– У меня вряд ли получится.
– Родители очень просили. Все же выходные, – настойчиво проговорила она.
Скачко вздохнул:
– Эта работа… забирает столько сил. К концу дня уже просто никакой!
– Вот и отдохнешь! Ты же помнишь, там лес, озеро, отец построил чудную баньку! – радостно сообщила она. Скачко молчал. Маша продолжила: – Родители всегда очень хотели наладить с тобой хорошие дружеские отношения. А ты сам и шага не сделал навстречу!
Скачко молча прихлебывал чай, обдумывая слова жены. Потом ответил:
– Мне нравятся твои родители, они милые, добрые люди! Но у меня сейчас жуткая запарка! Ты не представляешь…
Маша помрачнела:
– И представлять не хочу. Такое ощущение, что я тебе просто в тягость.
Скачко возмутился, нахмурился.
– Не говори глупости! Просто пойми, происходит резкий поворот в жизни государства, грядет смена руководства, Брежнев болен! Что будет дальше, неизвестно. Мы все на ушах стоим!
– Пора бы спуститься с ушей на грешную землю, – иронично усмехнулась Маша.
Скачко еще больше помрачнел. Взглянул на часы и поднялся.
– Извини, мне пора! Ты, конечно же, поезжай на дачу! Глупо торчать в душном городе! И оставь мне адрес, я прикину, постараюсь вырваться! Может, и получится.
Он подошел, поцеловал ее в макушку и ушел. Маша опечалилась надолго и всерьез. Включила кран, начала громко греметь посудой. Потом бросила щетку в раковину и заплакала.
Скачко подъехал на служебной «Волге». Во дворе управления его поджидал Боков. Когда полковник вышел из машины, майор протянул ему сигарету. Полковник помедлил, но взял. Боков дал прикурить. Рядом стояли «Жигули» Ширшова. Полковник взглянул на машину. Хотел было что-то спросить, но в это время Боков затараторил:
– Как оказалось, у Капустина старшая сестра – заместитель заведующего орготделом горкома партии. Она года два назад и пристроила его к нам. Так что он человек пришлый, со стороны.
Скачко задумался, хмыкнул:
– Уже интересно!
Боков выпустил дым колечком и продолжил:
– Мать Капустина умерла, когда тому и десяти не было, так что сестра его и воспитала! Если мои подозрения верны, Капустин вполне мог поставить «жучок» у нас, или у генерала, или в камере для допросов!
– Ну, «жучки» у нас всегда под строгим контролем, а на Западе один такой стоит несколько тысяч долларов. Уж не говоря о том, что еще достать надо ухитриться! – начал свой анализ ситуации Скачко.
Но Боков не унимался:
– Забываешь про наших умельцев! Помнишь дело Майданова? Его прослушивали! И какое устройство наш студент-физтеховец сконструировал! Супер!
Скачко кивнул.
– Ладно, оставим как версию! Чья тачка появилась во дворе? Вроде бы раньше не видел. – Он кивком указал на «Жигули».
– Ширшов прикатил. Сказал – приятель куда-то уехал, отдал ему на лето. – Боков мельком бросил взгляд на «Жигули» и вновь принялся рассуждать вслух: – А что, если горкомовцы нас на понт взяли?
Скачко направился к подъезду управления и на ходу заметил шагнувшему следом Бокову:
– Там люди серьезные. Бросаться такими фактами они не будут. Но как версию тоже можно оставить.
Скачко вошел, а Боков остался докуривать вторую сигарету. Когда он нервничал, то выкуривал по две сигареты подряд.
13
Старшинов и Беркутов сидели на заднем сиденье министерской «Волги», которая медленно двигалась по набережной Москвы-реки.
– Извини, что выдернул с работы, да еще таким способом разговор веду, но все оказалось серьезнее, чем мы думали! Веру не освободят, от нее требуют компромат на тебя, а значит, через тебя подбираются ко всем нам! И даже выше!.. Рыбинец не зря на Старую площадь перебрался, он хоть теперь и секретарь по международным делам, но мужик мстительный, хваткий. Если уж вопьется, не оторвать. Так что, думаю, от прежних своих замыслов не отказался!
Беркутов побледнел, ослабил узел галстука. Старшинов достал карамельки, протянул ему. Беркутов отрицательно покачал головой. Старшинов развернул одну, бросил в рот.
