Манро вернулся к ленчу, и день прошел, как обычно. Дарья помогала им разбираться с образцами и была в прекрасном настроении. Ее веселость бросалась в глаза, и Манро сказал, что, судя по всему, она почувствовала вкус к походной жизни.
— Действительно, в ней что-то есть, — согласилась Дарья. — Ну а сегодня я просто счастлива.
Она то и дело поддразнивала Нила, будто не замечая, что, он отмалчивался и избегал смотреть на нее.
— Нил очень тихий сегодня, — заметил Манро. — По-моему, вы еще слабы после болезни.
— Нет, просто хочется помолчать.
Нила снедала тревога. Он знал, что Дарья способна на все. Ему вспомнились истерики Настасьи Филипповны в «Идиоте», — так и Дарья при ее взбалмошности не остановится ни перед чем. Она могла совершенно потерять, контроль над собой. Нил несколько раз был свидетелем, как она вне себя кричала на слугу-китайца. Сопротивление лишь распаляло ее. Если Дарья сразу же не получала желаемого, то приходила в исступление. К счастью, она быстро забывала о своих капризах, и, если ее удавалось отвлечь, она уже не настаивала на своем. Выдержка Манро в таких ситуациях особенно восхищала Нила. Он нередко смеялся про себя, наблюдая, с какой иронией и в то же время с каким нежным лукавством Манро укрощал жену, когда с ней случились истерики. Подумав о Манро, Нил снова вскипел от негодования. Ведь этот человек чуть ли не святой, вызволил ее из нищеты и бесправия, избавил от унижения, сделал своей женой! Она всем обязана ему. Он защищает ее своим именем, обеспечивает ей положение в обществе. Элементарная благодарность должна была бы удержать ее от признаний, подобных тем, которые она обрушила на него сегодня утром. Ухаживать и добиваться любви — это привилегия мужчин, когда же подобным образом ведут себя женщины — это отвратительно. Скромность Нила была оскорблена. Его шокировала откровенная страсть, которой пылало лицо Дарьи, неделикатность ее поведения.
Неужели Дарья действительно придет к нему ночью? Нил не верил, что у нее достанет на это дерзости. Но когда они легли спать, его охватил страх, он не мог сомкнуть глаз, весь обратившись в слух. Тишину нарушали только монотонные крики совы. За тонкой перегородкой, сплетенной из пальмовых листьев, раздавалось ровное дыхание Манро. Вдруг Нил услышал, что кто-то тихо крадется к нему в комнату. Он заранее придумал, как поступить.
— Это вы, мистер Манро? — громко спросил он.
Дарья остановилась как вкопанная. Манро проснулся.
— Здесь кто-то ходит по комнате. Я подумал, что вы.
— Нет, это всего лишь я, — сказала Дарья. — Мне не спится, захотелось покурить.
— И все? — спросил Манро. — Смотри не простудись.
Дарья прошла на веранду через комнату Нила. Он видел, как вспыхнула спичка, когда она закуривала. Вскоре Дарья вернулась. Он слышал, как она ложилась.
На следующее утро они не встретились. Нил отправился в джунгли, когда Дарья еще спала, и постарался пробыть там как можно дольше, чтобы не вернуться раньше Манро. Он всячески избегал оставаться с ней наедине, но когда стемнело, Манро пошел ставить ловушки для мотыльков.
— Зачем ты ночью разбудил Ангуса? — сердито прошептала Дарья.
Нил пожал плечами и, ничего не ответив, продолжал заниматься своим делом.
— Испугался?
— У меня есть свои понятия о порядочности.
— Какой же ты ханжа!
— Лучше быть ханжой, чем грязной свиньей.
— Ненавижу тебя.
— Вот и оставьте меня в покое.
Ни слова не говоря, Дарья дала ему пощечину. Нил вспыхнул, но промолчал. Вернулся Манро, и оба сделали вид, что поглощены своими занятиями.
После этого случая Дарья несколько дней разговаривала с Нилом только когда они встречались за столом или втроем коротали вечера. Оба не сговариваясь старались скрыть от Манро, что между ними пробежала кошка. Однако наигранность, с какой Дарья заставляла себя прерывать натянутое молчание, бросилась бы в глаза любому человеку, но только не Ангусу, наивному и доверчивому. К тому же Дарья нередко не могла сдержаться, чтобы не сказать Нилу какую-нибудь колкость, она вроде бы подшучивала над ним, но ее шутки больно его ранили. Она умела задеть за живое, но юноша старался не подавать виду, что ей удалось достичь цели. Он смутно подозревал, что его невозмутимость выводила ее из себя.
