И не должна была делать этого после того, как узнала правду. Не должна была верить ему. Но сейчас он говорил то, что думал. Если даже и так, могла ли она доверять ему? Или это еще одна из хитрых уловок этого опытного обольстителя?
— Следующие несколько месяцев нам предстоит жить вместе и вести себя как счастливые новобрачные, — продолжал Джек. — И если мы постоянно будем на ножах друг с другом, это станет крайне утомительным. Почему бы не взять лучшее из создавшейся ситуации и не заключить перемирие?
Грейс подняла брови:
— Ты этого хочешь?
— Да. Особенно в спальне. — Пальцы двинулись по ее спине, задержавшись, чтобы помассировать самое чувствительное место.
Черт бы его побрал за то, что Джек так хорошо изучил ее. Сердце у нее колотилось, Между бедрами стало предательски влажно.
— Ведь никаких правил мы не нарушаем, — доказывал он. — Напротив, раз наш союз уже утвержден Богом и людьми. Так зачем отказывать себе в удовольствии?
Грейс пристально смотрела на него:
— Значит, ты хочешь, чтобы мы стали любовниками?
— А ты нет?
Грейс с досадой поняла, что поддается искушению.
— И как долго?
— До тех пор пока это устраивает нас обоих.
— А если я решу уйти? Если не захочу быть твоей женой или твоей любовницей, что тогда?
Его рука замерла.
— Ты будешь вольна поступить по своему желанию, как я обещал.
Грейс отвела взгляд. Если она согласится, то, без сомнения, получит максимум удовольствия в постели. Джек сильный, здоровый мужчина и великолепный любовник. Но, сказав «да», не окажется ли она снова в его власти? Позволив ему найти другие способы управлять его, использовать ее?
С другой стороны, в качестве любовницы она, возможно, приобретет не меньше, чем отдаст. Ведь она будет получать физическое удовлетворение. Так или иначе, они женаты, так почему не дать себе волю? Почему не получить от этого, пусть и неудачного, союза что-нибудь еще, кроме одинокой постели и череды бессонных ночей?
А как же насчет ее чувств?
О чем она думает? Ее любовь к нему умерла, когда она прочла тот гнусный договор. Теперь Грейс со стыдом вспоминала доверчивую, наивную простушку, которая так легко попалась на удочку его льстивых речей и вранья. Теперь с этим покончено. Глаза у нее полностью раскрыты, и она видит, кто он такой. Красивый, очаровательный, бессердечный распутник, любящий играть в карты и покорять дам. И на данном этапе — ее законный муж.
— Итак? Что ты скажешь?
— Согласна, — сказала Грейс, отрезая себе путь к отступлению. — Но это ничего не меняет. Чтобы избежать недоразумений, хочу напомнить, что я все равно тебя ненавижу.
— Да сколько угодно, только не пытайся отрицать, что любишь проводить время со мной в постели.
Джеку не потребовалось много времени, чтобы разжечь ее страсть. Двумя пальцами и страстными поцелуями он умело вел ее к пику наслаждения. Грейс с нетерпением ждала облегчения, которое мог дать ей только он.
И когда ее вдруг подхватил и стремительно понес жаркий поток экстаза, она содрогнулась от невыразимого удовольствия.
Грейс еще не успела прийти в себя, как он снова начал ее возбуждать, и она закусила губу, чтобы сохранить остатки самообладания.
Джек проложил дорожку поцелуев по ее щеке к уху и сжал зубами мочку.
— Скажи мне, дорогая!
— Что? — с трудом произнесла она.
— Как ты любишь это. Признайся, что обожаешь все то волнующее и распутное, что я заставляю тебя чувствовать. И ты не сможешь вынести, если я прекращу ласки.
Да, Джек прав. И ей будет невыносимо, если он сейчас остановится. Но гордость приказывала молчать, и она, сжав губы, закрыла глаза.
— Нет ответа? Давай посмотрим, как долго это продлится. — И он без предупреждения убрал пальцы.
На миг Грейс испугалась. Вместо этого он перевернул ее на спину, поднял рубашку до талии, и, раздвинув ей ноги, положил их себе на плечи. Она ждала, когда он возьмет ее.
