Вот на эту версию жюри и купилось, несмотря на все старания Крамера. Адвокат не сомневался, что, проиграв эту схватку, он позволил невиновному человеку стать жертвой жульнических махинаций и сесть в тюрьму за преступление, которого он не совершал. Когда Питер Стайлс утром позвонил Крамеру, тот как раз слушал по радио бесконечные комментарии, размышляя, не его ли поражение вынудило порядочного человека стать закоренелым преступником.
Звонок Питера вызвал у него прилив активности. Утром он должен был участвовать в процессе, но смог добиться отсрочки. Он заехал в свой офис на Уолл-стрит и вернулся оттуда со всеми документами по делу Ллойда. Около одиннадцати он позвонил в дверь квартиры Питера на Ирвинг-Плейс.
— Спасибо, что сочли возможным приехать ко мне, — сказал Питер, впуская гостя. Он успел побриться, принял горячий душ и переоделся. Из кухоньки доносились ароматы свежего кофе.
— Я не могу отойти от телефона. — Он объяснил Крамеру, в чем дело. Он не испытывал желания заочно объяснять, что выбран похитителями на роль посредника. Сервируя стол для кофе, он подробно рассказал адвокату о последнем разговоре с Джереми.
Высокий и угловатый, Крамер фигурой напоминал Линкольна; у него было костистое лицо, на лоб падала прядь темных волос, которую он все время отбрасывал.
— Значит, вы верите Джереми? — спросил он.
— Да.
— Я никогда не оставлял работу над его делом, — сказал Крамер. — Еще до процесса я нанял частного детектива. Мы с ним до последнего дня не ослабляли усилий. Я знаю, что лжесвидетельств во время процесса было предостаточно. Но рано или поздно кто-то оступится, и тогда мы прижмем их.
— Дело в том, что сейчас его кто-то использует, чтобы пустить ФБР по ложному следу.
— Кто-то, кому известно, что вам он доверяет, — уточнил Крамер.
— Это далеко не секрет, — сказал Питер. — Я сделал материал в «Ньюсвью», в котором совершенно четко изложил свое мнение: я считаю, что в ходе процесса была допущена судебная ошибка. — Он усмехнулся. — И в какой-то мере взял на себя ответственность за его семью. Я был с Лаурой и Бобби, когда к ним ввалилась эта банда. — Он дотронулся до виска. — Где меня и стукнули. Я беспокоюсь главным образом за Лауру и Бобби. Мне пришлось согласиться на участие в освобождении Вардона и Селлерса, хотя у меня создается впечатление, что никто не хочет этим заниматься. Они так и не вышли на связь, когда должны были это сделать. С обусловленного времени прошло уже четыре часа. И с каждым часом положение Лауры все ухудшается. Люди, которые захватили ее и Бобби, требуют вернуть Вардона и Селлерса. И да поможет нам Бог, если у них лопнет терпение.
— В телефонном разговоре вы предположили…
— Во время процесса Джереми были группы и отдельные личности, которые шумно заявляли о себе, — опередил его Питер.
— Джереми рассказал мне, что он получал письма и телефонные звонки. Что эти письма могут быть у вас; возможно, есть и данные о звонивших. Кто-то из этой публики может иметь отношение к делу, которым мы занимаемся. Кто-то может что-то знать, о чем-то догадываться. И, учитывая, что наши контакты с похитителями так неожиданно оборвались, я не исключаю, что кто-то из авторов писем или звонков изъявит желание помочь. Если они сочувствовали Джереми во время процесса, они и сейчас могут захотеть содействовать спасению его семьи.
— Как вы это себе представляете?
— Они выведут нас на похитителей Вардона и, вполне возможно, на тех, кто похитил Лауру. Эту тайну должны знать многие. — Питер рассказал юристу о Тиме Салливане.
— У меня в досье полно этого добра, — сказал Крамер. — Мы можем составить список из сотни имен, но решить, с кем из них стоит иметь дело, может лишь человек, куда лучше меня знакомый с этим миром. И как найти их, мистер Стайлс? Вы должны считаться с тем фактом, что сейчас все члены вооруженных группировок залегли на дно. Любой, кто, с точки зрения ФБР, имеет репутацию революционера, находится в перечне подозреваемых ФБР. Только законченные психи будут болтаться по улицам, выкрикивая угрозы. Похитители будут скрываться, так же как и радикалы, по крайней мере те, которые вызывают серьезные подозрения. — Юрист потянул спадавший на лоб клок волос. — Вы можете просмотреть досье — вдруг какое-то имя бросится вам в глаза. Но я думаю…
— Да?
— Я думаю, не фальшивый ли это след, — сказал Крамер.
