Правда, это относилось более к Стюарту и ко мне, нежели к Янгу.
Этот человек, похоже, не очень-то сожалел о новом повороте в судьбе, напротив, он радовался перспективе провести остаток жизни на каком-либо из южных островов.
– Наше положение не так уж плохо, – сказал он однажды вечером, когда мы обсуждали будущее. – Все складывается как нельзя лучше, если подойти к делу разумно. Я всегда стремился к беззаботной жизни. Прочитав отчеты об экспедициях капитана Уоллиса и капитана Кука, я не мечтал ни о чем, кроме тропических островов. Когда мне представилась возможность поступить «а» Баунти «, я почувствовал себя счастливейшим человеком в Англии. Теперь могу сознаться, что я, если б смог, сбежал бы с корабля еще на Таити.
– Таити нам больше не видать, это определенно, – мрачно произнес Стюарт. – Его-то уж мистер Кристиан никак не выберет в качестве убежища. Он прекрасно понимает, что посланный за нами корабль рано или поздно попадет туда.
– Какая разница? – возразил Тинклер. – Тут есть десятки, сотни островов, на которых мы замечательно сможем жить. Советую вам обоим выбросить из головы мысли о доме. Вряд ли вам когда-нибудь удастся снова увидеть Англию. Пользуйтесь тем, что жизнь предлагает вам здесь.
Как-то вечером, к моему величайшему удивлению, Кристиан предложил мне отужинать вместе с ним. Когда я вошел, он сидел за столом перед одной из карт, составленных капитаном Куком.
Он поздоровался со мною с официальной любезностью, однако когда зашедший со мной вместе часовой удалился и закрыл дверь, сразу заговорил по-дружески, как до бунта.
– Я пригласил вас отужинать со мною, Байэм, – произнес он, – но если не хотите, можете отказаться.
Не без колебаний я согласился. Сначала мне хотелось крепко попенять ему за невзгоды, на которые он нас обрек, однако под влиянием его дружелюбия решимость моя растаяла. Я стоял перед Флетчером Кристианом, перед моим другом, а не мятежником, оставившим девятнадцать человек в утлой лодчонке за тысячи миль от дома. Тем, кто станет меня осуждать, я отвечу: они не знали, что за человек был Кристиан.
Сейчас ему нужен был кто-то, кому он мог бы излить свои думы; не прошло и пяти минут, как он заговорил о бунте.
– Когда я думаю о Блае, – начал он, – сожалений у меня нет. Никаких. Он так много заставил меня страдать, что его участь меня не заботит. Но вот другие…
Он закрыл глаза и потер их кулаками, словно хотел изгладить из памяти вид маленького суденышка, переполненного невинными людьми. Я понял, что на душе у него теперь никогда не будет покоя – до самого смертного часа. Он посоветовал мне не следовать его примеру и не поддаваться первому порыву, на что, несмотря на все мое сочувствие, я ответил, что столь тщательно и тайно подготовленный бунт вряд ли можно назвать» первым порывом «.
– Боже мой! – воскликнул он. – Так вы думаете, что все было заранее подготовлено? Еще за десять минут до того, как Блай был схвачен, я так же мало помышлял о бунте, как и вы. Неужели вы и в самом деле верите, что я обдумал это заранее?
– А что еще мне остается думать? – рассердился я. – Случилось все в вашу вахту. Когда Черчилль меня разбудил, корабль был уже полностью захвачен вами, у люков и на палубе стояли вооруженные люди. Для меня просто непостижимо, как такое могло произойти без подготовки.
– И все же произошло, – горячо ответил Кристиан. – Все было делом пяти минут. Я вам сейчас все расскажу… Помните наш разговор накануне ночью?
– Превосходно.
– Я попросил вас тогда, если на пути домой со мною что-нибудь случится, объяснить все моей семье в Англии. Сделал я это потому, что собирался покинуть корабль перед утренней вахтой. Об этом моем решении не знал никто, кроме рулевого Нортона, – я знал, что могу ему доверять. Говорить об этом вам мне не хотелось. Я стремился пощадить ваши чувства и к тому же был уверен, что вы станете меня отговаривать. Нортону удалось тайком сделать маленький плот, на котором я надеялся добраться до острова Тофоа. Море было спокойно, поэтому я не сомневался, что доберусь до суши.
