Борис пытался не распалять себя, думая о негативных сторонах характера и поведения матери единственной дочери. Но каждое слово Галины, ее жесты, смех, ужимки, ее покашливание и чихание, манера облизывать губы, закатывать кокетливо глаза и поводить плечами; то, как она встает, садится, причесывается и даже дышит одним с ним воздухом — все против его воли укладывалось кирпичами в стену между ним и женой. Из-за стены уже была видна только макушка Галины, а кирпичики все падали.
О том, чтобы остаться пленником внешности, женской красоты Галины, не могло быть и речи. Как большинство женатых мужчин, Борис относился к облику жены по анекдоту: то ли противогаз надела, то ли брови выщипала.
* * *
Павлик приехал предварительно не позвонив. Татьяна испугалась:
— Сыночек, что-то случилось? Дома? С дедушкой?
— Дома все в порядке. Дедушку видел на прошлой неделе, там без изменений. В телефоне батарейки сдохли. А Маришка не позвонила? Я просил ее. Забыла, наверное. Мама, у нас проблемы возникли.
В окрестностях появилась банда. Подростки. Несколько лет промышляли, грабя дачи зимой. Повзрослели, машину приобрели, красная «Нива», рэкетом занялись. Бригаду молдавских строителей, что работает в двадцати километрах отсюда, пытались взять на испуг, но Павлик все проблемы с регистрацией уже давно уладил, потом побили ребят от злости — у тех денег не было. Выпытали про дом в Смятинове. Могут приехать. Поэтому маме надо собираться в Москву, он за ней приехал. Папа улетел в срочную командировку в Австрию. Когда вернется, служба безопасности его фирмы займется подонками. А сейчас, и папа согласен, ей нужно немедленно уехать.
Татьяна не могла уехать. Борис не знает ни ее адреса, ни домашнего телефона. Они могут общаться только через этот дом. Как Дубровский с Машей посредством дупла.
— Сыночка, ты представляешь себе, что значит законсервировать эту громадину? Отключить все системы? Мы целый день провозимся. А потом два дня понадобится, чтобы запустить отопление и прогреть дом. И моя рассада… А сколько здесь ценных вещей!
— Верно, — стукнул себя Павлик по голове, — не сообразил. Нужно было привезти охранника с оружием, чтобы он тут пожил.
— Оружие у меня есть. Двустволка. И сирена.
— Мама! — покачал укоризненно сын головой. — Что же делать? Нет, все равно поедем домой. Твое здоровье дороже этого барахла.
— Завтра, в пятницу, и на все выходные приедут тетя Лена и тетя Оля, — убеждала Татьяна. — Втроем мы уж справимся с подростками. Дылду вообще за двоих можно считать.
— И завтра я пришлю охранника?
— Лучше в воскресенье.
— Его привезет водитель, с которым ты вернешься?
— Посмотрим.
Она ласково провела рукой по его голове. Он, как в детстве, была у него такая привычка, потерся щекой о ее руку. Павлик плохо выглядел — круги под глазами.
— Маленький мой, ты совсем вымотался. Мало спишь?
— Больше не получается.
— Ну вот что! Ты остаешься здесь, — заявила Таня. — Отдохнешь, переночуешь.
— Не могу, — вздохнул Павлик, — надо в контору заехать, и дома ждут.
— Подождут, — отрезала она. — Позвони, предупреди. А я сейчас баню затоплю, обед тебе вкусненький приготовлю. Хочешь картошку с грибами? Филе палтуса в кляре? Закусочки разные. Испеку твой любимый пирог с яблоками.
— Сауна, обед, телевизор посмотреть и спать завалиться, — мечтательно произнес Павлик. — Кайф!
— Ты это делаешь для моей безопасности, — заверила Таня. — Мне страшно одной оставаться.
Если ей страшно в пустом доме, то как она прожила здесь два с лишним года?
* * *
У ворот просигналила машина. Татьяна вышла на крыльцо. Дылда, стоя у раскрытых дверей автомобиля, не здороваясь, прокричала:
— Лахудра! С водителем договариваться на воскресенье, чтобы забрал нас?
— Нет! — Таня тоже кричала, хотя в деревенской тишине звук разносился отлично. — Нет! Приедет машина, вас заберут.
Приедет. Приедет. Приедет. Приедет Борис. Позвонил и извиняющимся голосом попросил: можно я завалюсь к тебе с друзьями, решительно некуда их деть, а увидеться очень хочется. Господи, конечно!
