— Всё может быть, но я получил информацию от вышестоящего начальства, что приказ остаётся в силе.
Генри выяснил, что директива К14792 действительно существовала, хотя он сомневался, что, издавая её, министерство иностранных дел думало о бассейнах.
— Ничего не имею против, — сказал Билл. — Кто я такой, чтобы обсуждать директивы министерства иностранных дел? Тем более мне всего-то и нужно перевести деньги с одного счёта представительства на другой внутри банка?
На неделе главный управляющий ни словом не обмолвился о пропавших деньгах, так как получил ту сумму в арангских фунтах, которую ждал. Генри решил, что авантюра сошла ему с рук.
Поскольку до следующего платежа оставалось ещё три месяца, у Генри было достаточно времени для доработки своего плана. В следующем квартале несколько местных бизнесменов внесли свои пожертвования, но Генри быстро понял, что даже с таким притоком наличных они смогут разве что начать рыть котлован. Если он хочет построить бассейн, а не просто выкопать яму в земле, ему понадобится что-то гораздо более существенное.
И вдруг среди ночи его осенило. Но чтобы личный переворот Генри завершился успехом, он должен правильно рассчитать время.
Когда Роджер Парнелл, корреспондент Би-би-си, явился с еженедельным визитом и поинтересовался, есть ли другие новости, кроме сбора средств для строительства бассейна, о которых следует написать, Генри попросил уделить ему пару минут для неофициального разговора.
— Конечно, — согласился корреспондент. — Что вы хотели обсудить?
— Правительство Её Величества немного обеспокоено тем, что уже несколько дней никто не видел генерала Оланги. Ходят слухи, что во время последнего медицинского осмотра у него обнаружили ВИЧ-инфекцию.
— Боже правый, — ужаснулся корреспондент. — У вас есть доказательства?
— Пожалуй, нет, — признался Генри, — хотя я случайно услышал, как его личный врач проговорился комиссару. Но, кроме этого, ничего.
— Боже правый, — повторил корреспондент.
— Разумеется, это не для печати. Если выяснится, что информация исходит от меня, мы с вами больше никогда не сможем разговаривать.
— Я никогда не раскрываю свои источники, — оскорбился корреспондент.
В тот вечер в новостях по каналу Би-би-си передали весьма расплывчатое сообщение, в котором было множество «если» и «но». Однако назавтра, куда бы ни пришёл Генри — в гольф-клуб, клуб «Британия» или в банк, — у всех на языке было слово «СПИД». Даже комиссар спросил, слышал ли он эти разговоры.
— Да, но я этому не верю, — даже не покраснев, заявил Генри.
На следующий день арангский фунт упал на четыре процента, и генералу Оланги пришлось выступить по телевидению. Он заверил свой народ, что слухи — ложные и их распускают его враги. Своим появлением на экране он добился только одного — те, кто ещё ничего не слышал, теперь были в курсе дела, а поскольку генерал немного похудел, местная валюта упала ещё на два процента.
— В этом месяце дела у тебя идут неплохо, — сообщил ему в понедельник Билл. — После этой ложной тревоги из-за ВИЧ-инфекции у Оланги я сумел перевести на счёт бассейна сто восемнадцать тысяч арангских фунтов. Это означает, что мой комитет может дать указание архитекторам, чтобы они составили более подробные чертежи.
— Отлично, — ответил Генри, уступая Биллу лавры своего персонального переворота. Положив трубку, он подумал, что не рискнет повторить снова этот трюк.
Архитекторы сделали чертежи, модель бассейна поставили в кабинете Верховного комиссара на всеобщее обозрение, однако следующие три месяца деньги поступали на счёт бассейна тоненькой струйкой в виде небольших пожертвований от местных бизнесменов.
Генри не должен был увидеть этот факс, но в тот момент, когда бумагу положили на стол секретаря Верховного комиссара, он находился в его кабинете и просматривал речь сэра Дэвида, с которой тому предстояло выступить на ежегодном съезде банановых плантаторов.
Комиссар нахмурился и отодвинул речь в сторону.
