А сейчас сидел между командиром сбитой «восьмерки» и бортачем, бережно принимал фляжку с обжигающим глотку алкоголем, нервно глотал разок-другой и передавал товарищам по счастливому спасению. Поначалу, спускаясь на парашютах, командир с борттехником посчитали майора покойником — тот просвистел к земле точно мешок со свеклой. Потом, углядев раскрывшийся у самого склона купол, аж разразились матом от радости…
Теперь сидели чуть не в обнимку и молча глушили спирт. За такой счастливый исход просто грех не напиться.
Майор при этом размышлял о жизни и смерти; о новейшем «Стингере», с которым, вероятно, только что довелось «познакомиться». А также о том, что, пожалуй, стоит запомнить сегодняшнее число. Запомнить и до конца отпущенного Богом срока отмечать как второе рождение…
Глава первая
СССР. Белоруссия
Витебская область, Полоцкий район, поселок Боровуха
Май 1986 г
Я — Шипачев Константин — самый молодой командир звена Ми-24 276-го Отдельного боевого вертолетного полка. Мне всего двадцать пять. Ровно четыре года назад окончил Сызранское высшее военное авиационное училище и сразу попал по распределению в этот полк, расквартированный в Витебской области. Успел налетать семьсот пятьдесят часов; стал военным летчиком второго класса. Живу в офицерской общаге по соседству с такими же молодыми и беззаботными холостяками, в числе которых и девять моих однокашников. Но тесные дружеские отношения установились только с двумя: с Сашкой Малышевым и Генкой Сечко. Их неплохо знал еще в училище…
Нашей эскадрильей командует Сергей Васильевич Прохоров — простой владимирский мужик, окончивший ДОСААФ и не имеющий высшего образования. Толковый и смелый летчик, добрейший души человек, отличающийся прозорливостью ума и безграничной порядочностью. В полетах частенько напевает песни и любит беззлобно подшутить над молодыми коллегами.
Поселок Боровуха расположен на севере Белоруссии, рядом с небольшим городком Новополоцк. В десяти километрах южнее раскинулся старинный Полоцк с вознесшимися к небу куполами Софийского собора и Спасо-Ефросиньевского женского монастыря. Тихий, зеленый и чистенький городок с узкими улочками и чрезвычайно приветливыми жителями. Впервые попав сюда и прогуливаясь по набережной Западной Двины, я ощутил странное, не посещавшее ранее чувство умиротворения и бесконечного спокойствия.
Кажется, меня тогда по-настоящему обрадовала та неожиданно пришедшая мысль, что здесь предстоит прослужить как минимум несколько лет…
* * *
Мое звено, как впрочем, и все другие, состоит из двух пар. Первую пару возглавляю я, вторую — старший летчик звена. Отработка взаимодействия пары в воздухе, конечно же, начинается на земле.
Помахивая планшетом в такт медленным шагам, я объясняю Андрею Грязнову особенности предстоящего полетного задания. Командир ведомого экипажа внимательно слушает, изредка задает вопросы; иногда посмеивается, когда я вхожу в раж и забываю, что рядом идет почти такой же опытный летчик. Мы давно летаем с ним в одной паре. Неплохо изучили характеры и привычки друг друга. В общем, нам довольно комфортно служится в одном звене…
— Костя! — слышится сзади знакомый голос. — Костя, подожди!..
Оборачиваюсь. Ну, конечно — по асфальтовой дорожке нагоняют два закадычных друга: Сашка и Генка. Первый прибыл в полк одновременно со мной; второй опоздал на несколько недель — Геннадию пришлось остаться в Сызранском училище для переучивания на Ми-24.
Время обеда. Догнав, мои друзья увлекают нас с Андреем в сторону летной столовой и заговорщицки шепчут:
— Парни, у нас для вас потрясающая новость.
Сейчас начнутся «тайны мадридского двора», поэтому реагирую коротко:
— Выкладывайте. Или не мешайте — у нас завтра маршрут на предельно-малой.
— Говорят, из штаба округа пришел приказ.
— Приказ?..
— Точно — приказ, — уверенно кивает Малышев. — Об убытии одной из эскадрилий нашего полка в Афган.
Грязнов помалкивает и задумчиво переваривает новость. Я недоверчиво интересуюсь:
— Откуда знаешь, чертила?
