Ожидая, пока гостья соизволит сесть, Нэнси Коуэн сначала безуспешно попыталась подтянуть чулок, а потом поправила прическу, нервничая, как школьница. Наконец Мэгги села, и все последовали ее примеру. На вопрос, что она будет пить, Мэгги обернулась к несимпатичному молодому психологу и поинтересовалась, что у него в бокале.
– Херес со льдом, – ответил он.
Беззвучно рассмеявшись, Мэгги посмотрела на хозяина дома и попросила водку с тоником. Ее наряд, как и у всех, был чрезмерно пышен, однако подобран с большим вкусом. Белое платье с узором выгодно оттеняло золотистый загар. Хотя в волосах Мэгги поблескивала седина, большие глаза озорно блестели. Казалось, будто она вся светится.
Вечер ожидался прохладный, и кондиционер заранее отключили. Окна выходили на холмы Альбано. Все сидели далеко друг от друга за огромным лакированным столом и негромко переговаривались, ожидая, когда принесут ужин. Эмилио Бернардини занял место во главе стола, по правую руку от него разместилась Мэгги, по левую – Нэнси. Напротив села Летиция, с Пьетро справа и своим ухажером слева.
Вино, вода, авокадо, соус.
– Как вам нравится на вашей вилле, маркеза?
– Благодаря вам она стала еще более очаровательной, – ответила Мэгги.
– Мы многое изменили, – сказала Летиция. – Пришлось нанимать рабочих. Один из гаражей теперь стал второй гостиной. Иначе не было…
– Я знаю, – улыбнулась Мэгги. – Агент мне сообщил.
– Вы обязательно должны ее посмотреть, маркеза, – сказал доктор Бернардини.
– Я так и сделаю.
– Если мы говорим по-английски, почему вы говорите «маркеза»? – спросила Летиция. – Правильно говорить – «маркиза».
– «Маркеза» – красивее, – объяснил Пьетро.
– Да, вы совершенно правы, – согласилась Мэгги. – И «синьора» тоже лучше, чем «миссис». «Мисс» и «миссис» закрывают рот, а «синьора» и «синьорина» – нет. «Мисс» и «миссис» – это ухмылка, а «синьора» и «синьорина» – легкий присвист.
Озадаченный Марино заерзал, пытаясь уловить смысл сказанного. Пока остальные смеялись, Летиция скороговоркой объяснила ему по-итальянски в чем дело.
– А почему присвист лучше, чем ухмылка? – спросил он.
– Просто лучше, – ответил доктор.
Всем наполнили бокалы.
– В общем, – сказала Мэгги, – теперь меня можно называть синьорой, потому что я замужем за итальянцем, а Италия, как известно, республика.
– Разумеется, синьорой, уважаемая маркиза ди Тул-лио-Фриоле, – тактично вставил доктор Бернардини, предупредив нелепые замечания, на которые явно напрашивалась Мэгги.
– О, «маркиза» – это так официально. Незачем прибегать к формальностям, когда я не с мужем.
– Мы с его сыном Пино учились в одном классе, – сказал доктор Бернардини. – Я хорошо помню вашего мужа – часто приезжал к ним в Венето. Там хорошая охота.
– Тогда вы просто обязаны снова нас навестить, – улыбнулась Мэгги. – Берто сейчас там. Руководит перестройкой моей ванной комнаты.
Дрогнули огоньки свечей. Внесли суфле из шпината, ромштекс из телятины с салатом, фрукты и лимонный лед. Мэгги принялась рассказывать о принадлежавших ей других виллах, где обитали ее сын и Хьюберт Мэлиндейн.
– Дом мистера Мэлиндейна новый, – перебила Летиция, – но ваш сын живет в сельском коттедже шестнадцатого века.
Пьетро вставил, что всегда восхищался старым сельским коттеджем. Сестра явно заставляла его нервничать.
– Он должен принадлежать итальянцу, – не унималась Летиция. – Это наше национальное достояние.
– Ремонт обошелся мне весьма недешево, – ответила Мэгги.
Отец предотвратил легко предсказуемую реплику Летиции, любезно сообщив, что, как ему говорили, дом теперь выглядит великолепно, не хуже новой виллы.
Пьетро, как оказалось, был знаком с молодыми Редклифами и навещал их.
– А, так это те самые американцы, о которых ты рассказывал? – снова встряла Летиция, и до такой степени заносчиво, что засмеялся даже ее ухажер. – Что смешного? – возмутилась она, увидев, что все хохочут.
– Не валяй дурака, Летиция, – сказал отец.
– Давайте выпьем кофе в саду, хорошо, папа? – отозвалась она и, открыв двери в сад, добавила: – Я верю в Италию для итальянцев.
