Берти поднялся и встал, с вызовом глядя на всех.
— Ну что ж, — произнес Гантри, махнув рукой.
— Я на стороне Берти, — заявила Рози.
Но побагровевший полковник угрожающе двинулся к Берти.
— Не трогайте меня, — сердито закричал тот.
— Гаденыш, — прошипел Уорэндер, хватая его за руку.
Берти вдруг хихикнул.
— И она меня так обозвала, — сообщил он.
— Прекратите нагло ухмыляться! — продолжал сквозь зубы полковник. — И попридержите свой проклятый язык, сэр, или, черт возьми, я устрою так, что вы замолчите.
Он схватил Берти левой рукой и отвел правую в сторону. Аллейн уже двинулся к ним, когда за дверью раздался голос:
— Может, кто-нибудь окажет мне такую любезность и сообщит, что происходит в этом доме?
Уорэндер опустил руку и Берти выскользнул, Гантри коротко выругался, а Рози подавила готовый вырваться крик. Аллейн обернулся. На пороге стоял бледный и растерянный молодой человек.
— Слава богу! — воскликнул Берти. — Дикки!
Глава 5
О мёртвых ничего…
1
Возбуждение Ричарда сразу бросалось в глаза. Бледное искаженное лицо, дрожащие руки. После возгласа Берти все одновременно замолчали. Ричард стоял на пороге, устремив странный пристальный взгляд на полковника Уорэндера. Уорэндер тоже смотрел на него с выражением такого изумленного внимания, на который только было способно его малоподвижное лицо солдафона.
— Я хочу поговорить с тобой, старина, — сказал Уорэндер. — Может, мы…
— Нет! — поспешно проговорил Ричард, а потом добавил: — Простите. Я ничего не понимаю. Что делает в холле этот полицейский? Что случилось? Где все? Где Мэри?
— Одну минуту, — сказал Аллейн, подходя к нему. — Вы — мистер Ричард Дейкерс, да? Я из Скотленд-Ярда, моя фамилия Аллейн. Сейчас я занимаюсь тут полицейским расследованием. Давайте пройдем куда-нибудь, где я смогу вам все объяснить.
— Я скажу ему сам, — вмешался Уорэндер.
— Думаю, что не стоит, — ответил Аллейн, открывая дверь. — Пойдемте, — повторил он и посмотрел на остальных. — Будьте любезны, оставайтесь здесь.
Ричард прижал ладони к вискам.
— Да. Хорошо. Но почему?.. — по привычке он повернулся к Тимону Гантри и спросил: — Тимми, что это?
— Надо подчиниться властям, Дикки. Иди с ним, — ответ Гантри.
Ричард в изумлении взглянул на него и вышел из комнаты. За ним последовали Аллейн и Фокс.
— Может, сюда? — предложил Аллейн и первым прошел в пустую гостиную.
Здесь очень коротко и сдержанно он рассказал Ричарду о случившемся. Тот слушал в смятении, не перебивая. Только раз или два он провел рукой по лицу, как бы стирая налипшую паутину. Когда Аллейн кончил, Ричард, запинаясь, спросил:
— Мэри? С Мэри случилось такое? Разве этому можно поверить?
— Конечно, очень трудно.
— Но как? Как это произошло? Из аэрозольного баллона?
— Похоже, что так.
— Но она постоянно им пользовалась. Уже давно. Почему это вдруг случилось сейчас? — Он вел себя так, как часто ведут себя люди, переживающие глубокое потрясение. Они хватаются за первую попавшуюся деталь и в отчаянии стараются в ней разобраться. — Почему же сейчас? — повторил он, вряд ли ожидая ответа.
— Именно это мы и должны выяснить.
— Да, конечно, — проговорил Ричард, обращаясь скорее к себе, чем к Аллейну, — конечно это опасно. Мы же всегда ей об этом твердили, — он беспокойно покачал головой. — Но я не понимаю… после всех речей она пошла к себе в комнату и…
— Пошла в комнату? А откуда вы знаете?
— Ну, потому что, — начал Ричард и, хотя это казалось невероятным, побледнел еще сильнее. Он в отчаянии смотрел на Аллейна и был, видимо, на грани срыва. Потом он проговорил: — А как же иначе? Вы ведь сказали, что ее нашли там.
— Да. Ее нашли именно там.
— Но почему? Почему вдруг ей потребовалось в такой момент опрыскивать цветы? Это какое-то безумие.
