Но все изменилось за секунды, и мой план добраться до безопасных шахт провалился, подобно многим написанным обещаниям, что были преданы огню.
За белой вспышкой, внезапно возникшей перед нами, последовал оглушительный взрыв.
Я почувствовала на языке вкус ударной волны, разорвавшей ночь.
Анджелина дернулась, я остановилась и развернулась спиной к взрыву, чтобы ее защитить. Она вцепилась в меня ногтями. Макс схватил меня за руку и потащил к зданию на другой стороне улицы, подальше от бомб.
В ушах звенело, и я перестала отличать звук сирен от гула, возникшего у меня в голове. Все шумы слились воедино, и не у меня одной, поскольку сестра отпустила мою шею и заткнула уши указательными пальцами. Она вся дрожала, и я крепко обняла ее, стараясь успокоить без слов.
Вторая бомба легла неподалеку от первой.
Но Макс уже тянул нас в противоположном направлении. Подальше от шахт и мест последних взрывов.
У меня мелькнула мысль: сколько же пройдет времени, когда разрывы снарядов перестанут быть нашей единственной проблемой? Когда на улицы вступит вражеская пехота, наполняя их хаосом и предаваясь безудержной страсти убийства?
Сколько еще ждать момента, когда никто из нас уже не будет в безопасности?
В ту секунду мне на ум пришли слова Обета, и я попыталась вспомнить строку, в которой говорилось о защите людей, о том, чтобы беречь их. Но такой строки не существовало. В клятве шла речь только о безопасности королевы.
Макс крепче сжал мою руку, и я осознала, что он со мной говорит. Стараясь сосредоточиться, я смотрела на его губы и вслушивалась в глухой голос, которому едва удавалось прорваться сквозь гул у меня в голове. Его взгляд был целеустремленным и пристальным, черные брови сведены вместе; он наклонился, и я ощутила его теплое дыхание.
— Где ближайшее убежище? — кричал он.
Опустив глаза, я увидела, что пальцы другой его руки переплелись с пальцами Сидни, съежившейся рядом с ним.
Я сказала себе, что это неважно. Не сейчас. Я обязана уберечь Анджелину. Макс и его руки не должны меня беспокоить.
Я постаралась вспомнить места, в которых мы укрывались во время бесчисленных учений. Церкви, школы. Но все они располагались на поверхности и были слишком открыты; находиться в них во время бомбежки казалось чересчур рискованно.
Еще одна ударная волна разорвала воздух, и я упала на колени, прикрыв руками голову Анджелины и чувствуя дрожь земли. Я слышала — или, возможно, чувствовала, — как она хнычет, и постаралась ее успокоить, хотя вряд ли она меня поняла.
И тут я вспомнила место, казавшееся сейчас более безопасным, чем все остальные. Наверное.
— Туннели! — воскликнула я, поднимая голову и встречая напряженный взгляд Макса. Мы были совсем рядом друг с другом. — Внизу, под городом, где раньше была подземка! Их используют как бомбоубежища.
Не дожидаясь его одобрения, я вскочила и побежала вперед. Пригибая голову, одной рукой я закрывала Анджелину, чтобы хоть как-то ее уберечь.
Вход был недалеко, и я молила, чтобы мы не опоздали, чтобы двери еще не заперли. Пожалуйста, пусть мы доберемся вовремя!
Оказавшись у лестницы, ведущей под улицу, первыми начали спускаться мы с Анджелиной, после нас — Сидни. Макс остался наверху, следя за тем, чтобы все мы добрались до входа. Я не стала его ждать.
Впереди я увидела запертые двойные двери и двух охранников в синей униформе.
Впервые за все это время я подумала о форме Макса и удивилась, почему он до сих пор с нами? Разве во время нападения на город он не должен находиться в другом месте? Не бросил ли он ради нас место службы?
Я побежала вперед, едва не падая от желания скорее добраться до убежища за дверьми. Мышцы рук горели; мне надо было опустить сестру — пусть бы она шла своими ногами, — но я не могла этого сделать. Я должна была ее чувствовать. Только благодаря ей я продолжала идти.
Не успели мы добраться до дверей, как один из мужчин выступил вперед и вытянул руку, чтобы нас остановить.
— Здесь нет места. Найдите другое убежище.
