– Охрана здесь ни к черту, – раздраженно сказал помощник исполнительного редактора. – Кто угодно может войти сюда через соседнюю дверь и стащить записи.
Беверли позвонила мне в воскресенье ночью, надеясь, что мы, возможно, вместе пообедаем, посидим где-нибудь, а она тем временем хотя бы мельком взглянет на ценную рукопись.
– Я совершенно без сил, – таков был мой ответ. – Лучше составь мне завтра компанию за завтраком, до того как все соберутся.
Она приехала в полдевятого утра. К тому времени я уже вытащил две копии записей, каждую упаковал в коробку, которые приобрел в канцелярском магазине Помпано-Бич. Мы провозились с ними целый час, пока наконец не приехали Ральф Грейвз и Дэйв Мэнесс. Когда мы виделись в прошлый раз в июне, парни лучились дружелюбием. Теперь же они отделались коротким рукопожатием, швырнули куда попало свои пиджаки и потребовали предъявить рукопись. Начало было настолько прохладным, что заставило меня содрогнуться. Я не мог найти причин для подобного обращения, пока три ночи спустя Беверли не объяснила мне ее:
– Это все твой последний звонок из Флориды. Мне в конце концов пришлось сказать Ральфу и Дэй-ву о том, что Хьюз повысил цену. Совершенно естественно, они расценили это как попытку вымогательства и чуть вообще не вышли из игры.
– Получить больше? Ты имеешь в виду, со стороны Хьюза?
– Нет, с твоей стороны. И я оказалась права. Дэйв Мэнесс прочел твое письмо и сказал, что ситуация выглядит очень забавно и ему совсем не нравится то, чем все это попахивает.
– Я ничего не понимаю.
– Он решил, что вся затея смахивает на одну большую мистификацию, – объяснила Беверли.
– Мистификацию? Он прямо так и сказал?
– Да, причем с большой уверенностью. Не забывай, Мэнесс не прочитал ни слова рукописи. Мы только с твоих слов знаем, что в ней якобы девятьсот пятьдесят страниц. Ты постоянно твердил нам, какая грандиозная вещь получится в результате, но никто не был готов поверить тебе на слово. Дэйв подумал, что ты и в самом деле затеваешь какую-то авантюру.
– Это просто ужасно, – сказал я, не покривив душой. – Боже мой! И ты мне ничего не сказала.
– Я пыталась! Ты думаешь, на что я намекала, когда ты звонил из Флориды? Ты хотел, чтобы я все сказала Ральфу и Дэйву, но я ведь была против. Ты настаивал. Они в итоге пришли в ярость и заявили, что ты – мой автор, а не их, и вообще все дело выглядит крайне подозрительно, поэтому они будут очень, очень осторожны с этим текстом.
* * *
Мэнесс уселся за большой стол в гостиной, в то время как Грейвз с рукописью устроился в большом кресле для двоих. Они взяли себе одну копию, другую Беверли протянула Роберту Стюарту и Альберту Левенталю, которые приехали сразу после десяти. Я заказал два кофе, курил одну "Галуаз" за другой и пытался читать роман про Тревиса Макги[24]. Не прошло и часа, как я сдался и начал заглядывать Беверли Лу через плечо. Еще до начала читки я сделал несколько невнятное вступление, чтобы объяснить занудность первых частей:
– Хьюз был сначала не очень разговорчивым. Вы поймете, что я имею в виду. Он не привык к такого рода беседам. Во время наших первых встреч...
– Мы сами прочтем, – обрубил Грейвз.
Я знал, что материал хорош. Мы проверили его вдоль и поперек, выискивая вкравшиеся ошибки, читали и снова перечитывали на Ибице и в Помпано-Бич. Но внезапно я начал думать о дюжине таких вещей, которые умный и нахватанный читатель просто не сможет проглотить, не подавившись: Хьюз путешествовал инкогнито по Эфиопии и спешил на аэроплане и каноэ на встречу с доктором Швейцером? Хьюз и Хемингуэй? Хьюз вылетел из Англии в 1944 году в составе разведывательной группы? Более того, никто до сих пор не выявил мою полную неспособность показать хотя бы одну кассету с записанным интервью. Я сказал издателям, что Хьюз отказался от контактов с ними, но в качестве объяснения причин такого решения смог привести лишь его паранойю. А в Помпано-Бич, во время переноса текста на бумагу, мое бунгало якобы находилось под круглосуточным наблюдением со стороны доверенных (и, конечно же, анонимных) помощников Хьюза.