— Согласен. Очень странно.
Ричард сжал руки.
— Простите, — сказал он. — Я не владею собой. Простите.
Наблюдая за ним, Аллейн понял, что Ричард находится в том нервозном состоянии, в котором люди легко поддаются давлению. А малый приятный, подумал он. Очень выразительное лицо. Смутно напоминает чье-то куда менее выразительное. Но чье?
— Вы, — обратился он к Ричарду, — совершенно верно указали на два обстоятельства этой трагедии, которые трудно объяснить. Именно поэтому, как и в силу обычных полицейских формальностей, я должен тщательно все проверить.
— Да? — машинально спросил Ричард, но потом, казалось, взял себя в руки. — Да, да. Хорошо. Что проверить?
— Мне сказали, что вы ушли до начала поздравительных речей. Это так?
В отличие от остальных, Ричард внешне не проявлял ни возмущения, ни подозрительности.
— Я? — сказал он. — А, да, кажется, что так. Думаю, они еще не начались. Тогда только что внесли торт.
— А почему вы ушли, мистер Дейкерс?
— Я хотел поговорить с Анелидой, — ответил он, а потом добавил. — Извините. Вы ведь не знаете, кто это. Анелида Ли. Она живет в соседнем доме и… — он запнулся.
— Мне известно, что мисс Ли вместе с дядей ушли рано. Но у вас, видимо, было к ней важное дело, если и вы ушли в такой момент?
— Да. Важное. Для меня. Это сугубо личное, — сказал Ричард и повторил еще раз. — Сугубо личное дело.
— Вы долго беседовали?
— Совсем не беседовали.
— Нет?
— Она… она не могла, — и явно преуменьшая, пояснил: — Она не совсем хорошо себя чувствовала.
— Вы видели ее дядюшку?
— Да.
— Вы хотели поговорить с ней относительно ее роли в вашей пьесе «Бережливость в раю», да?
Ричард пристально посмотрел на него и, казалось, в первый раз в нем шевельнулась тревога.
— Кто сказал вам об этом?
— Тимон Гантри.
— Он?! — воскликнул Ричард, а потом безразлично, будто было мелочью, по сравнению с тем страшным потрясением, добавил. — Как странно! — Но во взгляде его, обращенном на Аллейна, теперь появилась настороженность. — Да, частично связано с этим, — пробормотал он.
Аллейн решил спросить напрямик:
— Мисс Беллами были не по вкусу эти планы относительно новой пьесы?
Руки Ричарда непроизвольно дернулись, но он сразу же сдержал себя.
— Я уже сказал вам, что это сугубо личное дело, — ответил он дрожащим голосом. — Сугубо личное.
— Боюсь, что во время полицейского дознания места для личных дел не останется.
К его изумлению, Ричард закричал:
— Вы что думаете, что она покончила собой?! Этого не может быть! Я в это не поверю! Никогда!
— А у нее для этого разве были причины?
— Нет! Господи, конечно, нет!
Аллейн немного помолчал, испытывая, как всегда в подобных ситуациях, отвращение к своей работе.
— А что же вы делали, если мисс Ли не могла вас принять? — спросил он.
Засунув руки в карманы, Ричард отвернулся.
— Гулял, — ответил он.
— Послушайте, — сказал Аллейн, — вам не кажется, что это весьма странная история. У вашей опекунши, а ведь мисс Беллами, я полагаю, была вашей опекуншей, настает кульминационный момент юбилея. А вы безразлично покидаете ее и идете сначала вслед за мисс Ли, а потом разгуливаете по Челси. Вы утверждаете, что гуляли все это время?
Не поворачиваясь, Ричард кивнул. Аллейн обошел его и заглянул прямо в лицо.
— Мистер Дейкерс, — сказал он, — это правда? Сейчас без пяти девять. Вы даете честное слово, что с тех пор, как вы ушли из дома, вы вернулись сюда только один раз минут десять назад?
Ричард, взволнованный до крайности, молчал так долго, что для Аллейна вся сцена начала терять реальность.
— Вы мне ответите? — спросил он наконец.
— Я… я… не думаю… вообще-то да… сразу после… после того, как она… — вдруг на лице Ричарда появилось выражение глубочайшего удивления, и, потеряв сознание, он рухнул к ногам Аллейна.
