Змееловы (с иллюстрациями) - Безуглов Анатолий Алексеевич 11 стр.


— Оделся? Гуляй, Вася! — вздохнул Клинычев. — С тебя и самоката хватит. — И подождав, когда Пузырев и Веня выйдут, начал: — Дело есть, слышь, бригадир. От погоды не зависит.

— Выкладывай, — сказал Степан, одеваясь; Клинычев замялся. — Не тяни душу.

— Я знаю, ты скажешь: Клинычев такой, Клинычев сякой…

Азаров усмехнулся, но промолчал.

— Понимаешь, — решился Клинычев, — в больнице с одним деятелем познакомился. Короче, можно сделать бизнес. Вот такая банка красной икры — и всего десять рублей. Хочешь, дело на двоих?..

— Меня «бизнес» не интересует, — равнодушно отмахнулся бригадир.

— Ладно, это я так… А выручить деньгами можешь? Мне всего на неделю-другую. Земляк приедет, ну, там, разное у него: лист лавровый, чай… Всякая ерунда. Я этим не занимаюсь, но подумай. Сам знаешь, я человек рабочий.

Азаров покачал головой:

— Рабочие, Леня, тоже разные бывают.

— Конечно! — подхватил Клинычев. — Возьми Ваську — пьет как сапожник… Аж противно!

— Ну, уж это ты хватил, — поморщился Степан. — Правда, Вася злоупотребляет. А если сказать честно, у нас в экспедиции он стал пить гораздо меньше.

— Воспитанием, значит, занимаешься?

— А как же, — улыбнулся бригадир.

— Воспитывай, я не против. Так денег дашь взаймы?

— Леня, ну скажи честно, зачем тебе все это? Ведь ты за экспедицию кучу денег получишь. Смотри, сколько змей поймали.

— Вот-вот, — обиделся Клинычев, — я так и думал, что начнешь мне мораль читать… А что тут такого? Домашняя икра, понимаешь, люди для себя делают, мне продадут немного… Мне, если хочешь знать, на свадьбу послать надо. У нас в Сухуми, представь себе, на свадьбе не меньше тысячи человек бывает…

— Ладно, это твое дело, — отмахнулся бригадир.

— Мне всего рублей четыреста. А?

Степан, поколебавшись, согласился:

— Идет. Только не четыреста, а триста.

— Это другое дело! — обрадовался Клинычев. — За мной банка икры.

— Не любитель, — ответил Степан, доставая деньги.

Клинычев стал их пересчитывать, поглядывая на дверь.

— Спасибо, выручил. — Клинычев, довольный, спрятал деньги во внутренний карман. — Ты настоящий человек. К Колумбу обращаться бесполезно — скряга. У Веньки нету. Васька… — Клинычев захихикал и щелкнул себя по шее. — Ты знаешь, что этот деятель устроил, когда вы с Анван ездили с Москвой говорить? Не рассказывали?

— Нет, — насторожился Азаров.

— Ольга хлопнулась в обморок. Шум на всю тайгу подняли, замыкание устроили…

— Объясни толком.

— Вася ей полоза на шею надел, когда она работала в лаборатории…

Степан в сердцах стукнул себя по колену:

— Ну и скотина! Напился опять, что ли?

— Нет, трезвый был, — ответил Леня. — Вот так, бригадир, мало воспитываешь.

— Ничего, я его еще воспитаю! — поднялся Степан. — Ты Анван не трепись, идет?

— Конечно! — пообещал Клинычев.

Азаров постучался на женскую половину, чтобы обсудить с Кравченко текущие дела.

Кравченко только что закончила возиться с прической и выглядела свежей и помолодевшей после утреннего туалета.

Азаров присел на табурет. Оглядел тщательно заправленные койки за марлевым пологом, с взбитыми подушками. С грустью посмотрел на синюю, сиротливо висящую в углу блину куртку, так шедшую к ее серым глазам.

— Будем сегодня брать яд, Степан, — сказала Анна Ивановна, перехватив его взгляд.

