На улице раздался стук лошадиных подков. Дверца кареты отворилась и захлопнулась. Он не отрывал взгляда от ее лица.
– Вы меня любите, Элетея?
– Да, но не спрашивайте меня почему.
– Есть еще кто-нибудь другой?
Она смотрела на него, готовая всерьез расплакаться.
– Нет, глупый вы человек.
– Значит, вы все мне расскажете?
– Да. Это не то, что вы думаете. Одри просто дала мне один совет.
– Совет? Насчет чего?
– Я не могу… я не могу этого сказать.
– Господи, Элетея, что же это такое?
Она покачала головой.
Дверь позади них отворилась.
– Я люблю вас, – сказал он, понизив голос.
И теперь ему придется посмотреть в глаза правде: каким бы ни оказалось ее объяснение, это не изменит его чувств к ней.
Глава 33
Лорд Рексем громко выбранился, когда, возвращаясь с бала, заметил лондонский экипаж Гейбриела у своего дома.
– Есть ли у этого человека вообще какое-то чувство приличия? – воскликнул он, обращаясь к леди Понтсби, которая теперь придерживалась совершенно иного мнения о поведении Гейбриела.
– Не врывайтесь в дом, не сообщив о своем возвращении, – посоветовала она ему, когда они вышли из его большой кареты и вместе поднялись по ступенькам.
– Что вы имеете в виду? – сердито спросил он. – Это мой дом, и, насколько я могу судить, этот повеса и Элетея сейчас одни. Я имею полное право вмешиваться во все…
Лакей открыл дверь, и Робин замолчал.
– Что здесь делает сэр Гейбриел, Баствик? И где моя сестра?
Лакей сконфуженно покачал головой:
– Нас попросили не мешать, милорд.
– Не мешать чему? – осведомилась леди Понтсби, нарочно остановясь в центре вестибюля, чтобы преградить дорогу Робину.
– Вы прекрасно понимаете чему, – возразил тот. – Вряд ли такие вопросы задают лакеям.
– Не знаю. И вы не знаете. Возьмите себя в руки.
– Не мешайте мне. Я должен…
Она повысила голос:
– Что вы должны, Робин? Сэр Гейбриел – истинный джентльмен. Не могу себе представить, чтобы он вел себя недолжным образом там, в той комнате.
Робин бросил на нее сердитый взгляд, исполненный отвращения, и прошел вверх по лестнице в гостиную. Он прекрасно понимал, что леди Понтсби старается предупредить Боскасла и его сестру. Говоря по правде, если Гейбриел и Элетея заняты чем-то неподобающим, у него нет ни малейшего желания войти и застать их во время свидания. Но пришло время положить конец отношениям, которые выходят за границы пристойности.
– Постучите по крайней мере, – попросила леди Понтсби у него за спиной.
– Я здесь не посторонний человек, я у себя дома.
И все же он постучал, но в подтверждение своих слов не стал ждать приглашения. К его невыразимому облегчению, Гейбриел стоял у окна, а Элетея сидела в кресле, прямая как штык.
– Прошу прощения, – неловко сказал он. – Я не знал, что ты не одна, Элетея. Надеюсь, твой гость…
Гейбриел обернулся.
Леди Понтсби широко раскрыла глаза.
– Твой гость… – Робин поперхнулся, глядя на подбитый глаз Гейбриела. – Это Элетея вас так?..
Элетея вскочила с места.
– Какое смехотворное предположение!
Леди Понтсби выступила вперед:
– Ничего страшного, дорогая. Ваш брат не хотел вас обидеть. Просто… откуда у вас этот противный синяк, сэр Гейбриел, скажите, если можно?
Гейбриел вздохнул:
– Мне не повезло, – я разнимал дерущихся, и в результате мое лицо использовали как буфер между враждующими сторонами.
Лорд Рексем тревожно всматривался в сестру.
– А эта драка, которую вы, судя по вашим словам, прекратили, была ли она причиной того, что вы столь невежливо покинули Элетею сегодня вечером?
– Не совсем.
– В таком случае мне не очень понятно, что произошло сегодня, – заметил лорд Рексем.
Гейбриел многозначительно посмотрел на Элетею:
– Мне тоже.
– В таком случае, сэр, может быть, вы нас покинете, чтобы моя сестра могла изложить свою версию событий.