С друзьями, родственниками, с детьми, всей семьей. Нет, с женой — это уж слишком.
Девочки чувствовали себя в доме по-свойски. От бани отказались, но потребовали немедленно еды — вкусной и много. Нет, сначала подарки. Они обменивались подарками, кроме дней рождения, на каждое Восьмое марта и Новый год. Татьяна получила от Ольги фирменный косметический набор, от Лены — черепаховую заколку для волос. Ее платочки были оценены по достоинству.
— Теперь есть что на пол случайно ронять, — сказала Дылда.
— В них сморкаться обидно, — заметила Киргизуха.
За обедом Дылда рассказывала о своём нынешнем гражданском муже (два метра с кепкой):
— Представляете, он пельмени не ест! Весь советский народ ест пельмени, а он не ест. Нет, вру, ест, но только ручной работы. Варит строго пять минут, откидывает на дуршлаг. На горячую сковородку, где уже шипит поджаренный до золотистого цвета лук, вываливаем пельмени, заливаем майонезом, мы употребляем только тот, что без холестерина, естественно, сыплем натертый сыр и запекаем в духовке. Девочки! У него трое ножниц: большие, средние и маленькие. Висят на крючочке, и в обязательной последовательности — большие, средние, маленькие. А если наоборот, мы уже недовольны, у нас уже лобик хмурится.
— Любовь к порядку — замечательное качество, — сказала Таня.
Ты не понимаешь! — воскликнула Ольга. Она готовила почву для скорого разрыва. — Порядок и свод правил для каждого сантиметра жизненного пространства — это клиника, паранойя. И кроме того, он с Джексоном гулять, видите ли, стесняется.
— Кто это Джексон? — спросила Таня.
— Внучек мой. Такой хорошенький негритосик! Отбелененький, как Майкл Джексон. Вот ты мне, Лахудра, скажи: каковы, на твой взгляд, признаки настоящего мужчины?
— Внутренняя сила и достоинство. Чувство юмора. И душевная щедрость. А рост не имеет никакого значения.
— Это для вас, маломерок, не имеет значения, — отмахнулась Дылда. — По-моему, настоящий мужчина не будет складывать в тюбики от лекарства шурупчики по размерам. Аптека слесаря-параноика! Киргизуха! Что ты молчишь?
Лена обладала способностью проспать весь разговор, а потом, после тычка в бок, изречь фразу, близкую к гениальной. Так и теперь случилось.
— А почему настоящий мужчина должен иметь признаки? — Она пожала плечами. — Разве это болезнь?
— Молодец! — рассмеялась Таня. — Кстати, я забыла вам сказать, что жду в гости мужчин, уж не знаю, настоящих ли.
— Я без макияжа! — возмутилась Дылда.
— Можно халат не буду снимать? — попросила Киргизуха.
* * *
Что она натворила, Татьяна поняла, только когда прибыли Борис и его друзья. Они весело знакомились, вручили ей громадный букет роз, вносили в дом пакеты с продуктами и сумки с вещами. А у нее в голове стучала мысль: три разведенные женщины и трое женатых мужчин (конечно женатых, все порядочные женаты) — и под одной крышей. В ее доме! Это даже не двусмысленность, это запланированный разврат. Ею запланированный! А Олег, как на грех, попадает в Ольгины размеры. У Сергея лицо мальчика, старого мальчика, в глубоких морщинах. Глаза с прищуром, в них болезненный блеск. А тут вам и перина — пожалуйте.
Татьяна улучила минуту и оттащила Бориса в коридор.
— Я не хотела, мне ужасно неловко, — оправдывалась она. — Я девочек раньше пригласила.
Борис решил, что она увела его целоваться. И с удовольствием принялся за это занятие.
— Подожди, — отстранилась Таня. — Что мы будем делать?
— С чем?
— С гостями!
— Какие с ними проблемы?
— Ты что, не понимаешь? В доме три одинокие женщины, пусть две, и трое женатых, пусть двое, мужчин.
— Ну и что?
— Не притворяйся! Я не потерплю здесь борделя!
— Таня! — обиделся Борис. — Я тебе ручаюсь за своих друзей! Они не…
— Но я тебе не ручаюсь за своих подруг! — воскликнула она.
