Передо мной стояла Маша. Едва взглянув на дочь, я почувствовала, что земля уходит у меня из под ног.
— Что с тобой сделали? Кто? Где ты была?
Я до сих пор не могу себя простить за то, что не бросилась к ней, не обняла, не прижала к себе в ту же секунду.
Я словно окаменела. Как сейчас вижу ее, стоящую посередине лестничной площадки в разодранных колготках с багровеющим синяком на скуле. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что отчуждение между мной и дочерью началось именно после того случая. Я так и не прикоснулась к ней в тот вечер.
Положение спас Сережа. Пятилетний малыш проскользнул мимо меня из прихожей и с ревом бросился к сестре.
— Машенька, сестренка моя родная, — ревел он, уткнувшись в клетчатый подол ее гимназической юбки.
Еще большего драматизма картине «Возвращение блудной дочери» придало появление Романа Игоревича Агеева. Он редко освобождался с работы раньше восьми вечера. Позже Роман говорил, что в тот раз словно почувствовал что-то неладное и сорвался с места средь бела дня. Первым приближение главы семейства заметил участковый. Похоже, он уже уяснил для себя тактику работы с пострадавшими.
— Давайте зайдем в квартиру, незачем затруднять движение на лестничной площадке.
Криворучко ловко затолкал меня и детей в квартиру прежде, чем Роман успел разглядеть дочь. Машу он тут же засунул в ванную, велев умыться, Сережу определил в детскую, меня — на кухню. Туда же он привел ни о чем не подозревающего Романа и рассказал нам о том, что случилось с Машей.
Девочка возвращалась из школы домой, когда радом с ней затормозила красивая дорогая иномарка. Из нее вышел солидный мужчина и предложил подвезти. Маша поломалась и согласилась. К счастью, Следом за нашей Машкой крался безответно влюбленный в нее Димка Сидоров из 9-го "б". Увидев, что Машку увозят в неизвестном направлении, он по инерции продолжал брести по тому же маршруту. За поворотом, на пустыре, Димка увидел припаркованный у кочегарки «мерседес».
Все так же крадучись, Димка подобрался к машине и заглянул внутрь. В салоне Маша Агеева, отчаянно визжа, отбивалась от незнакомца, который как раз в тот момент, когда Димка осмелился выглянуть из-за капота, наотмашь ударил девочку по лицу.
— Ничего плохого не случилось, — заключил участковый. — Парнишка оказался сообразительным — начал колотить по машине. Неизвестный злоумышленник выкинул вашу девочку из машины, а отъехав несколько метров, остановился и рюкзак с ее учебниками вышвырнул. Мальчишка смышленый, говорит, всего Кивинова прочел и после школы в милицию работать пойдет. Да он и номерные знаки того «мерседеса» запомнил.
Не стану описывать страсти, которые кипели в нашем семействе еще как минимум месяц.
Естественно, Роман Игоревич вытряс из Криворучко номер машины «неизвестного злоумышленника». На ноги, на уши и под ружье он поставил всю охранную структуру «Бонжур-секьюр», обеспечивающую безопасность его завода.
Что касается меня, то я терпеть не могла агеевских опричников, а их главарю Юрке Шилову не доверила бы даже сторожить собственного спаниеля на прогулке. Однако личность негодяя они все-таки установили и даже нашли фотографию, на которой Машка, заливаясь слезами, узнала своего обидчика. Но самого Вадима Германовича Батманова Роману и его ищейкам отыскать не удалось. Люди, которым мой муж привык верить на слово, сообщили, что Батманов отбыл в длительную загранкомандировку…
***
— Марина Борисовна! С вами все в порядке?! — встревоженный Каширин на всякий случай уступил мне свой стул.
— Спасибо, Родион, — я ободряюще ему улыбнулась.
Пока Каширин рылся в адресной базе, я зашла к Спозараннику.
— Глеб, мне кажется, я могу предложить твоему отделу интересное расследование.
Спозаранник окинул меня испытующим взглядом ученой совы Бумбы, что означало высшую степень заинтересованности. Пока я пересказывала ему историю о пропаже денег с банковского счета, из совы он превратился в нахохлившегося марабу, что означало крайнее разочарование.
— При всем моем уважении к вам, Марина Борисовна, я должен отказать.
