– Разве что для дальтоников, – задумчиво ответила та. – А тебе не кажется, что тут ошибка? Красное было бы куда естественней, а зеленое… откуда? Почему? Ты уверена, что это можно употреблять?
– А почему бы не зеленое? – возразила я, чувствуя возрастающее с каждым мигом желание выпить. – Все-таки зеленый змий… еще в фольклоре часто упоминается зелено вино… наверное, не без причины?
– А, была не была! – неожиданно махнула рукой Настя. – Я тоже выпью. Умирать, так вместе. У нас есть еще стаканчик?
– У меня рационализаторское предложение, – гордо сообщила я. – Что стаканчики, тьфу на них! У нас остались пол-литровые бутылки от воды? Давай сюда.
Я разлила амброзию по двум бутылкам, одну взяла себе, вторую отдала подруге, после чего с чувством исполненного долга подняла голову. Группа как раз собралась, можно было ехать. Вовчик почему-то стоял в проходе. Поймав мой взгляд, он испуганно дернулся и, схватив сумку, выбежал из автобуса. Как только это произошло, мы тронулись.
– Куда это он? – презрев деликатность, спросила я у Мишани.
– Говорит, ему экскурсии не нужны, будет сам гулять, – объяснил тот. – А я считаю – раз оплачено, почему я должен кому-то дарить свои денежки? Не дождутся!
Я отхлебнула из бутылки, потом еще и еще. Сбежавший Вовчик стал казаться мне крайне подозрительным. Впрочем, с Сергея я подозрений тоже не сняла, он продолжал стоять в списке первым. Однако усложнение задачи возвращения короны вдвое ничуть меня не смутило. Я ведь прекрасно знала, что сумею найти пропажу. Мне ли не ограбить каких-то глупых мужиков? Для меня это пустяк, можно не сомневаться! И неважно, что я еще ни разу в жизни не воровала. Значит, мой воровской талант не расходовался по пустякам, а свободно рос и развивался, чтобы в нужный момент проявить себя во всей красе. А за моментом дело не станет!
* * *
Минут через десять я в превосходном настроении вышла из автобуса вслед за гидом. Амстердам немного напомнил Таллин: узкие улочки, впритык лепящиеся друг ко другу средневековые дома с неровными крышами. Часть домов выходит прямо на каналы – удивительное зрелище! И море цветов. Они всюду – на клумбах, на столбах вроде фонарных, они свисают из окон в каких-то нелепых корзинах, украшают грязные баржи, стоящие на причале. Кругом велосипеды, в огромном количестве привязанные к перилам мостов, к оградам. Люди мчатся на них на специальным дорожкам, совершенно не боясь машин. Мне кажется, у нас к вечеру все велосипедисты оказались бы размазаны по асфальту, а здесь водители их деликатно пропускают. Они пропускают даже нас, пешеходов! Больше всего меня поразило, как мне помахали рукой из огромного лимузина – мол, мы подождем, проходите… Если учесть, что я в обалдении ломилась на красный свет, картина станет полностью ясна: я в Европе.
На цветочном рынке я силой удержала Настю от покупки четырех особо крупных кактусов в горшках по цене трех, напоминая, что нам еще долго путешествовать и растения могут погибнуть. Все четыре, черт их побери, роскошно цвели! Зато мы отхватили по совершенно ненужному фарфоровому башмаку на память. Мне хотелось разжиться также бриллиантами, благо город был утыкан плакатами с изображением додекаэдра – по словам гида, вовсе не рекламой репетиторства по геометрии, а вывесками ювелиров. Меня как математика додекаэдры манили, но тут уже Настя остановила моей души прекрасные порывы напоминанием, что в условиях финансового кризиса надо выбирать: или бриллианты, или музеи. Музеи победили с разгромным счетом.
Еще нам открылась тайна туалетной дискриминации. Алекс гордо указал на нечто вроде пляжной кабинки для переодевания – загородку, не достающую до земли. Туда заходят мужчины, после чего ты потрясенно лицезреешь ноги и льющуюся в прорези на асфальте струю. Сами понимаете, дамам подобное искусство недоступно. Гид вообще стремился, игнорируя исторический и культурный аспект, ограничиваться такими вот милыми нюансами. Впрочем, меня это только смешило.
