Мысли ее неожиданно приняли совсем другое направление. Как же интересно Лидка вышла на них? Неужели у нее хватило наглости просто прийти к ним и предложить себя? Вряд ли парни, привыкшие к длинноногим молоденьким свиристелкам, польстятся на сэконд хэнд. Что же она могла им предложить взамен? Денег у нее нет. Не то, чтобы совсем. Иван оставил строгие указания на ее счет. Только самое необходимое: еда, одежда. Никакой роскоши. Что же она могла? Выдать их коммерческие секреты? Могла, конечно же. Но, судя по череде утренних звонков, в этом отношении теперь можно быть спокойной не один и не два месяца. Что-то эта голоногая мерзавка им предложила... Но вот что?..
Тяжко одной. Ох, как тяжко! Был бы сейчас рядом... Денис. От неожиданно нахлынувших воспоминаний о муже у Алевтины мгновенно сбилось дыхание. Господи! Как она могла забыть о нем?! За всем этим хаосом, смертями и разборками она совсем забыла о Денисе. А ведь он единственный человек, которому она может сейчас доверять без остатка. Когда же он звонил ей в последний раз?
Аля потерла лоб, вспоминая, но то ли память отказывала ей, то ли действительно это было почти месяц назад. Ну, может, и не месяц, но что более двух недель – это точно. Столько всего произошло за эти дни. Она потянулась к телефонной трубке, но тут же вспомнила, что не знает его номера. Денис всегда сам звонил ей. Есть, правда, почтовый адрес. Выяснить по своим каналам телефонные номера – пара пустяков. Но тут может быть палка о двух концах: а вдруг она навредит ему? Надо написать... От него последнее письмо пришло с неделю назад, но датировано было еще прошлым месяцем. Она должна сама...
Быстренько подвинув к себе чистый лист бумаги, она схватила авторучку и на мгновение замерла.
«Здравствуй, Денис», – вывела Аля аккуратным почерком минуту спустя, но тут же порвала лист и, взяв другой, без раздумий написала: «Любимый мой, родной, здравствуй!»
И тут же все отступило куда-то. Рука не успевала записывать то, что диктовало ей отчаянно колотившееся сердце. Господи! Как долго она сдерживала себя! Зачем?! Кому все это было нужно?! Кого она наказывала: его, себя?! Дура! Чертова дура! Она же любит его! Плевать на все! Нет ничего важнее того, чтобы слышать его, знать, что с ним все в порядке. Он так долго настаивал на свидании, а она... Неужели нельзя было переломить себя с этой тупой, никому не нужной гордостью?! Что она выиграла от всего этого?! Да ничего, кроме пустоты и горечи...
«Здравствуй, любимая!» Так он начал свой последний разговор с ней. А она что-то мямлила в ответ, не желая дать выхода всему, что встало комом в горле. Ну почему?! Что стоило ей ответить тогда: «Здравствуй, милый, я так скучаю!..» Неужели нужно пройти через чистилище, чтобы понять истинную природу своих чувств и желаний?!
Ладно, пусть так! Лучше поздно, чем никогда...
Аля писала и писала. Лист сменялся листом, но она все не останавливалась, не замечая, как падают на исписанные страницы тяжелые капли слез.
«...Мне так трудно без твоих рук, любимый. Мне больно вспоминать, как прижимал ты мою голову к себе и тихонько шептал на ухо. Тихо посмеивался всегда над моими страхами. Мне всегда становилось так покойно, так радостно, что хотелось мурлыкать, подобно кошке. Прости меня!!! Прости, что в тот день я так поступила! Я видела и ужас в твоих глазах, и боль, и отчаяние, но не смогла перешагнуть какой-то невидимый барьер идиотской гордости. Прости меня, что за все время, пока велось следствие, пока ты сидел в изоляторе, а затем на зоне, я не нашла ни одного теплого, доброго слова для тебя. Никто, кроме меня, не знает, как ты любишь все это. Как ты всегда оттаивал, стоило мне приласкать тебя... Но теперь все будет по-другому. Я клянусь тебе!!! Я верну тебе все утраченное. Я буду все время с тобой рядом и в горести, и в радости. Только найди в себе силы простить меня...»
Не выдержав натиска чувств, рвущихся наружу, Алевтина уронила голову на руки и разрыдалась. Секретарша Оленька опасливо сунула свой носик в дверь и, увидев вздрагивающие плечи начальницы, дрожащим голосом спросила:
– Алевтина, с вами все в порядке? Вас обидели?