Гейбриел мялся и смотрел на Элетею, пока она в конце концов не ответила на его пристальный взгляд.
– Возможно, я так и сделаю, – сказал он в конце концов. – Я приду к вам, как только вы вернетесь в деревню.
Это заявление, судя по всему, озадачило лорда Рексема.
– У вас есть ко мне еще какое-то дело, сэр? – напрямик спросил он, заработав сердитые взгляды и от своей сестры, и от леди Понтсби.
Гейбриел снова вздохнул, взял с кресла шляпу и плащ и с торжественным видом направился к двери.
– С вашего разрешения ваша сестра и я собираемся вступить в брак как можно скорее. Я полагаю, ей хочется устроить свадьбу в деревне. Боскаслы, конечно, будут настаивать на другом. Мне же безразлично, где именно будет происходить венчание, но, как мне кажется, маркиз предпочел бы сыграть эту свадьбу в домашней обстановке, в своем доме.
Леди Понтсби ахнула от восторга. Элетея могла бы отреагировать множеством способов – Робин был слишком изумлен, чтобы обращать на нее внимание, несмотря на ее главную роль в этом неожиданном спектакле. Он был почти готов придушить Гейбриела за оскорбления – предполагаемые, если не определенные. Но теперь, когда Боскасл намерен стать его зятем, ему придется проглотить свои претензии и сделать хорошую мину.
– Но… когда это произошло? – спросил он вслед удаляющемуся Гейбриелу.
– Семь лет, четыре месяца и тринадцать дней назад, если говорить точно. – Гейбриел остановился в дверях и мрачно улыбнулся Элетее. – Прибавьте или отнимите пару часов.
Глава 34
Он не понимал, что он делает, понимал только, что причинил ей боль сегодня ночью и продолжал причинять еще большую. Теперь, когда он показал себя полным дураком перед ней и ее родней, он уже не знал, имеют ли на самом деле значение ее отношения с Одри Уотсон.
Сможет ли он любить ее вечно, если она была тайной куртизанкой? Это не могла быть долгая и успешная карьера, и нельзя сказать, что сам он не водился со жрицами любви и не искал прямых приглашений в заведение Одри. Но ведь есть разница: он мужчина.
И опять-таки он раздавал себя безвозмездно. Куртизанка же по крайней мере устанавливает цену своим милостям.
От одной только мысли, что она ложилась с другим мужчиной из любви или денег, ему делалось плохо.
Как он дошел до столь унизительного для мужчины состояния? Он – страдает! Этому не было объяснения. Но он знал, что никогда в жизни не испытывал столь противоречивых чувств. И не мог представить себе ничего такого, от чего ему могло бы стать еще хуже, – пока не увидел, что у экипажа его поджидают трое двоюродных братьев – Хит, Дрейк и Девон Боскасл – трио черноволосых синеглазых дьяволов.
Он нахмурился и сел напротив Девона.
– Я не в настроении обсуждать мои личные…
– Это Элетея так изукрасила твое лицо? – спросил Девон с сочувственной гримасой. – Если так, я бы сказал, что она тебя очень любит.
Гейбриел раздраженно посмотрел на кузена. Его смущало, насколько они – и по внешности, и по манере держаться – похожи один на другого, что было, как он боялся, доказательством мощи рода Боскаслов.
– Разве у вас нет жен, которые ждут вас дома с вашими шерстяными халатами и мисками овсяной каши?
Дрейк рассмеялся:
– У меня такое ощущение, что скоро ты сам присоединишься к этому почтенному клубу.
Скорее, чем думают все. По крайней мере Гейбриел надеялся, что так оно и будет, если только Элетея не сообщает в данный момент Робину, что она передумала. Он удержался и не оглядывался на особняк, пока карета, покачиваясь, не двинулась по улице. Хорошо уже то, что Боскаслы, зная о его безнадежном влечении к Элетее, не выясняют, насколько он околдован ею.
– А вам не приходит в голову, что мои личные дела вас не касаются?
Девон с насмешкой заметил:
– Ты родился в неправильной семье. У нас не существует понятия «личное дело». Каждый грех или скандал мы совместно изучаем и обсуждаем самым внимательным образом.