— Да рядом стоял, когда ваш Прохоров из штаба эскадрильи разговаривал по телефону с командиром полка.
Малышев служит в соседней эскадрилье, и уже успел побывать в Афганистане. А Прохоров командует нашей, в которой летаю я и мои товарищи: Генка Сечко и Андрей Грязнов. Теперь надежда попасть на войну затеплилась и у нас…
На построении в начале следующего дня Сергей Васильевич Прохоров и в самом деле зачитывает личному составу приказ командования о скорой отправке эскадрильи в Афганистан. А точнее, произносит несколько знакомых «ритуальных» фраз. «Для выполнения интернационального долга…» «Нам выпала честь…» «Поддержать народ соседней республики Афганистан…»
И закипела, забурлила подготовка.
До последнего момента уточняются списки командировочных: кто-то не подходит по здоровью, кому-то не позволяют оставить семью обстоятельства. Остальные, руководствуясь советами бывалых «афганцев», бегают по магазинам в поисках самого необходимого для бытового обустройства в месте будущей длительной командировки, точных координат которого пока толком никто не знал.
Вскоре к техническим домикам на стоянку привезли две стиральных машины, два телевизора, множество коробок со стиральным порошком, мылом… Увы, но приходилось все это тащить с собой. Через границу разрешалось провозить не более двадцати рублей, а на чеки можно было рассчитывать только через два-три месяца.
* * *
— Как думаешь, Костя, куда нас перебрасывают? В Кабул, в Баграм или в Кандагар? — вышагивая рядом, возбужденно интересуется Андрей Грязнов.
Командир ведомого экипажа был отличным скромным парнем, эрудированным и толковым летчиком. Видимо оттого, что наши характеры схожи, он стал одним из лучших моих друзей по службе в Союзе и в Афгане. Окончил Сызранское училище на год позже меня. Правда, холостяком продержался недолго — буквально через год после приезда в Белоруссию, женился на красивой и мудрой девушке Оксане. Молодая жена не стала в одночасье менять привычки мужа и отлучать его от компании друзей. И какое-то время мы с удовольствием ходили вместе на танцы, по ресторанам и другим злачным местам.
— Кто ж знает, — не отрываю взгляда от стоявшего в конце полосы красавца Ил-76, - можем и в Шинданд загреметь. Или в Джелалабад…
— В Кабуле-то хорошо — как-никак столица. В Шинданде и Кандагаре тоже неплохо — там, поговаривают, жилье недалеко от полосы и стоянок, — рассуждает идущий по другую сторону Геннадий Сечко, — зато в Баграме самый большой аэродром!
— Это не главное, мужики, — заслышав наш разговор, вмешивается командир эскадрильи Прохоров. — Это кажется важным только здесь — в Союзе.
Мы умолкаем и вопросительно смотрим на человека, успевшего повоевать в Афганистане.
И только Андрюха торопится с вопросом:
— А что же главное?
— Ровно через неделю командировки начинаешь думать только об одном, — вздыхает Сергей Васильевич и смотрит на яркое, но отнюдь не испепеляющее зноем солнце.
— О чем, товарищ майор?
— Как бы не подохнуть от жары, — с усмешкой отвечает тот.
— Там везде такие тяжелые условия?
— В том-то и дело, что не везде. Джелалабад, например, расположен в местности с субтропическим климатом, к тому же рядом течет небольшая речушка — два-три метра шириной. Речушка или канал — толком не определишь. Их называют «бучило». Вот они и приносят облегчение. А, скажем, в Кандагаре даже водоемы не спасают — пекло круглый год. Но жара с пыльными бурями — тоже не самое главное в Афганистане…
Мы растерянно переглядываемся. К чему же было такое вступление?
— Ждать, парни, — угадывая наши замешательство, замечает Прохоров. — Очень тяжело ждать.
— Чего ждать? — почти шепотом спрашивает Андрей.
— Как чего? Все мы люди и обычные слабости нам не чужды. Приходиться ждать, когда истечет срок командировки. Ждать возвращения на родину. Ждать встречи с семьей, с близкими, с родителями, с друзьями…
Мы молчим, не очень-то веруя в то, что через несколько месяцев нам наскучит война, и мы будем считать недели и дни до возвращения.