— Да? — хохотнул Борис. — Говоришь, самые близкие твои подруги?
— Да! Но они… ой, долго объяснять.
— Танюша! Все совершеннолетние, взрослые люди. В меру культурные и интеллигентные. Они сами разберутся, все будет в порядке.
— Ты думаешь?
— Уверен. Слушай, а давай проведем с ними эксперимент. Бросим их, а сами закроемся в твоей спальне?
— Ты с ума сошел!
Хотя это был бы лучший вариант. Им когда-нибудь удастся остаться вдвоем, без посторонних?
После разговора с Борисом Татьяна успокоилась, но не окончательно. Тем более, что Ольга (о прозвищах забыть) напудрилась и накрасила ресницы, а Лена хлопала раскосыми глазами и стеснительно улыбалась. Знаем мы эти улыбки! Татьяне пришла в голову мысль расселить их всех на ночь по дому так, чтобы заблудились, отыскивая дороги в спальни. Да разве убережешь, если склеится!
Мужчины с удовольствием приняли приглашение попариться в бане. Таня слышала, как они с гиканьем плюхались в бассейн, через заднюю дверь выскакивали на улицу и барахтались в сугробах. Для Бориса совершенно ненужные нагрузки, ведь после болезни!
За ужином она окончательно успокоилась. Потому что Сергей и Олег находились в том зло-возбужденном состоянии, когда мужчины забывают о дамах и громко декларируют свои мысли о наболевшем. Наболевшее, как правило, касается внутренней и внешней политики. По Таниным наблюдениям, жаркий спор часто ведут мужчины, взгляды которых по существу совпадают.
— Мы две недели! Под дождем, в грязи! Коростой покрылись! — горячился Сергей. — Загнали чеченов! В ущелье, обложили со всех сторон! Там все главари были, вся верхушка. Их и бить не надо было, они уже лапы кверху задирали. А тут приказ! По всему периметру, на всех точках — отступать! Ты это представляешь? Отходить, когда они у нас в клещах! Вертолеты штабные кружат — а ну-ка, кто приказ нарушит, мы его, голубчика, под трибунал. Предатели! На крови предатели!
— Ты мне говоришь! — стукнул по столу Олег.
— Ребята, тише, — подал голос Борис.
Он не вмешивался. Сидел рядом с Таней, обнимал ее за плечо или играл ее волосами на затылке.
— Ты мне говоришь! — повторил Олег. — Я в командировке был, в Краснодаре. Знаем — отдел весь продался криминалу. А у них конкретные результаты! Ни у кого нет таких результатов, а у них есть! Бандюги им часть информации сливают, а наши их не трогают. Главное — конкретные результаты. И заткнись. Ко мне потом в Питер один из краснодарцев приехал. Домой зашел. Паркет горбатый увидел — нос кривит. На какие шиши я ремонт сделаю? А у него дача под Сочи и жена-соплячка на «ауди» разъезжает. Я — полковник ФСБ! Не могу ремонта сделать, сына в гимназию отдать. Он — сраный капитанишка…
— Я тоже полковник! — перебил Сергей. — А ты знаешь…
Ольга и Лена завороженно переводили взгляд с одного на другого. Они и не про такие безобразия слышали по телевизору. Но из уст живых собеседников — совсем другое. И все-таки Татьяна под шумок увела подруг — поздно, пора спать. Она постелила им на большой кровати в гостевой спальне. Что было тут же отмечено.
— Киргизуха, ты поняла, почему нас Лахудра на третий этаж и в одну постель запихнула? — спросила Ольга.
— Лишнее белье не стирать? — предположила Лена, вопросительно глядя на Таню.
— Как же! — Ольга натянула ночную рубашку. — Боится, что мужиков соблазним. В их койки попрыгаем.
— А сама сейчас под бочок к Борису завалится, — мечтательно сказала Лена. — Хороший мужчина, между прочим. Где ты с ним познакомилась?
— Если я вам расскажу, вы полночи будете хохотать.
— Мы не торопимся, — сказала Ольга.
— Ага, я люблю послушать про романтическое. — Лена устраивалась на подушке.
— Девочки, спокойной ночи! Я погашу свет.
В темноте, закрывая дверь, она слышала, как ее чихвостят подруги: моралистка, ханжа, пионерлагерь устроила, мы девушки честные, а сама… хоть наконец мужик появился…
Татьяна приготовила постели Олегу и Сергею в торцевых комнатах на втором этаже. От девочек их отделяли два пролета лестницы, три коридорчика и зимний сад.
