– Мы договаривались о встрече?
– Нет, я на минутку, просто попросить вас об услуге.
– Еще об одной?
– Да, но на этот раз о совсем крохотной.
Директор, выслушав просьбу Пола, отказал. Он делал исключение для него одного. Здание Оперы было местом действия романа, и директор предпочитал, чтобы все было изображено без искажений, а не как подсказывает авторская фантазия. Места, куда не было хода публике, оставались недоступными.
– Понимаю, – сказал Пол, – но речь о моей помощнице.
– Была ли она таковой, когда вы ко мне вошли?
– Разумеется, не мог же я ее нанять между дверью и этим креслом!
– Сначала вы говорили о «знакомой».
– Знакомая может быть помощницей, одно другому не мешает.
Директор поднял глаза к потолку, ища решение там.
– Мне очень жаль, но нет. И не настаивайте.
– Тогда не упрекайте, если я неверно опишу вашу Оперу. Я не вездесущ.
– Посвятите больше времени вашим изысканиям, только и всего. А теперь оставьте меня, я работаю.
Пол удалился, полный решимости не отступать. Обещание есть обещание, в жизни ему доводилось получать и более категоричный отказ. Он направился к кассе, купил два билета на вечернее представление и отправился вынашивать дальнейший план.
Выйдя на ступени, он стал набирать номер Миа, передумал и отправил ей сообщение:
Сегодня вечером мы идем в Оперу.
Наденьте свитер, плащ. Главное, никаких высоких каблуков, хотя я еще не видел вас на каблуках. На месте вы все поймете. Больше ничего не скажу, это сюрприз.
20.30, на пятой ступеньке.
Пол.
P. S. Смс не считаются.
Мобильник Миа завибрировал, она прочла сообщение и улыбнулась, потом вспомнила, что обещала помочь Дейзи, и улыбка пропала.
* * *
Гаэтано Кристонели ждал Пола на террасе кафе «Бонапарт».
– Опаздываете!
– В отличие от вас мой рабочий кабинет не за углом. Пришлось постоять в пробках.
– Было бы странно, если бы не было пробок. По телефону вы говорили о срочном деле. У вас какая-то проблема?
– Похоже, стало модно подозревать, что у меня проблемы. Не хватало еще и от вас это услышать!
– Так что вы хотели мне сообщить?
– Я согласен лететь на эту книжную ярмарку на краю света.
– Отличная новость! Хотя у вас все равно не было выбора.
– Выбор есть всегда. Я еще могу передумать. В этой связи у меня есть к вам одна личная просьба. Если я решу провести в Сеуле год или два, согласитесь ли вы заплатить мне небольшой аванс на обустройство? Не хотелось бы расставаться с парижской квартирой, не будучи уверенным.
– Уверенным в чем?
– В том, что я останусь там.
– Зачем вам оставаться в Корее? Вы даже не владеет их языком!
– Об этой трудности я как-то не подумал. Значит, придется овладеть.
– Собираетесь перейти на корейский?
– Нан нига найе палкаракель паражмдултайга наму джоа?
– Что за абракадабра?
– По-корейски это значит: «Мне нравится, когда ты сосешь мне пальцы ног».
– Видно, вы совсем свихнулись. Как можно молоть такой вздор?
– Мне нужно получить у вас не психоаналитическую консультацию, а аванс под мои авторские права.
– Вы серьезно?
– Вы сами утверждали, что после успеха в Корее мои книги станут лучше продаваться в США, а там, глядишь, и в Европе. Если я вас правильно понял, то едва я сяду в самолет, как мы станем богачами. Следуя вашей логике, вам не составит труда выдать мне небольшой аванс.
– Это было предположение… Будущее покажет, подтвердится оно или нет.
Кристонели напустил на себя задумчивый вид и продолжил:
– В то же время ваше заявление корейской прессе о намерении поселиться у них в стране произвело бы прекрасный эффект. Когда вы находитесь у издателя под рукой, он очень склоняется производить удвоенные усилия, рекламируя ваши произведения.