– Нет-нет, все в порядке... – Аля сгребла в ящик стола исписанные листы бумаги и судорожным движением промокнула глаза салфеткой. – Сделай мне кофе, пожалуйста. Мне никто не звонил?
– Нет. – Оленька качнула головой и участливо предложила: – Может быть, вам стоит уйти домой...
– Да, наверное... Который час?
– Почти двенадцать.
– Так чего же ты не ушла в столовую?
– Там посетитель. Все рвется к вам. Я уже не знаю, что говорить ему, а он все твердит, что это важно... – Секретарша обескураженно пожала плечами. – Вот я и сижу...
– Кстати, – Алевтине почти удалось обрести душевное равновесие. – Кто распорядился пропустить этих ребят через проходную?
– У них был пропуск, подписанный женой Ивана Алексеевича, – испуганно залопотала Оленька. – А что? Не нужно было их пропускать?
– Гм-м, – от такого наглого Лидкиного поступка Аля едва не лишилась дара речи, но, видя, что Ольга ждет дальнейших распоряжений, отчеканила: – Подготовь приказ, что все, – все, слышишь?! – от разрешения на покупку букетов в подарок до чековых книжек, от пропуска до увольнительной подписывается только мною! Мною, и никем другим! Повтори!..
– П-подготовить п-приказ о... – залопотала секретарша, растерявшись от такого натиска. – Я поняла... Так что сказать посетителю? Пусть подождет или вы не сможете его принять?
– Что у него за вопрос? – Алевтина быстренько бросила взгляд в зеркало пудреницы. Глаза опухли и покраснели. Лицо бледное и какое-то помятое. Ну ничего, если у него столь срочное дело – переживет.
– Он говорит: вопрос жизни и смерти! Дерганый какой-то. – Оленька нервно хихикнула.
– Да ну?! И кто же он?! Откуда?! – Она саркастически подняла бровь: не слишком ли много жизненно важных вопросов за день?
– Он не потрудился ответить, назвался лишь Сергеем Олеговичем...
Глава 19
Лидочка млела в руках этого сильного здоровенного парня. Давно у нее не было такого секса. Никаких тебе лишних слов. Никакого тошнотворного слюнявого лепета о чувствах. Сплошной натиск, действо и удовольствие. Пускай его лицо кривит брезгливое выражение. Ей плевать на это! Главное, что она получает. Это куда больше, чем пресловутое моральное удовлетворение от единства душ, сердец и прочей пустой брехотни. Ей и на это плевать! Ничто не сравнится с молодым крепким телом, с перекатывающимися буграми мышц под загорелой кожей. Она цеплялась пальцами за его руки, хватала за плечи, бедра, словно пыталась утопить его в своем наслаждении. Она позволяла ему все. Ей ли не знать, что может сделать доведенный до предела такой циничный самец. Но даже в его извращенческо-садистских ласках она находила удовольствие. Слишком уж соскучилось по всему этому ее похотливое тело. Слишком уж застоялось оно и потому нисколько не чуралось подобной грязи...
– Шлю-уха! – громко прохрипел парень и, почти не слыша ее довольного полустона-полусмеха, рухнул всей тяжестью своего тела на кровать. – Лидка, какая же ты шлюха!
Она выпростала свою руку у него из-под груди и пошла в ванную. В холле горел свет, и на маленькой банкетке сидела домработница Наталья.
– Подслушивала?! – удивленно выкатила на нее глаза Лидия и бесстыже колыхнула грудями. – Ну и как, возбуждает?!
Наталью едва не стошнило. Вот уж прости, господи, проституткой была, проституткой и сдохнет! Где же это видано, чтобы голышом по квартире гулять. Она, бывало, и при муже никогда голой не появлялась. А эта привела бугая в дом, так теперь и над ней потешается.
– Ухожу я, – сурово поджала губы Наталья и протянула руку. – Давайте расчет, и я ухожу.
– Куда это ты интересно уходишь?! – Лидия уперла руки в голые бока и с вызовом подняла подбородок. – А говнюка на кого оставляешь?!
– Так ведь у него мать есть, – едва не задохнулась от такого Наталья. – А я не могу больше! Сил моих нету смотреть на то, что ты вытворяешь...
