По рекомендации Тельмы, он определил Билли в летний лагерь. Ким была в нём прошлым летом, последним, когда Чарли и Тельма ещё были вместе.
— В этом году Чарли не везёт с доходами, — сказала она. — И я думаю, он был бы не против, если бы мы всё лето сидели в квартире у кондиционера.
Как-то, использовав время ленча, Тед зашёл на собрание родителей. Выяснилось, что тут сплошные мамы — он был тут единственным мужчиной. Присев среди женщин, он увидел будущих вожатых Билли, мальчика и девочку, которым было лет по четырнадцать. Тед всё записал — на вещах Билли должны быть нашивки с его именем, запасные тапочки, смена одежды. Он чувствовал, что все присутствующие посматривают на него. Вы что, дамы, думаете, я вдовец? Муж, ничем не занятый, пока его жена на работе? Ручаюсь, вы никогда не догадаетесь, кто я такой. Старший вожатый описал, как будет проходить типичный день в лагере, и Тед занервничал. Безопасно ли будет детям купаться в бассейне? Не будет ли Билли одиноко весь день? Ему придётся уезжать из города в автобусе с чужими людьми, куда-то далеко, куда можно добраться только на машине. А осенью Билли придётся пойти в школу, в настоящую школу, где он попадёт под опеку отдела образования, где будут общие собрания и где ему придётся приносить присягу в верности. За него возьмутся другие. Его драгоценное сокровище попадёт под власть других институтов, которые подгонят его под общий ранжир. По возвращении из лагеря Билли сразу же придётся отправляться в школу, и Тед стал беспокоиться.
Утром, перед отправлением автобуса, Билли уже стеснялся поцеловать своего отца перед другими ребятами. Рукопожатие казалось ему гораздо более взрослым жестом, но Тед не был к нему готов. Он ограничился тем, что потрепал Билли по спине.
Но окружающий мир не позволил забыть о своём присутствии, что выразилось в тех вопросах, которые Билли стал задавать Теду:
— Папа, а где мама?
— Твоя мама в Калифорнии.
— Она снова переженилась?
— Снова вышла замуж? Насколько я знаю, нет. Кто тебе говорил такие слова?
— Карла, Её родители развелись, и мама переженилась.
— Да, так бывает. Порой человек выходит замуж за кого-то другого.
— А ты собираешься пережениваться?
— Не знаю.
— Ты не собираешься пережениться с Филлис?
Филлис? Юрист. Он почти забыл её.
— Нет, Билли.
— Папа?
— Да, Билли?
— А вы не собираетесь с мамой пережениться?
— Нет, Билли, папа с мамой никогда не переженятся,
Джим О’Коннор сказал Теду, что ему стоит взять двухнедельный отпуск и куда-нибудь уехать.
— Может быть.
— Тед, ты прямо переработался. Неужели у тебя нет никого в жизни, кто посоветовал бы тебе сбросить пары?
Он исключил из своих планов Файр-Айленд, чтобы не испытывать там нервную встряску. Он просмотрел объявления агентств путешествий и наборы специального снаряжения, предназначенного для двоих. Тед и был вдвоём — он и его тень. Во время путешествия Билли постоянно будет у него под присмотром, хотя Тед может попросить горничную посидеть с ребёнком, если ему захочется кого-то подцепить в баре. Нет, на классный отдых он не тянул. Он для этого слишком устал. Период, когда он искал работу, вымотал его; сейчас он вкалывал не покладая рук и понимал, что если проведёт время с Билли, удовлетворяя его типичные непрестанные требования и запросы, он так и не расслабится. Он решил взять две недели в августе, одну из которых проведёт с Ральфом и его семьёй во Флориде, где наконец все соберутся вместе, а потом он ещё недельку побудет в Нью-Йорке. Пока Билли весь день будет проводить в лагере, ему удастся отдохнуть, вволю выспаться, походить по кино; он будет сидеть дома, лакомиться, не вылезая из постели, шоколадным мороженым, смотря дневные киносеансы по телевизору, и вообще будет расслабляться.
По пути он сообщил Билли большую новость, о которой узнал от своей невестки.
— Билли, когда мы приедем во Флориду, то пойдём в Диснейленд.
У мальчика расширились глаза. Он видел рекламы Диснейленда по телевизору.
— Да, Вильям Крамер. И мы встретим там Микки Мауса.