Мы не занимаемся расследованием семейных склок. Ваша Ларионова — типичная тунеядка, ее приводит в ужас перспектива ударить в этой жизни палец о палец. А вы хотите, чтобы ради ее безбедного будущего днями и ночами вкалывали ваши коллеги?
— Глеб, я лично заинтересована в том, чтобы проучить этого мерзавца. — Я вкратце описала начальнику расследователей злоключения своего семейства.
Спозаранник снова «осовел» и, три раза качнувшись на стуле, дал уклончивый ответ:
— Хорошо. Если Каширин и Зудинцев согласятся помочь, ищите своего Батманова. Но в рабочих планах моего отдела этого расследования нет и быть не может. И учтите, милочка, вы мне ничего не говорили, а я ничего не слышал.
Ребята помочь согласились. Каширин взял на себя Батманова, а Зудинцев — УБЭП и кое-какие РУВД, где у него остались друзья и сослуживцы.
— Эх, вспомню молодость проклятую, поработаю топтуном, — веселился Родька.
Я отыскала в семейных архивах фотографию Батманова, ту самую, которую когда-то пришлось показать моей Машке, чтобы она в одном из трех запечатленных на ней мужчин узнала извращенца. Физиономия Вадима Германовича была обведена выцветшим от времени красным фломастером.
И здесь на помощь нам пришла старая знакомая Родиона — барменша Милочка, в недалеком прошлом просто Люська. С Кашириным у Людмилы были связаны светлые воспоминания. Около двух лет их соединяла паромная переправа Петербург-Стокгольм. Люська процветала за стойкой бара парома «Анна Снегина», обсчитывая пьяных викингов, а Родион к скромному довольствию курсанта Арктического училища плюсовал круглые суммы, вырученные от продажи закупаемых оптом шведских телевизоров.
Случайно заглянув в клуб «Полумесяц», Родион выпил с Люськой за старые добрые времена и между делом показал фотографию Батманова. Нам повезло — Милочка узнала в Батманове завсегдатая своего заведения… Родион заручился ее поддержкой в нашем деле:
— Крошка позвонит мне на мобильный, как только Батманов появится в «Полумесяце».
Зудинцев объявил боевую готовность номер один, и мы с нетерпением стали ждать звонка от Родькиной «крошки».
***
Ночное заведение «Полумесяц» появилось в городе недавно, но сразу заняло лидирующую позицию в рейтинге клубов, обогнав «Аквариум» и «Тамбовские ночи». Светка Завгородняя — непревзойденный знаток клубной жизни, презрительно скривила губы, когда я спросила ее о «Полумесяце»:
— От малолеток не протолкнуться.
Папики есть ничего себе, но они все в «Полумесяц» с определенной целью ходят — для съема нимфеток.
«Это именно то, что нам нужно», — подумала я, поблагодарив Завгороднюю за исчерпывающую информацию. Ведь согласно добытым Кашириным сведениям, Вадим Батманов числился среди завсегдатаев заведения.
Ночная жизнь — удовольствие не из дешевых. Одно дело — я, жена состоятельного бизнесмена, другое — Каширин и Зудинцев. Культпоход в «Полумесяц» был им явно не карману. Решено было попросить денег у Скрипки. Мне всегда не давала покоя мысль, почему жизнь так несправедлива? Одним женщинам везет — им достаются богатые мужчины, другие вынуждены довольствоваться бедными. Но хуже всех Горностаевой — ей попался скупой.
— Что? Деньги на кабак? — подпрыгнул Скрипка. — Ни в коем случае.
В смете Агентства не предусмотрены расходы на сомнительные развлечения.
Я не хочу получить еще один выговор от Обнорского.
— Тебе, Леша, пора отличать поход в кабак с бабами от оперативного мероприятия, — назидательно сказал Зудинцев.
— Один мой знакомый, скромный кандидат наук из отдела моллюсков и членистоногих Зоологического музея, — завел свою пластинку Скрипка, — всю жизнь мечтал попробовать устриц. Долгие годы он откладывал в копилку разницу между зарплатой и прожиточным минимумом, чтобы купить путевку за границу. Из-за необходимости постоянно жить в режиме строгой экономии он отказался от мысли иметь семью, выписывать газету «Явка с повинной» и научился штопать носки. Наконец он скопил достаточно денег и отправился в Италию на целых две недели. На третий день пребывания туристическую группу привезли в Венецию. Кандидат наук немедленно отпочковался от соотечественников. В то время как гид вещал о затхлых водах венецианских каналов и просил ни в коем случае не есть местных устриц, мой приятель уже делал заказ в ресторане. Все последующие за этим дни, вплоть до отлета на Родину, он провел в инфекционном отделении больницы Святого Марка.