– Так ты еще и не смотрела, – зашипела змеей Лидия. – А хотелось бы?! Ну?! Признавайся, старая развратная обезьяна, хотелось бы взглянуть?!
– Ты чего?! – Наталья по-настоящему испугалась. – Пора мне...
Она встала с банкетки и сделала робкий шажок в сторону двери. Тут уж не до денег, когда у стервы глаза остекленевшие. Не иначе обкурилась дряни какой-нибудь. Унести бы ноги...
– Стой! – властно приказала Лида и схватила бедную женщину сзади за волосы. – Идем, посмотришь... Генка, иди сюда! Развлечения продолжаются...
Она втолкнула Наталью в супружескую спальню, где поперек кровати развалился разомлевший и совершенно голый Гена Широухов. Он приподнял голову и недоуменно уставился на столь колоритный дуэт.
– Это кто? – хрипло спросил он, тыча пальцем в сжавшуюся в комок домработницу.
– Это?! – Лидия изо всех сил толкнула Наталью вперед, и, пролетев открытое пространство спальни, та приземлилась прямо у босых ступней Геннадия. – Это моя домработница. Она только что сказала мне, что у нее нет сил смотреть на то, что я вытворяю. И мне пришла в голову мысль проверить это на деле...
Опешив поначалу от неожиданности, Гена вновь почувствовал легкое возбуждение и зычно расхохотался:
– Ну и Лидка! Ну ты даешь! Черт! А почему бы и нет?! На меня еще ни разу не смотрела уцененная баба! А ну в угол! В угол, я сказал!!!
Не помня себя от ужаса и отвращения, Наталья на четвереньках отползла в дальний угол спальни и, всхлипывая, прикрыла глаза ладонью. Дал бы бог пережить ей весь этот ужас! Дал бы бог! Ни минуты не останется в этом содоме. И ребенка... Да, видно, уж быть тому: заберет она ребеночка. Не нужен он этой паскуднице. После смерти мужа и не подходит к нему совсем. У мальчика зубки режутся. Плачет день-деньской. Только сейчас вон и уснул после таблеточки, что врач присоветовал...
– Так ты все сделал? – Лидка оседлала Геннадия и, то и дело оборачиваясь в угол, принялась облизывать его тело. – И когда ждать?
– Ох, ох, смотришь, бабка?! Я никогда так не заводился... Что ты спросила? – Он посмотрел на Лидку и тут же откинулся на подушки. – Все сделано. Как только вернулся от нее, так принялся работать. Всех на уши поставил. «Зелени» уйма ушла...
– А мои когда отдашь? – вовремя вставила она.
– Подожди... Дай место занять. Как я сейчас сорву столько? Не обижу...
– А разве можно достать его так далеко?
– У меня руки, что щупальца, – довольно хмыкнул Генка и погрозил закрывающейся Наталье. – А ну глаза открой, а то привяжем...
– А как быстро это случится? Хотелось бы поскорее! Как вспомню, каким тоном она со мной разговаривала, разорвать ее на части хочется!
– Так и разорвала бы. Кто тебе мешал?
– Не-ет, болью ее насладиться хочу! Хочу видеть, как слезами кровавыми зальется! У нее никого дороже его нет. Никого. И хотя рожу воротила от него все это время, так это опять от чувства великого. Уж поверь мне! Я знаю...
Наталья слушала их и не слышала. Пойми попробуй в этих вздохах, ахах, о чем они там переговариваются. Что-то страшное затеяли, это точно. Но вот о ком разговор, непонятно. Ни имени не назовут, ни фамилии – хитрые. А уж гадостные-то какие! Хоть и закрывала она глаза ладонью, так все равно что-то да увидишь. Не-ет, не место ребеночку в таком содоме! Не место! Она и его совратит лет через десять. Тьфу! Проститутка, одним словом...
Она не знала, сколько прошло времени с тех пор, когда ее заставили скорчиться в этом углу. За окном давно стемнело. Ей ужасно хотелось пить. Ноги свело от сидения в одном положении, но Наталья не шевелилась. Ей все казалось, что, шевельнись она, и они проснутся. Пусть уж совсем уснут, вот тогда и...
Первым захрапел Геннадий. Широко раскинутые в стороны руки безвольно ослабли, рот приоткрылся, и он крепко уснул. Лидия еще долго ворочалась. То ли места ей было мало, то ли еще чего не хватало. Но ровно задышала она со слабым подсвистом лишь минут через десять после своего утомленного партнера.