Ежели кто забыл – всю дорогу мы с подругой отхлебывали из пол-литровых бутылок.
Экскурсия на кораблике тоже привела нас в восторг. В отличие от родного Петербурга, где из-за высоких гранитных парапетов пейзаж виден с реки довольно плохо, здесь ты плывешь почти на одном уровне с домами, можно сказать заглядывая в окна (которые еще и не занавешены). А на некоторых баржах живут люди – уж не знаю, специально ради туристов или по доброй воле, но живут.
На воде было ветрено. Холод вышиб часть хмеля из моей головы, и до меня вдруг дошло, что я непозволительно расслабилась. Ведь цель моя не в том, чтобы бездумно шляться по Амстердаму! Я собиралась вернуть корону.
– Настя, – тихонько позвала я, – дело есть.
– Какое еще дело? – удивилась она, пытаясь зачерпнуть рукой грязную и наверняка жутко заразную воду (слава богу, с высоты, превращающей эту затею в заведомо безнадежную).
– Сейчас нас всех повезут обедать, правильно? А мы с тобой пообедаем в автобусе. Вот тут-то и надо будет сделать дело, поняла?
– Нам же в автобусе не разрешают… – попыталась откреститься коварная подруга.
– Мы и спрашивать не станем. Сделаем, и все тут. Никого не будет, никто не узнает. Залезем незаметно.
– Но там наверняка заперто!
– Заперт багажник с чемоданами, так он нам и не нужен. Я не думаю, что требуется чемодан.
– Я тоже не думаю, – горячо заверила Настя. – Мы – люди культурные. Никаких чемоданов!
– Это мы еще посмотрим, – шепотом возразила я. – Но первая на очереди, конечно, сумка. Под сиденьем…
Настя захихикала.
– Ну и шуточки у тебя пошли – как раз для Вовчика. Но в сумку под сиденьем – это слишком. Уж лучше по мужскому варианту – на весу за загородочкой.
– О чем ты? – опешила я.
– А ты о чем?
– О короне, о чем еще? И не говори громко, вдруг услышат?
Вместо того чтобы восхититься моим замечательным планом, подруга принялась хихикать еще пуще, и я оставила ее в покое. Все равно помощи от нее, похоже, не дождешься, так что на стезю разбоя придется вставать в гордом одиночестве. И я, чувствуя себя чем-то средним между романтическим пиратом Байрона и Робин Гудом, принялась составлять воровские планы. Они составились моментально: пока группа обедает, забрать свою… ну, то есть Янину корону. Определенно, у меня криминальный талант!
После экскурсии часть народу разбежалась, а часть вернулась в автобус, чтобы поехать в кафе. Мы отправились с ними, хотя в кафе не собирались.
То, что мы не покинули салон, никого не должно было удивить – мы там питались не впервые. Однако теперь мои намерения были более серьезными.
– Надо собраться с духом и залезть к Сергею в сумку, – сказала я Насте, чувствуя, как решимость улетучивается на глазах. – Мне кажется, если корона у него, она не в чемодане, а здесь. Я считаю, что не сделаю ничего плохого. Это не грабеж, а типичная экспроприация экспроприаторов. Даже рыться в чужих вещах не надо – корона объемная, ее сразу увидишь. Открыл – и все. Я наверняка справлюсь.
– Тоже мне, проблема, – пожала плечами подруга и потянула молнию на спортивной сумке, стоящей под сиденьем прямо перед нами. – Смотри – есть тут твоя корона?
Какое-то тряпье, ноутбук, бутылка воды, фотоаппарат, журнал… и все. Короны не было! Я в растерянности шарила взглядом и вдруг наткнулась на собственную фамилию. Она была напечатана на бумажке, торчащей из журнала. И Настина фамилия тоже. Я автоматически схватила листок. Похоже, это был список нашей группы, включая профессии, адреса и мобильные телефоны. Вот так штука! Подозрительный тип этот Сергей… Запустить бы его компьютер да пошуровать там – наверняка обнаружишь много интересного для милиции.
Однако пусть милиция решает свои проблемы сама, меня больше волновало другое. Сунув список Насте, я уже без колебаний цапнула принадлежащую Мишане сумку с сиденья напротив. У меня откуда-то была внутренняя убежденность, что корона обязательно должна найтись. Раз ее нет у одного из подозреваемых – обнаружится у другого.