— Хорошо, — кивнул бригадир, отводя глаза.

— Я еще думаю, может, Зину опять поставить лаборанткой? Не успеваем готовить сухой яд.

— Поговорите с ней, — уклончиво ответил Азаров.

— Поговорю. Надо готовый яд отправить в Таллин.

— Можно, — согласился Азаров. — Напишите Матсу Эдуардовичу, чтобы сразу же перечислили деньги в институт. Это утешит замдиректора института лучше, чем любые отчеты и отписки.

— Не говори, ох уж эти отписки! — вздохнула Анна Ивановна. — Пойду посмотрю, сколько у нас яда накопилось.

Анна Ивановна накинула плащ. Степан отдал ей ключи.

Ребята сгрудились под брезентовым навесом, где Зина готовила завтрак, и грелись у огня.

— Дайте и бригадиру погреться! — потеснил плечом Клинычева Чижак.

— Бригадиру — всегда пожалуйста! — Клинычев в свою очередь так толкнул Васю, что тот повалился на бок.

Все засмеялись.

— Бедный Вася! — покачал головой Клинычев. — Земля не держит.

Вася сконфуженно отряхнулся и присел на корточки с другой стороны костра.

— Степа, можно тебя на минутку? — выглянула из служебного вагончика Анна Ивановна.

Азаров, зябко ежась под дождем, перескакивая через лужи, направился в лабораторию.

— Понимаешь, не могу найти флакончик с гадючьим ядом, — растерянно пожимая плечами, сказала Кравченко. — Куда ты его дел?

— Он в сейфе, — нахмурился бригадир.

Он заглянул в открытый шкаф, пошарил в нем рукой. Вопросительно посмотрел на Кравченко.

— Яд щитомордника есть. — Анна Ивановна показала Степану флакончик, который держала в руке, в резиновой перчатке.

Степан внимательно осмотрел сейф, опустился на колени и осмотрел пол под сейфом.

— Действительно, где он может быть? — процедил он сквозь зубы.

— Ты давно его видел? — с тревогой спросила Анна Ивановна.

— Не помню. Я дня четыре сюда не заглядывал.

Они перерыли всю лабораторию. Тщательно осмотрели все полки шкафа с эксикаторами.

— Может, он в операционной? — с надеждой произнесла Кравченко.

Они обшарили каждый сантиметр, заглянули в каждый уголок служебного вагончика. Флакончик пропал.

Кравченко сняла перчатки.

— Боже мой, что теперь будет?

Степан сидел на табурете в операционной сгорбившись и уронив руки на колени.

Анна Ивановна еле слышно произнесла:

— Степа, может, кто пошутил?

Азаров покачал головой и невесело усмехнулся:

— Плохая шутка…

— Срочно собери всех.

…Когда члены экспедиции набились в вагончик, Степан сказал, уставившись в пол:

— Ребята, пропал флакон с гадючьим ядом.

Зина охнула. Вениамин, поглаживая бороду, что-то промычал. У Василия Пузырева отвисла челюсть.

— На сколько рублей там было яду? — спросил Клинычев.

— Весь сухой гадючий яд, — повторил бригадир. — Точно не знаю, но где-то порядка четырех тысяч.

— Ай-я-яй! — возмутился Леня. — Украсть у товарищей четыре тысячи!

— Ты хочешь сказать, что… — сурово посмотрел на него Азаров.

Клинычев осекся. Члены экспедиции растерянно переглядывались. Чтобы вывести всех из оцепенения, Анна Ивановна сказала, видимо вспомнив прочитанные детективные романы:

— Надо вызывать собаку.

В девять ноль-ноль Алексей Владимирович нажал кнопку звонка. На пороге появилась молчаливая секретарша-делопроизводитель.

Не отрываясь от газеты, врио прокурора коротко сказал:

— Веру Петровну!

Секретарь не успела сделать нескольких шагов, как следователь Седых уже была в его кабинете: ее комната отделялась от приемной такой же тонкой перегородкой.

Крупная, ширококостная, лет тридцати пяти, Седых находилась на шестом месяце беременности.

