— Вы упустили прекрасную возможность узнать это от него самого, — ответил буфетчик.
Круглая физиономия мистера Грина слегка вытянулась, и он задал свой следующий вопрос:
— Когда вы намерены жениться на хозяйке?
Буфетчик вытаращил глаза.
— Господи! — вскричал он. — Жениться на… Вы что, спятили?
Мистер Грин скорчил удивленную мину.
— Наверное, я что-то путаю. Вы сбили меня с толку своей дерзостью. Налейте-ка еще кружечку.
Мистер Кэрилл, между тем, поднялся в отведенную ему комнату. Он с удовольствием отобедал, а потом развалился в кресле, уперев ноги в подставку и расстегнув кафтан. В одной руке он держал трубку, в другой — томик стихов Гея[8], рядом на столе стоял графин с вишневой наливкой. Но в неге и спокойствии пребывало только тело, о чем свидетельствовали и потухшая трубка, и почти непочатый графин, и полное невнимание к изящным рифмам и причудливым образам мистера Гея. Легкий игривый нрав, которым наградили молодого человека природа и его несчастная мать и который он сумел сохранить, несмотря на суровое воспитание, данное приемным отцом, сейчас был скован, будто путами.
Легкая усталость после жаркого дня, проведенного в дороге, навела мистера Кэрилла на мысль, что неплохо бы понежиться часок после обеда в блаженной праздности, с трубочкой, книгой и бокалом вина. Но когда этот час настал, предаться праздности он не мог и блаженства не испытывал. При мысли о том, что предстояло ему совершить, Жюстен начинал загодя терзаться раскаянием. Оно довлело над его душой, как кошмар над разумом больного, назойливо вторгалось в непрерывные размышления, и чем больше молодой человек ломал голову, тем хуже он себя чувствовал.
Три недели назад в Париже Жюстен на какое-то время заразился лихорадочной одержимостью приемного, отца и в угаре страстного воодушевления взялся за выполнение своей нелегкой задачи. Но вскоре душевный подъем сошел на нет, и молодой человек впал в хандру. Тем не менее» у него недостало духу пойти на попятный: слишком долго и усердно приучал его Эверард считать месть за мать своим долгом. Уверовав, что это и впрямь его предназначение, Жюстен, с одной стороны, жаждал исполнить его, но в то же время содрогался от ужаса при мысли о том, что человек, на которого он должен был обрушить карающую десницу судьбы — его отец, — пусть они и не знакомы, пусть ни разу в жизни не встречались, пусть он даже не подозревает о существований своего сына.
Мистер Кэрилл взял книгу Гея, стремясь забыться. Наделенный от рождения тонким поэтическим вкусом, умением чутко улавливать музыку слов, свойственным эстетам пристрастием к красоте вообще и красиво построенной фразе в частности, впоследствии он научился острому восприятию и сделался истинным ценителем. В десятый раз подозвав к себе Ледюка, чтобы тот вновь зажег потухшую трубку, Жюстен опять вперил взор в страницу, но глаза его были сродни запряженным в телегу волам, которые плетутся, не разбирая дороги. Он вяло скользил взглядом по строчкам и, когда пришла пора переворачивать страницу, вдруг поймал себя на том, что совершенно не понимает прочитанного.
С досадой отшвырнув книгу, мистер Кэрилл пнул скамеечку для ног и вскочил. Подойдя к открытому окну, он устремил невидящий взор в пустоту. Молодой человек не чувствовал ничего — ни благоухания цветника, ни свежих запахов фруктового сада, ни дивных ароматов сочного зеленого луга.
Лишь стук копыт и пыльное облако, приближавшееся с севера, отвлекли его от навязчивых мыслей. Жюстен принялся следить за бешено мчащейся четверкой лошадей, запряженных в желтый экипаж. Они неслись галопом, подгоняемые увесистыми ударами бича и громкими криками форейтора, а за каретой тянулся длинный шлейф пыли, которая оседала на пестрящих цветами живых изгородях вдоль дороги и поблескивавших золотыми искорками пастбищ. Экипаж остановился прямо перед входом в «Адама и Еву».
