В глубине дома зазвонил телефон, Тур вынул из кармана аппарат, сказал:
– Слушаю, – минуту молчал, затем рявкнул: – Не говори глупости, ты знаешь, сидирома у меня нет, я не знаю ключа от твоего сейфа, – снова помолчал и ответил: – Ничем не могу помочь, обратись в милицию… Интерпол, не знаю куда, но не трогай меня, – Тур убрал аппарат.
Где-то вновь зазвонил телефон, но Тур никак не реагировал, вдруг тихо, проникновенным голосом спросил:
– Олег, за что ты убил Игоря?
– Чего? – неимоверно растягивая гласные, спросил Олег, и голос его звучал до отвращения фальшиво. – Ничего глупее не придумал?
– Где ты был в ночь с шестого на седьмое? – спросил Тур.
– Мы обсуждали этот вопрос тысячу раз, я не желаю снова отвечать на него.
– Ответишь в прокуратуре.
– Прекрати, это не смешно. И Татьяна допрошена, и мать ее допрошена, не будь смешным, – Олег порвал четки, и костяшки защелкали по зеркальному паркету.
– Кто-то, используя данные, хранящиеся в похищенном у меня сидироме, грабит банки, скупает наши акции за бесценок, на бирже паника.
– Плевать я хотела на ваши деньги и на эту гробницу Тутанхамона. Не сходи с ума, Илья. Олег далеко не подарок, но убить Игоря он не мог.
– Почему? – Тур пожал плечами. – Если он убил свою невесту и ее мать, почему он не мог убить родного брата?
– Что ты сказал? – Олег встал, но не удержался на ногах и упал в кресло.
– Я ждал, думал, ты признаешься, мы вместе будем искать выход, – сказал Тур. – Вчера ночью, после того как вы разъехались, женщины были убиты. Совсем плохо то, что был застрелен киллер. Не понимаю, где наш хваленый Гуров? По моим расчетам, он давно должен находиться здесь.
Тур был ниже Олега, но, подойдя к брату, взял его за лацканы пиджака, легко вынул из кресла и поставил на ноги.
– Я сделаю все, чтобы тебя не посадили, подонок. Но деньги, которые ты занял под приданое Татьяны, тебе придется отдавать самому. Понял?
* * *
Помощник прокурора Федул Иванович Драч сидел в своем кабинете, перелистывал страницы уголовного дела, недовольно морщился, изредка поглядывая на разместившихся напротив Гурова и Крячко.
– Я вами недоволен, милиция, – говорил он и снова морщился. – Мы не имеем права тратить столько времени и сил на несложное в принципе дело.
– Время тратим мы, Федул Иванович, – ответил Станислав. – Прокуратура провела осмотр, допросила человек двадцать, и всех делов.
– А ты чего заявился? – Драч грозно взглянул на Гурова. – Не хватает, чтобы ты у меня в кабинете в обморок грохнулся. Между прочим, на тебя еще три анонимки пришли, теперь тебя обвиняют не во взятках, а в соучастии. Ты знаешь, что Олег Туров скрылся? Якобы ты не задержал его вовремя, даже помог скрыться.
– Интересно, – вяло ответил Гуров.
– Пишут в прокуратуру, а не в вашу лавочку, потому тебе и интересно. – Драч разговаривал явно сам с собой, не ждал ответа. – Я за прошедшие дни разве что с Президентом не познакомился. Сегодня поутру ко мне заявился лично заместитель министра финансов. Полчаса объяснял мне, какие суммы уходят на запад, какие кредиты заморожены и что конкретно нас ждет завтра. И некто делает на скандале огромные деньги, а прокуратура якобы виновата.
– Вы так искренне возмущаетесь, Федул Иванович, можно подумать, что ни за что ни про что с вас шкурку снимают впервые.
– Но малого-то прозевали вы, розыскники!
– Вы серьезно, Федул Иванович? – глядя на прокурора сочувственно, спросил Гуров.
– Шучу! – гаркнул Драч.
– Допустим, я сейчас Олега Турова привел бы в этот кабинет, – и выражение лица у Гурова стало мечтательным. – Простите покорно, что бы вы с ним стали делать, о чем беседовать?
– Да такая мямля раскололся бы часа через два. А уж добыть доказательства было бы делом техники! – ответил Драч.
– Такая мямля убивает родного брата, невесту и будущую тещу, затем на пустом месте, без единого доказательства признается в содеянном. Несколько противоречивая натура.