В аэропорту их встречали Ральф с Сенди, Дора и Гарольд, которые обрушились на Билли с поцелуями, шоколадом и коробкой печений, вид которых привёл бы в ужас других дедушку и бабушку. Рот его был набит сладостями, и он всем своим видом показывал, что в Форт Лодердейле ему нравится. План заключался в том, чтобы всем расположиться на ночь в ближайшем мотеле, а день провести у бассейна в комплексе, где жили Дора и Гарольд. Присмотревшись, он примкнул к племяннице и племяннику Теда. Сенди в своё время была участницей шоу в Чикаго, высокая, длинноногая и рыжеволосая женщина, при виде которой большинство пожилых людей, сидящих у бассейна, начинали испытывать опасные сердечные спазмы, когда она приходила сюда. Старшая девочка, Холли, тоже была высокой, с привлекательными чертами лица, и при всей её застенчивости в ней уже чувствовалось обаяние юности. Молодой спасатель настолько влюбился в неё, что не заметил бы тонущего даже у своих ног. Другой их ребёнок, Джеральд, которому минуло пятнадцать, был крепким долговязым неуклюжим подростком, который пулей вылетел из бассейна. Они приветствовали Теда воплем: — О, привет!
— Билли просто сказочно выглядит, — сказала Сенди. — А вот ты ужасно.
Дай мне только время, Я ещё не пробовал стряпню своей матушки. Тогда я буду выглядеть ещё хуже.
— Стряпню? Я не собираюсь ею заниматься, — из-за плеча бросила Дора, продолжая болтать с соседками, сидящими около бассейна. — Я не собираюсь готовить на всю ораву.
— Ральф приглашает всех на обед, — объявил Гарольд.
— Я не хочу, чтобы ты оплачивал моё пребывание здесь, — сказал Тед.
— Не обращай внимания. Я спишу все расходы.
— Каким образом?
— Элементарно.
Ральф подошёл к одному из приятелей Доры и Гарольда, костлявому восьмидесятилетнему старичку в шезлонге.
— Мистер Шлоссер, я хотел бы спросить: не заинтересовала бы вас доставка спиртного из Чикаго?
— Вы шутите? Я не заинтересован даже, чтобы добраться до лавочки.
— Благодарю вас. А теперь, Тед, в дневнике появляется запись для отчёта: «Обсуждал проблемы поставок напитков с С. Шлоссером во Флориде». Так что считай, у меня деловая поездка.
— У нашей семьи вообще своеобразное чувство юмора. — Он показал на родителей. Оно не всегда бросается в глаза, но оно присутствует.
— Это мой Ральф, крупный поставщик напитков, — несколько позже оповестила Дора. — А это мой Тед, он продаёт мужскую одежду.
Билли играл на мелком месте в бассейне с игрушечной лодочкой, но когда другие ребята попрыгали в воду, подняв фонтаны брызг, он подбежал к Теду.
— Мы прямо не разлей вода, — сообщил Тед Сенди со смесью гордости и лёгкого раздражения.
На встрече по поводу окончания детского садики Тед поговорил с бывшей воспитательницей и она сказала, что, по её мнению, он легко адаптируется к школе. «Похоже, что он совершенно нормальный ребёнок». Он сконцентрировался на этом выражении «похоже». «Есть у него какие-то проблемы, которые бросились вам в глаза?» — «Нет, — сказала она. — А как насчёт того, что он бывает излишне застенчив?» — «Все дети очень разные. Некоторые родители сетуют, что их дети слишком агрессивные».
А теперь Билли сидел у него на коленях и уж агрессивность не была ему свойственна.
Уснул он только около трёх часов ночи; рядом тихо посапывал Билли, жужжал кондиционер. К одиннадцати утра выяснилось, что Билли тоже может пулей улепётывать от него, прыгая в бассейн, когда Тед в игре пытался поймать его. Через полчаса таких развлечений, Тед так устал, что у него стали дрожать руки. Билли несколько раз поцапался из-за игрушек с другими детьми, и Теду с его опытом, почерпнутым в песочнице, пришлось вмешаться, предупреждая слёзы и огорчения ребёнка.
— Если ты считаешь, что это твои игрушки, так и дерись за них, — прикрикнул он на него.
— Ты не имеешь права кричать на меня, — в слезах запротестовал Билли.
Если в Нью-Йорке ему и удавалось решать проблемы с журналами, то во Флориде с игрушечными лодочками дела у него явно не шли. Сенди, наблюдавшая за этой сценой, попросила Холли отвести Билли на ближайшие качели.
