женщины не знают ничего, кроме того, что говорят им их мужья. Трагическим следствием этой необразованности стало то, что обычаи, подобные обрезанию, соблюдаются именно теми, кто сам и страдает от этого. Я подумала, что именно такое поведение женщин и укрепляет мужчин во мнении, что с нами можно делать все, что угодно.
Даже когда моей матери сказали об опасности этой ужасной процедуры для здоровья, она продолжала настаивать на том, что всем ее дочерям необходимо подвергнуться обрезанию. Она считала, что малейшее отступление от традиций может повлиять на шансы дочерей выйти замуж.
Лишь только мы, современные, образованные женщины, можем пытаться что-то изменить. Я решила, что именно мне предстоит на примере своей жизни и своего замужества показать, что этот мир можно изменить. Мои сыновья и дочери смогут сделать Саудовскую Аравию страной, в которой жизнь будет хороша для всех граждан, как мужчин, так и женщин.
В результате получился архитектурный монстр, способный вызвать восхищение лишь у тех, кто ничего не смыслит в красоте. Украшенные позолотой залы дворца были сплошь увешаны картинами известных художников. Мы с Сарой насчитали 180 картин только в одном зале.
Сара пожала плечами и заявила, что картины подбирал человек, совершенно не разбирающийся в живописи. На полу повсюду лежали ковры с изображениями различных птиц и животных. От спален, украшенных тяжеловесной резьбой, становилось тяжело на душе. Мне было непонятно, как дети одних родителей могут иметь диаметрально противоположные представления о хорошем вкусе.
Впрочем, должна признать, что, хотя Нура и потерпела, на мой взгляд, фиаско в деле украшения собственного дома, она в полной мере проявила себя в другом: ее парк оказался настоящим шедевром. Дворец окружала почти квадратная миля озер, лужаек, великолепно подобранных цветов, кустарников и деревьев. В парке посетителя поджидало множество приятных сюрпризов — скульптуры, яркие домики для птиц, весело журчащие фонтаны и даже детская площадка для игр с разнообразными аттракционами.
Наша с Каримом свадьба должна была состояться в саду в девять часов вечера. Нура знала, что я обожаю жёлтые розы, и теперь несколько тысяч этих цветов, привезенных из Европы, покрывали водную гладь озера, на берегу которого стоял украшенный такими же розами павильон, в котором мне предстояло встретиться с Каримом.
Нура с гордостью заявила, что повсюду уже шепчутся о том, что нашей свадьбе не было равных за последние несколько лет. О помолвках и свадьбах в Саудовской Аравии не объявляют заранее; эти мероприятия считаются сугубо частным делом, однако слухи о количестве потраченных на то или иное празднество денег циркулируют повсюду, и члены королевской, семьи лезут из кожи вон, чтобы перещеголять друг друга.
Когда тетушки принялись за ужасную процедуру удаления волос с самых интимных частей моего тела, я громко закричала, что не могу попять, откуда взялся этот варварский обычай.
Старшая из моих тетушек влепила мне звонкую пощечину за такое кощунство. Глядя на меня в упор, она заявила, что я просто глупая девчонка и что истинная мусульманка обязана подчиняться заветам пророка Магомета, который велел удалять волосы на лобке и подмышками каждые сорок дней из соображений гигиены.
В ответ я закричала, что этот обычай больше не имеет смысла; в конце концов, мы — современные мусульмане и имеем все необходимое для того, чтобы содержать себя в чистоте. У нас есть горячая вода и мыло, и для того чтобы быть чистыми, не обязательно использовать песок! Однако мои тетки, прекрасно зная, что я способна спорить до бесконечности, продолжали делать свое дело.
Мне ничего не оставалось, как только окончательно шокировать собравшихся заявлением, что если бы пророк был сейчас жив, то он наверняка прекратил бы действие этого глупого обычая.
— Мы, саудовцы, — кричала я, — доказываем, что не умнее бестолкового мула, который идет след в след за вожаком каравана, не думая о том, куда его могут привести! Пока мы не сможем посмотреть правде в глаза и выбрать свой путь, нам не избавиться от гнета старых обычаев.
Мои родственницы обменивались беспокойными взглядами. Их всегда пугало мое стремление к бунту, и они чувствовали себя уютно только в компании таких же, как они, смирившихся со своим угнетенным положением женщин. Помолвка с таким человеком, как Карим,
воспринималась ими, как неслыханное везение, и я знала, что они вздохнут с облегчением только после завершения свадебной церемонии. Мое платье было сшито из самого яркого красного кружева, какое я только смогла найти. Я чувствовала огромное удовлетворение от того, что могу лишний раз шокировать своих родных, которые настоятельно советовали мне надеть что-нибудь бледно-розовое. Как всегда, я настояла на своем, так как была уверена, что права. В конце концов даже мои сестры вынуждены были признать, что ярко-красный цвет выгодно оттеняет мою кожу и глаза.
Я испытала истинное блаженство, когда Сара и Нура надели на меня платье и застегнули все пуговицы. Легкая грусть охватила меня, когда Нура застегнула на моей шее подарок Карима — ожерелье из рубинов и бриллиантов.
Мне невольно вспомнилась моя мать в грустный день Сариной свадьбы, когда она так же застегивала на ее шее свадебное ожерелье. Это было всего два года назад, а мне казалось, что прошла целая вечность. Но тут я подумала, что мать, наверное, смотрит на меня из каких-то неведомых далей, и на душе у меня посветлело. Я едва могла дышать в тесном корсете, но все же нагнулась и взяла со стола букетик весенних цветов, изготовленный из драгоценных камней, заказанный Сарой специально к этому дню. Наконец, глядя на улыбающихся сестер, я провозгласила: — Я готова!
Наступила пора начинать новую жизнь. Раздался грохот барабанов, заглушивший даже звуки оркестра, прибывшего из Египта специально для того, чтобы играть на нашей свадьбе. Сопровождаемая Нурой и Сарой, я с гордо поднятой головой вышла к гостям, которые уже давно в нетерпении толпились в саду.
Как это принято в Саудовской Аравии, официальная церемония была проведена загодя. Карим со своими родственниками находился в одной половине дворца, я со своими — в другой, а священник ходил из комнаты в комнату и спрашивал нас, согласны ли мы на бракосочетание. Ни Кариму, ни мне не было позволено перемолвиться словом друг с другом. Празднество длилось уже четыре дня и четыре ночи, а после нашего с Каримом появления перед гостями предстояло еще трое суток веселья.
Нынешний же день был посвящен соединению молодоженов на брачном ложе. Это был наш с Каримом день! Я не видела своего жениха со времени нашей первой встречи, хотя не было и дня, чтобы мы с ним не вели длинных бесед по телефону. И вот, наконец, я снова увидела его.
Он не спеша шел по направлению к павильону в сопровождении своего отца. Возбуждение охватило меня, когда я подумала, что этот красивый мужчина сейчас станет моим мужем. Все чувства мои обострились, я замечала каждую мелочь: то, как нервно подрагивают его руки, как бьется жилка у него на горле, выдавая участившееся сердцебиение.
Я представила, как бьется сердце в его груди, и с удовольствием подумала, что это сердце отныне будет принадлежать мне. Теперь от меня зависело, будет оно биться от счастья или от горя. Я поняла, что беру на себя ответственность.
Когда Карим наконец подошел ко мне, меня внезапно захлестнула волна эмоций. Губы мои задрожали, на глаза навернулись слезы, и я едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Впрочем, это длилось буквально несколько секунд, и когда мой жених бережно поднял мою чадру и открыл мне лицо, оба мы рассмеялись от радости.
Окружавшие нас женщины разразились приветственными криками и громко затопали ногами. Нечасто в Саудовской Аравии случается, что жених и невеста с такой радостью встречают друг друга. Я посмотрела Кариму в глаза и буквально утонула в них, не в силах поверить своему счастью. Я выросла во мраке, а мой муж, который по всем законам должен был бы стать для меня очередным источником страха и горя, на самом деле сулил мне избавление от оков рабства.
Нам с Каримом так хотелось остаться наедине, что мы совсем недолго пробыли среди гостей, принимая поздравления. Пока Карим разбрасывал золотые монеты среди веселящихся гостей, я потихоньку ускользнула, чтобы переодеться для свадебного путешествия.
Мне хотелось поговорить с отцом, но он поспешил по своим делам, как только все формальности были выполнены. Судя по всему, он чувствовал невыразимое облегчение; младшая дочь, которая доставляла ему столько беспокойства, теперь наконец благополучно выдана замуж, и вся ответственность за ее дальнейшую судьбу отныне переложена на плечи другого мужчины. Мое желание близости с отцом так и не воплотилось в жизнь.
Карим обещал мне, что наш медовый месяц мы проведем там, где я пожелаю, и так, как я пожелаю. С ребяческим восторгом я перебирала названия мест, где мне хотелось бы побывать. Мы собирались поехать в Каир, оттуда в Париж, Нью-Йорк, затем в Лос-Анжелес и на Гавайи. Нас ждали восемь драгоценных недель свободы от Саудовской Аравии.