Мое сердце сжалось от отчаяния, и я с трудом проговорила:
— Мы… мы не можем туда вернуться. На улице слишком опасно. — Я сделала шаг, надеясь, что они меня слышат.
Второй часовой, мужчина с медно-рыжими волосами и кожей землистого цвета, положил палец на спусковой крючок винтовки, которую прижимал к своей тощей груди. Это было весомое предупреждение.
— Не наша проблема. Туннели битком забиты.
Я подумала о словах матери, о ее просьбе любой ценой позаботиться об Анджелине.
Не обращая внимания на инстинкт самосохранения, я сделала еще один шаг вперед.
— Пустите хотя бы ее, — умоляла я, пытаясь оторвать от себя Анджелину. Она сопротивлялась, но я была сильнее и отцепила от себя ее пальцы. — Она маленькая и не займет много места.
Оказавшись на полу, Анджелина задохнулась от возмущения. Сердце мое разрывалось, но я не могла позволить ей это увидеть. Я обязана быть сильной.
Рыжий охранник с винтовкой сделал внезапное движение, и я потрясенно замерла. С невероятной прытью он приложил винтовку к плечу и направил на нас ствол. У меня не было времени пригнуться. Я успела только схватить Анджелину и притянуть ее к себе.
Сидни едва слышно вскрикнула, напомнив о том, что она все еще с нами.
Не мигая, я смотрела на оружие; в груди все сжалось, и я подняла руку.
— И… извините. — Мой голос дрожал, как и рука. — Мы не хотим неприятностей.
Позади я услышала шаги Макса, но не обернулась, даже почувствовав на плече его ладонь. Все свое внимание я сосредоточила на винтовке, сделав один осторожный шаг назад, затем другой, и двигая за собой Анджелину.
Однако первый охранник поразил меня еще больше: сперва на его лице мелькнула тревога, вслед за чем он сделал движение куда более стремительное, чем рыжий. Вытянув руку, он ухватил ствол винтовки и резко вывернул его, одним быстрым приемом обезоружив часового. Рыжий, который еще секунду назад целился мне в сердце, был потрясен этим внезапным поворотом событий не меньше, чем я.
Он раскрыл рот, чтобы возразить, но первый охранник осадил его уничтожающим взглядом, ясно дав понять, кто здесь главный.
Затем он подошел к двери, открыл ее и отступил в сторону, показывая, что мы можем войти. Все.
Я повернулась, чтобы посмотреть на Макса — понял ли он, что сейчас произошло? — но тот уже подталкивал Сидни внутрь, и я не увидела его лица.
Схватив Анджелину, я последовала за ними, настороженно глядя на охранников.
А потом двери за нами закрылись.
Первое, что я осознала, была темнота. Она не казалась абсолютной: местами ее разгоняли мерцающие лампы и тусклый свет ручных фонарей. Но этого не хватало, чтобы понять, куда ставить ногу.
Вновь я была благодарна Максу за его фонарик — так мы могли идти по переполненной платформе в поисках места, где можно отдохнуть.
Второе, на что я обратила внимание, — люди. Они сидели повсюду, тесно прижатые друг к другу.
Здесь, под улицами, вдали от сирен, было гораздо тише. Но каждый сантиметр пространства, каждую его щель, наполняло тихое отчаяние, делавшее воздух густым, из-за чего мне было трудно дышать. Повсюду витал запах беспокойства.
Мы осторожно переступали через бесчисленные ноги, выискивая слабым лучом фонаря место, где можно присесть. Окончательно обессилев, я опустила Анджелину и сжала ее пальцы, давая понять, что не отпущу ее и не потеряю. Прижав ее спиной к себе, я положила руку ей на плечо и подтолкнула вперед.
Когда стало ясно, что места на платформе не найти, Макс направил луч вниз, на промасленные, покрытые грязью рельсы. Свет выхватил из темноты повернувшиеся к нам лица, и Макс быстро обвел их фонариком, ища свободное пространство.
— Вон там, — сказал он, указывая лучом немного дальше. Однако пустоты там не было, лишь небольшой зазор в массе людей, сидевших на гравийной куче в дальнем конце заброшенного пути.
Я согласилась: это было лучше, чем ничего. Несмотря на тесноту, мы сможем оставаться вместе.