Группа подходит к транспортному самолету.
С минуты на минуту должна прозвучать команда на погрузку. А пока бросаем на траву шмотки; кто-то отходит на положенное расстояние и шуршит сигаретами… Старшие товарищи выглядят поспокойнее, остальные оживленно обсуждают предстоящий перелет и скорое знакомство с загадочной азиатской страной, увязшей в хаосе затяжной гражданской войны…
Однако к огромному изумлению рвавшейся в бой молодежи, стоявший на рулежке Ил-76 готовился вылететь отнюдь не в Афган. Ровно через полтора часа колеса его шасси коснутся бетонки взлетно-посадочной полосы Кагана. В этом местечке близ красавицы Бухары нам придется прожить целых две недели.
Ездить на экскурсии и любоваться средневековой архитектурой будет некогда: под руководством опытных инструкторов Армейской авиации мы приступим к освоению полетов над горно-пустынной местностью. Две недели каждодневных, изнурительных тренировок: полеты на практический потолок, посадки на высокогорные площадки, бомбометание и стрельба из всех видов бортового оружия с различных высот и маневров…
Глава вторая
Пакистан, учебный лагерь в городке Чаман
Июль 1986 г
Эдди Маккартур — тридцатилетний капитан, секретный специалист из отдела западной Азии ЦРУ, летел в Пакистан в самом дурном расположении духа.
Чему было радоваться? Найдется ли хоть один идиот, который с беззаботной улыбкой покинет прохладные, уютные апартаменты, расположенные на окраине одного из американских мегаполисов и с удовольствием отправится в изнуряющее пекло пустыни, затерявшейся где-то между Китаем и Африкой?
Вряд ли.
Вот и Эдди уезжал из родной Америки неохотно, точно навсегда предстояло осесть неизвестно где. Вот и «наслаждался» красотами здешних краев, где до сего момента, слава богу, бывать не доводилось. Дикий народ, живущий по таким же диким законам; обжигающий ветер, забивающий пылью все щели и дыры в организме; жуткая пища, непонятная вон, мутная теплая вода…
Все это сильно напоминало кампанию во Вьетнаме, бесславный конец которой в далеком 1975-м успел захватить юный лейтенант Маккартур. В тот год началась его карьера в разведке, хотя начальство и шагу не давало ступить самостоятельно.
Да, тогда американцы здорово просчитались! Как заметил какой-то высокопоставленный чиновник из НАТО: «В таких делишках всегда главенствует принцип «10-10-10-10». Десять секунд на принятие политического решения; десять минут на приземление; десять часов на развертывание войск; и десять лет на то, чтобы уйти». Кажется, в аналогичное дерьмо теперь вляпались и русские. Здесь в Афганистане…
Во Вьетнамской войне американские ВВС только по официальным данным потеряли около трех тысяч самолетов и вертолетов. А по неофициальным — от семи до девяти тысяч! Приблизительно трети лишились в авариях и катастрофах. Куда ж без аварий — подобные напасти сыплются на авиацию и в мирное время! Зато остальные (и это точно доказано специалистами!) были сбиты советским оружием.
Ужасное время. Время отвратительных, громких и позорных провалов. Да что там говорить! Трудно, очень трудно победить противника, который за минуту превращается из крестьянина в солдата и наоборот.
В общем, вспоминать о своем пребывании в Южном Вьетнаме, об эвакуации из Сайгона, больше походившей на поспешное бегство, Маккартур не любил. Куда больше ему нравилось думать о времени настоящем. Ведь теперь Штаты готовы сполна отдать давний должок Советскому Союзу. Собственно, ради этой цели Эдди и пожаловал в Азию. Более четырех лет с момента принятия на вооружение армией США новейшего ПЗРК «Стингер» существовал строжайший запрет ЦРУ на передачу его в руки полуграмотным и продажным афганским моджахедам. А недавно всесильная американская разведка смилостивилась и перестала вставлять палки в колеса (чего уж — за четыре года новым оружием оснастили многих союзников!). Ну а убедить Рональда Рейгана в необходимости подпортить Советам настроение в Афганистане, стало минутным делом.