– В приложении помещены некоторые очень интересные материалы, – сказал я, стараясь отвлечь их внимание и придушить собственную нарастающую панику. Короткий кивок от Левенталя – вот и весь результат от моих стараний.
Я курил, глотал кофе, пытался занять голову неправдоподобными приключениями Тревиса Макги, заглядывал через плечо Беверли.
– Что-то ты нервничаешь, – заметила она.
– Просто очень устал, – объяснил я. – Думаю, мне лучше пойти прилечь.
Это тоже не сработало. Через десять минут я снова завис над ее плечом.
– Давай я тебе кое-что покажу, – сказал я, переворошил страницы второй коробки с рукописью и вытащил страницы с восемьсот девяносто четвертой по девятьсот пятую – анекдоты о том, как Боба Гросса поймали на краже пачки печенья "Орео" в калифорнийском супермаркете и как у Ховарда постоянно съедали печенье, когда он снимал "Лицо со шрамом".
– Прочти вот это, – с нарочитой веселостью произнес я, – если хочешь посмеяться.
Беверли прочла, рассмеялась и передала листы Левенталю и Стюарту. Они прочитали и пришли в бурный восторг.
– Ральф, взгляни-ка на это, – сказал Альберт, показывая текст Грейвзу.
– Нет уж, – отозвался тот, – я лучше прочту все по порядку.
Но в итоге моего вмешательства сосредоточенность редактора "Лайф" дала трещину, и я ясно видел, как его взгляд скользит поверх материалов приложения. Еще минут десять он внимательно читал, затем переложил листы с приложением на стол, за которым с непроницаемым лицом восседал Мэнесс. Сидеть, ничего не делая, было просто невозможно, так что я принялся бродить от софы к краю стола, где окидывал взглядом лежавшие под стеклом фотографии Эдит, детей и нашей finca. Я видел, что именно Грейвз передал Мэнессу – запись телефонного разговора Хьюза и Маккалоха, произошедшего в 1958 году. Дэйв прочел первую страницу, затем вперил в меня пронизывающий взгляд:
– Где вы это достали?
– У Хьюза. Мне показалось, это стенограмма их разговора. Забавно, что он оставил все замечания Маккалоха.
Мэнесс прочел все двадцать страниц набранного с двойным интервалом текста, не пропуская ни строки. В Помпано-Бич я переделал этот кусок, изменяя параграфы и пунктуацию таким образом, чтобы при чтении складывалось впечатление, будто текст действительно является записанным разговором, который Маккалох послал Джеймсу Шипли. Но в итоге получилось так, словно он был зафиксирован не бывшим главой лос-анджелесского бюро "Тайм", а самим Хьюзом. Похоже, именно записка Маккалоха оказалась одним из тех личных документов, которые убрали из архива "Тайм-Лайф" перед моим приходом в июне. Грейвз стоял с другой стороны стола и передавал страницы, заново пристально их изучив. Мэнесс закончил читать и, полностью игнорируя мое присутствие, посмотрел на Грейвза и сказал:
– Неплохо.
Ральф кивнул в ответ и вернулся к своему креслу. "Получилось!" – подумал я, с трудом сдерживая торжествующую улыбку. Это был решающий аргумент. Они клюнули.
Тем временем уже практически подошло время для ланча. Альберт Левенталь просматривал текст и тоже остановился на приложении. Его внимание привлекла шестистраничная запись с описанием придания формы соскам Джейн Рассел для съемок "Макао". История была почерпнута из рукописи Дитриха, и я сделал из нее рассказ Ховарда о том, как он занимал должность распорядителя в "РКО Пикчерз".
– Бог мой, – воскликнул Левенталь, – вам надо это видеть! Самая потрясающая вещь, которую я когда-либо читал. Нужно обязательно поместить рассказ в книгу. Сам Хьюз рассказал об этом? – спросил он у меня.
– Он очень гордился этим эпизодом из своей жизни, – последовало мое объяснение. – Ему хотелось доказать, что он имел непосредственное отношение к "РКО Пикчерз", был в гуще событий и влиял на повседневные дела студии.
