— Уберите это, — сказал он официанту, встал, перешел в бар, налил себе еще виски, положил в стакан лед и долил содовой. Во рту оставался привкус от вымоченной в вине и сдобренной специями рыбы, и он взял бутылку минеральной и сделал несколько глотков из горлышка.
Дэвид услышал их голоса, и вот они появились в дверях такие же оживленные и счастливые, как вчера. Кэтрин, светленькая, точно березка, с загорелым лицом, нежным и возбужденным. Вторая, темноволосая девушка с взъерошенными от ветра волосами и горящим взглядом, как только подошла ближе, неожиданно смущенно потупилась.
— Мы решили не заходить в кафе, когда увидели, что тебя там нет, — сказала Кэтрин.
— Я работал допоздна. Как дела, дьяволенок?
— Отлично. Про нее можешь даже не спрашивать.
— Вам хорошо работалось, Дэвид? — спросила девушка.
— Вот это жена! — сказала Кэтрин. — А я и забыла спросить.
— Что делали в Ницце?
— Можно, мы сначала выпьем, а потом расскажем?
Женщины стояли так близко от него, что он почти физически ощущал их близость.
— Вам хорошо работалось, Дэвид? — еще раз спросила девушка.
— Конечно, хорошо, — сказала Кэтрин. — Он иначе не умеет, глупышка.
— Правда, Дэвид?
— Да, — ответил он. — Спасибо.
— Дадут нам выпить? — спросила Кэтрин. — Мы, правда, не работали. Только купили кое-что, кое-что заказали, да еще поскандалили.
— Ну, разве это скандал.
— Не знаю, — сказала Кэтрин. — Какая разница?
— Что у вас случилось? — спросил Дэвид.
— Пустяки, — сказала девушка.
— Ерунда, — сказала Кэтрин. — Мне даже понравилось.
— В Ницце кто-то прошелся по поводу ее брюк.
— В этом нет ничего обидного, — сказал Дэвид. — Ницца — большой город. Этого следовало ожидать, раз поехали туда в таком виде.
— Скажи, я изменилась? — спросила Кэтрин. — Почему до сих пор здесь нет зеркала? Как, по-твоему, я хоть сколько-нибудь изменилась?
— Нет. — Дэвид посмотрел на нее. Она казалась очень белокурой, необыкновенно загорелой, и растрепанные волосы придавали ей дерзкий вид.
— Вот и хорошо, — сказала она. — Потому что я решилась.
— Да ни на что ты не решилась, — сказала девушка.
— Нет, решилась, мне понравилось, и я хочу еще выпить.
— Ничего не произошло, Дэвид, — сказала девушка.
— Утром я остановила машину на пустынном участке дороги и поцеловала ее, а она меня, потом на обратном пути из Ниццы еще раз и вот только что, когда мы выходили из машины. — Кэтрин смотрела на него, и во взгляде ее была одновременно и нежность, и непокорность. Потом добавила: — Это было забавно, и мне понравилось. Ты тоже поцелуй ее.
Дэвид повернулся к Марите, и она неожиданно прильнула к нему и поцеловала его. Он не собирался целовать ее и не ожидал, что так получится.
— Хватит, — сказала Кэтрин.
— А ты что скажешь? — спросил Дэвид. Девушка казалась смущенной и одновременно счастливой.
— Я счастлива, как ты и хотел, — сказала она.
— Ну вот, теперь все довольны, — сказала Кэтрин. — Разделили вину поровну.
Они великолепно пообедали и выпили холодного тавельского с hors d'oeuvres,23 цыпленком, вареным мясом, салатом, фруктами и сыром. Они сильно проголодались, но держались непринужденно и за едой весело шутили.
— К ужину или даже раньше мы приготовили потрясающий сюрприз, — сказала Кэтрин. — Знаешь, она сорит деньгами, как подвыпивший индеец — хозяин нефтеносного участка.
— Индейцы симпатичные? — спросила Марита. — Или похожи на магарадж?
— Дэвид расскажет тебе про них. Он родом из Оклахомы.
— А я думала, он из Восточной Африки.
— Нет. Кое-кто из его предков удрал из Оклахомы и увез его еще мальчиком в Восточную Африку.
— Должно быть, это очень интересно?
— Он написал роман о том, как в детстве жил в Восточной Африке.
— Я знаю.
— Ты его читала? — спросил Дэвид.
— Да, — сказала Марита. — Хочешь расскажу?