Макс спрыгнул с платформы; под его ботинками хрустели камни, пока он не нашел небольшое пространство, куда мы могли бы спуститься. Он протянул Сидни руку, и я ощутила неприятный укол ревности, вновь увидев их прикосновение.
Но у меня не было времени на раздумья, поскольку следом он протянул руку Анджелине. На этот раз она подошла к нему без колебаний, удивив меня своей готовностью довериться так легко и быстро. Обычно она вела себя закрыто, внимательно выбирая тех, перед кем могла снять свою защиту. Но инстинкт никогда ее не подводил.
Несмотря на темноту, я заметила на губах Анджелины намек на улыбку, когда Макс мягко поставил ее на землю. В ожидании меня она взяла Сидни за руку.
Если б я не боялась на кого-нибудь наступить, то не стала бы дожидаться, пока Макс мне поможет, и спрыгнула бы сама. Но я не видела, куда прыгать, а потому была вынуждена взять его за руку.
Он стянул меня с платформы, и я оказалась прямо у него в руках, скользнув по нему всем телом. Когда он неторопливо опускал меня на землю — гораздо медленнее, чем полагалось в подобных случаях, — я почувствовала всю его силу, его жар, руки, лежавшие на моих бедрах. Во мне вспыхнул огонь, быстро распространившись до макушки и кончиков пальцев, однако я сказала себе, что это неважно. Все это не было настоящим.
Мои руки лежали на его плечах, большие пальцы двигались вдоль шеи, и даже этот простой жест, это касание кожи, заставило меня покраснеть. Меня охватила дрожь желания.
Когда ботинки коснулись земли, с моих губ сорвался вздох, который, как я надеялась, он не расслышал, хотя его вряд ли можно было не заметить. Макс стоял почти вплотную ко мне.
Еще несколько ударов сердца он прижимал меня, поддерживая спину ладонями. Я не шевелилась, на миг подумав, как мы выглядим со стороны, с точки зрения Сидни и Анджелины. Но меня словно приковали к этому месту, и я щекой чувствовала, как бьется его сердце.
Внизу кто-то кашлянул, я услышала шепот и остальные звуки, которые были здесь всегда и которые я только сейчас заметила.
Я сделала шаг назад, всего один крошечный шажок, но пространство, возникшее между нами, показалось бесконечным. Он опустил руки, убрав их с моей спины, я отняла свои, лежавшие у него на груди, и мы разошлись. Подойдя к Анджелине, я забрала ее у Сидни.
Мне было стыдно смотреть им в глаза.
Макс вновь пошел первым, ведя нас к маленькому открытому пространству. Оно было меньше, чем казалось с платформы, но несколько человек подвинулись, освобождая нам место. Его хватало на то, чтобы один из нас прислонился к грубой каменной стене. Остальные могли сесть на камни и прижаться друг к другу.
Глядя на Сидни, не возникало сомнений, что из всех нас именно она больше всего нуждается в покое. Темные потоки засохшей крови покрывали всю ее щеку, кожа казалась серой даже в полумраке. Она рухнула на свободное место, прислонившись головой к кирпичам. Я уселась на колотые камни, скрестила ноги, и Анджелина быстро скользнула мне на колени. Рядом сел Макс, подперев меня своим плечом.
Я чувствовала каждый его вдох, ощущала силу его бугристых мышц. С другой стороны меня касалась спина мужчины, охранявшего женщину и трех маленьких детей.
Я украдкой взглянула на Макса, почувствовав себя неуютно и лишившись вдруг дара речи, что было для меня нехарактерно. Анджелина подняла голову, посмотрев сперва на меня, потом на Макса, и продолжила разглядывать нас по очереди.
Насмотревшись вдоволь и устроившись поуютнее, она прислонилась к моей груди, и я увидела, как из кармана куртки она достает Маффина. Положив игрушку под подбородок, она соорудила из нее нечто вроде подушки, и постепенно ее дыхание успокоилось.
— Она крепкая, верно?
Услышав слова Макса, я прищурилась, и мои губы тронула едва заметная улыбка. Анджелина была маленькой и выглядела хрупкой — к тому же она не говорила, — но первое впечатление было обманчиво. Она была невероятно умна и понимала все, что вокруг происходит. Я всегда это знала, пусть даже остальные ее недооценивали.
Она ничего не упускала и действительно была сильной. Я всегда считала ее бойцом и задирой. Маленькой, но хитрой и неунывающей.