– Но он же сумасшедший! – сказал Левенталь. – Он почти постоянно говорит только о себе.
– Ему хотелось полностью прояснить долю своего участия.
– Ничего смешнее в жизни не слыхал.
– Нет, – встряла Беверли, – та история с Бобом Гроссом и кражей печенья куда смешнее.
– А еще печенье, – подлил я масла в огонь. – Печенье, которое он дал парню, когда делал "Лицо со шрамом".
– Давайте прервемся и пообедаем, – предложил Левенталь. – Мы можем заказать все сюда?
– Внизу есть ресторан, – ответил за меня Грейвз. – Думаю, нам стоит создать слегка праздничную атмосферу.
– Ну и как, вам нравится материал? – спокойным голосом осведомился я.
– Нравится? Да это просто фантастика!
Чтение продолжалось в течение всей недели. Грейвз и Мэнесс оказались самыми въедливыми читателями, ничего не пропускали и к четвергу прикончили все девятьсот пятьдесят страниц текста и еще сорок девять страниц приложения, которое мы отдали под комментарии к некоторым менее известным событиям из жизни Хьюза. Он говорил о них тогда, когда запись уже не велась. Ральф вынес вердикт:
– Мы согласны, это просто первоклассная вещь – чудесная работа. – Он протянул мне руку и искренне, с теплотой в голосе произнес: – Поздравляю.
Я изо всех сил постарался изобразить скромность:
– Моя заслуга только в том, что были заданы правильные вопросы.
– Я вам вот что скажу, – продолжал Грейвз. – Это самая сенсационная и разоблачительная история от первого лица из всех, которые "Лайф" когда-либо публиковала, по крайней мере, за все то время, пока я у них работал. И есть еще кое-что, – он повернулся к Беверли и Альберту, – мы гордимся тем, что можем взять любую книгу в "Лайф", вне зависимости от ее объема, и "переварить" ее.
– Что вы имеете в виду под словом "переварить"? – насторожился я.
– Можно выбрать какой угодно текст объемом от десяти до двадцати тысяч слов и выделить кишки, мясо, сердце, ну и все остальное. Но с книгой такие манипуляции не пройдут, это просто невозможно из-за громадного объема материала – она представляет собой единое целое. Так что нам в "Лайф" приходится ежечасно решать, что можно оставить в тексте, а что – выкинуть.
В среду показался боевой контингент из "Делл паблишинг". Потребовалось применить некоторую долю убеждения со стороны Беверли Лу, чтобы заставить их прийти. Они уже прочитали больше сотни страниц "автобиографии" Итона и через посредничество писателя Овида Демариса приобрели книгу Роберта Майо, в которой оказался текст нескольких личных записок Хьюза своему бывшему мажордому в Неваде. Из "Делл" прибыли президент компании Хелен Мейер, вице-президент Бад Тоби и главный редактор Росс Клейборн. Росс был единственным из всей троицы, кто прочел всю рукопись от начала до конца, однако Бад Тоби, пролистав первую сотню страниц (мы с Диком намеренно сделали их нестерпимо занудными, дабы приучить читателя к последующей сбивчивой речи Хьюза), повернулся к Беверли.
– Вам не стоит беспокоиться о конкуренции, – произнес он, имея в виду Итона и Демариса, – ваша рукопись просто превосходна.
Во вторник или среду в "Элизиуме" появился Хэрольд Макгро собственной персоной. Вообще-то он не хотел приходить и сначала никак не мог понять, почему ему в офис не переправили одну из копий. Я передал ему послание через Беверли Лу, сообщая, что смогу прийти вместе с рукописью, и тогда, в моем присутствии, он сможет ее прочитать, но если я отлучусь из "Элизиума", то некому будет охранять помещение там. К тому же Хьюз якобы не желал, чтобы контакт с рукописью происходил без моего физического присутствия, – таков контракт.
В итоге Хэрольд сдался и согласился прийти.
К нам на огонек пожаловали и представители закона в лице Фостина Джеле. Левенталь беспокоился по поводу некоторых пассажей, особенно тех, где шла речь о "ссудах" Никсона и сходных интересах других политических деятелей. Джеле ознакомился с несколькими отрывками, а затем начал читать текст по диагонали.
– Боже мой, – сказал он, – да тут полно пасквилей. Вот здесь, например, он рассказывает о том, как президент "Локхид" крадет печенье и конфеты из супермаркета...