— Не самый лучший год для бананов, — проворчал он. Прочитав факс, он нахмурился ещё больше и протянул бумагу своему первому секретарю.
«Всем посольствам и представительствам Верховного комиссара. Правительство временно отказывается от участия Британии в механизме контроля курса валют Европейского экономического сообщества. Сегодня поступит официальное заявление».
— Если так обстоят дела, не думаю, что канцлер продержится на своём посту хотя бы ещё один день, — заметил сэр Дэвид. — Однако министр иностранных дел останется, так что это не наша проблема. — Он посмотрел на Генри. — Тем не менее, пожалуй, следует придержать эту информацию по крайней мере часа на два.
Генри кивнул и вышел из кабинета, чтобы продолжить работу над речью комиссара.
Едва закрыв за собой дверь, он впервые за два года бросился бежать по коридору. В своём кабинете он набрал номер, который помнил наизусть.
— Билл Паттерсон у телефона.
— Билл, сколько у нас денег на счету непредвиденных расходов? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал естественно.
— Дай мне секунду, и я тебе скажу. Хочешь, я перезвоню?
— Нет, я подожду, — сказал Генри. Секундная стрелка его настольных часов сделала почти полный круг, прежде чем в трубке снова раздался голос управляющего банком.
— Чуть больше одного миллиона фунтов, — сообщил Билл. — А почему ты спрашиваешь?
— Я только что получил распоряжение министерства иностранных дел немедленно перевести все деньги в немецкие марки, швейцарские франки и американские доллары.
— Вам это обойдётся в кругленькую сумму. — Голос управляющего банком внезапно стал официальным. — И если валютный курс поменяется не в вашу пользу…
— Я отдаю себе отчёт, какие могут быть последствия, — перебил его Генри, — но телеграмма из Лондона не оставляет мне другого выбора.
— Понимаю, — сказал Билл. — Комиссар одобрил эту операцию?
— Я только что из его кабинета, — ответил Генри.
— Ну тогда мне пора приниматься за дело, верно?
Генри сидел, обливаясь потом в своём кабинете с кондиционером. Билл перезвонил через двадцать минут.
— Мы перевели всю сумму в швейцарские франки, немецкие марки и американские доллары — в соответствии с полученными инструкциями. Утром я пришлю тебе все сведения.
— В одном экземпляре, пожалуйста, — распорядился Генри. — Верховный комиссар не хочет, чтобы это увидел кто-нибудь из служащих.
— Понимаю, старик.
Канцлер казначейства объявил о временном отказе Британии от участия в механизме контроля курса валют Европейского экономического сообщества в 19:30, стоя на ступенях казначейства в Уайтхолле. К этому времени все банки Сент-Джорджа уже закрылись.
На следующее утро, как только открылись биржи, Генри связался с Биллом и поручил ему как можно скорее перевести франки, марки и доллары обратно в фунты стерлингов, а потом сообщить ему результат.
Он ещё двадцать минут обливался потом, дожидаясь звонка Билла.
— Твоя прибыль составила шестьдесят четыре тысячи триста двенадцать фунтов. Если бы все посольства в мире проделали ту же операцию, правительство могло бы сократить налоги задолго до следующих выборов.
— Совершенно верно, — ответил Генри. — Кстати, не мог бы ты перевести излишек в арангские фунты и положить на счёт бассейна? И, Билл, я заверил комиссара, что он никогда больше не услышит об этом деле.
— Можешь на меня положиться, — пообещал управляющий банком.
Генри сообщил редактору «Эха Сент-Джорджа», что взносы в фонд строительства бассейна по-прежнему поступают благодаря щедрости местных бизнесменов и частных лиц. В действительности же пожертвования извне составили лишь половину собранной к тому времени суммы.
Через месяц после второго переворота Генри комитет выбрал подрядчика из трёх претендентов, и на строительный участок потянулись грузовики, бульдозеры и землекопы. Генри ходил на стройку каждый день, желая лично следить за ходом работ. Но через короткое время Билл напомнил ему, что если не поступят новые средства, о трамплине для прыжков в воду и раздевалке для сотни ребятишек придётся забыть.