– Вот видите… – пробормотал Пол. – Значит, договорились?
– При одном условии! Что бы там ни случилось, вашим главным издателем остаюсь я. Не желаю ничего слышать о прямом контракте с корейцами. Надеюсь, это ясно? До сих пор ваш успех обеспечивал я!
– Не сказать, что этот успех получался очень громким…
– Какая неблагодарность! Вы что же, раздумали получать аванс?
Пол решил не зарываться и написал на салфетке сумму, которую хотел получить от Кристонели. Тот возвел очи к потолку, зачеркнул цифры Пола и написал свою сумму, вдвое меньшую.
После этого они пожали друг другу руки, что в этом кругу было равносильно заключению контракта.
– Я вручу вам чек по пути в аэропорт, чтобы убедиться, что вы улетите.
Пол оставил Кристонели расплачиваться по счету.
* * *
Зайдя домой после обеденного наплыва в ресторане, Дейзи застала Миа на диване в банном халате, с упаковкой бумажных платков в руке и влажным полотенцем на глазах.
– Что случилось?
– Глазная мигрень. Голова просто раскалывается… – простонала Миа.
– Хочешь, вызову врача?
– Без толку. Так уже бывало, обычно это продолжается часов двенадцать, а потом проходит.
– Когда это началось?
– Днем.
Дейзи посмотрела на часы, потом на подругу.
– В таком состоянии ты не сможешь работать. Забудь сегодня вечером про ресторан, поможешь мне завтра.
– Ничего, – отозвалась Миа, – я приду…
Но, едва произнеся эти слова, она сжала ладонями виски и застонала.
– С таким видом? Ты распугаешь всех клиентов! Ступай к себе в комнату и ляг.
– Нет, я приду, – заартачилась Миа, уронив руку на диван, – я не могу тебя подвести.
– Робер справится в кухне, я буду подавать. Нам не впервой. А ты приводи себя в порядок. Это приказ!
Миа ушла, забрав с собой бумажные салфетки и придерживая на глазах влажное полотенце.
Как только Дейзи вышла из дому, она выглянула из своей комнаты. Приложив ухо к входной двери, дождалась, пока на лестнице стихнут шаги. Потом, перейдя к окну, проводила подругу взглядом, пока та не свернула за угол.
Тогда она бросилась в ванную и вымыла лицо холодной водой, избавившись от талька на коже и от следов черного карандаша на нижних веках. Если профессия научила ее чему-то полезному, то это умению пользоваться гримом для введения людей в заблуждение. Ища в гардеробе Дейзи плащ, она удивлялась тому, что не чувствует никакой вины. Наоборот, ей было весело. Слишком давно она не испытывала ничего подобного, чтобы теперь не насладиться этим приключением в полной мере.
Надевая кеды, она вдруг задумалась, почему для похода в Оперу приходится так одеваться. В Англии люди всегда ходили на такие спектакли в самых лучших нарядах.
Она изучила себя в зеркале, нашла некоторое сходство с Одри Хепберн, дополнительно улучшившее ей настроение, примерила темные очки и положила их в сумку.
Она выскользнула из ворот, убедилась, что путь свободен, и заторопилась к такси, стоявшему у противоположного тротуара.
* * *
Пол ждал ее на пятой ступеньке дворца Гарнье.
– Вылитый инспектор Клузо[5], – сказал он, вставая навстречу Миа.
– То есть истинный джентльмен! Вы сами велели мне надеть плащ и обувь без каблука.
Пол оглядел ее:
– Вы прелестны! Идемте.
Они смешались с публикой, входившей в здание Оперы. За анфиладой вестибюлей Миа восторженно замерла перед главной лестницей, потом настояла, чтобы они подошли к бассейну Пифии.
– Какая красавица! – воскликнула она.