– Господи, – пробормотал Гейбриел, воздев глаза к небесам так, будто в его жизни уже случалось, что помощь приходила с этой стороны.
Нет. Это не совсем так. Насколько он помнил, молился он дважды в жизни. Один раз, когда у его матери была сильнейшая лихорадка и врач сказал, что она умрет. Она не умерла. Вторая просьба к Всемогущему была обращена тогда, у позорного столба, когда на площадь выехала карета Элетеи. Он молил Бога, чтобы она его не заметила. Она заметила.
А как насчет того, что он родился в неправильной семье? Он не собирается показывать, что ему приятно быть признанным ею, но это же заставляет его задаваться вопросом – что сталось с его родными, отбившимися от дома братьями? Не важно, сколько раз он сам настойчиво твердил себе, что ему нет дела до исчезнувших братьев, он все равно чувствовал их отсутствие в своей жизни. Есть ли у него племянники и племянницы, которых он никогда не видел? Какая-то часть его души сетовала на эту утрату. Как будто его тело лишилось нескольких частей.
Семья не может излечить все горести, но помогает вынести их.
Хит подался вперед:
– Бодрись, кузен. История твоих грехов не сорвется с наших губ, даже если меня будут пытать изящные ручки моей сестры Эммы. Она презирает низкие сплетни.
– Но это не гарантирует, что другие не станут говорить о твоем дурном поведении на людях, – поторопился добавить Дрейк.
Девон вытянул свои длинные руки и ноги.
– В действительности это гарантирует, что все преступления, которые ты совершаешь, будут до твоих последних дней подвергаться суду общественного мнения.
Гейбриел посмотрел по очереди на каждого из своих синеглазых кузенов.
– И вы по доброте ваших сердец взяли на себя труд собраться в моем экипаже сегодня ночью, чтобы преподать мне этот никчемный урок?
Хит посмотрел на него:
– Мне бы хотелось отвезти тебя кое-куда.
– А если я скажу, что не желаю ехать на какую-то увеселительную прогулку с твоим семейством?
Хит улыбнулся:
– Полагаю, нам придется переубедить тебя.
Глава 35
Элетея неловко сидела в кресле, пила из кружки снятое молоко, а брат и леди Понтсби расспрашивали ее о поразительном объявлении Гейбриела – об их помолвке.
– Это довольно неожиданно, – проговорил Робин четвертый раз подряд.
Леди Понтсби подняла глаза от журнала мод.
– Они знают друг друга семь лет. Осмелюсь заметить, что если они будут ждать и дальше, нам придется планировать похороны, а не свадьбу.
– Когда состоится брачная церемония? – спросил Робин у сестры.
Она нахмурилась, прихлебывая из кружки и всуе мечтая, что лучше бы в кружке был херес, а не снятое молоко. В эту ночь ей необходим херес, или она вообще не переживет ее.
– Это хороший вопрос.
Леди Понтсби отложила журнал в сторону.
– Церемония состоится в Лондоне? Я так поняла?
– Вам лучше спросить у моего… у Гейбриела, – со вздохом ответила Элетея.
Леди Понтсби с любопытством смотрела на нее.
– Ну что ж, это бросает иной свет на его сегодняшнее поведение. Можно предположить, что у него была серьезная причина уйти с бала. Можно предположить, что он отправился к ювелиру за кольцом для вас.
Ее голос плыл поверх мыслей Элетеи, поверх бури, бушевавшей в ней. Она любила его отчаянно, но в данный момент она почти жалела, что не проехала мимо него в тот день, когда он стоял у позорного столба. Ее родители были правы.
Девочкой она решилась сунуться туда, куда не следует. Все попытки отца заставить ее вести себя соответственно своему происхождению оказались бесполезны. Она полюбила юношу, стоявшего у позорного столба, а потом притворилась, что довольна, когда ее обручили с этим безнравственным подлецом Джереми.
Ее родители и Джереми умерли. Она надеется, что их души обрели покой. Потому что она обрела свободу – неожиданную и более ценную, чем было прилично признать. И с этой свободой и неприличностью она обрела также и страдания, о которых толкуют все лучшие люди этого мира. Возможно ли обрести любовь без страданий?
– Вы что-то сказали? – спросила она у кузины со смущенным видом. – Я задумалась.