«Эхо Сент-Джорджа» постоянно напоминала своим читателям о сборе средств, но по прошествии года все, кто мог хоть чем-нибудь помочь, уже это сделали. Ручеёк пожертвований практически иссяк, а сборы от благотворительных распродаж и лотерей становились ничтожными.
Генри боялся, что его переведут в другое место задолго до завершения строительства, и тогда, как только он покинет остров, Билл со своим комитетом потеряют интерес и работа так и не будет окончена.
На следующий день Генри и Билл вместе приехали на участок. Они стояли и смотрели на котлован, пятьдесят на двадцать метров, окружённый тяжёлой техникой, которая простаивала без дела уже несколько дней. Скоро придётся перевести её на другой участок.
— Нам нужно чудо, чтобы собрать достаточно средств для завершения строительства, если только правительство не выполнит вдруг своё обещание, — заметил первый секретарь.
— И от арангского фунта никакой помощи. Последние шесть месяцев он стабильно держится на одном уровне, — добавил Билл.
Генри был близок к отчаянию.
В следующий понедельник на утреннем брифинге сэр Дэвид сообщил Генри, что у него есть хорошие новости.
— Попробую угадать. Неужели правительство наконец сдержало своё обещание и…
— Нет, ничего настолько сенсационного, — засмеялся сэр Дэвид. — Но вы внесены в список на повышение в будущем году и, вероятно, получите собственное представительство Верховного комиссара. — Он немного помолчал. — Говорят, там будет пара хороших мест, так что скрестите пальцы. И, кстати, мы с Кэрол завтра уезжаем в очередной отпуск в Англию, и вы уж постарайтесь, чтобы Аранга не появлялась на первых страницах газет — если, конечно, хотите получить назначение на Бермуды, а не на острова Вознесения.
Генри вернулся в свой кабинет и вместе с секретаршей стал просматривать утреннюю почту. В стопке «Срочно. Принять меры» было приглашение сопровождать генерала Оланги на его родину. Президент каждый год совершал этот ритуал, демонстрируя народу, что не забыл о своих корнях. Обычно в этой поездке его сопровождал комиссар, но поскольку комиссар отправлялся в это время в Англию, его должен был заменить первый секретарь. У Генри возникла мысль, что сэр Дэвид специально всё так устроил.
Разобрав письма в стопке «Рассмотреть и принять решение», Генри пришлось выбирать между исследовательской поездкой по банановым плантациям с группой бизнесменов и выступлением на тему будущих перспектив евро в политическом обществе Сент-Джорджа. Он поставил галочку на письме от бизнесменов и написал записку политическому обществу, предложив им пригласить бухгалтера, который, по его мнению, лучше подготовлен к разговору о евро.
Потом он перешёл к стопке «Прочитать и сохранить». Письмо от миссис Дэвидсон, жертвующей двадцать пять фунтов в фонд бассейна; приглашение на церковную благотворительную ярмарку в пятницу и напоминание о пятидесятилетии Билла в субботу.
— Что-нибудь ещё? — спросил Генри.
— Только записка от службы Верховного комиссара с рекомендациями, что взять с собой, когда вы отправитесь с президентом в горы: запас питьевой воды, таблетки от малярии и мобильный телефон. В противном случае у вас может начаться обезвоживание, вы свалитесь с лихорадкой или окажетесь оторванным от мира, и всё это одновременно.
— Да, да и да, — рассмеялся Генри, и в этот момент у него на столе зазвонил телефон.
Это был Билл. Он предупредил, что банк больше не может оплачивать чеки, выписанные со счёта бассейна, так как на него уже больше месяца не поступают сколько-нибудь крупные суммы.
— Я и так это знаю, — вздохнул Генри, глядя на присланный миссис Дэвидсон чек.
— Боюсь, подрядчики ушли с участка, так как мы не смогли оплатить следующий этап работ. Скажу тебе больше, ваши ежеквартальные миллион с четвертью не принесут никакой прибыли, пока у президента такой цветущий вид.
— Желаю хорошо отпраздновать пятидесятилетие в субботу, Билл, — сказал Генри.