— Нет, — сказал он. — Мне знакомо содержание.
— Очень грустный роман, — сказала она. — Это ты об отце писал?
— Отчасти.
— Должно быть, ты очень любил его.
— Да.
— Ты мне о нем никогда не рассказывал, — сказала Кэтрин.
— Ты не спрашивала.
— А ты бы рассказал?
— Нет, — ответил он.
— Мне очень понравилась книга.
— Не переигрывай, — сказала Кэтрин.
— Я и не думала.
— А когда ты целовала его…
— Это была твоя идея.
— Не перебивай меня, — сказала Кэтрин. — Я хотела спросить, когда ты целовала его, ты думала о нем как о писателе или тебе было просто приятно?
Дэвид налил себе вина и сделал глоток.
— Не знаю, — сказала девушка. — Я не задумывалась.
— И то хорошо, — сказала Кэтрин. — А то уж я испугалась, что все дело в вырезках.
Девушка удивленно посмотрела на них, и Кэтрин пояснила:
— Вырезки из газет о его второй книге. Он ведь уже две написал.
— Я читала только «Порог».
— Вторая книга о летчиках на войне. Лучше его никто не написал о летчиках.
— Чушь, — сказал Дэвид.
— Прочтешь, сама увидишь, — сказала Кэтрин. — Что бы написать такую книгу, надо было самому полностью выложиться или погибнуть. Не думай, что я ничего не смыслю в книгах Дэвида, потому что целую его не как писателя.
— По-моему, самое время для сиесты, — сказал Дэвид. — Тебе нужно вздремнуть, дьяволенок. Ты устала.
— Я заболталась, — сказала Кэтрин. — Спасибо за прекрасный обед, и извините, если я наговорила лишнего и расхвасталась.
— Мне так понравилось, что ты говорила о книгах, — сказала девушка. — Ты просто прелесть.
— Я так не думаю. Я устала, — сказала Кэтрин. — У тебя есть что почитать, Марита?
— Осталась еще пара книг.
— Можно заглянуть к тебе попозже?
— Если хочешь, — сказала девушка.
Дэвид старался не смотреть на девушку, а она — на него.
— Я тебе не помешаю? — спросила Кэтрин.
— Да я ничем особо важным не занята, — сказала Марита.
Когда, Кэтрин и Дэвид остались вдвоем, ветер за окном почти совсем стих, и сиеста мало напоминала их обычный полуденный отдых.
— Могу я теперь рассказать тебе?
— Не трудись.
— Нет, лучше я расскажу. Утром, сев за руль, я испытывала какой-то страх и пустоту и старалась ехать особенно осторожно. Потом впереди на горе показались Канны, и дорога вдоль моря была совершенно пуста, и, когда я обернулась, позади тоже никого не было, и тогда я свернула с дороги в заросли. В том месте они напоминают полынь. Я поцеловала ее, и она ответила, и ощущение было такое необычное. Мы посидели в машине, а потом поехали в Ниццу, и я не знаю, что думали окружающие. Мне уже было все равно, и мы всюду ходили вместе и покупали все, что захочется. Ей нравится покупать. Кто-то грубо пошутил, но это пустяки. По дороге домой мы снова остановились, и она предложила, чтобы я теперь была ее подружкой, а я ответила, что мне безразлично, все равно я ощущала себя женщиной и не знала, что нужно делать. Никогда не чувствовала себя такой растерянной. Но она была очень мила и, по-моему, хотела помочь мне. Не знаю. В общем, она была очень мила, и я вела машину, а она сидела рядом, хорошенькая и счастливая, и была такой ласковой, как бываем мы с тобой или я с тобой, и я сказала, что не смогу вести машину и нам лучше остановиться. Я только поцеловала ее, но было так хорошо. Ну, и мы посидели немного, а потом я сразу поехала домой. Возле самого дома я еще раз поцеловала ее, и мне снова понравилось, и мы были счастливы, и я ни о чем не жалею.
— Ну, теперь, когда ты наконец попробовала, — сказал Дэвид, тщательно подбирая слова, — надеюсь, с этим покончено?
— Вовсе нет. Мне понравилось, и я не собираюсь от этого отказываться.
— Нет?
— Нет. Наоборот, я не остановлюсь, пока мне не надоест. Или я научусь владеть собой.
— Кто это сказал, что ты научишься владеть собой?
— Я. Ну же, Дэвид, я действительно не могу иначе. Кто знал, что я стану такой?