– Доказательства добываю я, а подозреваемого приводишь ты.
– А как обстоят дела с доказательствами против Бестаева? – мягко спросил Гуров. – «Не знаю». «Не видел». «Не был». Он даже изготовление ключей отрицает. Если он наймет адвоката, вы его завтра на волю выпустите. – Гуров сочувственно вздохнул. – Розыск свое дело исполнил, подозреваемый задержан.
– Тут наша общая ошибка. Бестаев – пятое колесо в телеге. Обмишурились.
– Не может того быть! – заявил Станислав. – Если бы парень к делу никакого отношения не имел, авторитеты на него не вздыбились бы. Ему в камере объявили: слово скажет – удавят. Он будет молчать до последнего вздоха.
Драч закрыл папку, аккуратно выровнял листочки, огладил ее, взглянул на оперативников.
– Вы что же из меня старого дурака делаете? Вы что-то знаете, молчите!
– Это они! – Станислав указал на Гурова.
– Хорош! – Гуров чуть было не развел руками. – Какого верного друга я за четверть века вырастил!
– Ты откровенничать не вправе и молчать не должен. – Привычная усмешечка с лица Станислава пропала. – Федул нам человек не чужой, однажды мог тебя арестовать, в камере помурыжить, прикинулся недоумком. А когда твоя власть, ты желаешь все в кулаке держать. Не люблю я тебя, Лев Иванович.
– Ну это, положим, ты врешь, – не принимая вызывающего тона друга, спокойно ответил Гуров. – А что я могу сказать?
– Ты шибко умный, чуть ли не гениальный, вот и реши, что ты можешь сказать. Закури, у тебя в мозгу прояснеет!
Гуров взглянул на хозяина кабинета, Драч махнул рукой. Сыщик тут же поднялся, закурил, расхаживал молча, наконец спросил:
– Федул Иванович, вы как полагаете, мы вправе иметь свои секреты?
– Что ты ползешь, как по тонкому льду? Не бойся, не замочишься.
– Я вас боюсь замочить, – ответил Гуров.
– Меня сберегать поздно, я отбоялся! – Драч повысил голос. – Бережливый нашелся! Яйца курицу учат!
– Я не за вас, за себя боюсь, – так же спокойно ответил Гуров. – Есть люди смелые, а встречаются и не очень. Я, к примеру. – Он смущенно улыбнулся. – Вы говорили, за минувшие дни познакомились с людьми высокопоставленными, чуть не до Президента дошло дело. У меня есть основания подозревать, не все, но многие из этих людей кровно заинтересованы в результатах нашей работы. Как я понимаю, генеральный от дела отстранился, и вы в шеренге крайний. Мы оперативники, с нас спрос не велик, а случись промашка, вам голову оторвут, словно Бенгальскому[1]. Вам, дорогой Федул Иванович, лучше ничего не знать и не делать, ждать, пока менты свое дело сделают, либо ошибутся и ответят.
– Ну ты и дипломат, – заметил Станислав.
* * *
На следующий день Гуров утром проводил Марию до машины, актриса уезжала на съемки. Возвращаясь в квартиру, он взял в ящике газеты и какое-то письмо в нестандартном изящном конверте. Почерк был явно женский, обратный адрес отсутствовал. Данный факт сыщика успокоил, если бы готовили какую-нибудь подлянку, конверт бы не выделялся своим изяществом и обратный адрес сочинили бы обязательно. Он ожидал покушения, но если убийца хочет быть последовательным, то должен стрелять из пистолета, именно из того пистолета, из которого убили всех остальных. Ведь недаром женщин застрелили из того же оружия, что и Игоря Турова. Профессиональный киллер одним стволом дважды не пользуется. А здесь он его сохранил, не выбросил, следовательно, собирается стрелять и в дальнейшем.
Гуров вскрыл конверт и прочитал: «Уважаемый Лев Иванович. Мне крайне важно вас сегодня же увидеть. Буду ждать вас в девять вечера в кафе…» Далее следовал не известный Гурову адрес, судя по всему, кафе находилось где-то на окраине. И приписано: «Прошу вас прийти одному, это крайне важно. Елена Турова»
– Для детей, – сказал вслух Гуров, снял трубку и позвонил Елене на квартиру.
– Алло, – ответил интеллигентный женский голос.
– Здравствуйте. Будьте любезны Елену Ильиничну.
– Здравствуйте, Лев Иванович?
– Признаюсь. Получил ваше письмо, благодарен за приглашение, но несколько удивлен.
– Лев Иванович, если женщина не загадочна, она не женщина.
– Согласен. Но договориться можно было по телефону и место встречи определить более оригинальное, например, у памятника Пушкину.
– Я считала вас мужчиной более решительным.
– Сожалею, что разочаровал.
– Вы приедете?
– Так куда я денусь? До встречи. – Гуров позвонил в кабинет, Крячко оказался на месте. – Жди, я сейчас буду. Разыщи Нестеренко и Котова. – Он положил трубку и отправился в ванную.
Когда оперативники собрались, Гуров коротко обрисовал ситуацию, показал письмо, спросил:
– У кого имеются соображения? Убийца принимает меня за дебила, собирается завлечь в темный угол и там прикончить?
Оперативники переглянулись, помолчали, затем Гриша Котов засопел, долго сморкался, наконец спросил:
– Лев Иванович, а почему вы не поедете к Туровой домой и не скажете простыми словами, мол, милая дамочка, мы с вами не в прятки играем, трех человек уже убили, и я не хочу быть четвертым. Вы хотели поговорить со мной, я вас слушаю. Самолюбие жмет?
– Ай да Григорий! – воскликнул Станислав.
– Убийца не считает вас недоумком, Лев Иванович, – Котов насупился, вновь начал сморкаться. – Он считает вас умным, осторожным сыщиком. Но он видит в вас недостаток, с которым мы все смирились. Вы человек самолюбивый и крайне самоуверенный.
– Во дает! Я четверть века не могу такие слова выговорить, – заявил Станислав.
И Гуров покраснел, чего никто и никогда не видел.
– У меня есть и другие недостатки, – произнес Гуров. Сыщик употреблял эту фразу, когда ответить было больше нечего.
– Есть, – согласился Котов и клюнул длинным носом. – Упрямство. В девяти случаях из десяти оно приводит вас к успеху. И это тоже учел убийца. Он умен и прекрасно вас изучил. Вы же всегда идете до конца. Чем отличается настоящий талант от человека очень способного? Он берется решать задачу, которая всеми давно признана нерешаемой.
– Ты не подслащай мне пилюлю, Григорий. Я и так проглочу, – голос у Гурова немного сел, сыщик откашлялся. – Ты многого не понимаешь, Григорий.
– Естественно, – Котов кивнул. – Если бы я понимал столько, сколько понимаете вы, Лев Иванович, стал бы другим человеком. – Он оценивающе взглянул на Гурова. – Хотя нет, не получилось бы, хребет бы сломался. Еще становую силу требуется иметь. В общем, мое мнение, ехать в кафешку нельзя. Этот проулочек в конце Профсоюзной знаю, мышеловка. Мадам следует перехватить по дороге, что она знает, и так скажет.
– Ты умный, Григорий, спасибо за заботу обо мне, – ответил Гуров. – Одно плохо, если мадам ничего не знает? Если встречу в кафе назначает не Елена Турова, а человек, располагающий определенной информацией? Он боится, потому уводит место встречи в захолустье. Его не интересуют чужая жизнь, человеческая нравственность и прочие глупости. У него с убийцей личные счеты.
– А возможно, его используют втемную и там заготовлен коллективный могильник, – сказал Станислав.
– Мой друг, ныряй, там не глубоко, – Гуров начал сердиться, Григорий Котов стоит на несколько ступеней ниже, в разговоре с ним необходима деликатность, а Станислав свой человек, стерпит. – А пока ты стоишь на берегу, ты никогда не выяснишь, глубоко там или нет.
– Вы очень сложно объясняетесь, – вмешался в разговор Нестеренко. – Если существует опасность, следует сначала определить, какова она. Какие расчеты у убийцы ни существуют, он не сомневается, опытный сыщик один не поедет. Прятать в переулках подразделение ОМОНа тоже не будет. Значит, три-четыре оперативника. А оперативников никакой снайпер или автоматчики не снимут. Оперативник может находиться на кухне, на чердаке, в кладовке. Мое мнение: стволы в такой истории не годятся. Они этот сарай начинят взрывчаткой, сровняют с землей. А сами будут сидеть за тысячу верст, играть в карты и пить водку.
– А мадам? – спросил Котов.
– Гриша, кому она нужна? – ответил Станислав. – И кого из семьи пощадили?
– Не ездить туда, не искать приключений, – уверенно сказал Нестеренко.
– Тут, Валентин, ты не прав. Если мы не будем драться, то никогда не найдем убийцу и будем все время висеть на мушке, – Станислав повернулся к Гурову. – Лев Иванович, тебе решать.
– Разверните карту, сейчас мы туда поедем, – сказал Гуров. – Начнем с конца. Убежден, если мы разминируем кафешку, нас все равно попытаются прихлопнуть. И мы начинаем с того, что определяем, как мы из того района уходим. Сколько машин? Видимо, три. Я за рулем машины Елены, мне нужен отличный стрелок на заднее сиденье.
– Так где вы их возьмете? – поинтересовался Нестеренко.
– Твой вопрос – разыскать Тихона, – довольно резко сказал Гуров, увидел, как болезненно дернулась щека у Нестеренко, пояснил: – Мне следует идти в кабинет, идти не хочется. А кроме тебя, рядом никого нет, так что извини.
– Брось, свои люди, – Нестеренко сел за стол, подвинул телефон.
Гуров зашел в кабинет Верочки, сказал:
– Верунчик, ты моего телефонного звонка никогда не слышала, – он начал набирать номер, умоляя всех богов, чтобы нужный человек оказался на месте и не проводил совещания.
Гуров звонил заместителю министра генерал-полковнику Ушакову. Они виделись один раз, и почему сыщик решил, что может обратиться на такой верх с совершенно неприемлемой просьбой, Гуров не только объяснить, но и сам понять не мог. Генерал-полковник напоминал сыщику отца в молодости. Вряд ли такое объяснение годится, но другого у Гурова не было.
– Ушаков, – ответил уверенный голос.
– Здравия желаю, Вадим Сергеевич, беспокоит полковник Гуров. Вы могли бы принять меня по личному вопросу?
– Лев Иванович? – генерал на секунду замялся, но тут же сказал: – Заходите.
Он шагал длинными коридорами, повторял старый, как Библия, анекдот о том, что жена сапожника согласилась выйти замуж за герцога, и человек, узнавший об этом, шел радостный и повторял, мол, полдела уже сделано, осталось только получить согласие на брак самого герцога.
Но когда он вошел в приемную замминистра, и тени сомнения не было на лице сыщика. Адъютант вскочил:
– Полковник Гуров? Вас ждут!
Он вошел в кабинет, в котором ранее никогда не был, хозяин вышел из-за стола, указал на гостевое кресло, сам сел напротив.
Без предисловий и объяснений Гуров изложил свою просьбу.
– Лев Иванович, почему вы обратились именно ко мне? – спросил генерал, подвигая Гурову пепельницу.
– Потому, Вадим Сергеевич, что до назначения к нам вы служили в армии. Следовательно, имеете друзей вне нашей системы.
– Вы не доверяете своим коллегам? – Ушаков закурил, но Гуров молчал, и генерал продолжил: – С какого по какой час вам требуются специалисты?
– С девятнадцати до двадцати часов. Вадим Сергеевич, я оперативник, не хотелось бы, чтобы окружающие люди поняли, что проверка целенаправленная.
Генерал потушил сигарету, встал, проводил Гурова почти до дверей, протянул руку.
– Желаю удачи, Лев Иванович. Результат сообщат в вашу машину.
– Благодарю за внимание, Вадим Сергеевич, – Гуров поклонился и вышел из кабинета.
Котов не сомневался в своем «помощнике», который был исключен из агентурной сети девять лет назад. Витек, так звали бывшего агента, был честным парнем, который попал за хулиганку и был завербован Котовым от безвыходности: у опера уже год не было вербовки, и начальство его грызло на каждом совещании. Котов прекрасно понимал, что вербует для «палочки», никакого толка от тихого, не имеющего связей среди блатных Витька не будет, но выхода не было, и подписку отобрали, кличку присвоили, необходимые бумаги опер слиповал, и дело завели. Опер и агент мучились одинаково. Котов, добывая информацию, оформлял донесения, Витек их подписывал, смотрел жалостливо. Витек женился, у него родился сын, опер написал рапорт, где объяснил начальству, что, кроме риска, такое «сотрудничество» иных результатов дать не может. Ему намылили шею, но исключение подписали. А спустя год Витек купил жене краденые сапоги. Котов словчил, убедил вора, что ему подельник не нужен, сумел отмазать Витька, того освободили из-под стражи, в суде он прошел свидетелем и «поклялся оперу на крови», если что, то всегда… Они подружились, Витек и работал электриком на нужной подстанции.