— И не напоминай, — ответил управляющий банком. — Кстати, мы со Сью собираемся устроить небольшой праздник в субботу вечером. Надеюсь, ты к нам присоединишься.
— Обязательно приду, — пообещал Генри. — Меня ничто не остановит.
С того дня Генри стал принимать таблетки от малярии каждый вечер перед сном. В четверг он купил упаковку питьевой воды в местном супермаркете. В пятницу утром перед самым отъездом секретарша вручила ему мобильный телефон. Она даже проверила, умеет ли он им пользоваться.
В девять часов Генри вышел из конторы и в своём «мини» отправился к казармам Виктории, пообещав секретарше связаться с ней, как только они приедут в родную деревню генерала Оланги. Он припарковал машину на огороженной территории, и его препроводили к «мерседесу» с развевающимся флагом Соединенного Королевства, стоявшему в конце автомобильного кортежа. В половине десятого из дворца вышел президент и сел в «роллс-ройс» с открытым верхом, ожидавший его впереди колонны. Генри невольно подумал, что никогда ещё не видел генерала таким цветущим.
Когда кортеж тронулся, почётный караул вытянулся по стойке смирно. Они медленно ехали по улицам Сент-Джорджа. Повсюду, размахивая флажками, стояли дети — их отпустили из школы, чтобы они могли поприветствовать своего вождя, которому предстоял долгий путь на родину.
Генри удобно устроился в машине, приготовившись к пятичасовому путешествию в горы. Иногда он проваливался в сон, который грубо прерывался всякий раз, когда они проезжали мимо какой-нибудь деревни, где дети выстраивались как на парад, торжественно и шумно приветствуя своего президента.
В полдень кортеж остановился в небольшой деревушке высоко в горах, где местные жители приготовили обед для своего почётного гостя. Час спустя они снова тронулись в путь. Генри с тревогой думал, что аборигены, скорее всего, принесли в жертву почти все свои запасы на зиму, чтобы набить желудки солдат и чиновников, сопровождавших президента в его паломничестве.
Когда кортеж выехал из деревеньки, Генри крепко заснул. Ему снились Бермуды, где, он был уверен, нет нужды строить бассейн.
Он проснулся, словно от толчка. Ему показалось, что где-то прозвучал выстрел. Или приснилось? Открыв глаза, он увидел, как его водитель выскочил из машины и помчался в густые заросли джунглей. Генри спокойно открыл заднюю дверь, вышел из лимузина и, увидев, что впереди творится что-то неладное, решил подойти поближе и узнать, в чём дело. Он сделал всего несколько шагов и наткнулся на грузное тело президента. Он неподвижно лежал на обочине в луже крови. Вокруг стояли солдаты. Внезапно они повернулись, заметив представителя Верховного комиссара, и подняли винтовки.
— На плечо! — скомандовал резкий голос. — Помните, что мы не дикари.
Из толпы вышел армейский капитан в элегантной форме и отдал честь.
— Прошу прощения за причинённое неудобство, первый секретарь, — произнёс он чётким голосом выпускника Сандхерстского военного училища, — но будьте уверены, мы не причиним вам вреда.
Генри молчал, не отрывая глаз от мёртвого президента.
— Как видите, мистер Паскоу, с президентом произошёл несчастный случай, — продолжал капитан. — Мы останемся с ним и похороним со всеми почестями в деревне, где он родился. Уверен, он бы этого хотел.
Глядя на распростёртое тело, Генри в этом сомневался.
— Могу я предложить вам, мистер Паскоу, немедленно вернуться в столицу и доложить вашему начальству о том, что произошло?
Генри по-прежнему молчал.
— Возможно, вы также захотите им сказать, что новым президентом стал полковник Наранго.
Генри так ничего и не сказал. Он понимал, что должен как можно скорее передать сообщение в министерство иностранных дел. Он кивнул капитану и медленно пошёл обратно к своей машине без водителя.
Он сел за руль и с облегчением увидел, что ключи остались в замке зажигания. Он завёл мотор, развернул машину и пустился в долгий обратный путь по извилистой дороге. Он доберётся до Сент-Джорджа только к ночи.