– Это их проблемы. Было назначено время, они обязаны явиться. Не хотят – пусть едут обратно в Питер.
Гид нервно озирался. Я его понимала. Бросить туристок без крыши над головой в чужой стране – вряд ли его потом за это похвалят. Однако это будет потом, а сейчас на него наседает энергичная журналистка, весьма ловко перетянувшая на свою сторону часть группы. Люди принялись бурчать, что и так не высыпаются, это во сколько же мы теперь ляжем, а завтра Париж, хочется быть бодрыми и свежими. Причем их я тоже понимала.
Соломоново решение Алекса меня восхитило.
– Что же делать, что делать? – возопил он, заламывая руки (мне кажется, его манипуляции следует назвать именно так, хотя термин, признаюсь, почерпнула из женских романов). – Я не нахожу себе места! Вам действительно надо выспаться перед Парижем, но бедные пожилые женщины… они, наверное, заблудились? Пойду, попытаюсь их найти!
Он вышел из автобуса и принялся всматриваться в темноту, время от времени пробегая пару метров в произвольном направлении.
– Какой заботливый у нас гид! – тут же восхитились недавние скандалисты, разглядывая его в окно. – Переживает-то как! Надо будет обязательно написать ему благодарность. Это лучший гид в городе.
«Учись», – шепнула мне на ухо Настя. Я кивнула. Поступок Алекса поражал сочетанием полной бессмысленности с замечательной эффективностью. От того, что экскурсовод находится снаружи, а не внутри, дамы не вернутся ни на секунду раньше, зато конфликт ликвидирован на корню. Вот бы мне научиться так же улаживать проблемы с начальством!
Полдвенадцатого к автобусу с шумом подкатил большой мотоцикл. За рулем восседал полицейский, а из коляски торчали испуганные головы Маргариты Васильевны и Иры.
– Я их нашел! – с торжеством известил Алекс, указывая рукой, словно Ленин на старом памятнике. – Вот они! Почему, ну почему вы так опоздали? Мы с группой за вас волнуемся.
– Заплутали, – неохотно призналась Маргарита Васильевна. – Улицы одинаковые, ничего не разберешь. Нашли полицейский участок, а там по-русски никто не говорит, по-французски не понимает. Еле объяснили, куда нужно. Не город, а вертеп!
Они уселись, и автобус, наконец, тронулся.
– Слушай, – живо и заинтересованно спросила меня Настя, едва мы отъехали, – а ДПВО… и ДПП тоже… они тебя не смущают?
Я пару раз потрясла головой. Не помогло – смысл по-прежнему оставался темен. При этом подруга явно ждала простого и внятного ответа.
– ПВО, – осторожно повторила я, – и ДТП?
– Да нет же, – возмутилась Настя, – я же русским языком объясняю: ДПВО и ДПП! Ты что, не понимаешь?
– Как-как? – уточнил, свесившись в проход, Вовчик. – ЛСД?
– Как провели день? – вспомнив свои преступные планы, прервала его я. – Почему не с нами?
– Да на хер эти экскурсии, надоели! У меня тут свои места.
– Вы часто бываете в Амстердаме?
– Нет, – помолчав, возразил наш собеседник, – редко.
– Тогда как же вам экскурсии надоели? Когда?
– Редко, но много, – после паузы выдавил Вовчик. – Вот тогда.
Я изо всех сил напрягла мозги. Атрофировались, как пить дать! Уж не знаю, цвет волос тут виноват или пьянство, а результат налицо. Зато упорство никуда не делось, и я продолжила допрос:
– И чем вы занимались?
Вовчик набычился, неодобрительно глядя на меня исподлобья. Из-за его плеча высунулся Мишаня.
– Ну вы и вопросы задаете взрослому мужику! – игриво прокомментировал он. – Амстердам, город продажной любви и легких наркотиков…
– И ювелиров, – автоматически добавила я.
– Нет, – моментально вставил Вовчик, – про ювелиров с наркотиками вранье. Я по продажной любви. Люблю красивых женщин.
– Тут есть красивые? – удивилась я.
– Нет, – признался он. – Но все равно люблю. Вот ты красивая. – Он внимательно на меня уставился, словно решив проверить последнее заявление, и кивнул: – Красивая.
