Они вошли в холл, неся такую же чашу, как и певчие накануне. В нее тоже посыпались монеты. В холле собрались все слуги, и, когда вошел Коннан, пение стало громче, и снова зазвучала первая строфа:
«Хозяин с хозяйкой…»
Я подумала: «Два года назад с ним рядом в этот день стояла Элис. Помнит ли он об этом?» По его виду сказать этого было нельзя. Он пел вместе со всеми, а потом приказал принести угощение, приготовленное специально для этого случая.
После этого он подошел ко мне.
— Ну как, мисс Ли, — спросил он, — нравится вам наше корнуэлльское Рождество?
— Да, очень.
— Но вы ведь еще и половины наших обычаев не видели.
— Надеюсь, что нет. Ведь день только начался.
— Сегодня после ланча вам надо отдохнуть.
— Зачем?
— Чтобы набраться сил для вечернего торжества.
— Но я…
— Вы будете праздновать вместе с нами, мисс Ли. Где же еще вы собирались провести рождественский вечер? В обществе четы Полгри или Тэпперти?
— Я не знаю. Я думала, что мне предстоит бродить где-то между центральным холлом и холлами на половине слуг.
— Господь с вами, сегодня же Рождество. Так что оставьте свои сомнения и приходите. Кстати, я ведь еще не поздравил вас. У меня здесь есть кое-что для вас — маленький подарок. В знак моей признательности, если хотите. Вы были так добры к Элвиан после ее несчастного случая… И до него, конечно, тоже. Просто я начал это осознавать только после…
— Я выполняю свой долг и не более того, — перебила я его.
— И я уверен, что вы всегда будете его выполнять столь же свято. Ну что же, пусть это будет просто мой рождественский подарок.
— Вы очень добры ко мне, — сказала я. — Я не подумала…
Он улыбнулся и отошел от меня туда, где стояли певчие.
Я вдруг заметила на себе взгляды Тэпперти и поняла, что он с интересом наблюдал за этой сценой.
Мне захотелось побыть одной, чтобы успокоить свои чувства. Да и маленькая коробочка, которую Коннан вложил в мою руку, напоминала о себе. Мне не терпелось открыть ее, но я не могла это сделать при всех.
Стараясь не привлечь к себе внимание, я выскользнула из холла и побежала в свою комнату.
Там я наконец разжала пальцы и увидела маленький голубой, обклеенный бархатом футлярчик. Я открыла его. В нем, на перламутрового цвета атласе, лежала брошь. Она была в форме подковы и была выложена бриллиантами. У меня упало сердце. Я не могла принять такой дорогой подарок. Конечно же, я обязана его вернуть.
Я поднесла брошь к окну, и камни засверкали разноцветными искрами. У меня никогда не было бриллиантов, но даже я понимала, что передо мной были великолепные и, безусловно, очень дорогие камни.
Зачем только он это сделал? Был бы это какой-нибудь недорогой сувенир, я была бы так счастлива его подарком! Мне захотелось броситься на кровать и расплакаться. Настроение мое было безнадежно испорчено.
В этот момент за дверью раздался голос Элвиан:
— Пора ехать в церковь, мисс. Карета уже внизу.
Я поспешно положила брошь в футляр и, надев шляпку и накидку, вышла из комнаты.
* * *
После церкви я решилась подойти к Коннану, чтобы вернуть брошь. Он направлялся в сторону конюшни, и я окликнула его. Он остановился, оглянулся и улыбнулся мне.
— Мистер ТреМеллин, — начала я, подбежав к нему, — с вашей стороны было очень любезно сделать мне подарок, но он слишком ценен для того, чтобы я могла принять его.
Он наклонил голову и посмотрел на меня своим столь знакомым мне насмешливым взглядом.
— Моя дорогая мисс Ли, — сказал он, — я, видимо, очень невежественный человек и не знаю, какова должна быть ценность подарка, чтобы его можно было принять.
Я покраснела и пробормотала:
— Это ведь очень дорогое украшение.
— Но очень подходящее к случаю, как мне казалось. Подкова ведь приносит удачу, не так ли? А кроме того, вы прекрасная наездница.
— Мне ведь даже некуда надеть такое великолепное украшение.