Не оправдав ее надежд, он скользнул вниз, так что его голова оказалась у нее между ног, и поцеловал ее там, где она даже вообразить себе не могла. Инстинктивно девушка попыталась оттолкнуть его, но сильные руки удержали ее на месте, заставляя смириться.
Сердце у нее чуть не выскочило из груди, когда он провел языком по набухшим складкам, а потом начал двигаться в немилосердном ритме, останавливаясь только для поцелуев.
И, совершенно плененная, она вдруг сдалась. Жажда получить облегчение стала непреодолимой, и вместо того чтобы сопротивляться, Грейс даже начала поощрять его.
Закинув руки за голову, она ухватилась за спинку кровати. Та скрипела, а у нее вырывались стоны, которые она не могла сдержать. С каждой лаской Джек поднимал ее все выше. Но каждый раз, когда она думала, что сейчас окажется на небесах, он заставлял ее скользнуть вниз, а потом начинал снова.
И тогда Грейс поняла; чего он добивается.
Он хотел услышать ее мольбы. Она беспомощно всхлипнула.
— Ты что-то сказала? — спросил Джек, подняв голову.
— Н... нет.
— О, я ошибся. Мне продолжать?
Как она могла сказать «нет»?
— Пожалуйста, Джек.
— Я не понимаю, о чем ты!
Несмотря на их близость, она покраснела:
— Ты... знаешь.
— Прости. Боюсь, ты должна выразиться яснее.
— Не делай этого, — простонала она.
— Чего именно?
— Ты измучил меня!
— Неужели? По-моему, я доставляю тебе удовольствие.
— Боже, я не знаю, как долго еще смогу выдержать.
Глаза у Джека потемнели.
— О, ты себя недооцениваешь. А теперь просто скажи, и я дам тебе, что ты хочешь. Скажи, как тебе это нужно от меня. Скажи, как ты это любишь.
Но, даже несмотря на ее желание, слова не шли с языка.
— Возможно, ты нуждаешься в стимуляции.
Наклонившись, он тут же нашел языком особенно чувствительный кусочек плоти, втянул его в рот и пососал. Грейс содрогнулась, готовая кончить. Так же внезапно, как начал, Джек вдруг отпустил ее.
— Ах! — закричала она. — Боже, не останавливайся.
— Почему? Тебе это нравится?
— Д-да.
— Ты любишь это?
— Д-да. Обожаю! А теперь, Джек Байрон, если ты сейчас же не возьмешь меня, то, клянусь, я сделаю что-нибудь ужасное.
— Вот как? — с дьявольской улыбкой повторил он. — Попробуй! Но немного позже. А сейчас, полагаю, ты заслужила награду. И получишь наконец облегчение.
Джек снова наклонился и, пользуясь ртом, вызвал у нее такой водоворот ощущений, что она почти обезумела от желания. Грейс уже начала опасаться, не играет ли он с нею, когда он вдруг сделал языком и губами нечто такое, отчего на миг у нее помутился разум. Восторг блаженно заполнил каждую частицу ее тела, и она, бездыханная, ослабевшая, плыла в море полнейшего наслаждения.
Джек не дал ей прийти в себя.
— Теперь моя очередь, — прошептал он.
Скрестив ее ноги на своей талии, он сильным толчком вошел в нее. Она задохнулась, когда его мощное вторжение до предела заполнило ее. Но тело, казалось, не возражало. И, каким бы невероятным это ни выглядело, она снова хотела его.
Когда он начал двигаться, его энергичный ритм вызывал у нее почти безумную жажду. Грейс притянула его голову для жадного поцелуя, и это движение усилило его нажим, заставив обоих застонать от удовольствия. Видимо, Джек уже потерял самообладание, потому что брал ее глубокими, необузданными толчками и на этот раз излился в нее, когда она закричала, содрогаясь всем телом.
Полностью удовлетворенные, они вместе откинулись на матрас. Несколько минут Грейс не могла ни говорить, ни двинуться. Наконец он поднял голову и поцеловал ее — нежно, медленно, влюбленно.
Прежде чем она могла решить, что ему сказать, Джек отстранился и волна холодного воздуха заполнила его место. Дрожа, Грейс потянулась за одеялом и лишь тогда осознала, что ее ночная рубашка поднята до груди.
Она водворила ее на место и, оглянувшись, увидела что он спит. Слишком быстро. А возможно, это она была слишком требовательной и он просто устал.