Впрочем, ежели он и впрямь посещал даму из витрины, другого вывода ожидать не приходилось. Однако меня терзали смутные сомнения – уж больно горячо открещивается этот тип от ювелиров и наркотиков. А тут еще Сергей со списком группы, Мишаня с тремя пистолетами и хитрый Алекс – с ума сойдешь от подобного изобилия! Учитывая, что преступник мне требовался не для передачи в руки милиции, а ради того, чтобы срочно обыскать его вещи, подозреваемый, вопреки законам жанра, должен быть один. С четырьмя мне до Вены, боюсь, не справиться. Мне плохо даются ограбления.
Горестно вздохнув, я повернулась к Насте, давно пихающей меня в бок.
– Дошло, наконец? – жадно набросилась на меня та.
– Что дошло?
– Нет, с тобою невозможно! Даже последняя блондинка должна уметь воспринимать элементарные вопросы. Иначе она просто не выживет, понимаешь?
– Элементарные вопросы я воспринимаю, – неуверенно подтвердила я. – Пока.
– Тогда что ты думаешь про ДПВО?
Я помешкала:
– Это какая-то аббревиатура. Я правильно думаю?
– Ты не думай, ты вспоминай, – сменила требование непоследовательная подруга. – В школе училась? Литературу изучала? Фамилия Гоголь тебе что-то говорит?
– Многое говорит. «Ревизор», «Женитьба», «Мертвые души»…
– Последнее горячо.
Я, хоть мне и не разрешили, задумалась. Чичиков ездит по стране с преступными целями, скупая мертвые души, существующие лишь на бумаге. И что?
– Ты намекаешь на непорядок в документах? – уточнила я. – В них одно, а на деле другое?
Голова Сергея передо мной явственно вздрогнула – впрочем, это могло быть случайностью.
– Поезд… – прошептала мне на ухо Настя. – Ну!
Лишь тут до меня, наконец, дошло. Маргариту Васильевну с Ирой мы называли дамой, приятной во всех отношениях, и дамой просто приятной – сокращенно ДПВО и ДПП. Они сидят прямо за нашими спинами, поэтому, желая их обсудить, подруга предпочла воспользоваться эвфемизмами (безусловно, разумное решение). Значит, у меня интересуются, не смущают ли они меня.
– В целом они меня не смущают, – честно сообщила я. – А должны?
– Лучше ответь, почему мы с тобой вообще зациклились на мужчинах? – тут же сурово осведомилась Настя.
Теперь впереди дернулась Лидия.
– Потому что мы традиционно ориентированы, – с достоинством объяснила я.
– Я не о том, я о… ну, сама понимаешь.
– Нет, не понимаю. Мы, блондинки, понимаем только самое простое. Говори толком, а?
Подруга посмотрела на меня с видом христианской мученицы, кротко решившей обязательно возлюбить пытающих ее палачей.
– Хорошо. Ночь. Свивальник… лента Мебиуса, если так тебе проще. Вспомнила?
– Так бы сразу и сказала – лента Мебиуса. Чего тут не понять?
– Речь о том неожиданном посетителе… почему мы решили, что он мужчина? Помнишь, тебе показалось, он взвизгнул женским голосом?
– Ну знаешь ли! – аж подскочила от возмущения я. – Вот только не хватало нам еще и женщин! Я и без того мучаюсь, что работы предстоит слишком много! Четыре… ммм… дела подряд – это и профессионалу нелегко. А у меня квалификация в этом занятии низкая, ты же сама видела! Что ты предлагаешь? Может, прикажешь поработать индивидуально с каждым из тридцати шести экскурсантов? Я до Вены не успею, не говоря уже о риске.
– С каждым не надо. Но если ты обдумаешь сегодняшнее поведение ДПВО и ДПП, поймешь, что они подозрительны.
Я попыталась унять гнев на подругу и сосредоточиться. Сегодня Маргарита Васильевна с Ирой неожиданно прицепились к нам и вместо музея секса пошли в музей Ван Гога – притом что совсем недавно открыто демонстрировали свою к нам неприязнь. Однако конфликт с Лидией вполне мог заставить дам пересмотреть позиции. Затем они гуляли со всеми в квартале Красных фонарей, а в свободное время потерялись. Ну и что? Мы бы с Настей, если б не сидели сиднем на скамейке, тоже бы потерялись.