— А я как раз подумал, что сегодняшний бал будет подходящим случаем.
На секунду я представила себя, танцующей с ним. На мне будет зеленое шелковое платье Филлиды, новая шаль и бриллиантовая брошь, подаренная мне им…
— Мне кажется, я не имею права…
— Вот оно что, — проговорил он. — Я, кажется, начинаю понимать. Вы решили, что я подарил вам брошь с тем же так сказать подтекстом, с которым мистер Нанселлок пытался подарить вам Джесинс.
— Так вы знали об этом? — спросила я, еще больше смутившись.
— Я знаю почти обо всем, что происходит здесь, мисс Ли. Вы вернули лошадь. Это очень похвально, и ничего другого я от вас и не ожидал. Но мой подарок был сделан с совершенно иными мыслями. Вы так много сделали и делаете для Элвиан. Вы так добры к ней. Не только как гувернантка, но и просто как женщина. Вы понимаете, о чем я говорю? Настоящая забота о ребенке ведь не ограничивается преподаванием арифметики и грамматики, не правда ли? Вы даете ей гораздо больше, чем знание этих предметов — вы даете ей тепло и сердечность. Брошь эта принадлежала ее матери. Попробуйте посмотреть на нее как на знак благодарности нас обоих за то, что вы делаете для Элвиан. Теперь вы понимаете, что я хотел сказать этим подарком?
Я помолчала несколько секунд и сказала:
— Да. Это меняет дело. Я принимаю брошь. Большое вам спасибо, мистер ТреМеллин.
Он улыбнулся мне, и я, снова пробормотав «спасибо», поспешила вернуться в дом.
Оказавшись у себя в комнате, я достала брошку и приколола ее на платье, которое сразу, как по волшебству, утратило свой сугубо повседневный вид.
Да, я надену эту брошь сегодня вечером. Я пойду на бал в платье Филлиды, в моей новой шали и с гребнем в волосах, а на моей груди будут сверкать бриллианты Элис.
Так в этот странный рождественский день я получила подарок от Элис…
* * *
В этот день я впервые ела ланч в малой столовой, в обществе Коннана и Элвиан. Нам подали индейку и рождественский пудинг. За столом прислуживали Китти и Дейзи, и я не могла отделаться от ощущения, что они многозначительно переглядываются за моей спиной.
— В Рождество, — сказал перед этим Коннан, — вы никак не можете обедать в одиночестве. И вообще, мисс Ли, я боюсь, что мы с вами не очень хорошо обошлись. Я должен был предложить вам поехать на праздники домой. Вам надо было напомнить мне об этом.
— Мне казалось, что я пробыла здесь не достаточно долго для того, чтобы просить себе отпуск, — ответила я. — И потом..
— Вы решили не уезжать из-за несчастного случая с Элвиан, — пробормотал он. — Как мило с вашей стороны подумать об этом.
Разговор за обедом был очень оживленным. Мы обсуждали корнуэлльские обычаи, связанные с Рождеством, и Коннан рассказывал нам разные случаи из прошлых лет, например, как однажды христославы опоздали и пришли, когда семья уже уехала в церковь, и им пришлось дожидаться ее возвращения.
Он говорил, а я представляла его рядом с Элис — и в карете по дороге в церковь, и за обедом в этой комнате… Она, должно быть, сидела на том самом месте, на котором сейчас сижу я. Интересно, вспоминает ли он о ней, глядя на меня?
Я говорила себе, что я сижу за этим столом только потому, что сегодня Рождество — как только праздник закончится, я вернусь на свое место в классную комнату, Но все же у меня сегодняшний вечер и бал, на который меня пригласили. И, как по волшебству, у меня появился наряд, достойный этого случая, и украшения, в которых не стыдно будет предстать перед толпой разряженных гостей.
После ланча, следуя совету Коннана, я пришла к себе, чтобы прилечь перед балом. К моему удивлению, мне удалось уснуть, и, проснувшись через пару часов, я вспомнила сон, который мне приснился. В нем, как уже не раз бывало, фигурировала Элис. Она появилась в разгар бала, когда я танцевала с Коннаном, и никто кроме меня ее не видел. Приблизившись ко мне, она сказала: «Вот этого я и хочу, Марти. Мне нравится видеть тебя рядом с ним. Только твою руку я хочу видеть в его руке, ничью больше…»
В пять часов Дейзи принесла мне чай.