С тех пор он решил: чем спускать деньги в унитаз, лучше ужинать дома, в кругу семьи. А на сон грядущий почитать «Явку с повинной», пока жена штопает носки.
— Короче, сказочник, — не уловив морали в очередной басне завхоза, напрямую спросил Зудинцев, — ты спонсируешь оперативно-розыскное мероприятие Агентства или саботируешь?
Скрипка поерзал на стуле, всем своим видом выражая крайнее неудовольствие, но деньги все-таки выдал.
***
Каширин и Зудинцев вовсе не имели меня в виду, когда разрабатывали план операции. Пойти с ними я напросилась сама. Во-первых, потому что уже сто лет не была в подобных заведениях и знала о них только по рассказам Машки, а во-вторых, у меня были свои счеты с Вадимом Германовичем Батмановым.
Вечером, расхаживая по своей гардеробной, я в сомнении перебирала туалеты.
— Маша, — позвала я дочь, — что сейчас надевают в ночной клуб?
— Ну, не знаю. Топики всякие, кожаные брючки, коротенькие юбочки, чтобы все было в обтяжечку. А тебе зачем?
— Да вот, собираюсь развлечься, — гордо заявила я.
— В топике? Мать, тебя же привлекут за дискредитацию человеческого тела, говорю тебе как будущий юрист.
Ничего из перечисленного Машкой в моем гардеробе не значилось. Я выбрала маленькое черное платьице и рыжий парик, в котором Машка на студенческой сцене изображала Офелию на стадии помешательства. Нацепив все это на себя, я покрутилась перед зеркалом и осталась очень довольна своим отражением.
— Ну как? — спросила я дочь.
— Барби на пенсии, — фыркнула моя добрая Маша.
***
Людмила оказалась дамой обязательной. Через двадцать минут после ее звонка мы были уже в «Полумесяце».
Наш педофил оказался настолько предсказуем в своих пристрастиях и привычках, что сразу же вписался в разработанный нами план. Ни одного дня мы не потратили впустую, ловушка сработала безотказно. Вадим Германович попался на живца.
— Что-то я тебя здесь раньше не видел, — говорил он расцвеченной блестками и перламутровыми тенями девушке, два часа кряду вертевшейся у его столика под зажигательные ритмы каких-то «Мучачас барбадосос». На вид крошке было лет четырнадцать: пухлые губки, курносые грудки, не стесненные корсетными изделиями, аппетитная округлая попка и взгляд — невинно-порочный, точь-в-точь как у набоковской Лолиты.
— Повезло нам со стажеркой, — довольно потирал руки Родион.
— Это в каком же смысле? — не поняла я.
— Знаете, Марина Борисовна, есть такой стишок: «Ну и попа, как орех, так и просится на грех». Так это как раз про нее.
Наша новая стажерка Оксана приехала в Петербург из Мурманска, поступила на заочное отделение журфака и, прочитав за лето собрание сочинений Обнорского, осенью пришла на практику в Агентство. Писать она не умела совершенно, зато гениально собирала самую разнообразную информацию, которая нарасхват шла у расследователей и репортеров. Оксана зарделась от счастья, когда Каширин предложил ей поучаствовать в секретной операции Агентства. Я сняла все возражения, узнав, что эта хрупкая на вид девушка — мастер спорта по карате.
— Мне уже почти восемнадцать, — прижимаясь голым плечиком к млеющему Батманову, говорила вошедшая в роль соблазнительница.
— Врешь, тебе не больше пятнадцати, — раздевая глазами девочку, говорил Вадим Германович. — И что, родители отпускают тебя одну в ночной клуб?
— Мои родители в Мурманске, а я живу в общежитии.
— Бедный котеночек! — оживился Батманов, стиснув Оксанину коленку. — Киске нужен мужчина, который сможет позаботиться о ней в большом городе. Ты же хочешь, чтобы о тебе позаботились?
Раскрутив Вадима Германовича на два коктейля и три порции орешков, Оксана подала нам условный сигнал — расстегнула заколку и распустила волосы. Это означало, что Батманов предложил ей уехать из клуба. Вадим Германович расплатился и пошел к выходу, лелея сладкую надежду «позаботиться» о нашей Оксане.