— Передохни минут десять.
— Спасибо, Сенди.
— Мне не нравится, как ты выглядишь. Я переговорила с Ральфом, и мы думаем, что какое-то время ты должен побыть сам с собой. И малыш тоже. Порой дети и родители должны на какое-то время разлучаться.
— В тебе чувствуется сильное напряжение, — добавил Ральф.
— Вот что мы сделаем — и не возражай. Мы все отправимся в Диснейленд и возьмём с собой Билли. Ты можешь заниматься чем угодно. Оставайся здесь, отправляйся в Майами, остановись в гостинице. Ему будет отлично с нами. Всё будет в порядке.
— Я не уверен. Дайте мне всё обдумать.
Непроизвольно возникшая у него эрекция заставила его принять решение. Он был в плотных нейлоновых плавках. Билли ёрзал у него на коленях, что и повлекло за собой возбуждение. Ситуация была достаточно неудобная и двусмысленная, н ему страстно захотелось хоть на какое-то время расслабиться. Пусть Билли посидит на коленях у Микки Мауса.
Когда Тед сообщил Билли, что тот отправится в Диснейленд с родственниками, а Тед пару дней побудет без него, ребёнок посмотрел так, словно отец его предал.
— А я думал, что мы всё время будем вместе»
— Мы и так почти всё время вместе.
— Я не хочу ехать.
— В Диснейленд? В настоящий Диснейленд?
Искушение было слишком сильным. Он не мог ему противостоять. Всё семейство расположилось в арендованном трейлере, чтобы двинуться в путь, и Дора прихватила с собой большой пакет с леденцами и тянучками для Билли.
— Не волнуйся! С ним всё будет в порядке! — крикнула она. — Ешь печенья!
Билли грустно помахал из окна машины, и отец с сыном в первый раз расстались.
Они провели в Диснейленде три дня. Тед мог встретить их по возвращении, но у него, по договору с Сенди, было право заниматься собой весь конец недели. Он мог даже позволить себе не приезжать и всю следующую неделю, но это означало, что Билли всё время будет на попечении его родителей, а он не хотел так долго оставлять его в стране печений и конфет. Гарольд был явно не доктором Споком. Когда Тед разбирался в одной из детских ссор из-за игрушек, Гарольд ему крикнул: «Скажи ему, пусть даст ему в брюхо. Эю действует как надо. Научи ребёнка, пусть бьёт в солнечное сплетение». Но пока Тед обрёл свободу. Он с трудом вспоминал, когда он мог позволить себе такую безраздельную свободу. Он мог сам, по своей воле вызывать у себя эрекцию и спать до десяти часов утра. Он мог завести роман с вдовой Гратц, моложавой женщиной сорока с лишним лет; как он прикидывал, из всех дам, собиравшихся около бассейна, она была самой привлекательной, со стройной фигурой, если только не обращать внимание на нейлоновый парик у неё на голове. Он поймал себя на том, что не спускает с неё глаз, но, конечно, если слух о его грешке дойдёт до родителей, они устроят ему вечером допрос с пристрастием — «Так что ты сделал?» Тем не менее он был свободен в своих мыслях.
Он решил, что больше не будет проводить время в Форт Лодердейле и вообще в районе Майами. В Нью — Йорке ему доводилось видеть ряд объявлений о новых курортных отелях на западном берегу Флориды, например «Шелл», ничем не отличающийся от средиземноморских клубов — и за ту же цену. Место выглядело достаточно привлекательно и было в Сарасоте, в паре минут лёта отсюда. Вдову Гратц он решил оставить на попечение мистера Шлоссера, Позвонив в отель, он зарезервировал себе место на утро воскресенья. Отлёт должен был состояться в ранние вечерние часы, и Тед оставил Форт Лодердейл с куда более лёгким сердцем, чем когда приехал сюда.
«Шелл» оказался современным строением на кромке пляжа. Оно состояло из примыкающих друг к другу номеров, нечто в стиле мотеля, обращённых фасадами к воде, с террасой под навесом для обедов, с баром и плавательным бассейном. Направившись в обеденный зал, где предполагалось перекусить «а ля фуршет», он тут же убедился, что «Шелл» только что вступил в строй и на две трети отель пуст. Люди, расположившиеся в номерах, похоже, были участниками съезда пилотов гражданской авиации, судя по их одинаковым мундирам. К восьми часам он занял место за столом» где уже сидело восемь человек — пять мужчин и три женщины, все пышущие здоровьем — по сравнению с которыми он явно не смотрелся.