Странно, что Макс тоже это заметил.
— Да, она такая, — ответила я. — Пока мы вместе, с ней все будет хорошо.
— Я хочу тебя поблагодарить. — Нас прервал голос Сидни, и я удивилась, поскольку была уверена, что она уже спит. Она выглядела усталой и подавленной. — За парк… когда ты меня спасла… меня бы там растоптали. — С виноватым выражением лица она смотрела вниз, на руки. — Ты не была обязана это делать. Не знаю, смогла бы я сделать то же самое для тебя.
Я не знала, что ответить. Я не представляла, почему так поступила; не раз я фантазировала о том, чтобы с ней или с ее подругами случилось что-нибудь ужасное. Она не сделала ничего, чтобы завоевать мою симпатию.
Но она была человеком. Пусть жестоким, злобным, однако никто не заслуживал того, чтобы его затоптали ногами.
Даже она.
Подняв голову, она посмотрела на меня; в тусклом свете далеких ламп я увидела слезы, блестевшие у нее на глазах, и забыла о своей ненависти. Мне удалось выкинуть из памяти все те ужасные вещи, которые она говорила мне в прошлом, и постоянные напоминания о том, что она и ее подруги из Академии принадлежат к высшему классу.
— Прости, — прошептала она, и по ее щеке скатилась слеза, прочертив за собой дорожку до самого подбородка. Нахмурившись, она вытерла ее. — Надеюсь, ты меня простишь. — Она выпрямилась и протянула руку. — Меня зовут Сидни. Сидни Леонн.
Я закусила губу, решая, стоит ли на это отвечать, однако все решения были уже давно приняты. Разве я не сделала выбор, когда вытянула ее из-под ног толпы вместо того, чтобы просто убежать?
Я пожала руку и поразилась тому, насколько ее пальцы похожи на мои. Это была просто девушка. Обычная девушка, одинокая и испуганная.
— Меня зовут Чарли. А это, — я показала на клубок, свернувшийся у меня на коленях, — моя сестра Анджелина.
Анджелина подняла голову, давая знать, что она еще не спит… и все слышит. Затем она опустила ее обратно, не сказав ни слова.
— Прости. Прости за все. Я тебя не знала. Я не понимала… — Сидни волновалась, и я была рада, что ей непросто признаваться в своих прошлых делах.
Я молчала, не собираясь облегчать ей задачу, и просто ждала.
Она пожала плечами.
— Если б я могла что-нибудь изменить… — Я почти слышала ее вздох, чувствовала напряжение, вызванное раскаянием. — В общем, извини меня.
Я кивнула, но на этом остановилась. Я не могла сказать, что все в порядке — это была бы ложь.
Макс сидел тихо, и я подумала, много ли он знает или подозревает? До сих пор он оказывался более проницательным, чем мне бы того хотелось. Помнил ли он, что Сидни та самая девушка из ресторана моих родителей? Или он считал, что в прошлом между нами что-то произошло? Знал ли он, к чему относятся ее тихие извинения?
Если и знал, то держал свое мнение при себе, за что я была ему благодарна.
Несколько секунд Сидни смотрела на меня, и между нами возникало молчаливое взаимопонимание. Потом она откинулась на жесткую стену. К сожалению, здесь было невозможно удобно улечься и набраться сил. Кроме камня вокруг, предложить ей было нечего. Она закрыла глаза, слишком устав, чтобы на что-то жаловаться.
Нас осталось двое, Макс и я. И около тысячи людей вокруг.
Глава одиннадцатая
— Не хочешь объяснить, что произошло у входа?
Макс придвинулся ближе, словно собираясь поведать мне тайну. Как будто до этого он сидел далеко! В темноте его серые глаза казались черными.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — ответил он, почти касаясь губами моих.
Я отпрянула, ударившись о человека, сидевшего за моей спиной.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Охранники пустили нас не по доброте душевной, они ясно дали понять, что убежище закрыто. Один даже наставил на меня винтовку, — прошипела я. — Но что-то заставило его передумать! — Я наклонилась, как это сделал он минуту назад, желая выглядеть уверенной и напористой. Однако Макс не отодвинулся, и я вновь оказалась в опасной близости от него. Я надеялась, что он не слышит, как бьется мое сердце. — Думаю, ты как-то с этим связан.