Леди Понтсби смотрела на нее со снисходительной улыбкой.
– Вполне понятно, дорогая, что вы рассеянны – при таких-то обстоятельствах.
Через четверть часа после того, как это маленькое общество разошлось и Элетея, простившись, отправилась к себе, кузина прокралась к ней в спальню, чтобы продолжить разговор.
– Не знаю, что произошло сегодня, но я вижу, что была какая-то ссора. Я надеюсь, вы с Гейбриелом преодолеете ее.
– Я не уверена, что это возможно, Мириам.
– Вы любите друг друга, и это – главное.
– Но ведь вы не знаете, что произошло, – сказала Элетея.
– Я знаю, что он вернулся ночью и что вы хотели, чтобы он вернулся. Все остальное устроится.
Гейбриел тяжело вздохнул, поняв, что они едут в самый привилегированный бордель на Брутон-стрит. Усиленно охраняемый и пользующийся дурной славой, дом Одри Уотсон привлекал и впускал только самых избранных клиентов из высшего общества и лондонского полусвета.
Наслаждения, которые можно было получить в отдельных кабинетах, обходились в хорошенькую сумму. Для тех мужчин, которые не искали эротических удовольствий, заведение Одри предлагало прекрасный набор вин и блюд, а также разговор и общество талантливых гостей. Художники, поэты и политики часто посещали салон Одри. Гейбриел когда-то жадно пользовался этой привилегией – войти и познать чувственные удовольствия этого дома.
Теперь существовала только одна женщина, которую он желал, а ей здесь было не место. Ее место – рядом с ним, и он должен быть уверен, что ее отношения с Одри не имеют никакого темного смысла.
– Это что, шутка? – спросил он у кузенов.
Дрейк с грустью усмехнулся.
– Насколько я помню, ты однажды привез сюда мою жену, чтобы сыграть со мной шутку.
Гейбриел против воли улыбнулся. Господи, каким испорченным малым он был!
– Но ведь все кончилось хорошо, верно?
– Благодарности от меня не жди, – ответил Дрейк беззлобно.
– Поторопись, Гейбриел. – Хит открыл дверцу. – Мы все, кроме тебя, женаты, и эта наша небольшая экскурсия может попасть в газеты, если мы не поостережемся. Обойди ворота слева. Сторож проводит тебя по потайной лестнице. Одри ждет. Мы заедем за тобой через час.
Через несколько минут Гейбриела провели по внутренней лестнице борделя в личные апартаменты Одри – комнаты, загроможденные надушенными письмами, книгами, двумя пуделями и молодым человеком, которого вывели тем же путем, каким Гейбриел явился на аудиенцию к владелице сераля.
– О, Гейбриел, – пробормотала она, медленно оглядывая его с ног до головы, – любовь придала вам страстный вид, перед которым я просто не могу устоять. Это Элетея съездила вам в глаз?
Он вскинул руки, не отвечая, потом уселся на единственное свободное место в комнате – на кушетке рядом с Одри. Если она полагала, что он будет смущен или станет настаивать на том, чтобы остаться стоять, у него найдется что сказать ей. Он не собирался грубить – он просто был сбит с толку настолько, что его совсем не волновало это приглашение в личные комнаты одной из самых популярных в Лондоне куртизанок.
Она нахмурилась, словно прочла его мысли:
– Ради Бога, Гейбриел, вы не можете хотя бы притвориться, что обращаете на меня внимание?
Его взгляд медленно прошелся по ней, пристальный, оценивающий.
– Простите, – сказал он, тяжело вздыхая.
– Как поживает ваша матушка? – спросила она, беря его за подбородок и поворачивая лицом к свету.
Он отодвинулся.
– Что?
– Синяк темнеет с каждой минутой. Ваша матушка – герцогиня. Мне так хотелось побывать на ее свадьбе. В конце концов, сколько французских герцогов мне суждено встретить в жизни? Вы туда не поехали?
– Я не только не поехал, я ничего не знал – разве моя мать вышла замуж? За французского герцога? – спросил он, и его потрясение было достаточно искренним, чтобы вытеснить из головы все другие горести. Хотя бы на некоторое время. Он откинулся головой на парчовую подушку. – Должен ли я понимать, что вы вызвали меня сюда, чтобы поздравить с замужеством моей матери?