— Миссис Полгри прислала вам кусок пирога, — сказала Дейзи. — Если хотите что-нибудь еще, мисс, вы только скажите.
— Спасибо, этого вполне достаточно, — ответила я.
— Я принесу вам горячую воду в шесть, мисс. У вас тогда будет достаточно времени, чтобы одеться для бала. Гости начнут съезжаться с восьми часов. И не забудьте, ужин в девять, так что вы сейчас обязательно поешьте, а то проголодаетесь.
— Спасибо, Дейзи, — сказала я, надеясь, что она наконец уйдет. Но она медлила, глядя на меня с каким-то новым интересом в глазах. Я представила себе, с каким оживлением, должно быть, обсуждается на половине слуг мое приглашение на бал и то внимание, с которым стал относиться ко мне хозяин дома. Мне было неприятно об этом думать, и я не без раздражения посмотрела на Дейзи, которая, поймав мой взгляд, поспешила уйти.
* * *
И вот, наконец, собрались гости, среди которых — впервые почти на равных — была и я — в зеленом платье с облегающим лифом и пышной шуршащей юбкой. Я по-новому причесала волосы, собрав их в высокий пучок и заколов подаренным Филлидой гребнем. На груди у меня сверкала бриллиантовая брошь, и я с радостью думала о том, что мой наряд не уступает туалетам съехавшихся на бал дам.
Я была счастлива — я была среди этих людей, я была так же приглашена на бал хозяином дома, как и они, и я была уверена, что тем из них, кто не знает меня в лицо, ни за что не придет в голову, что я — гувернантка хозяйской дочери.
Я специально выждала, пока зал наполнится гостями, прежде чем спустилась и вошла в него: мне не хотелось, чтобы мое появление было замечено и вызвало вопросы. Через несколько минут после того, как я оказалась в зале, ко мне подошел Питер Нанселлок.
— Вы просто ослепительны, — сказал он.
— Спасибо. Я рада, что смогла вас удивить.
— А вы меня совершенно не удивили. Я всегда знал, как вы можете выглядеть, если забудете, что вы гувернантка. Кстати, я ведь еще не поздравил вас с праздником. Счастливого Рождества!
— Спасибо, и вам также.
— Но я вам ничего не подарил.
— А почему вы должны мне что-то дарить?
— Потому что сегодня Рождество, и все дарят друг другу подарки.
— Да, но…
— Пожалуйста, не надо сегодня вспоминать о том, что вы гувернантка. Но имейте в виду, что я все-таки когда-нибудь уговорю вас принять от меня Джесинс. Она просто создана для вас… Смотрите, Коннан собирается открыть бал. Вы не откажетесь быть моей партнершей в первом танце?
— Не откажусь, спасибо.
— Это странный танец, с которого здесь всегда начинались балы.
— Но я не умею его танцевать.
— Это просто. Вы будете повторять то, что делаю я, и быстро научитесь.
Заиграла музыка, и Коннан вышел в центр зала, держа за руку Селестину. К моему ужасу, оказалось, что мы с Питером должны были открывать бал вместе с ними. Я уже хотела отказаться, но Питер чуть не силой вывел меня в круг.
Селестина явно не ожидала увидеть меня там, Коннан же, если и удивился, виду не подал. В конце концов и Селестина, оправившись от своего удивления, приветливо мне улыбнулась.
— Я не должна быть здесь с вами — я не знаю этого танца, — поспешила сказать я.
— Повторяйте все за нами, — ответил Коннан.
Через несколько тактов в танец вступили остальные пары, и мое смущение оставило меня.
— У вас прекрасно получается, — услышала я от Коннана.
— Вы скоро станете настоящей корнуэллькой, — добавила Селестина.
— А почему бы и нет? — сказал Питер. — Разве мы не соль земли?
— Мисс Ли вряд ли так думает, — ответил Коннан.
— По крайней мере, меня очень интересуют обычаи Корнуэлла, — сказала я.
— Надеюсь, и обитатели тоже? — прошептал мне на ухо Питер.
Танец подошел к концу, и, когда музыка прекратилась, я услышала, как кто-то спросил:
— Кто эта интересная женщина в паре с Питером Нанселлоком?