– Недурна, – согласился Пол. – Но нам надо поспешить.
– Все так хорошо одеты, а у меня дурацкий вид. Надо было надеть платье.
– Только не платье! Пошли!
– Что-то я не пойму… Вы же должны были привести меня сюда, когда здание закрыто для публики… Выходит, мы будем присутствовать на представлении?
– Скоро вы все поймете.
Из амфитеатра они перешли на галерею партера.
– Что сегодня дают? – спросила Миа недалеко от входа в зал.
– Понятия не имею. Здравствуйте, – сказал он, проходя мимо двух статуй.
– Кого вы приветствуете? – спросила Миа шепотом.
– Баха и Гайдна, я всегда их слушаю, когда пишу. Элементарная вежливость.
– Можно мне все-таки узнать, куда мы идем? – не унималась Миа.
– К своим местам, – ответил Пол на ходу.
Билетерша устроила их на откидных сиденьях. Переднее Пол уступил Миа, а сам примостился у нее за спиной.
Сидеть было жестко, Миа был виден только правый край сцены. Это резко отличалось от предпремьерных показов: на них Миа всегда сидела в первых рядах.
* * *
Внизу лестницы их встретили двое сотрудников службы безопасности и отвели в кабинет директора, где их ждали двое полицейских.
– Знаю, я нарушил ваш запрет, но мы никому не причинили вреда, – сказал Пол директору.
– Вы знакомы с этим человеком? – спросил директора полицейский по фамилии Мулар.
– С этой минуты – нет. Можете их забирать.
Мулар подал сигнал своим коллегам, и те извлекли две пары наручников.
– Нельзя ли без этого?! – возмутился Пол.
– Боюсь, что нельзя, – проговорил директор. – На мой взгляд, эти люди неуправляемы.
Миа протянула полицейскому руки, посмотрела на часы – и пришла в ужас.
* * *
Инспектор полиции записал их показания. Пол признал факт правонарушения, взял всю вину на себя и постарался приуменьшить тяжесть содеянного. Он клялся всеми святыми, что никогда больше не повторит ничего подобного. Не заставят же их ночевать в участке?
Инспектор вздохнул.
– Вы иностранцы. Пока я не свяжусь с консульствами ваших государств и не уточню, кто вы такие, отпустить вас не смогу.
– У меня вид на жительство, просто я забыл его дома. Я живу во Франции! – убеждал его Пол.
– Я должен поверить вам на слово?
– Моя компаньонка меня убьет! – пробормотала Миа.
– Вам кто-то угрожает, мадемуазель? – встрепенулся полицейский.
– Нет, это я просто так выразилась.
– Следите за своими словами, мы находимся в комиссариате полиции.
– Почему она вас убьет? – спросил Пол, наклонившись к Миа.
– Что я вам сказал?! – прикрикнул на них инспектор.
– Бросьте, мы не в школьном классе! Похоже, происходящее ставит мою знакомую в невыносимое профессиональное положение. Вы могли бы проявить немного гибкости.
– Надо было думать, прежде чем незаконно проникать в общественное здание.
– Мы никуда не проникали, все двери были открыты, в том числе дверь на крышу.
– По-вашему, гулять по крыше – это не нарушение закона? Вы бы сочли нормальным, если бы я позволил себе то же самое в вашей стране?
– Позволяйте себе что хотите, инспектор, лично меня это не беспокоит. Я бы даже порекомендовал вам два-три места, откуда открывается неповторимый вид.
– Ладно, – вздохнул полицейский, – заприте этих двух чокнутых в камеры. Первым уберите отсюда этого клоуна.
– Подождите! – взмолился Пол. – Если мою личность удостоверит французский гражданин, предъявив вам доказательства, вы нас отпустите?
– Если это произойдет в течение часа, то я еще подумаю. Потом мой рабочий день закончится, и вам придется дожидаться завтрашнего утра.