Он ничего не ответил.
— Я вернусь, — сказала она. — Я уверена, что справлюсь с собой, стоит мне все испробовать. Пожалуйста, верь мне.
Он ничего не ответил.
— Она ждет меня. Ты же слышал, я ее просила. Нельзя же останавливаться на полпути.
— Я уезжаю в Париж, — сказал Дэвид. — Найдешь меня через банк.
— Нет, — сказала она. — Нет. Ты должен помочь мне.
— Я не могу тебе помочь.
— Можешь. Ты не уедешь. Я этого не выдержу. Я не хочу оставаться с ней. Я всего лишь хочу попробовать. Неужели не ясно? Ну пожалуйста, пойми. Ты всегда понимал меня.
— Только не в этом.
— Пожалуйста, попытайся понять. Раньше ты все понимал. Правда, Дэвид?
— Может быть. Раньше.
— Мы сами это затеяли, и, когда все кончится, останемся только мы. Я люблю одного тебя.
— Не делай этого.
— Не могу. Еще в школе мне всегда попадались подружки, которые хотели попробовать. Но я не решалась и так и не рискнула. А сейчас не могу иначе.
Он ничего не ответил.
— Ты должен знать, что я чувствую.
Он ничего не ответил.
— Как бы там ни было, она влюблена в тебя, и ты тоже можешь быть с ней, и мы будем квиты.
— Ты сошла с ума, дьяволенок.
— Знаю, — сказала она. — Молчу.
— Поспи, — сказал он. — Просто ляг рядом тихонечко, и мы оба заснем.
— Я так люблю тебя, — сказала она. — И ты единственный, с кем мне хорошо. Я и ей слишком много о тебе рассказывала, впрочем, ни о чем другом она и говорить не хочет. Ну вот, я успокоилась и теперь могу идти.
— Нет. Не надо.
— Да, — сказала она. — Подожди. Я скоро.
Когда она вернулась, Дэвида в комнате не было. Она постояла, глядя на пустую постель, потом подошла к ванной комнате, открыла дверь и долго смотрела на себя в высокое зеркало. Лицо ее ничего не выражало. Таким же безразличным взглядом она оглядела себя с головы до ног. Когда она вошла в ванную и прикрыла за собой дверь, на улице было уже темно.
Глава тринадцатая
Из Канн Дэвид вернулся уже в сумерках. Ветер стих. Он поставил машину на обычную стоянку и прошел по дорожке до того места, где свет из окон освещал внутренний дворик и сад. Из дверей навстречу ему вышла Марита.
— Кэтрин в скверном состоянии, — сказала она. — Пожалуйста, будь с ней поласковее.
— К черту вас обеих, — сказал Дэвид.
— Меня, пожалуйста. А ее нет. Не надо так, Дэвид.
— Не учи меня.
— Ты не хочешь за ней поухаживать?
— Не очень.
— Тогда я.
— Ну еще бы!
— Не будь дураком, — сказала она. — Поверь мне, это серьезно.
— Где она?
— Там, ждет тебя.
Дэвид вошел в дом. Кэтрин сидела возле пустого бара.
— Привет, — сказала она. — Зеркало так и не принесли.
— Привет, дьяволенок. Извини, я задержался.
Его поразили ее мертвенная бледность и вялый голос.
— Я думала, ты уехал совсем, — сказала она.
— Разве ты не заметила, что вещи на месте?
— Я не смотрела. Да ты бы ничего и не взял.
— Да, — сказал Дэвид. — Я ездил в город.
Она вздохнула и отвернулась к стене.
— Ветер стихает, — сказал он. — Завтра будет хороший день.
— Мне все равно, что будет завтра.
— Уверен, что это не так.
— Так. Не уговаривай меня.
— И не думаю, — сказал он. — Пила что-нибудь?
— Нет.
— Я приготовлю.
— Не поможет.
— А вдруг. Раньше помогало.
Он стал готовить коктейль, а она механически следила, как он смешивает напитки и наливает их в стаканы.
— Не забудь маслины в чесночном соусе, — сказала Кэтрин.
Он подал ей стакан и поднял свой:
— Это за нас.
Она вылила свой коктейль на стойку бара и смотрела, как жидкость растекается по деревянной поверхности. Потом взяла одну маслину и положила в рот.
— Нет больше «нас», — сказала она. — Кончились.
Дэвид вынул из кармана платок, вытер стойку и приготовил еще коктейль.