2
— Он сейчас придет в себя, — сказал доктор Харкнесс, кончив считать Ричарду пульс. Потом, морщась, выпрямился. — Вы говорите, что он бродил долго, а до этого выпил на пустой желудок два или три коктейля. Прибавьте еще потрясение. Вот с ним и приключилось такое. Через полчаса он будет себя чувствовать не хуже меня, то есть средне муторно. Ага, вот он и очнулся.
Ричард открыл глаза. Увидев доктора Харкнесса, он нахмурился.
— О господи! — проговорил он. — Извините меня. Кажется, я потерял сознание.
— Теперь все в порядке, — успокоил его доктор. — Где нюхательные соли, Грейсфилд?
Грейсфилд принес поднос с флаконом. Вдохнув несколько раз, Ричард опять бессильно опустил голову на подушку дивана, куда его положили.
— Я с кем-то разговаривал, — произнес он. — Это человек… О господи! Конечно же! Господи!
— Не беспокойтесь, — сказал Аллейн. — Все в порядке. Мы оставим вас немного отдохнуть.
Аллейн заметил, что глаза Ричарда расширились.
— Да, — громко ответил он. — Мне хотелось бы побыть одному.
— Что случилось?
Это был Уорэндер. Закрыв за собой дверь, он поспешно подошел к дивану.
— Черт побери. Что вы с ним сделали? Дикки, старина…
— Нет! — произнес Ричард точно таким тоном, как и раньше.
Уорэндер стоял у дивана. Минуту они смотрели друг на друга.
Потом Ричард сказал:
— Я забыл опустить письмо, которое вы мне дали. Извините.
Аллейн и Фокс двинулись было к дивану, но Уорэндер опередил их и, загораживая от них Ричарда, нагнулся к нему.
— Если вы не возражаете, — попросил Ричард, — я хотел бы побыть один. Я чувствую себя нормально.
— Боюсь, — заметил Аллейн, — что мне придется напомнить, полковник, о своих распоряжениях. Я просил вас оставаться вместе со всеми. Будьте любезны, вернитесь туда.
Две или три секунды Уорэндер стоял как каменный, а потом, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Фокс, повинуясь взгляду Аллейна, последовал за ним.
— Мы вас покинем, — сказал Аллейн. — Не вставайте.
— Да, не надо, — согласился Харкнесс. — Я велю принести чашку чаю. А где ваша старая няня? Она может пригодиться. Поищите ее, Грейсфилд.
— Хорошо, сэр, — ответил Грейсфилд и удалился.
Аллейн, хладнокровно прихватив с собой папку Ричарда, вышел за ним в холл.
— Грейсфилд, — позвал он.
Дворецкий остановился.
— У меня к вам буквально два слова. Полагаю, вся эта история внесла беспорядок в ваш домашний уклад. Боюсь, помочь я здесь не в силах. Но чтобы вам как-то облегчить работу, я хотел сообщить, что вас ожидает.
— Да, сэр, — бесстрастно произнес Грейсфилд.
— Скоро придет машина с санитарами. Было бы лучше, если б их никто не видел. Я не хочу беспокоить мистера Темплетона без крайней необходимости, но мне нужно допрашивать людей и хорошо бы для этого выделить какую-нибудь комнату. Это возможно?
— На втором этаже есть бывший кабинет мистера Ричарда. Он не занят.
— Прекрасно. Где это?
— По коридору третья дверь направо.
— Хорошо, — Аллейн взглянул на бледное невозмутимое лицо. — К вашему сведению, — сказал он, — мы здесь для того, чтобы разобраться во всем этом деле. Чем больше мы выясним, тем меньшую огласку получит оно на дознании. Вам понятно?
— Вполне, сэр, — ответил Грейсфилд с некоторым облегчением.
— Прекрасно. Сожалею, что доставляю вам столько хлопот.
Рука дворецкого описала классический округлый жест признательности. В нем теперь чувствовалось чуть больше живости.
— Спасибо, Грейсфилд.
— Большое спасибо, сэр. Я сначала сообщу миссис Пламтри, а потом проверю, все ли в порядке в предназначенной вам комнате.
Нагнув голову, он начал подниматься по лестнице. Аллейн пальцем поманил стоящего у входных дверей полицейского. Тот подошел.
— Расскажите, как обстояли дела с мистером Дейкерсом, — приказал он. — Только как можно быстрее и подробнее.