Она была единственным следователем в прокуратуре. И, принимая во внимание ее положение, ей старались в последнее время давать дела полегче.

— Вчера поступило заявление от руководителя экспедиции… — Холодайкин заглянул в лежащую перед ним бумажку и по складам прочитал, — гер-пе-то-логов. Вот оно. — Он подал Вере Петровне листок. — Возбуждаем дело о пропаже сухого змеиного яда… С лесопилкой вы все закончили?

— Да. Через два дня можно передавать в суд.

— Очень хорошо. Я думаю, с этим делом вы тоже быстро справитесь. Выяснить будет нетрудно: людей у них мало, все на месте. Успеете еще закончить… — Он кашлянул, смутившись.

— У меня еще два месяца до отпуска, — спокойно сказала Вера Петровна.

— Возьмите понятых и поезжайте в экспедицию. — Врио прокурора подошел к карте района и ткнул карандашом: — Это недалеко. Представляете, где?

— Представляю.

— Вот и отлично.

Вера Петровна нерешительно поднялась:

— Как насчет машины?

Алексей Владимирович вздохнул:

— Опять на поклон милиции…

— Я могу сама позвонить Скорину, — предложила следователь.

— Сам позвоню. Пока можете ознакомиться с заявлением.

Вера Петровна вышла. Она отлично представляла себе разговор Холодайкина с начальником райотдела внутренних дел. Скорин, разумеется, без промедления даст оперативную машину. Но при этом обязательно отпустит шутку насчет своего бензинчика, зная, что это Алексею Владимировичу как нож острый. Хотя к Холодайкину начальник РОВДа относился с уважением, но больше любил прокурора Савина, который лечился где-то под Москвой в санатории.

Вера Петровна позвонила мужу на работу, предупредив, что выезжает по делу и обедать дома не будет.

Одним из понятых Вера Петровна решила взять свою соседку — пенсионерку Давыдову. Старушка сперва испугалась, потом засуетилась, захлопотала, надела свое праздничное платье — длинную черную сатиновую юбку и синий бостоновый жакет с накладными плечами, сохраняемый для особо важных случаев в шкафу завернутым в чистую тряпицу.

Распространяя вокруг себя сильный запах нафталина, Давыдова важно взобралась на заднее сиденье, на всякий случай оглянувшись. Убедившись, что это событие зафиксировано сразу в нескольких окнах, она осталась довольна.

— Дарья Александровна, — повернулась к ней следователь, когда машина тронулась, — может, посоветуете, кого еще взять?

— А нешто надо?

— Полагается двоих.

Старушка замялась. Делить с кем-то из соседей или знакомых свое особое положение, а главное, монополию на почетное место на вечерних старушечьих посиделках ей не хотелось.

— Обязательно с городу? — спросила она.

— Чтобы долго не разъезжать.

— Тогда можно Михеича, кума. Лесник он, аккурат но пути.

— Заедем за ним, — согласилась Седых.

«Газик» проехал мимо железнодорожных мастерских. Из-за высокого забора доносились мерные вздохи молота, резкий стук железа.

Прислушиваясь к шуму, Вера Петровна почувствовала, как в груди у нее шевельнулось что-то теплое. Она представила себе Геннадия в засаленной, задубевшей спецовке. Своего мужа за работой она никогда не видела. Но он всегда приносил домой запах железа, машинного масла и еще чего-то неуловимого, чем пахнет поезд, пахнет дорога и все связанные с ней непонятные радости.

Что он испытывает к ней по-настоящему в душе, она не знала. А так хотелось знать. Потому что, честно говоря, ей до сих пор не верилось, что у нее есть муж, человек, который ее любит.

Поженились они два года назад. Это случилось до удивления просто и естественно.