– Неужели вы и в самом деле хотели навсегда отрезать себя от дома и друзей?
– Хотел. Я жил в истинном аду, Байэм! Своею жестокостью Блай довел меня до предела. Когда днем он обвинил меня в краже орехов, я понял, что больше не могу.
– Он изводил вас, я знаю, но ведь и все мы находились в столь же печальном положении.
– Об этом я не думал. Я думал лишь о позорности обвинения, о том, до чего низок и подл человек, способный предъявить офицерам подобные обвинения. Я думал о том, что перед нами еще долгий путь, и знал, что не смогу и не стану еще год терпеть подобные муки. Но удача отвернулась от меня. Приятная тихая ночь, казалось бы, должна была мне благоприятствовать, но случилось обратное. Как вам известно, большая часть команды спала на палубе и ускользнуть незамеченным мне не удалось бы. В конце концов я решил отложить задуманное и дождаться, пока мы не окажемся рядом с каким-нибудь другим островом… Даже в четыре часа, приняв от Пековера вахту, я и думать не думал о мятеже. Уверяю вас, это правда. Некоторое время я прохаживался по палубе, размышляя о постоянных оскорблениях со стороны Блая. Не думайте, я не защищаюсь, а просто излагаю факты. Мне хотелось убить этого человека. Да, эта мысль не раз приходила мне в голову: почему бы не убить его и не покончить с этим раз и навсегда? Я чуть было не поддался искушению. Теперь вы понимаете, что я тогда чувствовал. Признаться, я просто сходил с ума… Как вы знаете, моим вахтенным помощником был Хейворд. Чтобы прийти в себя, я отправился его искать и нашел: он спал под катером. В другое время такое пренебрежение обязанностями рассердило бы меня. Мы шли в незнакомых водах, и Блай правильно приказал удвоить внимание на вахте. Я остановился, глядя на Хейворда, и вдруг отчетливо, словно их произнесли рядом, услышал внутри себя слова:» Захвати корабль «. С этой секунды мозг мой заработал очень ясно и четко. Казалось, он действовал независимо от меня, а я лишь исполнял его команды. Беркитт не спал. Я знал, что Блай наказывал его часто, поэтому он мне поможет. Однако раскрывать ему свой план я не стал – а у меня и в самом деле план был уже готов. Я велел ему спуститься со мною вниз и. разбудив Черчилля, Мартина, Томпсона и Куинтала, сказать им, чтобы они пришли к фор-люку. Тем временем я подошел к койке Коулмана, тихонько разбудил его и попросил ключ от оружейного ящика, сказав, что мне нужен мушкет, чтобы подстрелить акулу. На ящике спал Халлет. Так как он был в моей вахте, я с притворным гневом разбудил его и отправил на палубу через бизань-люк. Он страшно испугался и шепотом попросил меня не говорить капитану Блаю, что он заснул на вахте. Беркитт и разбуженные им матросы уже ждали меня. План они приняли сразу. Мы взяли мушкеты и пистолеты, и я оставил Томпсона сторожить оружейный ящик. Затем мы подняли Маккоя, Уильямса, Александра Смита и других, причем все они обещали нас поддержать. Мы раздали оружие и, поставив часовых у люков, направились в каюту Блая. Остальное вы знаете.
Кристиан замолчал и некоторое время сидел, обхватив голову руками и уставившись в пол. Наконец я выдавил из себя:
– Велики ли по-вашему шансы у Блая достичь Англии ?
– Очень невелики. Ближайший остров, где они могут рассчитывать на помощь, – это Тимор. От того места, где был спущен баркас, до него тысяча двести лиг. Когда я захватил корабль, единственной моей мыслью было доставить Блая домой в кандалах. Но матросы не захотели – вы сами слышали. Тут я был вынужден уступить. Затем встал вопрос: кто отправится с ним ? Сначала я имел в виду лишь Фрайера, Самьюэла, Халлета и Хейворда, однако другим отказать не мог, да это было бы опасно. Если бы Фрайер, Перселл, Коул и Пековер остались с нами, я уверен, они попытались бы захватить корабль. Ну, довольно об этом. Что сделано, то сделано. Теперь я должен думать о тех, кто пошел со мной. Самое меньшее, что я могу, это не дать их поймать.