Однажды Нил вернулся из джунглей совсем поздно, оттянув возвращение до самого завтрака, и с удивлением обнаружил, что Манро еще нет. Дарья лежала на циновке на веранде, потягивала джин и курила. Она не заговорила с ним, когда Нил прошел к себе в комнату. Немного погодя бой-китаец позвал его к завтраку. Нил вышел на веранду.
— А где же мистер Манро? — спросил он.
— Ангус не придет, — ответила Дарья. — Он прислал сказать, что напал на замечательное место и не вернется до вечера.
В то утро Манро отправился к вершине горы. Внизу не удалось обнаружить никаких интересных млекопитающих, и Манро задумал перенести лагерь повыше, если удастся найти подходящее место рядом с питьевой водой. Завтрак прошел в молчании. Затем Нил отправился к себе и вскоре появился в тропическом шлеме и с принадлежностями для ловли насекомых. Обычно он никогда не уходил днем.
— Куда это вы направляетесь? — резко спросила Дарья.
— В джунгли.
— Зачем?
— Я не устал. А здесь у меня особых дел нет.
И вдруг Дарья разрыдалась.
— Как можно быть таким бессердечным? — причитала она. — Это жестоко, так мучить меня!
Нил смотрел на нее с высоты своего роста, и на его красивом лице застыло недоумение.
— Что я вам сделал?
— Это бесчеловечно! Пусть я гадкая, но я не заслужила такого отношения. Я же была готова для тебя на все! Любое твое желание исполняла с радостью. Как я несчастна!
Нил в растерянности замялся. Слова Дарьи больно его задели. Он боялся и проклинал ее, но в нем еще сохранилось прежнее уважение к ней не только как к женщине, но главным образом, как к жене Ангуса Манро. Дарья громко рыдала. К счастью, охотники-даяки ушли вместе с Манро. В лагере осталось только трое слуг-китайцев, но после завтрака они спали в своей хижине. Нил и Дарья были одни.
— Я не хочу причинять вам огорчения. Но это же глупо и смешно, когда такая женщина, как вы, влюбляется в кого-нибудь вроде меня. Вы ставите меня в дурацкое положение. Неужели вы не в состоянии владеть собой?
— О Господи, владеть собой!
— Будь я и вправду небезразличен вам, вы бы не стали принуждать меня вести себя подло. Неужели вас не останавливает то, что муж вам так слепо доверяет? Уже одно это взывает к нашему чувству долга. Мистер Манро никогда и мухи не обидит. Я презирал бы себя, если бы отплатил ему за доверие предательством.
Дарья подняла глаза.
— Мухи не обидит? Да все эти баночки и коробочки забиты невинными созданиями, которых он умертвил.
— В интересах науки. Это совсем другое дело.
— Ты просто глуп. Глуп!
— Уж какой есть. И оставьте меня в покое.
— Разве я виновата, что влюбилась в тебя?
— Вам должно быть стыдно.
— Стыдно? Какая чушь! Боже мой, почему я должна страдать из-за этого надутого осла?
— Вы говорите, что все делали для меня. А вы подумали, скольким я обязан Манро?
— Мне до смерти надоел твой Манро. Я устала от него. До смерти устала.
— Значит, я не первый?
После ошеломляющих признаний Дарьи, его мучила мысль, что все сплетни, ходившие о ней в Куала-Солор, были правдой. Тогда он не верил ни единому слову, да и сейчас не мог до конца поверить, что она распутна. Страшно подумать, неужели Ангус Манро, этот доверчивый и добрый человек, живет в блаженном неведении? Нет, не может быть, она не настолько порочна. Но Дарья по-своему поняла его вопрос и улыбнулась сквозь слезы.
— Разумеется, нет. Какой же ты глупый! Радость моя, не будь таким невыносимо серьезным. Я люблю тебя.
Значит, это правда. Он-то старался убедить себя, что ее страсть к нему всего лишь наваждение, временное помрачение рассудка, и они вместе поборют его. Но оказывается, она просто-напросто развратна.
— Вы не боитесь, что Манро обо всем узнает?
Дарья больше не плакала. Она обожала говорить о себе, и ей показалось, что сопротивление Нила наконец сломлено.
— Мне иногда приходит в голову, что он догадывается, если не умом, то сердцем. У него поистине женская интуиция и очень тонкая натура. Бывают моменты, когда я почти не сомневаюсь, что он все знает, и чувствую в его страдании какую-то утонченную духовную экзальтацию. Не доставляет ли ему эта боль странное наслаждение? Знаешь, есть души, для которых нет ничего слаще мучений.
— Какой ужас! — Нил больше не мог слышать этих самодовольных разглагольствований. — Вас может оправдать только одно — вы безумны.