Среди своих подруг, где бы это ни было — в детском доме, потом в ПТУ, в Томске, на заводе в Североуральске, — она всегда ощущала себя неуклюжим, нескладным, грубым переростком. Девчонки с годами хорошели. А Верка оставалась для них скорее парнем: почти на голову выше, шире в плечах, с большими крепкими руками. Но самое смешное — ей больше, чем им, хотелось возиться с тряпками, посудой, хотелось шить, вышивать, готовить обед, бежать на свидание, а еще — кому-то гладить рубашки, штопать носки. Она была уверена, что будет делать это умелее подруг.

Все сверстницы повыходили замуж, разводились и снова находили мужей, а она считала годы и удивлялась, что, имея за плечами тридцать с лишним лет, еще может мечтать о своем парне так же, как в восемнадцать.

Всесоюзный юридический заочный институт она выбрала случайно. Но потом юриспруденция ей понравилась, и закончила она ВЮЗИ с отличием.

Направили в Талышинск. Два с половиной года назад.

Земфира Илларионовна — сухонькая, аккуратная женщина, ветеран райпрокуратуры — предсказывала ей в мужья Холодайкина.

Но появился Геннадий Васильевич. Вдовец. Чуть моложе ее. И стал Геной, ее мужем…

И только она вспомнила о нем, как Давыдова, тронув Веру Петровну за плечо, спросила:

— А может, твово мужика возьмем?

— В нашем деле, тетя Даша, семейственность не допускается, — улыбнулась следователь и подумала о телепатии: есть, наверное, что-то.

— Ишь ты… — удивилась старушка и, помолчав, добавила: — А то как же, правильно, с другой стороны. Вот маюсь спросить тебя, Вера Петровна, да боюсь, может, нельзя…

— Спрашивайте, отчего же…

— Что, говоришь, натворили там эти змеевики?

Молоденький шофер, улыбнувшись, переглянулся со следователем.

— Змееловы, Дарья Александровна, — поправила следователь, пряча улыбку. — Пропажа у них.

— Ага, — удовлетворилась старушка и замолчала.

Михеича застали дома. Хозяйство его располагалось прямо на полянке, в лесу, на высоком сухом месте. Аккуратно сложенная изба, позади — огород со всякой всячиной. Сам хозяин с двумя взрослыми сыновьями ворошил свежескошенное неподалеку от усадьбы сено. Тут же паслась корова, лениво обмахивая себя хвостом.

Выслушав Веру Петровну, лесник, ни слова не говоря, собрался ехать. В машину он взял с собой ружье.

— Оружие тебе зачем? — спросила Давыдова. — Там ничего опасного не предвидится.

— Знаю, кума. Обратно хочу по лесу пройтись.

— Время другого не найдешь?

— А время все мое, — усмехнулся Михеич. — Сижу — работаю, сено кошу — работаю, по тайге хожу — работаю.

— Хорошая служба у тебя, — вздохнула старушка.

— Не жалуюсь… Ты, паря, левей возьми, — сказал он шоферу. — Напрямки можно проехать.

— Вёдро нонче, — опять заговорила старуха.

— Вёдро, — согласился лесник.

— Как урожай?

— Похуже прошлогоднего будет. — Михеич помолчал и добавил: — Километра через три на место прибудем.

— Вы у них бывали? — обернулась Седых.

— Захаживал. Ребята ничего. Приветливые. Правда, у озера тугаи пожгли…

— Слышала… И много народу здесь бывает? — спросила следователь. — Посторонних.

— Откуда! Может, один-другой. Из Талышинска. Охотники. Всех наперечет знаю. А вообще в этой местности охота плохая. Живность разогнали всю. Теперь ее днем с огнем искать надо… — Он вздохнул. — Вот мы почти и приехали. — Он показал на желтое пятно, виднеющееся невдалеке.

«Газик» скоро выехал на полянку и остановился возле желтых вагончиков. На костре кипел котел с супом, на веревке сушилось выстиранное белье.

Из служебного вагончика показалась Анна Ивановна в белом халате.

— Здравствуйте. — Вера Петровна протянула ей удостоверение. — Мне хотелось бы видеть товарища Кравченко.

Анна Ивановна прочла документ.

— Понятно. Я Кравченко. — Она вернула Седых красную книжечку.

Назад Дальше