Внизу политическая дискуссия продолжалась, но не за столом, а на кухне. Олег мыл посуду, Сергей вытирал, Борис расставлял тарелки и фужеры по местам.
— Надоело стыдиться маразматиков-президентов, — говорил Олег. — Брежнев, потом Ельцин — хронический национальный позор. Поэтому Путин, Сережа, не потому что он наш, гэбист, а потому, что… — Олег увидел Татьяну и прервался. — Мы себя по-свински вели? Разогнали твоих подружек?
— Скорее, усыпили. — Борис не дал Тане рта открыть.
Он развернул ее спиной и, обнимая за плечи, вывел в темную часть гостиной.
— В постельку! — прошептал ей на ухо. — Быстро в постельку!
Тихонько прихлопнул пониже спины. Не удержался и стал поглаживать там, где задержалась рука.
— Ты что! — Татьяна развернулась и с опаской посмотрела в сторону кухни. Ребята, кажется, не видели. Или деликатно отвернулись? — Мне нужно показать, где они будут спать.
— Сами найдут. Там свет горит? Я их провожу. А ты — в постельку. Жди, я быстро.
Похоже, никто из подруг не собирался пускаться во все тяжкие разврата. Кроме нее самой.
* * *
Утром они с Борисом выползли на свет, когда гости уже заканчивали завтрак. Утомленно-осоловелый вид Татьяны и Бориса провоцировал шутки. Но ребята удержались от подтрунивания — вели себя так, словно эта парочка десять часов подряд не любовью занималась, а трудилась на фабрике в ночную смену.
Сергей и Олег переглянулись: по Сеньке ли шапка? Борис сказал, что они едут к его знакомой. Характер знакомства не вызывал никаких сомнений. Татьяна — женщина симпатичная, спору нет. Но есть еще Галина и Тоська. Кроме того, Татьяна — человек из другой весовой категории. Один дом загородный чего стоит. У Олега под Петербургом дача — шесть соток и щитовой домик, чуть больше туалета. Сергей после долгих мытарств получил двухкомнатную квартиру в Рязани, где стояла его дивизия. Квартиру в хрущобе, с крысами, ржавыми батареями парового отопления и неизводимыми полчищами тараканов.
Свои сомнения они оставят при себе. Они вообще никогда не лезли в личную жизнь друг друга. Виделись не часто, а встретившись, что же, о бабах говорить? Правда, однажды они здорово напились, когда с женой Олега случилась беда. Борису позвонил Сергей: только что разговаривал с Олегом, он не в себе, его Света не то померла, не то помирает — не понял, ты в курсе? Они решили ехать в Питер. У Светы обнаружили рак груди. В день операции, когда ей подчистую вырезали всю женскую красоту, они и надрались. Говорили о постороннем и, не чокаясь, каждый про себя, пили за эту несчастную грудь, которую Борис и Сергей в глаза не видели, а Олег был готов не только с ней расстаться, но и отдать любую часть своего тела — лишь бы Света выжила.
Операция прошла успешно, рак остановили, а выпуклости под одеждой на Светином торсе ничем не отличались от прежних. Были ли у нее теперь силиконовые протезы или просто лифчик ватой набит — не важно. Важно, что жена Олега осталась с ним на этом свете.
Борис тоже сам разберется. Захочет поделиться — пожалуйста. А с советами и расспросами никто ему в душу не полезет. Да он никого и не пустит. Хотя прихватило его, по всему видать, крепко. Даже поглупел наш Сократ — блаженная улыбка с лица не сходит.
На улице потеплело — минус три и светит солнышко. Решили жарить на воздухе шашлыки. Расчистили дорожку к патио — под черепичной крышей на столбах каменная жаровня, деревянный стол и лавки.
— Летом здесь еще красивее, — сказала Лена, — вон там маленький декоративный прудик с кувшинками, дальше альпийская горка, а здесь английский газон и цветочки вокруг.
— Татьяна такие приемы устраивает! — подхватила Ольга. — Между деревьями столики со стульями, над ними фонарики — английские лорды отдыхают.
— Лорды норовят искупаться среди кувшинок, — кивнула Таня, — валятся на альпийскую горку и отплясывают на газоне. Так, во всяком случае, было на моем последнем дне рождения.