Вот тогда-то и поднялась из своего угла Наталья. Тенью скользнув мимо кровати, чтобы не дай бог не растревожить эту греховную парочку, она выскочила в холл и только тут смогла перевести дыхание. Словно почувствовав ее близкое присутствие, ребенок в детской пару раз чихнул и слабо захныкал. Терять нельзя было ни секунды.
Быстренько укутав маленькое тельце в красивый кружевной конверт, она схватила со стола бутылочку с кашей и уже через пять минут бодро вышагивала по тротуару. Что она задумала, было ведомо только ей. Губы ее беспрестанно шевелились, беззвучно прося у господа прощения, но сворачивать было уже поздно. Она шла быстро и притормозила лишь у самых ворот детского дома номер двадцать восемь, чтобы поправить сбившиеся набок волосы и поудобнее перехватить в руках дремлющего малыша.
Она была уверена, что у нее все получится. Здесь работала заведующей ее младшая дочка. Уж она-то всегда поможет матери. Всегда сможет упрятать концы в воду, чтобы ни один милиционер, ни одна мать-шлюха не нашла свое чадо. А что там будет дальше, то одному богу ведомо. Пусть всевышний распорядится его судьбой, коли родные люди не смогли...
Глава 20
Шаталов-младший лениво цедил тоник, стараясь скрыть от всех головную боль и раздражение, порожденное ею. Когда же все утрясется, черт бы их всех побрал?! Как ему обрыдло все это: и игра в пышущего ненавистью за убиенного, и искренняя забота об оставленной на произвол судьбы фирме, и серьезность, с которой он вроде бы вникал во все ее дела. Ну разве скажешь этим смотрящим ему в рот, что ни черта не понимает он во всей этой коммерческой хренотени? Приходится вешать на лицо маску умного придурка и вовсю изображать работающего локтями бизнесмена.
Единственное, правда, чего ему все-таки хотелось, так это взглянуть хотя бы одним глазочком на того, кто его обрек на все эти мучения. Жил себе припеваючи на субсидируемые братцем средства. Спал сколько хотел, да и с кем хотел, а тут вдруг такое...
– Итак, ты убеждаешь меня, что это все-таки ее рук дело? – оборвал он тягучую паузу, повисшую в его спальне.
– Да, – живо закивал головой Широухов. – Не знаю уж, откуда у нее такая силища. Хотя с другой стороны посмотреть: он упал, возможно, потерял сознание, ударившись головой... ну, о камень, может быть, а она ему эту железяку в глаз-то и вонзила!
– Складно, но нереально, – вяло возразил Шаталов-младший. – Надо обладать хладнокровием и жестокостью, а она с виду обычная баба.
– Видал бы ты, босс, как она ему пушку в глаз наставила! – вставил один из охранников, что был вместе с Генкой в кабинете. – Я тоже, как и он, сразу ее заподозрил. Почерк один – не куда-нибудь, а в глаз метит, сука!
– А тебя кто спрашивал?! – дернулся всем телом Шаталов. – Пшел вон отсюда! Распустились тут!..
Виновато пожав плечами, парень исчез за дверью.
– Ну и что теперь? – не меняя кислого выражения лица, обернулся Шаталов к Широухову. – Пора бы уже давно закончить. Что-то уж слишком затянулась вся эта история с отмщением.
– Так все уже!!! – возликовал Гена, дождавшись наконец своего звездного часа. – Еще вчера система пущена в работу. Подергал за веревочки, отстегнул кому надо, отзвонил... Одним словом, не позднее, чем завтра, наша леди обомрет от горя...
– Просвети...
Генка сомкнул в замок трясущиеся после похмелья кисти рук и принялся с плохо скрываемым восторгом излагать суть дела. Шаталов слушал не перебивая. Прищурившись, он наблюдал за парнем и, к ужасу своему, понимал, что как раз его-то ему меньше всех хочется иметь подле себя. Пригреть на груди такого гремучего змея с тем, чтобы он однажды тебя же и придавил?.. А с другой стороны – всех надо подле себя держать. Всех. И друзей, и врагов. Все должны быть на виду, чтобы не случилось беды, как с Витькой. Ох, темная история!.. Телку ту кто-то подставил, ежу понятно. Но не оставлять же безнаказанным такой вопиющий факт. Марку фирмы надо держать... Так и поздно уже. Как этот тупоголовый придурок сказал: «Машина в действии...»