Первое, что я увидела, – картонная коробка. Правда, не моя, но по размеру весьма похожая. Я открыла ее – и остолбенела. В коробке красовались три пистолета. Я взяла один из них. Тот оказался неожиданно тяжелым.
– Ты чего? – удивилась Настя, пихая меня в бок.
Я отступила, дабы продемонстрировать находку. Подруга вытянула шею и сурово осведомилась:
– Слушай, они поддельные или настоящие?
Не скрою, если б где-нибудь освободилась вакансия эксперта по огнестрельному оружию, я бы на нее претендовать не рискнула, ибо пистолеты видела исключительно в кино, да и то много лет назад. Однако Настя требовала ответа с такой решительностью, что я предложила:
– Наверное, для проверки нужно выстрелить. Если убьет, значит, настоящий.
– А вдруг не убьет? – с неодобрением уточнила Настя.
Я пожала плечами:
– Тогда либо игрушечный, либо не заряжен.
– Либо заряжен холостыми. То есть сказать точно можно, только если убьет. Учитывая, что в автобусе никого, кроме нас, в кого будем стрелять?
Я задумалась.
Честно говоря, стрелять мне совершенно не хотелось. Да я и не умела, хоть и знала о необходимости нажать на курок. Или на спусковой крючок? Или на затвор? Когда-то в школе мне довелось разбирать автомат Калашникова, и я справилась с этой задачей даже быстрее положенного срока. А собрала обратно того быстрее, да еще сэкономив Калашникову кучу деталей.
– Возможно, у Мишани трое сыновей, – предположила я, – и он везет им одинаковые подарки – реалистично сделанные игрушки. Потому что, если это нормальные пистолеты, зачем три?
– Количество как раз понятно, – снисходительно объяснила Настя. – У профессионалов принято бросать оружие на месте преступления.
– Первый для меня, второй… ну, пусть для тебя… а третий?
– Третий – про запас. Не может же преступник остаться невооруженным, ему будет некомфортно.
Слово «преступник» подействовало на меня стимулирующе. Получается, корону стащил Мишаня? Надо срочно забирать обратно, поскольку группа уже на подходе. Я быстро обшарила его сумку – ничего интересного там не таилось. Протерев пистолет подолом платья, я сунула его в коробку и плюхнулась на свое место, будто с него и не сходила. Настроение опять было – хуже некуда.
Настя, понимающе на меня глянув, указала на бутылку. Увы, та была пуста.
– Купим еще, – непререкаемым тоном сказала подруга. – Тебе перед музеем Ван Гога необходимо выпить. А иначе тебя что в музей вести, что на помойку, все едино – только деньги зря переводить…
* * *
Мы вышли из автобуса. Часть народу уже стояла неподалеку. Рыжие близнецы трудолюбиво пытались проколоть колеса, колупая их чем-то острым. Затея, на первый взгляд казавшаяся безнадежной, все равно нервировала, однако остатки инстинкта самосохранения удерживали меня от замечаний. Другие свидетели тоже стыдливо отводили глаза. Поэтому, когда появившаяся Маргарита Васильевна решительным шагом направилась к шустрым тинейджерам, я не могла не почувствовать нечто вроде восхищения.
– Прекратить! – приказала она. – Иначе ваша мать будет покупать новые шины.
– Правда? – обрадовался Макс (или это был Тема?). – Новые шины – клево!
– А вам она отключит Интернет. Не только контакт и аську, а целиком.
Это почти дословно совпадало с гневной речью, обращенной к близнецам в сходной ситуации Настей в Пергамоне. Я всегда знала, что моя подруга – профессионал высокого уровня, а теперь окончательно в этом убедилась. Ибо кому, как не директору гимназии, разбираться в методах воздействия на подростков.
– Интернет! – завопили милые детки, временно прекратив опасное для нашей поездки занятие. – Мама, она хочет отключить наш Интернет!
– Да наплюйте на нее, – ответила Лидия, приближаясь к зоне конфликта в компании упирающегося Сергея. – Училкам просто делать нечего, только чушь нести. Я вообще не понимаю, за что им платят. У них ставка восемнадцать часов в неделю – курам на смех! Все люди работают в неделю сорок два часа, у нас, журналистов, и вовсе ненормированный рабочий день, а тут – восемнадцать. А еще на зарплату жалуются! Да им вообще должно быть стыдно деньги получать! Тем более, работа простая, каждый справится.