Я ждала, что в ответ последует что-нибудь вроде: «О, это всего лишь гувернантка!», но вместо этого услышала:
— Не имею представления. Она и правда очень неординарна.
Я была в восторге. Мне кажется, я еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Бал продолжался, и у меня не было недостатка в партнерах и в комплиментах, которые я от них получала. Я чувствовала себя действительно привлекательной женщиной и вела себя со своими кавалерами совсем не так, как когда-то на балах у тети Аделаиды. Со мною словно что-то случилось, и я стала другой. Что это было, я на самом деле уже знала. Я была влюблена, и это новое для меня состояние преобразило меня. Я понимала всю безнадежность своей любви, но сегодня я не хотела думать о будущем — словно золушка, попавшая на бал, я хотела только одного: насладиться своей радостью сполна, пока не пробил час, когда волшебство потеряет свою силу.
Меня пригласил сэр Томас Треслин. Он оказался очень галантным кавалером, но я почувствовала, что ему нелегко танцевать, и предложила выйти из круга и отдохнуть. Его признательность была очевидна.
— Я становлюсь стар для танцев, мисс Ли, и я вам очень благодарен за заботу обо мне. Вам ведь, наверное, очень хочется танцевать, а вы сидите тут со стариком, — сказал он.
— Я с удовольствием отдохну немного, — ответила я.
— Я вижу, вы не только привлекательны, но и очень добры. Это моя жена всегда вытаскивает меня в гости. Она очень любит балы, и у нее неистощимая энергия.
— Она очень красива, — сказала я.
Я увидела ее, как только вошла в зал. Как всегда, ее было нельзя не заметить. На ней было платье из лилового шифона, через который просвечивал чехол из зеленой ткани. У нее была явная страсть к шифону и другим тонким и легким тканям, подчеркивающим ее великолепную фигуру.
Он кивнул, но на его лице появилось печальное выражение.
После паузы мы заговорили о чем-то другом, и, разговаривая, я смотрела на танцующих и в какой-то момент вдруг взглянула наверх — туда, где было потайное окно из солярия. Я увидела там чье-то лицо, но узнать его на таком расстоянии было невозможно. Это Элвиан, подумала я, ведь она всегда наблюдает оттуда за танцами. И тут я увидела Элвиан среди танцующих. Как же я забыла, что по случаю Рождества ей разрешили присутствовать на балу! Я снова посмотрела наверх. Лицо по-прежнему виднелось через фигурное отверстие в потолке. Кто же это мог быть?
* * *
Ужин, к которому всех пригласили в девять часов, был сервирован в столовой и в пуншевой комнате. Угощение стояло на буфетах вдоль стен, и гости сами должны были класть себе в тарелки то, что им понравилось, потому что слуги по традиции дома в это время тоже праздновали Рождество. Столы ломились от разнообразных блюд — маленьких пирожков со всевозможными начинками, нарезанной ломтиками холодной говядины, рыбы разных сортов и тому подобного. Среди напитков были горячий пунш, мед, виски и джин.
Питер, с которым я танцевала последний перед ужином танец, привел меня в пуншевую комнату. Там уже были сэр Томас Треслин и Селестина, и мы подошли к столу, за которым они сидели.
Питер вызвался обслуживать всю компанию, и я пошла вместе с ним, чтобы ему помочь. На буфетах, рядом с угощением, стояли стопки тарелок и подносы. Питер взял поднос и принялся нагружать тарелки едой, попутно сообщая мне названия корнуэлльских блюд, которые были там представлены.
— Мисс Ли, — вдруг сказал он, — Марта… Вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, что у вас глаза цвета янтаря?
— Да, — ответила я.
— А говорили ли вам, что вы красивы?
— Нет.
— В таком случае этот досадный пробел должен быть немедленно восполнен, что я и делаю с превеликим удовольствием: вы очень красивы, Марта Ли.
Я засмеялась, и в этот момент в комнату вошел Коннан с леди Треслин. Она села рядом с Селестиной, а он подошел к буфету, где стояли мы.
— Я просвещаю мисс Ли на предмет корнуэлльской кухни, — сказал Питер. — Ее невежество в этом вопросе достойно сожаления.