Он выяснил, что «Шелл» был местом отдыха для авиалиний «Делта» и «Истерн», и его соседи по столу, походившие ка лётчиков» в самом деле были пилотами. Прибыли они сюда ещё в среду и вели за столом свои профессиональные разговоры, в которых он не мог участвовать. Дискотека начинала работать в половине одиннадцатого вечера, и он не был уверен, что его не потянет ко сну в это время. Примостившись у бара со стаканчиком выпивки, он заметил тут представителей и других демографических групп, среди которых была примерно дюжина обитателей Нью-Йорка: они заметно отличались от обладателей крылышек и прибыли сюда в поисках тепла. Он не хотел принимать участие в типичных нью-йорских разговорах. И когда присутствующие, в основном, разбившись на пары, потянулись в дискотеку, он вернулся к себе в номер, решив спать до полудня. После пяти лет с Билли его внутренний будильник поднимал его ровно в 7.15 утра.
Позавтракав в пустом зале, Тед направился на пляж, щурясь от утреннего света. Диснейленд взял на себя роль сиделки для Билли. Сегодня никто не тащил Теда за руку. Никто у него ничего не требовал. Он мог отвечать только за себя. Он залез в воду и спокойно поплавал. Когда он вылез на берег, его охватило ощущение полной свободы и, подобно Джонни Вайсмюллеру в роли Тарзана, он издал радостный вопль, всполошивший птиц, которые никогда не видели фильмов с его участием; снявшись с близлежащих деревьев, они потянулись в сторону Майами.
Во время своего пребывания здесь он ни разу не вспомнил о Билли. Пару раз, когда разговор касался личных тем, он упомянул, что разведён. Ему не хотелось, чтобы кто-либо знал больше того, что сказано, — он не хотел ни дискуссий на эту тему, ни объяснений, ни упоминаний о Билли. Это касалось только его. Но Билли всё равно присутствовал в его мыслях. Несколько раз он хотел позвонить, узнать, всё ли с ним в порядке, поговорить с ним. Хотя он поборол искушение. Он оставил номер, по которому его можно найти. В случае необходимости его разыщут.
Несколько лётчиков организовали игру в волейбол на пляже, и Тед со своей школой Файр-Айленда сразу же заслужил их уважение. Он был «Тед, приятель» для Билла, Рода и Дона и «Тедди» милый» для Мери-Джо, Бетти-Энн и Дори-Ли в смешанных играх. Дни не отличались один от другого. Он плавал и играл в волейбол, плавал и играл в волейбол. Ночи он проводил сДори-Ли, приятной молодой женщиной двадцати четырёх лет из Джексонвилля, которая никогда не бывала севернее Вашингтона и работала стюардессой на линии Атланта — Майами. Они занимались любовью в его комнате, а потом она отправлялась к себе в номер, который делила с Бетти-Энн, и берегла свою репутацию. Потом он с трудом мог припомнить, о чём они с ней разговаривали. Скорее всего, ни о чём особенном какой хороший был день, как здорово они играли в волейбол, как тут вкусно кормят. О том, чем они занимались, ни Тед, ни Дори-Ли почти не говорили. Он не рассказывал ей о Билли. В субботу утром, когда ей надо было возвращаться на работу, она поблагодарила его за прекрасный отдых и он сказал ей слова благодарности за то же самое. Они обменялись телефонными номерами и пообещали созвониться, если окажутся в соответствующем городе, а может быть, им ещё удастся провести вместе отпуск, окрашенный чем-то вроде романтики субтропиков.
В воскресенье и он вернулся в Форт Лодердейл. Выйдя из такси рядом с жилым комплексом, он сразу же направился к бассейну. Первой его увидела Сенди и помахала рукой. Билли выскочил из-за груды шезлонгов и кинулся к нему. Он бежал, размахивая руками и крича: «Папа! Папа!» всю долгую дорогу от бассейна и наконец он прыгнул отцу на руки. И пока мальчик торопливо рассказывал ему, как он пожимал руку Микки Маусу, а Тед нёс его к другим ребятам, он понимал, что, несмотря на все его желание побыть одному, отдохнуть, освободиться от забот — несмотря на всё это, он очень скучал по нему.