Грейс почувствовала, как внутри у нее опять все заледенело. Повернувшись к нему спиной, она свернулась клубочком на своей половине и натянула одеяло. Прошло не меньше часа, прежде чем она смогла наконец уснуть.
Следующие три недели Грейс вела двойственную жизнь.
В течение дня каждый из них занимался своим делом. Пока она рисовала, читала или вышивала, Джек ездил верхом на быстроногой чалой лошади, свадебном подарке Эдварда. Иногда они вместе гуляли, часто отправлялись в соседнюю деревню, чтобы осмотреть достопримечательности или зайти в магазины. Но тоскливая, холодная погода не способствовала прогулкам, и большую часть времени они проводили в теплом, уютном доме.
Когда пора было ложиться спать, Джек срывал с нее рубашку, которую перед уходом заботливо помогла ей надеть горничная, и нес ее на кровать. Перед рассветом он снова будил ее для очередных занятий любовью, после чего она спала почти до полудня.
Хотя он брал ее каждое утро и по крайней мере один раз ночью, ему этого всегда было недостаточно. Он мог уложить ее в постель и днем. Были даже случаи, когда вместо кровати он использовал другие предметы мебели.
Однажды днем он взял ее на стуле в кабинете, другой раз в шезлонге. Как-то он согнул ее над диваном в главной комнате и поднял юбки до плеч, чтобы войти в нее сзади.
Но самым запоминающимся был случай, когда утром после завтрака Джек запер дверь и уложил ее на обеденный стол прямо среди неубранных чашек и джема. Раздев ее догола, он покрыл ей все тело небольшим количеством меда и варенья, а затем с мучительной неторопливостью облизал ее. В конце концов, она вся была липкой, но полностью удовлетворенной.
Тем не менее, как бы часто это ни происходило, Грейс никогда ему не отказывала. Но и сама инициативы не проявляла, хотя не сомневалась, что он бы приветствовал это. Предоставив ему свое тело, она не пускала его в свое сердце, с неумолимой твердостью закрывая для него этот заветный уголок.
Теперь их медовый месяц почти закончился, и горничная упаковывала последние из ее вещей. Грейс стояла в дорожном костюме у окна спальни, глядя на поля, ставшие белыми от выпавшего ночью снега. Неподалеку опустилась стайка веселых воробьев и прыгала взад-вперед, разыскивая упавшие семена.
— Это все, миледи, — объявила горничная, закрывая дорожную сумку. — Вам нужно еще что-нибудь?
Да, очень много, чего служанка не может ей дать, подумала Грейс.
— Нет, спасибо. Пожалуйста, отнеси это вниз, я спущусь через минуту.
Присев в реверансе, горничная взяла сумку и вышла. Немного погодя Грейс услышала шаги в коридоре и решила, что вернулась служанка. Однако на пороге стоял Джек, который с ленивой грацией кота бесшумно вошел в спальню.
— Хотел посмотреть, готова ли ты к отъезду. Карета уже возле дома.
Бросив последний взгляд в окно, Грейс натянула перчатки.
— Можем ехать, если ты не возражаешь.
— Сегодня ты прекрасно выглядишь. Синий цвет очень тебе идет.
Когда-то она бы растаяла от таких, слов, но теперь они совершенно ее не волновали.
— Ты непременно должен это делать? — спросила она, не успев себя остановить.
— Что именно?
— Пытаться льстить мне. Не напрягайся понапрасну.
— Я только высказал свое мнение, — нахмурился Джек.
— Хорошо, впредь не стоит беспокоиться. Я уже говорила, что не нуждаюсь в лживых комплиментах, мне известны мои недостатки. Пожалуйста, не думай, что тебе следует меня обманывать.
— Я вовсе этого не делаю. И мне очень неприятны твои намеки, что я пытаюсь манипулировать тобой ради какой-то гнусной цели. Если я говорю, что ты хороша собой, значит, так и есть.
Они пристально смотрели друг на друга, потом Грейс отвела взгляд.
— Ты не веришь мне, да? — спросил он.
— Это не имеет никакого значения. А теперь нам пора ехать.
Она направилась к двери, но он двигался быстрее, захлопнул ее и прислонился к крашеному дереву.
— Я считал, мы прекратили военные действия по этому поводу, и ты поняла, что я никогда тебя не обманывал…
Грейс прищурилась.