Хотя при желании на ситуацию можно было взглянуть иначе: дамы с коварными целями решили с нами сблизиться, а потом отправились по своим преступным делам и там задержались. Ладно, предположим, они – наркокурьеры. Но если Маргарита Васильевна – наркокурьер, я – балерина! Она – настолько типичный директор гимназии, что дальше некуда. И ни в какие авантюры она бы не ввязалась.
– Не верю, – сообщила я подруге, – что ДПВО способна… способна на то, что ты подразумеваешь. Не способна она.
– А ДПП? – ехидно парировала Настя.
Да, Ира действительно вещь в себе. Она, безусловно, умная и умеет ловко притворяться. Хорошо, пусть Ира – наркокурьер, а Маргарита Васильевна и не подозревает. Ира ищет, кому подбросить наркотики, и выбирает меня, поскольку я блондинка. Ха! Сто раз ха!
– Всякая женщина, – наставительно поведала я подруге, тряся перед ней своими прекрасными локонами, – отличит природное явление от действия химических препаратов. Женщина понимает, что действие химических препаратов является поверхностным, и не станет основывать на его последствиях свое поведение. Данную ошибку может совершить лишь мужчина. Я доступно изъясняюсь? А женским голосом визжала ты в неконтролируемом порыве.
Почему-то Насте страшно не хотелось признаваться в визжании, так что она насупилась и отвернулась. Впрочем, вскоре мы все равно приехали.
* * *
В полном соответствии со своим преступным (или антипреступным?) планом я торчала у автобуса, пока выгружали багаж. По-настоящему добрые слова могу сказать лишь о Мишане. Его чемодан был в красно-синюю клетку, к тому же огромный. Его ни с чем не перепутаешь! У Алекса с собой оказалась нейтрального вида спортивная сумка, но хоть зеленая – и на том спасибо. Зато Сергей с Вовчиком вовсю проявили злодейскую сущность. Их темные невзрачные чемоданчики запомнить было совершенно невозможно. Уж не знаю, как они сами их отличают! Нет чтобы украсить какими-то надписями или картинками, самим же стало бы удобнее. Математическими формулами, например. Если бы багаж Сергея был помечен разностью квадратов, а Вовчика – основным тригонометрическим тождеством, как легко ориентировался бы и хозяин багажа, и присмотревший добычу грабитель! Я на месте производителей чемоданов взяла б идею на вооружение.
Обдумывая эту гениальную мысль, я последней вошла в гостиницу. Настя уже получила ключ от номера и с нетерпением меня поджидала, поскольку нам обеим хотелось только одного: завалиться в постель и уснуть.
Мы потом даже поругались, выясняя, кто больше виноват в крушении светлой мечты. Не спорю, формально помешала лечь именно я, но я полагала себя лишь покорным орудием в руках подруги. Не далее как сегодня она ставила мне в пример преступников, которые безо всякой рефлексии, без долгосрочного планирования видят удобный случай – и пользуются им. Я разве виновата, что фея чувства долга заставляет меня к любой работе подходить ответственно и профессионально? Ежели я взялась, то выкладываюсь на все сто, иначе не получается.
В итоге мы сошлись на вине Алекса, коварно поселившего главного подозреваемого не где-нибудь, а непосредственно рядом с нами. Увидев, как Сергей отпирает соседнюю дверь, я безо всякой рефлексии, без долгосрочного планирования застыла соляным столпом и на эту дверь уставилась. И не зря! Невесть откуда выскочила Лидия, нежно прощебетав: «Мне как журналистке нужно узнать, какие в этой гостинице синглы. Дорогой, ты ведь не против?»
Уж не знаю, против ли был дорогой, но она ворвалась в номер прежде него. Однако сердце-вещун подсказывало мне, что этим дело не закончится. У нас, прирожденных преступников, развитая интуиция. И я продолжала пялиться в коридор. Впрочем, возможно, я просто, подобно лошади, заснула стоя. Ведь уже три ночи вместо полноценного отдыха мне, несчастной, приходилось колобродить.
Через короткое время Сергей вышел из номера, обнимая Лидию за плечи, и повел ее к лифту. Они сели туда и уехали. Я толкнула его дверь – надо же, не заперта!
– Стой на стреме! – нервно зашипела я Насте. – Если он будет возвращаться, дай сигнал. А я бегу за короной.