Облокотившись о подоконник, мистер Кэрилл с любопытством посмотрел вниз, желая узнать, кому это пришло в голову путешествовать с такой сумасшедшей скоростью. С облучка на грубый булыжник двора спрыгнул слуга. Из гостиницы вновь вышли хозяйка и управляющий, а из конюшни — сам конюх и его подручный. Всю эту подобострастную компанию мистер Кэрилл уже видел и не проявил к ней никакого интереса.
Затем открылась дверца кареты, показалась складная лесенка, и по ней, опираясь рукой на плечо слуги, спустился очень похожий на хорька человечек в черном, с белыми нашивками священника на воротнике, в шейном платке, угольно-черном пышном парике, обрамлявшем бледное, вытянутое, изможденное лицо; тонкие губы, растянутые в застывшей усмешке, обнажали два ряда непомерно крупных желтых зубов.
Следом за этим человеком появился другой, совсем не похожий на первого и оттого еще более примечательный. Высокий, смуглый, в кричащем густо-желтом парчовом одеянии с витиеватыми кружевами на манжетах и вороте и обильно напудренном парике.
Слуга, управляющий гостиницей и священник помогли этому господину выйти из кареты, а он, в свою очередь, зажав под мышкой шляпу, принялся вместе с остальными извлекать из нее третьего (и последнего) странного путешественника.
Мистер Кэрилл наблюдал за ними с растущим любопытством. Он чувствовал, что вот-вот увидит самое интересное, а посему перегнулся через подоконник и высунулся из окна, чтобы получше рассмотреть новое действующее лицо, выходившее на сцену. В наступившей тишине слух его уловил шуршание шелка, потом появился подол пестрой расшитой цветами юбки, из-под которого показалась изящнейшая из ножек. Она опустилась на ступеньку, а мгновение спустя из кареты вышла девушка.
Надо сказать, что, когда дело касалось женщин, глаз у мистера Кэрилла был на удивление острый, ведь по материнской линии он происходил из народа, способного оценить женскую красоту. Он сразу заметил, что роста она среднего, изящна и нежеманна. Оглядев ее и оставшись довольным, мистер Кэрилл стал молить провидение, чтобы женщина хоть на миг показала ему лицо, скрытое шелковым капюшоном. И вот она робким испуганным движением вскинула голову, будто человек, озирающийся по сторонам, дабы убедиться, что его никто не заметил. Жюстен мельком увидел нежный овал лица, бледного, но теплого, будто персик, на мысль о котором наводили тронутые легким румянцем щеки. Глаза были большие, карие и ласковые. Жюстен перехватил их взгляд и-тотчас осознал, что девушка прекрасна. И еще ему сразу же подумалось: как было бы приятно увидеть эти глаза поближе.
Заметив Жюстена, девушка тихо вскрикнула, торопливо отвернулась и заспешила в гостиницу. Расфуфыренный господин поднял глаза и нахмурился, а церковник, в свою очередь посмотрев вверх, задрожал. Конюх и его подручный тоже задрали головы и заулыбались. Потом все двинулись к гостинице, и навес крыльца скрыл их от любопытных глаз мистера Кэрилла.
Он со вздохом отвернулся от окна и подошел к столу, где стояла трутница, чтобы в одиннадцатый раз раскурить свою трубку. Жюстен сел, выпустил к потолку облако дыма и задумался. Недавняя рассеянность исчезла, и сейчас ему больше всего в жизни хотелось узнать, какие отношения связывают эту причудливую троицу. Молодой человек предположил, что причудливость эта объясняется, скорее всего, присутствием священника, и задался вопросом, какая такая напасть могла заставить, очевидно, весьма знатного господина избрать своим попутчиком церковника. И почему они примчались сюда сломя голову?
Эта загадка полностью заняла воображение Жюстена. Наделенный природной любознательностью, если не сказать любопытством, в какой-то момент он даже начал подумывать, не отправиться ли ему вниз, чтобы продолжить свои изыскания. Но это было чревато слишком большим уроном для его достоинства, а такого Жюстен допустить не мог.
Послышался стук, и в комнату вошла хозяйка гостиницы, дебелая, радушная и румяная как яблочко, — настоящая содержательница постоялого двора.
— Там, внизу, один господин, — начала было хозяйка, но мистер Кэрилл перебил ее:
— Я предпочел бы услышать от вас о госпоже, — заявил он.
— Ха, сэр! — воскликнула хозяйка, выставляя напоказ зубы цвета слоновой кости; она закатила глаза и воздела руки жестом шутливого протеста. — Ха, сэр! Но и госпожа тоже хотела, чтобы меня послали к вам.
— Хороший посол, — изрек Жюстен, — должен начинать с самой доброй вести, а не присовокуплять ее под конец ко всему остальному. Однако молю вас, приступайте к делу. Вы дарите мне надежду.
— Они передают вам добрые пожелания и будут весьма обязаны, если вы возьмете на себя труд спуститься вниз.
— Спуститься вниз? — переспросил Жюстен, склонив голову набок и вперив в хозяйку сосредоточенный взгляд. — Уместно ли будет осведомиться, что им от меня угодно?
— По-моему, вы нужны им в качестве свидетеля.
— Свидетеля? Должен ли я засвидетельствовать совершенство лица и фигуры этой госпожи, ее ангельский взгляд и чарующую прелесть лодыжек? Это меня просят засвидетельствовать? Если так, они не смогли бы найти более подходящего человека: в таких делах я весьма сведущ, мадам.
— О, нет, сэр! — хозяйка рассмеялась. — Они хотят, чтобы вы стали свидетелем бракосочетания.
Мистер Кэрилл вытаращил глаза.
— Вот как? — воскликнул он. — Теперь понятно, почему тут священник.
Жюстен на миг впал в задумчивость, игривые нотки исчезли из его голоса.
— А тот господин, который прислал мне добрые пожелания, сообщил свое имя?
— Нет, сэр, но я случайно услышала его.
— Доверьтесь мне, — попросил ее мистер Кэрилл.
Хозяйка решила подготовить его.
— Это очень знатный господин, — сказала она.
— Неважно. Мне нравятся знатные господа.
— Они называют его лорд Ротером.
Внезапное и совершенно неожиданное упоминание имени его сводного брата (брата, с которым Жюстен не был знаком) заставило мистера Кэрилла вскочить с поспешностью, которую более зоркий наблюдатель не смог бы объяснить простым уважением к виконту. Хозяйка тоже была наблюдательна, но не настолько, и даже если мистер Кэрилл изменился в лице, то мгновение спустя оно вновь обрело привычное невозмутимо-насмешливое выражение, и заметить перемену сумел бы лишь человек с исключительно острым зрением.
— Этого довольно! — воскликнул Жюстен. — Кто может отказать его светлости?
— Так я скажу ему, что вы спуститесь? — осведомилась хозяйка, взявшись за ручку двери.
— Минутку, — остановил ее Жюстен. — Похоже, что это — похищение невесты?
Хозяйка вновь одарила его широкой сердечной улыбкой. Она была истинной женщиной и ценила романтическую любовь.
— Именно так, сэр.
Молодой человек смотрел на хозяйку и теребил нижнюю губу.
— А почему им потребовалось мое свидетельство? — спросил он.
— Одним свидетелем будет слуга его светлости, но им нужен второй, — объяснила она, явно удивленная вопросом.
— Верно. Но зачем им я? — настаивал Жюстен. — Вы не привели никаких причин, заставляющих их предпочесть меня вашему управляющему, конюху или буфетчику.
Хозяйка сдвинула брови и нетерпеливо передернула плечами. Сколько суматохи из-за какого-то пустяка.
— Входя сюда, его светлость углядел вас, сэр, и спросил меня, кто вы такой.
— Интерес его светлости весьма льстит мне. Наверное, ему пришлась по нраву моя наружность. И что ж вы ему ответили?
— Ответила, что ваша милость недавно приплыли из Франции.
— Вы хорошо осведомлены, — ответил мистер Кэрилл с легким раздражением, ибо, если в его речи и был французский выговор, вряд ли его могло бы уловить ухо простолюдина.
— Ваше платье, сэр, — объяснила хозяйка, и Жюстен напомнил себе, что изящество и необычайная изысканность его французского наряда вполне могли подсказать человеку, неоднократно встречавшему приезжих из Галлии, откуда именно он пожаловал. Возможно, тем же объяснялись потуги мистера Грина завести с ним разговор о Франции.
Жюстен вернулся мыслями к брачующимся, ждавшим его внизу.
— И вы им это сказали, да? — спросил он. — Что же ответил вам его светлость?
— Он обратился к священнику со словами: «Как раз такой человек нам и нужен, Дженкинс».
— А священник, этот Дженкинс, что он сказал?
— «Прекрасная мысль» — вот что. И ухмыльнулся.
— Хм! Ну, а какое умозаключение вывели вы сами, мадам?
— Умозаключение, сэр?
— Да, мадам, умозаключение. Разве вы не догадались, что это не просто похищение невесты, но еще и тайный брак? Милорд, несомненно, может рассчитывать на молчание своего слуги, но в качестве второго свидетеля ему, конечно же, нужен случайный прохожий, какой-нибудь чужеземец, который завтра отправится своей дорогой и никогда более не подаст о себе вестей.
— Господи, сэр! — вскричала хозяйка, изумленно округлив глаза.
Мистер Кэрилл загадочно улыбнулся.
— Уверяю вас, мадам, дело обстоит именно так. Милорд Ротерби происходит из семьи, члены которой проявляют чрезвычайную осторожность при скреплении заключаемых ими союзов соответствующими договорами. Затевая брак, он, несомненно, не захочет отрезать себе пути к отступлению на тот случай, если впоследствии пожалеет о содеянном.
— Стало быть, ваша милость знакомы с его светлостью? — спросила хозяйка.
— До сих пор Господь хранил меня от этой напасти, но теперь дьявол, похоже, намерен обрушить ее на мою голову. Тем не менее, было бы любопытно взглянуть на него вблизи. Идемте, мадам.
В дверях мистер Кэрилл вдруг остановился.
— Кстати, который теперь час? — осведомился он.
Вопрос прозвучал так неожиданно, что хозяйка слегка опешила.
— Пятый, сэр, — наконец ответила она.
Жюстен издал короткий смешок.
— Нет, его светлость решительно достоин более пристального изучения, — сказал он и зашагал вниз по лестнице.
В коридоре молодой человек подождал отставшую хозяйку.
— Пожалуй, вам следует объявить о моем приходе, — предложил он. — Меня зовут Кэрилл.
Кивнув, хозяйка распахнула дверь и пригласила Жюстена войти.
— Мистер Кэрилл, — возвестила она во исполнение его указаний и, когда Жюстен вошел, прикрыла за ним дверь.
Все трое сидели за полированным столом орехового дерева. Господин в темно-желтом одеянии быстро поднялся и двинулся навстречу вошедшему, а мистер Кэрилл тем временем бегло оглядел своего брата, с которым познакомился при таких странных обстоятельствах и по столь знаменательному случаю.
Он увидел человека лет двадцати пяти или чуть больше, высокого, хорошо сложенного, хотя и немного склонного к полноте. На его очень смуглом лице выделялись большой нос, пухлые губы и черные глаза; упрямый подбородок и насупленные брови завершали портрет виконта. По какому-то наитию Жюстен с первого взгляда невзлюбил своего братца. Ему было бы любопытно узнать, похож ли лорд Ротерби на их общего отца, но этот вопрос не слишком занимал Жюстена, да и вообще он почти не думал о связывавших их кровных узах. И это было справедливо, поскольку, как оказалось впоследствии, Жюстену ни разу не пришлось вспомнить о родстве с этим человеком, за исключением самых жарких и напряженных мгновений в их отношениях, которым суждено было получить продолжение.
— Насколько я понял со слов этой женщины, — почти раздраженно приветствовал его Ротерби, — вы прибыли из Франции.
Такого рода приветствие звучало весьма странно, но Жюстен решил до поры оставить выяснение этого обстоятельства. Его внимание уже было полностью поглощено дамой, сидевшей во главе стола. В придачу к тем достоинствам, которые он заметил из окна, Жюстен увидел ее мягкий чувственный рот, нежно-задумчивое выражение лица, вид которого так и ласкал взор. «Что же она делает на этой мерзкой кухне?» — подумал Жюстен и признался себе, что если он с первого взгляда невзлюбил своего брата, то точно так же, с первого взгляда, полюбил эту женщину, на которой его брат вознамерился жениться. Полюбил с того мгновения, когда его взор упал на нее. Жюстен испытывал неодолимую потребность в ней, и, когда глаза их встретились, встретились и сердца, и молодому человеку показалось, что он знал эту девушку с первой минуты своей сознательной жизни.