– Барбарис, кисленькие! Однако не паникуй! Нас не так просто проглотить! Еще сто раз подавятся! Аримина мы отбили, дело прекращено, и тебя отобьем! А выдернул я тебя, чтоб настороже был! Предупредить. Аппетиты клиентов поумерь, просчитывай каждый шаг! Ты понял?
Беркутов кивнул. Старшинов, посасывая карамель, подытожил:
– На войне пострашней было! Останови, Егорыч! – обратился он к своему водителю, и тот послушно притормозил у обочины.
Беркутов и без Старшинова понимал, что нужно работать как можно осторожней. Однако непонятно, как быть с подношениями наверх.
– А как с почтовыми отправлениями?
Старшинов задумался, поморщился.
– Теперь только нам! И чтоб сам больше никуда не совался! Все нам! Костиков приедет, подскажет, как дальше действовать, он голова! Не хандри, пробьемся! Медку не забудь, как обещал! А то мои внуки, оглоеды, едва банку притащил в дом, вмиг слопали! Хватился, а там шиш! Ну, ладно, все!
Он хлопнул его по плечу, ободряюще кивнул. Беркутов вышел из машины.
«Волга» Старшинова отъехала. Беркутов постоял немного, потоптался – никак не удавалось прийти в себя после этого разговора. Подъехала его «Волга» с Максимычем за рулем, остановилась рядом. Но Беркутов словно этого не заметил. Стоял, не в силах сдвинуться с места. Смотрел на Москву-реку, закованную в каменные плиты набережных. Посреди безмятежно скользил белый речной трамвайчик с бьющимся на ветру флажком. Максимыч не выдержал, выглянул из машины.
– Георгий Константиныч! Вы же к трем обещали вернуться, у вас встреча какая-то важная, – напомнил он.
Беркутов взглянул на Максимыча, попрощался взглядом с вольным речным трамвайчиком, хмуро кивнул и сел в машину. Захлопнул дверцу, и они отъехали.
Скачко стремительно прошел по коридору, вошел в приемную Култакова. Адъютант не ожидал его внезапного появления и что-то спрятал в один из ящиков стола. Потом поспешно поднялся и нервно одернул китель, точно его уличили в чем-то постыдном.
– Вы к генералу?
– Да, он меня вызвал! – удивился Скачко. Странно, что адъютант не знает об этом.
Но адъютант поспешил заметить:
– Да, конечно… Хорошо, проходите!
Скачко открыл дверь и, войдя в кабинет, вытянулся по стойке «смирно». Култаков, как всегда, что-то искал на столе.
– Товарищ генерал-лейтенант! Полковник Скачко прибыл по вашему…
– Ну, хватит! – поморщился Култаков. – Ближе к делу. Выкладывай, у тебя десять минут! Мне на Лубянку надо.
– Мои нашли документы, вы непременно должны их прочитать! Там затрагивается реноме первых лиц города, и, честно говоря, я даже не знаю, что с ними делать, читать самому дальше или отдать вам?..
Тут Култаков опешил и приостановил свои поиски.
– Что там еще такое?!
– Прочтете, сами поймете! Не смею даже комментировать!
Култаков недоуменно хмыкнул, взглянул на часы.
– Неудачно как! Юрий Владимирович приедет представлять нового председателя комитета, я не могу там не быть. Понимаешь?
– Понимаю. Тогда чуть позже пришлю бумаги, пусть лежат у вас на столе. Приедете, прочтете!
Култаков запихнул в портфель кучу бумаг, которые непослушно мялись и не входили.
– А сейчас никак нельзя принести? Я бы в дороге и посмотрел!
– Нет, надо еще склеить, пронумеровать, подготовить листы для чтения, иначе не разберетесь!
Култаков снова посмотрел на часы.
– Ладно, присылай! Я уже опаздываю! Все, бегу!
И генерал спешно двинулся к выходу. Скачко – за ним.
На протяжении всего пути в электричке от Москвы до Подушкина Антон по-разному представлял себе сцену встречи с любимой. Обрадуется или нет?.. Стук колес задавал ритм, Антон давно заметил, как легко сочиняется в поезде. И стихи словно складывались сами собой:
Помахал с высоты ей своей бескозыркой!
Вот и все. Вот и выложен картой козырной
Мой маршрут.
В путь!
Хоть и сердце щемит от кудрей созерцанья,
Хоть и ноет душа в предвкушенье прощанья,
В расставании суть.
Будь!
Пусть и виден укор в той головке склоненной,
И в знакомой фигурке в накидке зеленой,
Все, забудь.
В путь!
А куда занесет меня карта скитанья…[1]
Он так увлекся, что едва не проехал станцию, выскочил в последний момент. Лицо обдал восхитительно свежий, пахнущий хвоей и молодой травкой воздух. На залитой солнцем платформе Антон купил небольшой букетик ярко-желтых первоцветов у местной тетки, которая продавала из-под полы еще и американские сигареты «Мальборо». Но Антон сигарет не купил. «Уж больно дорого», – укоризненно бросил он спекулянтке, а про себя подумал: «Да и к чему они мне? Я же пока не курю! А если б даже и курил, то только не здесь, не в этом чудесном райском месте». Он перебежал через пути, вошел в лес. Узкая хорошо утоптанная тропинка несла его сквозь заросли ольхи и черемухи с набухшими почками. Зелень нежным ореолом плыла в теплом неподвижном воздухе. Стихи, начатые в поезде, не отлипали, и Антон стал сочинять продолжение уже в такт шагам. Затем тропинка чуть приподнялась в гору, к деревянному мостику над речкой Саминкой. Антон остановился, глянул вниз, увидел в бегущей прозрачной воде свое отражение, пригладил волосы, чтоб привести себя в порядок перед встречей с Машей. Потом поспешил сбежать с мостика – навстречу шли трое ребят.
– А где здесь дача Скачко Марии Ивановны? – спросил он.
Ребята указали на дощатый забор, которым было обнесено садовое товарищество.
– Вон в те ворота. Потом прямо, и седьмой дом слева. Да вы узнаете. С голубыми наличниками.
– Вот спасибо, пацаны.
Антон прошел в ворота и вскоре приблизился к даче, где проживала ОНА. Он остановился у одноэтажного деревянного домика с голубыми наличниками, взглянул на окна с белыми занавесками, но за ними ничего не увидел. Подошел к калитке, приоткрыл ее: собаки во дворе вроде бы нет. Однако войти во двор он все же не решился. Антон неторопливо и демонстративно прошел вдоль забора, присел на лавочку. Еще через секунду к нему выбежала встревоженная Маша в ситцевом голубом сарафане на лямках…
– Что случилось, Антон?! Вы книгу потеряли?! – испуганно спросила она. Это было первое, что пришло в голову, когда она увидела его здесь, на даче родителей. Маша забыла, что еще вчера по телефону сообщила ему о том, что едет сюда на выходные. – И потом, как вы меня нашли?
– Да нет, не волнуйтесь! Ничего не случилось. Просто ужасно захотелось вас увидеть! – успокоил ее Антон. – А дорогу местные ребята подсказали.
– Фу! Мне даже дурно стало! Увидела вас, и сразу все эти мысли…
– Извините, не хотел вас напугать! – Он вытащил из сумки немного помявшийся букетик первоцветов и протянул Маше. – Вот, это вам. – Та просияла.
– Какая прелесть! Спасибо, Антон! Но зачем же было тащиться пешком в такую даль?! Ведь тут от нас автобус ходит, прямо до метро «Щелковская». Мне даже жалко вас!
– Вот уж напрасно! И жалеть меня, честное слово, не стоит! Прекрасно прогулялся. И вообще, я так рад… – Он и в самом деле весь словно светился от счастья.
– Тогда заходите в дом, мы вас с мамой покормим, она как раз щавелевый супчик сварила!
– Я не голоден! Пойдемте лучше погуляем! Погода просто чудо!
Маша улыбнулась.
– Как раз об этом подумала! Только одной идти не хотелось! – улыбнувшись ему, проговорила она.
Мать Маши смотрела на них из окна.
– Подождете меня? Я цветы поставлю и вернусь! – загоревшись, попросила она. Антон кивнул. Маша убежала. Антон с восхищением смотрел ей вслед.
Беркутов зашел в свой кабинет, снял плащ. Зазвонил телефон. Он вздрогнул, но звонок тут же оборвался – трубку взяла Люся, секретарша. Беркутов выглянул в приемную, Люся говорила по телефону.
– Здравствуйте!.. Ну что вы, я вас сразу узнала!.. – Люся заулыбалась, взглянула на Беркутова, давая понять, что звонят ему, но тот замахал рукой.
– Меня ни для кого нет! – бросил он. Секретарша немного растерялась. Но он шепотом добавил: – Переключите на Зою!
– Вы знаете, Георгия Константиновича в данный момент нет на месте, но я вас переключу на его заместителя, Зою Сергеевну!..
Беркутов закрыл дверь. Прошел к креслу. На столе лежал альбом Босха. Он открыл его, взглянул на одну из репродукций «Ада» и долго не мог оторвать от нее глаз. Вошла Зоя. Он закрыл альбом. Зоя подошла к нему, положила конверт на стол.
– Это вам билеты в театр! В директорскую ложу! Ушаков еще утром их передал. Ну, что там Николай Иваныч? Выпустят Верочку? Я вчера деток ее навещала, отвезла посылочку с продуктами, сидят тихие, грустные. Хоть и не знают всей правды, но, видно, догадываются! У меня даже сердце защемило!
Беркутов грустно покачал головой:
– Особых новостей пока нет. Старшинов говорит, что подключены все силы. Я так понял, что сам Виктор Васильевич этим занимается… Будем надеяться, что, как говорится, пронесет! – Он вздохнул.
– Вы тоже какой-то грустный сегодня. Что-то случилось?
Беркутов с тоской взглянул на нее, слабо улыбнулся. Неожиданно поднялся, достал из бара бутылку армянского коньяка.
– Выпьете со мной?
Зоя удивилась, развела руками и кивнула. За шефом прежде такого не водилось, чтоб выпивать на работе. Беркутов достал два коньячных бокала, коробку конфет, подошел к двери кабинета, запер на ключ, плеснул по глотку, поднял свой бокал.
– Старшинов меня тут другим ошарашил… Но давайте сначала выпьем!
Они чокнулись, выпили, взяли по конфете. Неожиданно кто-то дернул за ручку двери. Беркутов насторожился. Дернули еще раз, потом громко и настойчиво застучали. Беркутов поморщился.
– Кому там еще неймется?.. Что за народ…
– Да это ваша Люся, кто ж еще! – усмехнулась Зоя. Беркутов поднялся, открыл дверь. В кабинет ворвалась Лида.
– С каких это пор ты стал запираться на ключ?!
Беркутов и рта не успел открыть, как Зоя бросилась спасать ситуацию.
– Привет, Лида! А Георгий Константиныч сказал, ты приболела, – при этом она весьма профессионально разыграла удивление. – Мы тут как раз обсуждали, стоит вам вызывать врача. Но решили, что лучше не из поликлиники, от них толку ноль… – Лида отмахнулась, прошла вперед, увидела коньяк на столе, конфеты.
– Я выздоровела и, кажется, как раз вовремя! – Она с трудом сдерживала гнев. Взглянула на мужа, как-то беспомощно всплеснула руками и стремительно выбежала из кабинета.
– Лида! – крикнул вдогонку Беркутов, даже сделал несколько шагов к двери, но остановился. Вернулся назад, к столу. Взглянул на Зою, развел руками.
Скачко стремительно шел по коридору, держа под мышкой пухлую папку, завязанную тесемочками. Он вошел в приемную Култакова. Адъютант что-то читал, сидя за столом. Увидев полковника, он удивленно приподнял брови. Не дожидаясь вопроса, Скачко сам доложил о цели своего визита.
– Я тут обещал генералу важные материалы. Можно, я положу их ему на стол?
– Давайте я сам отнесу!
Скачко заколебался, но в последний миг все же отдал капитану папку. Адъютант взглянул на обложку. Вверху было написано: «Стенограмма допросов Анилиной В. П.». Прочитав надпись, он удовлетворенно кивнул.
– Можете не волноваться, Павел Сергеич, передам все в целости и сохранности, – сказал он и зашел в кабинет Култакова.
Скачко тут же подошел к его столу, цепким взглядом оглядел его. Потом выдвинул верхний ящик, там лежали какие-то бумаги. Скачко хотел выдвинуть нижний ящик, но тот был заперт на ключ. На столе лежала папка, и на сей раз уже Скачко взглянул на обложку. Озаглавлена папка была следующим образом: «Допросы директора магазина «Березка» Анилина Э.Д.». Он услышал шаги адъютанта и быстро отошел от стола. Капитан вышел, удивился, увидев Скачко.
– Я хотел спросить: вы не знаете, когда шеф вернется?
Адъютант пожал плечами:
– Полагаю, часа через два, никак не раньше! А если представление затянется, то вообще не заедет! Чтение стенограмм, надеюсь, не срочное дело?
– Как раз очень срочное! Я докладывал об этом генералу!
– Тогда приедет, не волнуйтесь!
– Спасибо! – поблагодарил Скачко и вышел из приемной.