Но к Дарье уже вернулась ее прежняя уверенность. Она смело посмотрела на Нила.
— Разве ты не находишь меня привлекательной? Я нравилась многим мужчинам. Пусть в Шотландии у тебя была куча любовниц, но уверена, ни одна не была так же хорошо сложена, как я.
Она горделиво оглядела свою статную, соблазнительную фигуру.
— У меня никогда не было женщины, — мрачно проговорил Нил.
— Правда?
Дарья даже подскочила от удивления. Он пожал плечами. Мог ли он сказав ей, как отвратительна для него сама мысль о близости с женщиной, как презирал он своих эдинбургских приятелей-студентов за их грязные случайные связи? В своей чистоте он находил своего рода мистическую радость. Любовь — это святое таинство, а половой акт представлялся ему омерзительным. Оправдать его могло только продолжение рода и законный брак. Между тем Дарья словно в оцепенении не сводила с него глаз. Грудь ее вздымалась, и вдруг с каким-то рыдающим стоном, в котором слились восторг и необузданное желание, она рухнула на колени и, схватив его руку, стала покрывать ее страстными поцелуями.
— Алеша, — задыхалась она. — Алеша.
Плача и смеясь, она скорчилась у его ног. Странные, почти нечеловеческие звуки вырывались из ее горла, судорожная дрожь сотрясала тело, словно по нему пробегали электрические разряды.
Нил не знал, что с ней — истерика или приступ эпилепсии.
— Перестаньте, — взмолился он. — Перестаньте.
Он поднял ее и усадил на стул. Но чуть только он попытался отойти, как она обвила его шею руками и повисла на нем, целуя его лицо. Нил отбивался, увертывался, загораживался рукой. Внезапно она укусила его. Боль была такой пронзительной, что он непроизвольно наотмашь ударил ее.
— Сатана, — закричал он.
Сильный удар заставил Дарью разжать объятия. Нил взглянул, на руку. Дарья прокусила ему сбоку ладонь, и на ней выступила кровь. Глаза Дарьи сверкали. Она вся была как натянутая струна.
— С меня хватит. Я ухожу, — сказал Нил.
Дарья вскочила.
— Я с тобой.
Нил надел шлем и, подхватив снаряжение, бросился прочь. Перемахнув через три ступеньки, он спрыгнул на землю. Дарья последовала за ним.
— Я иду в джунгли, — сказал он.
— Мне все равно.
Охваченная безумием, она забыла свой панический страх перед джунглями. Забыла о змеях и диких зверях, не замечала, как ветки хлещут ее по лицу, а лианы цепляют за ноги. Нил знал каждый ярд в окрестном лесу. Он усмехнулся про себя, — пусть побегает, поделом ей. Нил стремительно шел напролом сквозь заросли. Дарья бежала за ним спотыкаясь, но не собираясь сдаваться. Ослепленный яростью, он ломился сквозь кусты, и она неслась следом. И говорила не переставая. Он не слушал ее. Дарья то умоляла пожалеть ее, то кляла свою судьбу, то впадала в кротость и рыдала, заламывая руки, то пыталась улестить его. Слова лились из нее непрерывным потоком. Это был бред сумасшедшей. Наконец на небольшой поляне Нил внезапно остановился и резко повернулся к женщине.
— Это выше моих сил! — закричал он. — Я сыт по горло! Когда вернется Ангус, я скажу ему, что завтра возвращаюсь в Куала-Солор и оттуда в Англию.
— Он не отпустит тебя, ты ему нужен. Он считает тебя незаменимым.
— Мне наплевать. Что-нибудь придумаю.
— Что же именно?
Нил неверно истолковал ее слова.
— Вам не стоит беспокоиться, я не скажу Ангусу правду. Если хотите, можете сами разбить его сердце. А я не собираюсь.
— Ты боготворишь его, да? Этого скучного флегматика?!
— Да вы ногтя его не стоите.
— Вот будет забавно, если я скажу ему, что ты уезжаешь, потому что я отвергла твои ухаживания.
Нил вздрогнул и заглянул ей в лицо, пытаясь понять, не шутит ли она.
— Глупости! Вы прекрасно знаете, что Ангус этому не поверит. Он знает, что мне такое и в голову не придет.
— Ошибаешься.
Дарья сказала это случайно, распаленная ссорой, но от нее не укрылся испуг Нила, и с инстинктивной жестокостью она постаралась воспользоваться его замешательством.
— Ты ждешь от меня пощады? Ты унижал меня выше человеческих сил. Втаптывал в грязь. Клянусь, если ты заикнешься об отъезде, я скажу Ангусу, что ты воспользовался его отсутствием и пытался взять меня силой.