— Вы имеете в виду моего приятеля с пропитым голосом?
Крамер кивнул:
— Должно быть, он несколько лучше продумал свое жульничество, чем другие, кто звонил Бачу с указаниями, где оставить деньги. Как и пять миллионов других читателей «Ньюсвью», он знал, что вы, как минимум, сочувствуете Джереми. Радио и телевидение полны информации о передвижениях Вар-дона и Селлерса — как они вышли из «Бомонда», как взяли такси до Таймс-сквер и направились в кинотеатр. А звонивший вам аноним свел все это воедино.
— И точно назвал время? И знал последовательность демонстрации фильмов?
— Может, ему повезло угадать.
— Единственные, кому было известно точное время и последовательность фильмов, — это Вардон и Селлерс, — возразил Питер. — Так что я должен исходить из того, что пропитой голос общался с ними. Никаким иным образом он не мог узнать этих деталей.
Крамер поставил пустую чашку из-под кофе:
— Есть человек, способный, как я думаю, помочь вам и Джереми. Пару лет назад я защищал Виктора Орселли, обвиняемого в незначительных хищениях в порту. Вы знаете Вика Орселли?
— Крупный босс мафии?
— Во всяком случае, крупный… мафии или не мафии. Но он обладает властью. Контролирует целый ряд пирсов в районе Чел-си. Крутит большие дела с хищениями, вымогательством займов, рэкетом. Типичный гангстерский босс старого времени.
— И вы его защищали?
Крамер кивнул:
— В данном деле мне было ясно, что его подставила и обманула другая силовая структура. Я взялся за его дело отчасти потому, что каждый человек имеет право на защиту, а в какой-то мере и потому, что его осуждение повлекло бы за собой кровавую войну, которая парализовала бы все судоходство Восточного побережья и повлекла бы за собой кучу трупов. Меня попросили взять на себя его защиту люди, которые принимают близко к сердцу благополучие этого города. Вик Орселли остался у меня в долгу. И если кто-то может найти вашего человека со шрамом, то это только Орселли.
Питер вскочил.
— Ради Бога, дружище, двинулись! — вскричал он.
— Сделаю все, что смогу, — сказал Крамер. — Я знаю, как выйти на Орселли. Не по телефону. Но помните одно, мистер Стайлс, — ваши друзья из ФБР, полиции, агенты Портовой комиссии не должны и волоска коснуться на голове Орселли, иначе он и пальцем не шевельнет, чтобы помочь вам. Закон джунглей.
— Найдите его, — сказал Питер.
Крамер ушел, а перед Питером забрезжила надежда. Орселли может найти Лауру и Бобби и вернуть им свободу — если захочет и если сочтет достаточно важным долг перед Крамером.
Питер начал просматривать досье, которые юрист оставил ему. Некоторые письма были нацарапаны безграмотно, детским почерком, другие напечатаны заглавными буквами. Все они в равной мере могли или не могли быть искренними. Но ему нигде не бросились в глаза имена лидеров — Бобби Сила, Рэпа Брауна[2] . Большинство посланий было полно проклятий в адрес сенатора Вардона и Сэма Селлерса. На последнего нападали, похоже, с большей яростью, чем на сенатора. С самого начала он был сторонником Джереми, а затем полностью перешел на сторону Вардона. В ходе процесса Селлерс стал самым опасным свидетелем обвинения. Именно он стал копаться в прошлом Джереми, в его личной жизни. Роковую роль сыграло его заявление, что, использовав сначала материалы Джереми для нападок на сенатора, он совершил ошибку, слишком доверившись подсудимому. Люди типа Селлерса никогда не признают своих ошибок, если их не загоняют в угол. Они слишком любят ту власть над людьми, которую дает их занятие. Капиталом, который они пускают в ход, является их кажущаяся непогрешимость. Селлерс публично покаялся, что Джереми Ллойд вовлек его в эту историю, чтобы дать повод для обвинения. Он выдержал жесткий перекрестный допрос со стороны Крамера, который понимал, что для оправдания Джереми он должен дискредитировать Селлерса. Селлерс вывернулся, и Джереми отправился за решетку. Именно поэтому журналист и был основной мишенью для авторов писем.
Зажужжал звонок у дверей.
Питер вышел в прихожую и открыл дверь. На пороге стояла Джанет Блейдс, девушка Тима Салливана.
— Могу я войти, Стайлс?
— Конечно.
За янтарными стеклами бабушкиных очков прятались усталые глаза. Войдя в гостиную, она опустилась в глубокое кресло зеленой кожи, вытянув длинные ноги в синих слаксах. Подняв очки на лоб и закрыв веки, она прижала к ним пальцы.