— ...никогда не вводил тебя в заблуждение, за исключением договоренности с твоим отцом и мотивов для нашего брака.
— Не начинай все снова, Джек.
— Почему ты считаешь каждое мое слово неправдой? Почему не можешь поверить мне, даже когда я говорю тебе простой комплимент? А как же наше перемирие?
— Оно остается в силе. Но это перемирие, а не капитуляция. Ты слишком много ждешь от меня, если думаешь иначе.
— А ты слишком недооцениваешь себя, если думаешь, что любая моя похвала — это ложь. Да и какой мне смысл обманывать тебя? Какую выгоду я надеюсь получить, когда у меня уже есть все, что я хочу?
Да, он абсолютно прав. И имел ее в своей постели так часто, как ему хочется, зачем же ему еще делать ей комплименты?
И вдруг Грейс поняла основную проблему. Узнав о торговой сделке Джека с ее отцом, она потеряла больше чем доверие к нему. Это подорвало ее веру в себя. Во время их помолвки она была счастлива, избавившись от прежней неуверенности. Теперь все вернулось на круги своя. Может, Джек прав, и она себя недооценивает? Может, пора отбросить все это раз и навсегда?
— Хорошо, — сказала она. — В будущем я попытаюсь не приписывать низменных мотивов твоим комплиментам. Если ты говоришь, что я выгляжу красивой, значит, именно так и есть.
— Дорогая, — нежно пробормотал он. — Ты прекрасна.
Грейс слегка порозовела от удовольствия, несмотря на все попытки не делать этого.
— Ну что, теперь ты мне веришь? — спросил он и шагнул вперед, чтобы обнять ее.
— Только до некоторой степени, — ответила Грейс.
Засмеявшись, Джек поцеловал ее, и прежде чем она успела опомниться, они вместе упали на кровать.
— Ты вроде сказал, что карета ждет? — прерывающимся голосом спросила девушка, пока он снова расстегивал ей одежду.
— Наплевать!
— А как насчет лошадей? Они не станут волноваться?
— Во всяком случае, не так, как я, если сейчас же не возьму тебя.
Лондон был все тем же, но Грейс он казался другим, незнакомым. Первый месяц жизни в их городском доме она приписывала это ощущение тому обстоятельству, что все было новым для нее.
Новый дом.
Новые соседи.
Новые слуги.
Не говоря о новом муже, с которым она пыталась найти терпимый способ общения.
Постепенно Грейс осознала, что ее беспокоит не скандальный характер их взаимоотношений. Изменилась вся ее жизнь. Прошлое ушло навсегда, теперь она была одна в новом мире, пытаясь сделать каждый день в чем-то неповторимым.
Она со вздохом посмотрела на стопку приглашений, которые дворецкий Джека — их дворецкий — принес ей в гостиную для просмотра. Карточки начали поступать несколько дней назад, и теперь предстояло что-то написать в ответ.
Джек посоветовал ей принять те, какие нравятся, а все остальные бросить в огонь. Но как она могла выбрать, если все приглашения были от незнакомых людей. По крайней мере, ей.
Грейс только что закончила просмотр новых поступлений, готовясь присоединить их к растущей стопке, когда в гостиную кто-то вошел.
— Я велела Эпплтону не докладывать о нас, — заявила Мэллори Байрон. — Решила, что это глупо, раз мы одна семья. Бедняжка так расстроился, что я чуть не позволила ему это сделать. Но, в конце концов, я терпеть не могу формальности.
Грейс с улыбкой повернулась:
— Мэллори! Ваша светлость!.. То есть мама! И Эсме! — прибавила она, заметив девочку. — Как я рада видеть вас! Я представления не имела, что вы уже в городе.
— Мы приехали только прошлым вечером. — Герцогиня прошла в комнату, элегантная и привлекательная, как всегда. — Нам так надоела деревня, и мы решили немного раньше вернуться в Лондон. Надеюсь, мы не вторгаемся бесцеремонно в жизнь молодоженов. Не хочется быть навязчивыми.
— Мы очень вас ждали.
— Тогда подойди, я обниму тебя.
Грейс поспешила в материнские объятия леди Байрон. Она была рада видеть ее даже больше, чем могла себе представить. Они обнялись с Мэллори, затем с Эсме, и все улыбнулись друг другу.