– Да, но Боба Гросса уже нет в живых, – объяснил я. – Вы ведь можете пропустить такое, если человек уже умер?
– А потом еще этот рассказ о том, как полковник Калделл в сороковых годах обворовал компанию Хьюза.
– Он тоже умер.
– А чего стоит история о том, как Рамон Наварро домогался его в доме Мэри Пикфорд. Он ведь еще жив?
– Я обязательно это проверю, – последовал мой ответ. Конечно, я был в курсе, что Наварро был убит несколько месяцев назад в Голливуде.
Джеле назвал имена еще парочки людей, которых Хьюз обвинял в чем-либо или оскорблял.
– Они все уже мертвы, – заверил я.
Адвокат кивнул:
– Очень удачный поворот событий. Сдается мне, большая часть тех, кого мы можем потревожить данной книгой, уже на том свете.
Я согласно кивнул.
– Но наша главная проблема – это тот человек, Ной Дитрих. Как с ним обстоят дела?
– Ему восемьдесят три года, и, по словам Хьюза, бедняга умирает.
– Ну что ж, я не желаю ему ничего плохого, но если он умрет, то надеюсь, что это произойдет безболезненно и чем скорее, тем лучше, потому что Дитрих может доставить нам уйму неприятностей.
Когда я пересказал эту историю Дику, мой друг сказал:
– Скажи им, чтобы не беспокоились по поводу Дитриха. Когда он прочтет книгу и поймет, что скабрезные истории мы уворовали из его собственной автобиографии, со старичком тут же случится инфаркт.
Пассажи, посвященные Ричарду Никсону, свинцовым грузом лежали на плечах издательства "Макгро-Хилл". Хэрольд Макгро уже прочитал их и, очевидно, успел обсудить с советом директоров. Беверли тактично объяснила мне, что Макгро тесно сотрудничал с американским правительством. Если Никсон действительно в чем-то виноват, то, в случае его переизбрания, интересы компании также пострадают.
– Возможно, нам придется вырезать всю историю с займом.
Я для порядка рассердился и после разговора с Ральфом Грейвзом позвонил в офис Беверли.
– Ты не можешь ее вырезать, – заявил я. – Ховард будет в ярости, и я не позволю тебе это сделать. Тот отрывок – истинная правда, и его необходимо оставить. Ральф сказал, что "Лайф" включит его в свои выдержки. Ты выставишь себя в дурном свете, если они напечатают историю, а "Макгро-Хилл" – нет.
– Легально они этого сделать не смогут, – возразила Беверли. – Они могут печатать выдержки только из нашего окончательного текста.
Я немного поразмыслил, а потом сказал:
– В таком случае я пошлю им историю Никсона в качестве отдельной статьи. Ховард настаивает, чтобы все было издано, и никакие условия контракта не смогут мне помешать исполнить его желание.
Беверли перезвонила мне спустя некоторое время:
– Они хотели бы, чтобы ты принес записи на тридцать второй этаж, в зал заседаний совета директоров.
– Они – это кто?
– Вся компания с Шелтоном Фишером во главе. – Шелтон Фишер был президентом корпорации "Макгро-Хилл", чьим дочерним предприятием было издательство "Макгро-Хилл" с Хэрольдом Макгро в качестве президента. – Я еще никогда не встречалась с Шелтоном Фишером, – призналась Беверли, явно обрадованная перспективой отправиться в головной офис компании. – Там будет глава совета директоров Джон Макгро, Боб Слейтер, Джо Ален и еще многие другие.
– Тогда мне лучше надеть пиджак и галстук.
– Да, это определенно хорошая мысль, – озабоченно согласилась Беверли.
* * *
Встреча состоялась в понедельник утром в одном из конференц-залов совета – никаких длинных столов, только мягкие диваны, простые кожаные кресла и портреты покойных членов клана Макгро на стенах. Я выбрал отрывки, которые казались мне наиболее существенными в моей саге о Хьюзе, и раздал их присутствующим. Джо Алену, вице-президенту компании, попался пассаж о первых этапах сексуальной жизни Хьюза. После прочтения в его глазах блестели слезы. Джон Макгро ознакомился с отрывком, описывавшим финансовые махинации Хьюза, направленные на спасение "Транс уорлд эйрлайнз".