— Все дерьмо, — сказала Кэтрин.
Дэвид протянул ей стакан, она взяла его и снова вылила. Дэвид еще раз вытер жидкость платком, неторопливо выжал его. Потом он выпил свой мартини и смешал два новых.
— Этот ты выпей, — сказал он. — Просто так.
— Просто так, — повторила она, подняла стакан и сказала: — За тебя и твой проклятый платок.
Она выпила до дна и потом еще долго вертела стакан в руке, рассматривая что-то сквозь него, и Дэвид был уверен, что она вот-вот швырнет его ему в лицо. Но Кэтрин поставила стакан на стойку, взяла из него чесночную маслину, медленно прожевала ее и протянула Дэвиду косточку.
— Полудрагоценный камень, — сказала она. Спрячь в карман. Я бы еще выпила, если ты приготовишь мартини.
— Но пей понемногу.
— О, со мной все в порядке, — сказала Кэтрин. — Ты, возможно, даже разницы не почувствуешь. Когда-нибудь это со всеми случается.
— Тебе получше?
— Значительно. Нет, правда. Только что-то теряется, уходит. Мы теряем все, что имели. Но обретаем нечто другое. Все так просто, правда?
— Ты голодна?
— Нет. Но уверена, все обойдется. Ты ведь и сам так говорил?
— Конечно.
— Жаль, я не могу припомнить, что же мы все-таки потеряли. Но ведь это не важно? Ты сам говорил, что не важно.
— Да.
— Тогда будем веселиться. Что было, того не вернешь.
— Должно быть, было что-то, но мы забыли что, — сказал он. — Попробуем вспомнить.
— Я знаю, я что-то натворила. Но теперь все в прошлом.
— Вот и хорошо.
— Но что бы то ни было, никто в этом не виноват.
— Не будем о виноватых.
— Я знаю, что это было, — улыбнулась она. — Но я тебя не предавала. Действительно, Дэвид. Я бы не смогла. Ты же знаешь. Как же ты мог сказать такое? Зачем ты так?
— Ничего не случилось.
— Конечно же, нет. И незачем было говорить.
— Я и не говорил, дьяволенок.
— Ну кто-то сказал. Ты знал, что я хотела сделать, я тебя предупредила. Где Марита?
— Должно быть, у себя в комнате.
— Как я рада, что все в порядке. Как только ты забрал назад свои слова, мне стало легче. Но лучше бы что-нибудь натворил ты, а я бы взяла назад свои слова. Мы снова стали сами собой, правда? И я ничегошеньки не убила.
— Нет.
Она опять улыбнулась:
— Вот и хорошо. Пойду позову ее. Она так переживала за меня, пока ты не вернулся.
— Неужели?
— Ну, я заболталась, — сказала Кэтрин. — Вот всегда так. Она очень мила, Дэвид. Если бы ты знал ее получше! Она была так добра ко мне.
— Ну ее к черту.
— Нет. Ты снова за старое. Вспомни. Я не хочу начинать все сначала. А ты? Все так перепуталось. Нет, правда.
— Ладно, зови. Она обрадуется, что тебе уже легче.
— Конечно, обрадуется, и ты должен поддержать и ее.
— Обязательно. Она что, тоже терзается?
— Только из-за меня. Когда я мучилась, что изменила тебе. Ведь раньше такого не случалось. Пойди, приведи ее сам, Дэвид. Ей будет легче. Хотя нет, не надо. Я сама.
Кэтрин вышла, и Дэвид посмотрел ей вслед. Движения ее перестали быть механическими, а голос стал звонче. Когда Кэтрин вернулась, она заметно повеселела, и голос звучал почти как обычно.
— Она придет через минуту, — сказала Кэтрин. — Она очаровательна, Дэвид. Как хорошо, что она с нами.
Вошла девушка, и Дэвид сказал:
— Мы тебя ждали.
Она взглянула на него и отвернулась. Потом снова посмотрела на Дэвида и, стараясь не отводить глаз, сказала:
— Простите, что заставила ждать.
— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Дэвид, и это была сущая правда, только глаза ее были необыкновенно грустными.
— Приготовь ей что-нибудь выпить, Дэвид. Я уже выпила два коктейля, — сказала Кэтрин, обращаясь к девушке.
— Я рада, что тебе уже лучше, — сказала девушка.
— Это все Дэвид, — сказала Кэтрин. — Я все, все ему рассказала, и как это было чудесно, и он совершенно со мной согласен.