– А что с нами?
– Этого вопроса я ждал. У вас есть полное право его задать. Я не могу надеяться, что кто-то из вас оставит мысли о доме и разделит нашу судьбу, как это сделал Янг.
Он поднялся и, остановившись у окна, стал смотреть на запад, где садилось солнце. Наконец повернувшись ко мне, он заговорил:
– Я доставлю вас на Таити и разрешу отделиться от нас. Молчать о бунте вам будет совершенно необязательно. А пока вы останетесь с нами. Больше мне нечего сказать. Придется вам довольствоваться этим.
О своих ближайших планах Кристиан не сказал ничего, хотя и дал понять, что через несколько дней мы подойдем к суше.
Утром 28 мая, спустя ровно четыре недели после бунта, в шести лигах с наветренной стороны показался остров. Почти весь день мы, лавируя, приближались к нему и на закате заштилели милях в трех от его западной оконечности.
Наутро Кристиан объявил, что собирается сквозь проход в рифах войти в лагуну перед островом, но когда мы подошли поближе, то увидели целый флот туземных лодок.
Все воины были вооружены дротиками, дубинками и пращами, что не оставляло никаких сомнений в их намерениях. Надежда ступить на сушу не оправдалась, и мы взяли курс в открытое море. Правда, некоторые из мятежников предлагали пушками подавить сопротивление островитян, однако Кристиан категорически отказался. Он собрал своих сообщников на квартердеке, отослав нас на нос, за пределы слышимости. Через четверть часа все разошлись по своим местам; какое-то решение было принято.
Глава XI. Уход» Баунти «
На следующий день Кристиан снова послал за мной. В каюте у него был Черчилль. Кристиан учтиво, но сухо поздоровался и заговорил:
– Я пригласил вас, мистер Байэм, чтобы сообщить наше решение относительно вас и ваших товарищей, не участвовавших в захвате корабля. Зла мы вам не желаем, однако обстоятельства вынуждают нас принять меры предосторожности. Мы направляемся на Таити, где простоим неделю или более, пока будем пополнять запасы. – По-видимому, на лице у меня было написано все, что я думаю, потому что Кристиан покачал головой. – Сначала я хотел высадить вас там, – продолжал он, – куда рано или поздно зайдет корабль, который заберет вас домой. Но матросы на это не пошли, и, боюсь, они правы.
Он бросил взгляд на Черчилля, стоявшего у двери со скрещенными на груди руками. Тот кивнул:
– Нет, мистер Байэм, мы не можем оставить вас на Таити, не можем даже позволить вам ступить на берег. Вчера мы рядили и так, и этак; все желают вам добра, но позволить этого не могут.
– Они правы, – мрачно подхватил Кристиан. – Думали даже взять вас под стражу и не выпускать на палубу, но я уговорил их, что если вы дадите слово не упоминать таитянам о бунте, то мы можем позволить вам выходить на палубу, пока мы будем стоять на якоре в Матаваи.
– Кажется, я вас понял, сэр, – ответил я, – хотя должен признать, что мы надеялись остаться на Таити.
– Это невозможно! – возразил Кристиан. – Мне весьма неприятно забирать вас с собой против вашей воли, но это необходимо ради безопасности остальных. Никто из нас больше не увидит Англию – мы должны с этим смириться. Можете передать остальным мои намерения: я хочу найти какой-нибудь неизвестный остров, выгрузить на него запасы, разрушить корабль и поселиться там навсегда.
– Так точно, мистер Кристиан, – подтвердил Черчилль. – Это единственный путь.
Кристиан поднялся, давая мне понять, что разговор окончен, я вышел на палубу.» Баунти» уверенно шел правым галсом, мерно покачиваясь на волнах. Я остановился у трапа и, глядя, как голубая вода струится вдоль борта, попытался собраться с мыслями. Похоже, нам нечего надеяться сбежать на Таити.. Даже если мы дадим слово, за нами будут пристально наблюдать. И даже если нам удастся сбежать, нас скорее всего поймают. Кристиан изобретет какую-нибудь сказочку, объясняющую отсутствие Блая, и вожди будут на его стороне – ведь капитан теперь он. Вождям будет обещано в награду один-два мушкета, и они заставят своих людей прочесать весь остров, чтобы нас найти. Единственный наш шанс – правда, весьма ничтожный – это раздобыть быстрое парусное каноэ и уйти на какой-нибудь остров, на который власть таитянских вождей не распространяется. В этом случае, даже если Кристиан узнает, куда мы сбежали, мы сможем переплывать от острова к острову, пока он не устанет преследовать нас.