— Он явился минуты через три после того, как вы дали мне указания. Как и было велено, я спросил его имя и дал понять, что произошел несчастный случай. Он решил, что это автомобильная авария. Был очень взволнован и расстроен. Потом поднялся наверх и был там минут восемь-десять. Вы с мистером Фоксом разговаривали в это время с господами в маленькой комнате, сэр. Когда же он спустился вниз, у него в руках была папка. Он направился прямо к двери. Я сказал ему, что не могу его выпустить из дома. Он и так был очень расстроен, сэр, а тут расстроился еще больше. Он сказал: «Господи! В чем дело?» и пошел в ту комнату, где вы были.
— Хорошо. Спасибо. Продолжайте выполнять указания.
— Да, сэр.
— И, Филпот…
— Да, сэр?
— Мы послали еще за одним полицейским. Пока же я не хочу, чтобы народ разгуливал по дому. Соберите их всех в столовой, включая полковника Уорэндера и мистера Темплетона, если он себя прилично чувствует. Мистер Дейкерс может оставаться там, где он сейчас. Пусть новый полицейский встанет у дверей, а вы будете дежурить в столовой. Конечно, придется выпускать их в туалет, но других хождений не допускать. Если полковник Уорэндер захочет пройти в туалет, вы должны сопровождать его.
— Да, сэр.
— Попросите мистера Фокса подняться ко мне наверх.
Констебль ушел.
Звук тяжелых шагов возвестил о приближении Старой Нинн. Она с трудом спускалась по лестнице. Сойдя с последней ступеньки, она увидела Аллейна, но лишь окинула его взглядом и продолжала путь. Лицо ее было красным, а уголки рта опущены вниз. Было поразительно, как от такой крошечной старушонки мог исходить столь сильный винный дух.
— Миссис Пламтри? — спросил Аллейн.
— Да, — ответила Старая Нинн и, остановившись, посмотрела ему прямо в лицо. Выражение ее глаз было неожиданно трагическим.
— Вы идете ухаживать за мистером Ричардом, да?
— Что он натворил? — спросила она таким тоном, словно Ричард неосторожно играл и разбил себе коленку.
— Он упал в обморок. Доктор думает, что это от переживаний.
— Он всегда принимал все близко к сердцу, — заметила Старая Нинн.
— Вы его воспитывали?
— С трех месяцев, — она пристально смотрела на Аллейна. — Он был хорошим ребенком, — сказала она так, будто Аллейн ругал Ричарда, — а когда вырос, стал хорошим человеком. В нем никогда не было ничего дурного.
— Сирота? — решился спросить Аллейн.
— Отец и мать погибли в автомобильной катастрофе.
— Очень печально.
— Человек не сожалеет о тех, кого никогда не знал.
— И, конечно, мисс Беллами — миссис Темплетон — взяла его на воспитание.
— Она, — проговорила Старая Нинн, — была совсем иным ребенком. Простите, я пойду посмотрю, что с ним.
Но ушла она не сразу. Постояв, она громко произнесла:
— Что бы ни произошло, его это не опозорит, — и тяжело и целеустремленно зашагала к своему подопечному.
Аллейн постоял немного, раздумывая над ее словами. В них, как ему показалось, была наводящая на размышления фраза. Из гостиной вышел бледный доктор Харкнесс.
— С ним все в порядке, — сообщил он. — Хотел бы я то же самое сказать и о себе. Все-таки самая невыносимая вещь в мире — это похмелье после чрезмерного возлияния. Кстати, можно мне выйти к машине и взять саквояж? Она стоит здесь поблизости, напротив дома. Вы знаете, Чарльз Темплетон — мой пациент, и я хотел бы его посмотреть. На всякий случай. Он ведь пережил тяжелый удар.
— Да, разумеется, — ответил Аллейн и сделал знак констеблю у двери. — Но сначала я хотел бы вас спросить: а миссис Темплетон тоже лечилась у вас?
— Да, — подтвердил Харкнесс с настороженным видом.
— Предположим, это самоубийство. Как вы думаете, она была на это способна?
— Нет, никогда.
— Она была подвержена депрессиям? Какие-нибудь признаки болезненных наклонностей? Ничего подобного?
Харкнесс внимательно разглядывал свои руки.
— Я не назвал бы ее уравновешенной, — осторожно начал он. — Случались нервные срывы. Вы знаете, как это бывает у людей с артистическим темпераментом.