По не зависящим от нас обстоятельствам мы едва не провалили всю операцию.
«Мерседес» Батманова (а это снова был «мерседес») уже выруливал с парковочной площадки, а «Волга» нашего Агентства не могла сдвинуться с места, зажатая со всех сторон чужими иномарками.
— Родион, Родион, что же делать?! — в отчаянии кричала я.
И Михалыч, как назло, куда-то запропастился.
В это время на эстрадной площадке клуба «Полумесяц» состоялось незапланированное выступление, имевшее тем не менее грандиозный успех у посетителей. Оттеснив солиста «Мучачос барбадосос», к микрофону подошел коренастый мужчина и, прочистив горло отрывистым кашлем, произнес:
— Граждане отдыхающие! Прошу минуту внимания… Владелец «паджеро» с номерными знаками ЕК547М, немедленно отгоните машину и освободите проезд.
В противном случае гарантирую испорченное настроение, предусмотренное статьей 213 УК РФ. А теперь — дискотека!
Под аплодисменты и улюлюканье зала Георгий Михайлович Зудинцев, а это был именно он, спустился со сцены и быстрым шагом направился к выходу.
«Паджеро» уже исчез из виду, освободив нам проезд.
— Все пропало, — причитала я. — Надо спасать девочку! Мы их потеряли!
Какая же я дура, втянула ребенка в такую авантюру!
Родион, не торопясь, выруливал со стоянки. Конечно, спешить нам было уже некуда. Одному Богу известно, куда Батманов повез нашу Оксану.
И тут у меня в сумочке зазвонил радиотелефон, в трубке раздался бодрый голос стажерки. Я так нервничала, что совершенно забыла о средствах мобильной связи, которыми мы снабдили нашу Мата Хари.
— Марина Борисовна, у меня все о'кей, — тараторила Оксана. — Мы припарковались на Большом у магазина «Бессоница». Папик пошел покупать мне «Чупа-чупс» и сигареты…
Родион дал по газам и, проскочив на мигающий желтый Университетскую набережную, мы свернули на Большой проспект. У меня отлегло от сердца, когда на освещенной парковке ночного универсама я разглядела массивный кузов батмановского «мерса». Вадим Германович вышел из магазина с двумя основательно нагруженными полиэтиленовыми пакетами в руках.
— Жрать охота! — сокрушенно сказал Родька и запустил мотор.
Выждав несколько секунд, мы включили фары и тронулись вслед «мерседесу».
— В Гавань он, гад, рвется, — заключил Зудинцев после поворота на Наличную. — Там у него хата съемная, куда он баб водит. Наличная, тридцать шесть, корпус не помню, но дом кирпичный, прямо за высотками, их еще «куриными ногами» называют.
— Просто не знаю, как тебя благодарить, Жора, — умилилась я. — Вы мне так помогли, столько всего нарыли. — Я послала Зудинцеву полный признательности взгляд, который утонул в темноте салона.
— Рано, Марина, благодарности выносить, самое главное еще впереди.
К счастью, ночью на выезде от «Прибалтийской» оказалось довольно оживленно. Машины сновали в разные стороны, помогая нам законспирировать слежку за Батмановым. С Наличной «мерседес» свернул на набережную Смоленки, заполз во двор 36-го дома и заглушил мотор. Я вытащила из сумочки радиотелефон и положила его перед собой. Как только он зазвонит, я должна была передать его Зудинцеву — такая у нас была договоренность. Мужчины настояли на том, чтобы ситуацию в салоне «мерседеса» контролировал кто-нибудь из них. У меня могли не выдержать нервы, я бы, совершенно очевидно, сорвалась в атаку раньше времени и все испортила. Прошло уже минут двадцать, но телефон предательски молчал.
— Это невозможно! — не выдержала я. — Может быть, за последние несколько лет Батманов из педофила превратился в маньяка-убийцу. Вот что он сейчас с ней делает?! Что?!
— Марина Борисовна, не заводитесь раньше времени, — урезонил меня Родион. — Нет никаких оснований для паники. И…
— Смотрите! — отрывисто перебил его Зудинцев.
В салоне «мерседеса» в нескольких метрах от нашей «Волги» зажегся свет.