Ускользнуть с корабля будет нелегко, добыть быстрое каноэ, а также воду и провизию для долгого плавания будет еще труднее, однако самое невыносимое – навеки распроститься с мыслью об Англии.
Я стоял, погруженный в эти невеселые думы, когда подошел Стюарт и тронул меня за локоть:
– Смотри, они выбрасывают саженцы!
Выстроившись в цепочку, матросы передавали друг другу горшки. Матрос, стоявший на самой корме, вытаскивал растение из горшка и выбрасывал за борт, другие высыпали землю и относили горшки на нос. За «Баунти» тянулся широкий след из зеленой листвы.
– Расточительство! – заметил Стюарт. – Тщета и расточительство! Как настоящий шотландец терпеть не могу ни того, ни другого.
Я размышлял о печальных результатах нашей экспедиции: саженцы выброшены за борт, Блай и его товарищи скорее всего утонули или убиты дикарями, отчаявшиеся мятежники собираются навсегда скрыться от людских глаз, и мы вынуждены разделить их судьбу.
Чуть позже я рассказал Стюарту о разговоре с Кристианом и о нашем невеселом будущем.
– Нужно как можно скорее сообщить Моррисону, – решил он и, помолчав, добавил: – По крайней мере, я увижу Пегги!
– Разумеется, если дашь слово.
– Я дам что угодно, только бы взглянуть на нее! – воскликнул он и принялся взволнованно расхаживать взад и вперед. Я молчал. Тогда Стюарт тихим голосом продолжил: – Извини, что я заговорил о своем, – моряки сентиментальны, а в море мы давно. Но ведь только Пегги может нам помочь совершить побег – больше никто!
– В самом деле! – воскликнул я. – Она может добыть для нас каноэ, больше нам просить об этом некого. Коль скоро мы дадим слово, нам придется молчать о положении дел на корабле и о том, почему мы на самом деле хотим сбежать. Ты скажешь Пегги, что мы собираемся дезертировать – как Черчилль и те, что были с ним, – чтобы поселиться среди туземцев, когда корабль уйдет. Достаточно большие каноэ, на которых можно добраться до Подветренных островов, есть только у вождей, а Теина и Ити-Ити чувствуют себя слишком обязанными королю Георгу, чтобы участвовать в заговоре против него. Отец Пегги такими обязательствами не связан.
– Вот именно, – отозвался Стюарт. – Пегги – наша единственная надежда. Мне хватит десяти минут наедине, чтобы обо всем с нею договориться. Бежать нужно, когда ветер будет с востока. Мимо корабля должно пройти каноэ, словно бы направляющееся, как обычно, в Тетиароа, и его команде следует поднять шум, чтобы привлечь внимание вахты на «Баунти». Мы же под покровом темноты спустимся с другого борта и доплывем до каноэ Пегги, которое будет дрейфовать неподалеку. Если повезет, нас никто не заметит.
– Ей-богу, Стюарт! Я верю, что это нам удастся!
Вечером 5 июня мы увидели вдалеке среди густых облаков вершины таитянских гор, а уже на следующий день вошли в бухту Матаваи и бросили якорь неподалеку от мыса Венеры. Все на борту получили указание говорить туземцам следующее: на Аитутаки мы встретились с капитаном Куком, отцом Блая, организовывавшем английское поселение на этом острове. Блай, Нельсон и прочие пересели на корабль Кука и забрали с собой саженцы хлебного дерева, нам же было приказано возвращаться на Таити, накупить как можно больше провизии и идти искать другой остров, пригодный для поселения.
На корабль прибыла толпа таитян – Теине, Ити-Ити и другим вождям было интересно узнать, почему мы вернулись так скоро и что стало с отсутствующими членами экипажа. Придуманная Кристианом история удовлетворила их вполне, а так как он пользовался гораздо большей популярностью, чем Блай, туземцы сразу пообещали снабдить нас всем необходимым.