Я действительно бегом ворвалась к Сергею и обнаружила, что он еще не распаковывал свои вещи. При виде закрытого чемодана моя преступная натура проявила себя не с лучшей стороны. Хотя какой порядочности можно ждать от чего-либо преступного? Натура принялась ныть, что она не готова вот так сразу потрошить чужой багаж, ей надо морально подготовиться, а может, даже потренироваться. Я резонно ответила, что готовиться нет времени, потренировалась же она сегодня днем на сумке, как раз пора приступать к более солидным объектам. И вообще, если я сейчас не заберу у злодея Янину корону, другого удобного случая не представится, и карьера Яны будет безвозвратно испорчена. Вещей самого Сергея я забирать не собираюсь, так что это не воровство, а восстановление справедливости.
Настроив себя подобным образом, я смело потянула молнию и открыла чемодан. Сверху там лежала одежда, и я стала осторожно надавливать, надеясь опознать корону на ощупь. Быстро наткнулась на что-то твердое, но это оказались ботинки. Еще имелись кипятильник и кружка с миской. Однако в самом разгаре своих исследовательских трудов я вдруг услышала жуткий стон. Я оцепенела. Стон раздавался из коридора, постепенно перерастая в вой. Что-то было в нем такое, от чего кровь стыла в жилах. Возможно, именно так воют волки, споря, как поделить не слишком плотный ужин из опрометчивого путника. А самое страшное, что в совершенно нечеловеческом вроде бы звуке я вдруг стала различать слова. «Убью соседей», – угрожало кому-то неизвестное существо. Нам с Настей, кому еще? Очевидно, преступный Сергей обнаружил сторожевой пост под дверью и разбушевался.
Бросить подругу на растерзание я не могла. Закрыв молнию на чемодане, я уже приготовилась бежать на помощь, но не успела. В номер ввалился Сергей и уставился на меня, тяжело и хрипло дыша. От испуга я потеряла голос, а также, вероятно, способность передвигаться. Иначе не могу объяснить тот странный факт, что я стояла и молчала, вместо того чтобы заорать да рвануть. Зато тренированные, потертые мозги активно работали. Меня вдруг осенило, как проверить, кто именно – преступник. Надо в самый неожиданный момент прочесть ему сообщения, которые мне присылают на мобильный. Нормальный человек растеряется, поскольку ничего не поймет. Зато тот мерзавец, который меня преследует, среагирует на собственный текст соответственно. Не то чтобы я четко понимала, что в данном случае означает последнее слово, но была уверена, что сумею угадать правду по лицу собеседника.
Момент для Сергея, я это прекрасно видела, был как раз неожиданный. Поэтому мне оставалось лишь повибрировать голосовыми связками, восстанавливая их эластичность, напрячь память и процитировать. Сосредоточившись, я громко и отчетливо произнесла:
– Кыш-мыш!
Вот тут-то мне стало понятно, откуда взялось выражение «глаза вылезают из орбит». Глаза Сергея выпучились так далеко, что я даже обеспокоилась, не вывалятся ли случайно на пол. Кроме того, он всем телом вздрогнул.
Приободренная радостным фактом, что визави трусит куда сильнее меня, я настырно повторила:
– Кыш-мыш!
– Мышь? – пролепетал Сергей, нервно озираясь. – Почему мышь? Где мышь? Зачем кыш?
Мозги мои встрепенулись и послали сигнал языку, заявившему:
– У нас в номере мышь, представляете? Мы чуть не умерли со страху. Я побежала к вам за помощью. Прогоните ее, пожалуйста, а то мы боимся к себе войти.
– А, – с явным облегчением кивнул собеседник, – вот почему ваша подруга стонет. А я-то испугался! Пойдемте.
Настя с мрачным видом торчала в коридоре. Увидев нашу дружную пару, она явно опешила, однако сообразила не выказывать удивления слишком откровенно. Никаких мышей у нас в номере, естественно, не обнаружилось, но пусть кто-нибудь попробует доказать, что их там никогда не было! Смущало другое. Я кинула свой чемодан, не разбирая, а теперь он был открыт, причем интимные предметы туалета пикантно торчали во все стороны.
– Настя, – неуверенно спросила я, – это ты открыла мой чемодан?
– Нет, – удивилась Настя, – куда мне? Я даже свой не открывала. У меня сил нет – спать охота.
Ничего не скажешь – ее багаж стоял нетронутый. И я представить себе не могла, чтобы подруга, даже не вытащив собственную ночную рубашку, принялась рыться в моих вещах. Тогда кто это сделал?