— Я позвонила в вашу контору, и фэбээровец сказал, что вы здесь, но предупредил, чтобы я не пользовалась телефоном, — сообщила она. — Интересно почему?
Питер объяснил ей, какого звонка он ждет.
— Но после первого разговора с вами они больше не пытались найти вас?
— Нет.
— Сегодня все идет верх тормашками, — сказала она. — Неужели я чувствую запах кофе? Черный, если позволите.
Из кухоньки он принес ей чашку.
— У вас есть для меня какие-то известия? — спросил Питер.
— Если и не новости, то кое-что я все же хочу вам сказать. — Она сделала глоток кофе. — Отлично! Похоже, вы чувствуете себя так, словно потеряли все свое обаяние, всю свою сексуальную привлекательность? Но конечно же все осталось при вас. Тим как-то рассказал мне о вашей травме. Не знай я об этом, мне бы и в голову не могло прийти, что с вами что-то не так.
— С ролью утешительницы вы справляетесь просто восхитительно.
— Спасибо. Что бы ни происходило с вашей сексуальной привлекательностью, я все еще ее чувствую.
Джанет рассмеялась и вернула очки на переносицу.
— Есть некий молодой человек, который работает в одном из портовых ангаров, — сказала она. — Время от времени он заходит к нам в офис. Он обхаживает меня вот уже около года. Пытается пригласить на свидание, обещает угостить лучшими стейками в городе и самыми редкими винами. Он довольно привлекателен — очень мужественный, — но я держу его на дистанции, потому… ну, можно сказать, тут присутствует конфликт интересов. Ты не можешь работать на комиссию и заниматься любовью с врагом. Примерно в половине шестого утра я зашла к нему домой и предложила ему свое нежное лилейно-белое тело, если он предъявит мне Тима. Таким образом я потеряла всю свою привлекательность.
— Вы всегда так небрежно обращаетесь со своими достоинствами?
— Тим в беде, — сказала она, отводя глаза.
— И чтобы помочь Тиму, вы предложили себя вашему портовому Джою.
— Не будьте ханжой, Стайлс, — сказала девушка. — Это могло быть довольно приятно. А к вам я пришла потому, что мне больше некуда было идти. Когда этот молодой человек отскочил от меня, словно от прокаженной, я поняла, как плохи дела у Тима.
— И втянул его в это я.
— Верно. — Девушка беспокойно поерзала в кресле. — При моей работе быть детективом не получается. Все в порту знают, кто я такая и на кого работаю. Ни копы, ни агенты Портовой комиссии не смогут найти Тима, пока те, кто его держат, не захотят, чтобы его нашли. Пока их останавливает лишь одно. Он газетчик. И они не бросят его в Норс-Ривер с привязанным к ногам якорем, ибо газетчики не спустят эту историю на тормозах. Скорее всего, Тима будут держать столько же, сколько вашу девушку. Пока приходится скрываться вашему приятелю со шрамом.
— Она не моя девушка, — вставил Питер.
— Тогда мне проще предположить, что они могут и убить ее, — сказала Джанет Блейдс. — В таком случае, за ней последует и Тим.
— Вы что-нибудь слышали о Викторе Орселли? — спросил он Джанет.
Девушка вытаращила глаза за линзами очков.
— Все, кто работает в порту, знают о нем, — сказала она. — Вы думаете, что за похищением вашей миссис Ллойд и Тима стоит он?
— У нас есть выход на него. — Питер рассказал ей об Уоллесе Крамере и о его отношениях с Орселли. — Может, он изъявит желание найти для нас Лауру, Бобби и Тима.
Джанет поджала под себя ноги и, сутулясь, устроилась в кресле.
— Никто толком не верит в россказни о порте, — сказала она. — Слишком много фильмов об исчадиях ада, профсоюзных боссах, о шайках злодеев и добрых священниках. Публика настолько объелась этими зрелищами, что считает их выдумками дешевых писак. Это неправда, Стайлс. В немалой мере все выглядит именно так: хищения, вымогательства, насилие, убийства. Портовая комиссия старается сделать так, чтобы красть было труднее, чтобы честно работать было выгоднее, но тем не менее существуют три или четыре преступные империи, возглавляемые тремя или четырьмя властителями. Вик Орселли — один из них. Единственный способ для него оставаться в живых и править своей империей — это знать все, что происходит в ее пределах. И не только у себя, но и у соседей. Узнавать все происходящее точно и быстро. Он знает, кто похитил миссис Ллойд и ее мальчика. Он знает, кто такой ваш человек со шрамом. Он знает, кто удерживает Тима. Может, это не его люди, но он знает, на кого они работают.