— Я могу это опровергнуть. В конце концов, это лишь ваши слова.
— Да, но им поверят. И я могу привести доказательства.
— Какие?
— У меня легко появляются синяки. Я покажу Ангусу синяк от твоего удара. А посмотри-ка на свою руку. — Нил быстро опустил глаза. — Откуда этот след от зубов?
Нил тупо уставился на нее. Кровь отхлынула у него от лица. Как он объяснит, откуда этот синяк и шрам? Чтобы оправдаться, ему придется сказать правду, но можно ли надеяться, что Ангус поверит ему? Дарью он обожает и скорее послушает ее. Какая черная неблагодарность в отплату за добро, какое предательство в ответ на доверие! Манро сочтет его гнусным подлецом и будет прав. Мысль, что тот, за кого он готов с радостью отдать жизнь, дурно подумает о нем, потрясла Нила. Он почувствовал себя таким несчастным, что недостойные мужчины слезы подступили к глазам. Дарья увидела, что он сломлен, и ликовала. Она отплатила ему за все мучения, которые ей пришлось вынести. Теперь он у нее в руках, в полной ее власти. Она упивалась победой, но, несмотря на все свои терзания, в глубине души смеялась над этим болваном. В тот момент она даже не знала, любит его или презирает.
— Теперь ты будешь пай-мальчиком? — сказала она.
Нил издал рыдающий вопль и, повинуясь внезапному порыву, кинулся прочь от этой безумной. Он мчался сквозь джунгли, словно раненый зверь, не разбирая дороги. Наконец, тяжело дыша, он остановился в изнеможении. Вынул платок и вытер пот, слепивший глаза. Юноша дрожал от усталости и потому присел, чтобы перевести дух.
«Осторожно, так и заблудиться недолго», — сказал он себе.
Хотя это казалось Нилу не самым большим несчастьем, он все же порадовался, что при нем был компас и он знал, в каком направлении идти. Тяжело вздохнув, Нил устало поднялся и двинулся в путь. Он педантично выверял дорогу по компасу, но в то же время где-то в глубине сознания сверлил мучительный вопрос, как же ему теперь поступить. Он не сомневался, что Дарья исполнит свою угрозу. Им предстояло пробыть в этом проклятом месте еще три недели. Нилу не хватит духа уехать, но и остаться выше его сил. Мысль его лихорадочно работала. Лучше всего вернуться в лагерь и спокойно все обдумать. Через четверть часа Нил вышел на знакомое место, а через час был в лагере. Войдя к себе в комнату, он в отчаянии упал на стул. Он думал об Ангусе, и сердце его разрывалось от сострадания к нему. Все, что раньше таилось во мраке, теперь предстало во всей своей беспощадной очевидности. Нил в горьком прозрении понял все. Понял, почему женщины в Куала-Солор терпеть не могли Дарью и почему так странно смотрели на Ангуса. Они вроде бы сочувствовали ему и в то же время посмеивались над ним. Раньше Нил объяснял это тем, что Ангус ученый и, значит, в их глазах смешной чудак. Теперь стало ясно, что вызывало у них жалость и смех. Дарья сделала мужа всеобщим посмешищем, а он не заслуживал такого позора. Вдруг Нил похолодел. Он с ужасом понял, что Дарья не знает дороги, ведь он бежал куда глаза глядят и сам не представлял, куда завел ее. Что, если она заблудится? Она с ума сойдет от страха. Нил вспомнил кошмарный случай с Ангусом в джунглях. Надо вернуться и найти ее, и в первом порыве он вскочил на ноги. Но тут же слепая злоба захлестнула его. Нет, пусть выбирается как знает. Никто не тянул ее в джунгли. Пусть сама ищет дорогу назад. Эта бесноватая заслужила свою участь, что бы с ней ни случилось. Нил с вызовом откинул голову и, гневно нахмурив гладкий юный лоб, сжал кулаки. Мужайся. Будь твердым. Если она никогда не вернется, так будет лучше для Ангуса. Нил сел и принялся выделывать кожу горного трогона. Но шкура расползалась, как мокрая папиросная бумага, под его дрожавшими пальцами. Как ни пытался он сосредоточиться, неподвластные ему мысли отчаянно метались, будто мотыльки в ловушке. Что происходит там, в джунглях? Что она стала делать, когда он сорвался и убежал? Нил то и дело невольно поднимал глаза. В любой момент Дарья могла возникнуть в просвете между деревьями и спокойно направиться к дому. Тут нет его вины. Это перст судьбы. Нил вздрогнул. Небо затягивали тучи, быстро спускалась ночь.