Маргарита Васильевна так побагровела, что, похоже, лишилась дара речи.
Вообще-то я не любительница бросаться между молотом и наковальней, однако нападок на высокое призвание педагога не одобряю, да и не хотелось, чтобы за выдающуюся смелость наградой женщине был апоплексический удар. Поэтому я спокойно ответила:
– А еще меньше надо платить дрессировщику в цирке. На пять минут положит голову в пасть льву, а получает как вы за восемь часов. Непорядок! И работа у него простая, каждый справится.
Группа, особенно мужская ее часть, радостно захохотала. Теперь побагровела Лидия.
– Львы, между прочим, опасны, – после паузы парировала она.
– А дети? – покосившись на близнецов, оторвавших, наконец, от автобуса что-то большое и металлическое, уточнила я.
Смех перерос в гогот. На какой-то миг мне почудилось, что Лидия меня ударит, но спасение пришло с неожиданной стороны – запищал мой мобильник. Тут же забыв про остальное, я вцепилась в него. Вдруг раскаявшийся преступник сообщает, где спрятал корону?
С горечью должна признать – ежели послание действительно было от преступника, тот ни капли не раскаялся. Скорее наоборот. «Быщ сыш воя ры», – с удивительным цинизмом сообщал мне он. Я мрачно изучала текст на дисплее, краем глаза заметив, что Сергей прямо-таки перегнулся, тоже пытаясь прочесть. Разозлившись, я сунула было телефон ему под нос – пусть полюбуется, раз интересно. Однако Лидия не дала бедняге насладиться «быщ сышем». Она встала между нами, презрительно заявив:
– Это что за аппарат такой? С помойки, что ли? Я думала, таким старьем даже бомж побрезгует.
Не скрою, свою «Нокию» я люблю нежно и давно. С тех самых пор, как моя крестница собиралась выкинуть ее, получив в подарок более современную модель (а было это лет пять назад). Я пожалела телефончик и забрала себе, купила ему сим-карту, холила и лелеяла. Недаром психологи утверждают: мы высоко ценим тех, кого спасли. Вот и я свой аппарат ценю. Он мне нравится своею честностью и прямотой. Это не фотоаппарат, не модем, не плеер, а самый настоящий телефон, натурал без примесей. Он звонит. Ну, еще сообщения посылает. А больше мне от него ничего не нужно.
Я посмотрела на Лидию со всем доступным мне простодушием и сочувственно спросила:
– Вы даже не знаете, что винтаж сейчас в моде? Но ничего, зато вы много работаете, воспитуете детей. Такие женщины, как вы, тоже живут по-своему интересно.
– Туше, – с удовлетворением произнесла за моей спиной Ира. – Дважды.
Лидия смотрела на меня так, словно я только что на ее глазах слопала обоих ее сыновей и теперь обгладываю последние косточки. Я инстинктивно спряталась за широкую спину Маргариты Васильевны. Слава богу, долго таиться там не пришлось – появился Алекс.
– Для желающих – свободное время до восьми вечера, – объявил он. – А кто хочет, идет со мной в лучший в мире музей секса. Там рядом замечательный сувенирный магазин, где моим туристам десятипроцентная скидка.
У нас с Настей был свой план: купить вина – и к Ван Гогу (возможно, этого художника для адекватности восприятия даже лучше смотреть выпивши). Но не успели мы сделать шаг в сторону, как к нам обратилась Маргарита Васильевна:
– Вы в музей искусств? Мы с вами. Интеллигентные люди должны держаться вместе. Некоторые журналисты расписывают Амстердам как город разврата, в который и ехать-то неприлично. Но культурный человек даже тут найдет настоящее искусство. Я обязательно поделюсь этой мыслью со всем своим педагогическим коллективом.
Настя кинула на меня свирепый взгляд. Признаюсь, я сама не ожидала подобного поворота событий. Мне хотелось срочно обсудить с подругой ситуацию с короной, да и вообще вести себя свободно. Но сказать «Нет, вы нам мешаете» было бы неловко. Я выдавила: