— Откуда ты можешь знать, что будет землетрясение?
— Понимаете, меня очень заинтересовало поведение некоторых микроорганизмов, — Михаил обращался больше к Базанову, чем ко мне. — Помните их странное поведение, когда мы погружались в ущелье? Они почему-то опустились на большие глубины, хотя по всем признакам должны были, наоборот, держаться в верхних слоях воды.
— Ну и что ты хочешь сказать? — поторопил его я.
Но он продолжал тем же размеренно-академическим тоном и все так же обращаясь к Базанову.
— И незадолго перед тем, как произошло подводное землетрясение и мы попали под обвал, я заметил, что бактерии (тут он ввернул какое-то совершенно непроизносимое латинское название) во всех пробах забортной воды, словно по команде, опустились на дно пробирок…
— Забавно, — передразнил его я. — Да при чем тут землетрясение?
Я говорил, пожалуй, излишне резковато и зря передразнивал его. Но это, наверное, оттого, что мне стало немного стыдно. Только теперь я понял, почему так упорно возился Мишка со своими пробирками в самые неподходящие для этого моменты.
— Чем ты можешь доказать, что эти два явления связаны между собой, — блуждания твоих микробов в пробирке и землетрясение? — продолжал допытываться я.
— Какая-то несомненная связь определенно есть, — упрямо ответил он. — Конечно, нужны дополнительные наблюдения. Но сейчас они снова опустились на дно. Есть возможность проверить.
В этот предрассветный час океан совсем успокоился. Волны ласково и лениво лизали камни новорожденного островка. Даже ветер стих.
— Ерунда, — сказал я. — Ты посмотри, какая тишь и благодать кругом. Случайное совпадение, а тебе уже кажется, будто мимоходом сделал гениальное открытие и осчастливил человечество безошибочным методом прогнозирования землетрясений. Просто ты переутомился, наблюдая за своими козявками, голову ушиб, когда падал.
— Подожди, не тарахти, — оборвал меня, поморщившись, Базанов.
— Но здравый смысл, Константин Игоревич…
— Здравый смысл долго отрицал вращение Земли вокруг Солнца.
Он снова повернулся к Михаилу.
— Какую же связь все-таки ты усматриваешь между поведением микробов и землетрясением? В чем она заключается?
— Не знаю. Но они явно ощущают приближение землетрясения за несколько часов. Может быть, незаметно для наших приборов меняется сила тяжести или магнитное поле в данном районе, и они это ощущают. Ведь каждому землетрясению предшествуют медленные и скрытые накопления напряжений в земной коре, так?
Теперь он уже обращался ко мне.
— Так. Но пока у нас нет приборов, которые эти постепенные изменения могли бы уловить, — ответил я.
— А почему ты думаешь, что природа не наделила такими способностями некоторые живые существа? Кузнечики, например, улавливают колебания почвы, амплитуда которых не превышает по своим размерам диаметра атома водорода. Такой же чувствительностью обладают и водяные пауки, ориентирующиеся по неуловимым приборами колебаниям водной поверхности…
Иногда Мишка становится упрямым как черт!
— Расскажи нам еще про рыбок в японских аквариумах, которые якобы своим поведением предсказывают землетрясения, — напустился я на него. — Или как мечутся перед землетрясением кошки и собаки. Все это гипотезы, домыслы, пока столь же ненаучные, как и весьма распространенное мнение, будто барометр предсказывает погоду. Рассвет на необитаемом острове — самое подходящее время для таких, популярных лекций!
Я демонстративно зевнул, сладко потянулся и полез в спальный мешок.
— Вы как хотите, а я буду досыпать.
Михаил посмотрел на Базанова, пожал плечами и молча пошел к батискафу, уже начавшему смутно выделяться на фоне светлевшего неба.
— Зря ты так, — сердито сказал мне Базанов.
Я промолчал. Базанов задумчиво повздыхал, потом тоже забрался в спальный мешок. Но минут через пять он укоризненно сказал:
— Наверное, обиделся парень.
Я продолжал молчать, притворяясь спящим, даже издал довольно убедительный храп.
Базанов еще повздыхал, поворочался, потом полез из мешка. Приоткрыв один глаз, я видел, как он пошел к батискафу. Ну и ладно, а я буду спать.
Я в самом деле быстро уснул. Но тут же меня решительно растолкал командир.
— Вставай, — коротко приказал он. — Надо уходить.
— Куда уходить?
— В море.
Уже почти совсем рассвело.
Я разозлился.
— Вы все-таки поверили в его теорию?
— Не знаю. Кажется, приближается цунами. Быстро на борт!
Я торопливо вскочил.
— А о цунами-то вы откуда узнали?
— Посмотри на океан.
Океан был совершенно спокоен.
Я вопросительно взглянул на Базанова.
— Ты видишь, как далеко отступила вода? — спросил он, свертывая спальный мешок. — И прибой стих.
В самом деле, прибой смолк.
И теперь я заметил, что обнажилась широкая прибрежная полоса, еще недавно бывшая под водой.
Вода отступала прямо А моих глазах, словно вырастал и поднимался все выше остров или стремительно мелел Тихий океан.
И все это в полной зловещей тишине…
— Может, это отлив? — неуверенно пробормотал я.
— Какой отлив! — закричал на меня Базанов. — Собирай поскорее вещи — и на борт. У нас в запасе но больше двадцати минут.
Его тревога заразила меня.
Мы быстро подхватили вещички и побежали к батискафу.
Обломки лавы словно нарочно подсовывались под ноги. Я спотыкался.
Батискаф уже почти сел на камни, так быстро убывала вода.
Базанов с ловкостью записного акробата нырнул в люк, я поспешно отдал концы и втащил на палубу трап. Руки у меня дрожали.
В ту же минуту внизу глухо зарокотал мотор, голубоватый дымок потянулся из вытяжной трубы.
С противным скрежетом царапнув дном о какую-то скалу, наш кораблик отошел от берега. Еще минута — и он бы застрял на скалах. Они уже оскаленными клыками выступали из воды.
Через переговорную трубку я подсказывал Базанову, куда поворачивать, чтобы поскорее отойти дальше от берега.
— Оглянись, не подходит ли волна, — непонятно ответил он мне.
Я оглянулся и обмер.
С востока, из просторов океана, стремительно мчалась к нам громадная волна.
Она стеной вырастала у меня на глазах, вздымаясь к затянутому облаками небу. Казалось, океан и небо вот-вот сомкнутся. А между нею и нами море оставалось по-прежнему совершенно спокойным.
Исполинская волна мчалась навстречу мне при полном безветрии и тишине — и это было особенно страшно.
Если бы я не оглянулся вовремя…
Я поспешно спустился в люк и начал торопливо закручивать его стальную крышку. Руки не слушались, пальцы срывались с болтов…
Круглый стальной колодец вдруг наполнился звоном и гулом.
Меня со страшной силой сорвало с лестницы и швырнуло вниз. Падая, я ударился обо что-то головой… Голова тоже загудела, словно металлическая;
В глазах замелькали радужные круги, и больше я ничего не помню.
10
Очнулся я от резкой боли в голове. Надо мной склонился Базанов с какой-то склянкой в руках. Пахло йодом.
— Лежи спокойно, рана пустяковая. Сейчас еще прижгу.
Так защипало, что я скрипнул зубами и, кажется, выругался.
— Ага, быстро ты поправляешься, — насмешливо сказал Базанов.
— Ну как? — высунулся из-за его плеча Мишка.
— Нормально, Только в башке очень гудит.
Тут нас накрыла вторая волна. Батискаф опять начало швырять словно щепку. Михаил облапил меня как медведь, а Базанов бросился к пульту управления. Когда волна прошла, Михаил забинтовал мне голову! Я уже настолько ожил, что снова начал задирать его:
— Ну, так что же предвещают твои плавучие букашки? Что где-то, когда-то произойдет землетрясение? Хорошенькая точность! Да я и так могу совершенно точно сказать, что нынче на Земле произойдет землетрясение. Поскольку их бывает сотни две-три в год, мой прогноз всегда оправдается. Или теперь ты начнешь утверждать, будто твои микробы предсказывают приход цунами…
Я болтал и не мог остановиться.
— Ладно, потом посмотрим, — проворчал Михаил. — Ты помолчи, тебе вредно волноваться.
И тут налетела третья волна… Похоже, она была больше всех. Все звенело, гремело, грохотало.
Даже сталь жалобно стонала под ударами…
Мы катались по мокрому полу, стараясь не поломать себе руки и не разбить головы. Ухватиться было не за что.
Но мы остались целы! И кораблик наш устоял — не рассыпался, не утонул.
Я все больше и нежнее влюбляюсь в него. Отличная все-таки у нас «лодка». Три такие волны обрушились на нас, а она цела.
Базанов поднялся в рубку, чтобы посмотреть, что творится вокруг, в верхние иллюминаторы, не открывая люка. Вернувшись, он сказал:
— Кажется, цунами больше не предвидится. Выждем для страховки некоторое время, потом вернемся к острову. Надо наладить рацию, а это лучше делать на берегу. И аккумуляторы зарядим до конца.
Мы выждали час, успев за это время позавтракать, потом я решил подняться наверх.
— Куда? Опять хочешь свалиться? — окликнул меня Базанов.
— Должен же я приглядывать за своим островом, раз открыл его? Не боитесь, не свалюсь: у меня уже теперь есть опыт. И должен же кто-то наблюдать, что делается наверху! А Мишка пусть вам помогает.
Открыл крышку люка, прислушался — все было тихо и спокойно. Я высунулся до пояса и в бинокль начал отыскивать островок.
Интересно, как обошлись с ним цунами? Хотя он скалистый, невысоко поднимается над водой. Волны просто перехлестнулись через него, как и через наш батискаф…
Едва я успел подумать это, как батискаф сильно тряхнуло, словно он вдруг налетел на скрытый под водой риф.
Океан вокруг будто закипел. По нему заметались во всех направлениях беспорядочные волны, сталкиваясь между собой…
А над островом внезапно взметнулось багровое пламя, и протяжный грохот звонким гулом отдался в металлической коробке рубки.
Остров превратился в вулкан! Из его жерла через равные промежутки времени вырывался темный, почти черный клубок пара и пепла… Он стремительно вырастал, принимая причудливые очертания какой-то исполинской ели с далеко раскинутыми ветвями.
Вот повезло: увидеть такое вблизи!
«Ель» начала клубиться, расплываться и постепенно превратилась в гигантский серый гриб… Новый столб пламени вырвался из кратера и пронзил нависшие облака. Высота его достигала, наверное, нескольких сотен метров!
Ого, это уже не шутки! Как бы нам из наблюдателей не стать жертвами катаклизма…
Я бросился вниз.
— Что случилось? — крикнул Базанов.
— Не знаю. Извержение вулкана, землетрясение, некогда разбираться. А может, все сразу — конец света. Надо уходить подальше от этого проклятого островка!!
— Вот видите! Прогноз оправдался. Я был прав, — обрадовался Михаил. — Сначала землетрясение, потом извержение.
Я, придерживаясь за стенки, опять полез наверх, в рубку.
Где же остров?
— Где мой остров?
Похоже, его больше нет. Там, где он был, пламя уже догорает, и все затянуто серым дымом…
А что это сверкает там, впереди? Еще одно извержение?
Этого еще не хватало! Похоже, мы в самом деле угодили в огненное кольцо разбушевавшихся подводных вулканов.
Батискаф раскачивало и швыряло все сильнее. Оба мотора работали на полную мощность, но все равно мы уходили из опасной зоны слишком медленно.
— Что там? — спросил меня Базанов через переговорную трубку.
— Плохо видно, все время захлестывает иллюминаторы. Волна какая-то бешеная, мечется во всех направлениях.
— Далеко отошли от острова?
— Нет, не дальше мили. Но его, по-моему, больше нет. Там извержение затухает. Зато вправо по курсу на горизонте занимается какое-то подозрительное зарево. Не рождается ли там еще один островок и на вашу долю, командир…
Ну, хватит, надо спускаться вниз. Качаешься, как обезьяна на ветке. У меня, наверное, уже все тело в синяках от ударов о стенки этой проклятой трубы. И все равно ничего не видно, волны захлестывают даже верхние иллюминаторы.
Я с трудом сполз по лестнице.
— Что с тобой? — спросил удивленно Базанов и расхохотался. — Посмотри на себя.
— А что?
— Бинт у тебя уже не белый, а полосатый. Где ты так перемазался в мазуте? Я только махнул рукой.
— Константин Игоревич, температура забортной воды уже повысилась на пять градусов, — сказал Михаил.
— Надо уходить в глубину, — ответил Базанов.
Даже в кабине удержаться на ногах можно было теперь, только цепляясь за поручни на стенках.
— Надо уходить на глубину, — повторил Базанов.
Что он говорит? Опять погружаться?
Добровольно, по своей воле уходить в эту предательскую мрачную глубину, где мы едва не погибли?
Я посмотрел на него, а в моем взгляде он явно прочитал затаенный вопрос: а если мы опять не всплывем?
Риск велик. Батискаф покалечен. И кто знает, может, мы еще не все повреждения обнаружили, они дадут о себе знать под водой. Когда будет уже поздно…
И кислорода у нас осталось мало. Пока стояли возле островка, накачали воздух в два баллона. Но этого надолго не хватит.
А если останемся на поверхности? Нас совсем закачает и разобьет штормовыми волнами…
Что выбрать?
— Погрузившись, может быть, удастся связаться с берегом, — задумчиво сказал Базанов.
— Звуковой канал? — я понял его с полуслова.
— Да. Динамики я прочистил, акустическая система теперь работает нормально.
— Но уловят ли береговые станции такой слабый сигнал?
Базанов пожал плечами.
Звуковые каналы в океанах — одно из интереснейших открытий последнего времени. Во всех океанах на границе слоев воды с различной плотностью и температурой возникают как бы природные «переговорные трубы», звук по ним отлично распространяется на громадные расстояния.
Это любопытное явление уже успешно используется для «прослушивания» океана. Приемники, установленные в прибрежной полосе на той глубине, где располагается ось звукового канала, могут за несколько часов уловить шум приближающихся волн цунами или определить по взрыву специальной сигнальной бомбы, где потерпел аварию самолет среди безбрежной водяной пустыни.
Может быть, и наши сигналы уловят станции прослушивания? Акустическая система рассчитана только на переговоры из-под воды с близким кораблем, ее сигналы недостаточно сильны. Но по звуковому каналу они могут уйти дальше…
— Попробуем, — сказал я.
Базанов перевел взгляд на Михаила. Тот молча кивнул.
Базанов подошел к пульту, положил исцарапанные руки на штурвал.
Трусит Базанов?
— В чем дело, командир?
Он молча повел плечами, словно сбрасывая с них какую-то тяжесть, и начал медленно поворачивать штурвал.
11
Трудный нынче выдался денек.
Трижды мы уходили в глубину. Каждый раз Константин Игоревич через равные промежутки времени сообщал по гидроакустическому телефону о нашем положении. Но услышал ли кто-нибудь нас на берегу, до которого сотни миль? Это был поистине глас вопиющего в океанской пустыне…
И ведь важно, чтобы нас услышало не менее двух береговых станций, иначе они не смогут запеленговать наше местонахождение. По-моему, шансов на это мало…
Кончался запас воздуха, и нам приходилось снова всплывать, чтобы его пополнить. А океан расходился все грознее и грознее.
Волны не переставали швырять наш батискаф. Базанов и Михаил еще как-то держались, а я совсем укачался, несколько раз меня начинало рвать. Забыв обо всех опасностях, я каждый раз с нетерпением ждал, когда же снова можно будет хоть ненадолго погрузиться в такой спокойный и тихий мир глубин.
А Мишка все брал пробы планктона и рассматривая их при свете лампы.
— Ну, что еще хорошенького предвещают твои букашки? — не удержался я.