В беспосадочный перелет из Вашингтона в Исламабад Маккартур отправился в составе немногочисленной делегации, которую возглавлял сам Уильям Кейси — всесильный шеф разведки, одиннадцатый директор ЦРУ. «Путешественник» — как многие называли его за нелюбовь к кабинетной возне и столичной жизни.
Шеф ЦРУ — высокий, сухощавый мужчина, с пронзительным взором и крупными чертами лица, предпочитал руководить событиями на местах. Для этой цели у него всегда стоял наготове собственный самолет — С-141 «Старлифтер», снабженный средствами прямой связи с Рейганом, Вашингтоном и многими резидентурами разведки, разбросанными по всему миру. Подстать Кейси были и его заместители — человек десять или двенадцать высокопоставленных пройдох. Каждый отвечал за свой сегмент в разведке.
Вот в такой компании и летел тридцатилетний капитан Маккартур. Впрочем, держался он поодаль от высокого начальства, ибо попал на борт самолета почти случайно. Его непосредственный шеф — начальник отдела западной Азии договорился с секретарем Кейси в самый последний момент. И, вникнув в суть проблемы, тот согласился включить в список пассажиров молодого сотрудника и его ценный груз.
С-141 следовал из Вашингтона без промежуточных посадок. Для обеспечения срочного перелета над Западной Европой его встретил первый самолет-заправщик КС-10, над Ближним Востоком — второй. Экипаж «Старлифтера» и все его пассажиры были одеты в обычные гражданские костюмы; фюзеляж украшали стандартные американские эмблемы, не позволявшие с большей точностью идентифицировать воздушное судно. Салон лайнера тоже заметно отличался от других аналогов: в носовой части размещался комфортабельный VIP-салон с мягкой мебелью, кроватями и ванными комнатами; в корме имелся самый современный коммуникативный центр, дающий возможность вести переговоры с кем угодно, не опасаясь прослушивания. Самолет был оборудован новейшей электронной защитой, постановщиком активных помех и несколькими радиолокационными устройствами.
Строжайшая секретность сопровождала рейс на каждом этапе: от подготовки к вылету до посадки на аэродроме Чаклала и выезда пассажиров с территории военной базы на окраине Исламабада.
Кейси и его приближенных в специальном терминале встретил генерал Ахтар с местным персоналом ЦРУ. Видимо, этой команде предстояло провести переговоры в зале заседаний штаб-квартиры ISI в Исламабаде. О цели переговоров Маккартур, конечно же, не знал. Хотя, будучи наслышан о неукротимой враждебности директора ЦРУ по отношению к СССР, догадывался, о чем пойдет речь…
Едва боссы уселись в машины с тонированными стеклами, Эдди быстро спустился по трапу. Коротко переговорив с ожидавшим его коллегой, кивнул своим помощникам на стоявший поблизости вертолет.
И понятливые, крепкие парни принялись перегружать из самолета в «вертушку» ящики без маркировки…
* * *
Подлетая к Исламабаду на «Старлифтере», Эдди пялился в иллюминатор и недоумевал. Сверху город казался огромным. С хорошими дорогами, современными отелями, пальмовыми рощами, с маркетами и стадионами… Подумалось: «А здесь ничего! Не самый худший вариант!.. Зря меня пугали сослуживцы. Далеко не Сан-Франциско, но жить тут, пожалуй, можно».
Однако уже через полчаса, когда небольшой вертолет взлетел с аэродрома Чаклала и взял курс к западным провинциям Пакистана, капитан печально взирал на проплывавшие внизу безжизненные пейзажи и сокрушался: «Да уж… есть у нас в Штатах дерьмовое местечко; пустыня Невада. Бывал я там пару раз… А здесь, похожее, вся страна — сплошная Невада…»
Спустя полтора часа вертолет приземлился на северо-западной окраине городка Кветта. Непосредственно до базы учебного лагеря вертолеты доставить пассажиров не могли — слишком высокие скалы окружали военный городок. Посему четверым одетым в неброскую штатскую одежду крепким парням — сержантам американской армии — пришлось перегружать под тент грузового «Доджа» несколько длинных деревянных ящиков, выкрашенных в защитный серо-зеленый цвет. Маккартур занял место рядом с водителем в кабине, подчиненные уселись в кузове. И потрепанный грузовичок в сопровождении машины с сотрудниками пакистанских спецслужб заколыхался на неровностях отвратительной дороги…