– Летиция! – рявкнул Бернардини.
– Ты ведешь себя невежливо, – сказал Пьетро.
– А что насчет англичан? – поинтересовалась Нэнси. – Нам тут тоже не рады?
– Англичане не лучше остальных! – отрезала Летиция, пока гости рассаживались.
– Легация любит поиграть в войну, но стреляет исключительно холостыми, – объяснил Мэгги доктор Бернардини.
– О! – Летиция не нашлась что ответить.
– Я полностью с ней согласна, честное слово, – ответила Мэгги. – Думаю, скоро американцам станет не по карману жизнь в Италии. Но знаете, с тех пор как я вышла здесь замуж, чувствую себя настоящей итальянкой.
– Вы говорите об оружии, доктор Бернардини? – подошел к нему Марино. – Игры с оружием – это очень любопытно.
– Фрейдистский символ, – вставила Мэгги, и все, кроме Летиции и ее ухажера, опять рассмеялись.
На террасу вынесли кофе. Летиция принялась разливать его по чашкам, а Нэнси – разносить.
– А что будет с третьим домом? – спросила Летиция.
– Там живет Хьюберт, он англичанин. Кстати, доктор Бернардини, он создает немало проблем. Я хотела с вами об этом посоветоваться.
– Его дом очень красив. Вид оттуда, наверное, великолепный.
– Самый лучший, – ответила Мэгги, одно за другим рассматривая свои кольца. – И мебель, между прочим, вся моя. Я попросила его съехать, а он не хочет.
– Но он отсюда родом, – возразила Летиция.
– Кто? – не понял Пьетро.
– Жилец, англичанин. У него на эту землю наследственное право.
Эмилио Бернардини послал за коньяком и ликерами.
– Он должен съехать, – развела руками Мэгги, – муж настаивает. Вы знаете, – она обернулась к Эмилио, – какими бывают эти итальянцы старой школы. Мой Берто такой консерватор. Но это в нем и восхищает.
– В нашей стране непросто выселить жильца, – ответил доктор Бернардини, не имея ни малейшего желания выступать на стороне домовладелицы против жильца дома, который находился так близко. – Очень, очень непросто.
– Но он ничего не платит, – возразила Мэгги. – Он живет там уже год, и мое терпение подошло к концу.
– Не уверен, что мы сможем вам помочь, – ответил Эмилио, как бы от имени всех присутствующих.
– Я думала, что мы подадим петицию от соседей, – ответила Мэгги, тоже напирая на «мы». – Разумеется, мой сын и невестка тоже…
– Будет скандал, – сказал Пьетро.
– Он и сам скандальная личность. Вы, без сомнения, слышали о…
– Плохая секретарша еще не скандал. Мисс Коуэн ее знает. Да, Нэнси?
– Сказать, что знаю, было бы слишком сильно, – пояснила Нэнси. – Кажется, в Риме я видела ее в гостях у знакомых англичан. Она работала в Риме.
– Так или иначе, до нее были мальчики, – не унималась Мэгги.
– Этот древний средиземноморский обычай не считается в Италии преступлением, – покачал головой хозяин дома. – Я вам сочувствую, маркиза, но петиция – это… – Он развел руками. – Петиция о том, чтобы выселить человека из дома из-за каких-то мальчиков… Пьетро прав, мы просто осрамимся, и все.
– А что ваш адвокат? – поинтересовался психолог.
– Работает, – без особого энтузиазма ответила Мэгги.
– Но мистер Мэлиндейн имеет права на Неми, – сказала Летиция. – Он ведет свой род еще с древнеримских времен и может это доказать.
– Вы хорошо его знаете?
– Нет, совсем не знаю, но я слышала о нем…
– К сожалению, я, – Мэгги горестно покачала головой, – знаю его очень хорошо.
С тех пор как затронули тему Хьюберта, она потеряла частицу своего лоска, неожиданно оказавшись в роли просительницы.
Вечером в постели Эмилио Бернардини сказал Нэнси:
– Она чудовище.
– Когда она пришла, то выглядела не слишком чудовищно.
– Чудовища умеют притворяться. Она позвонила днем в офис и заявила, что хочет со мной познакомиться – пришлось пригласить ее на ужин. Хотел бы я знать, зачем я на самом деле ей понадобился? Может, она решила посмотреть, как мы обжили ее дом?
– Думаю, она хотела, чтобы ты помог ей выжить того жильца.
– Избавляется от старого любовника?
– Нет, вряд ли. Он предпочитает мальчиков.
– Думаю, от женщины он тоже не откажется.
– Все-таки я не думаю, что их отношения доходили до постели. – Нэнси лежала, прячась под белой простыней от ночной прохлады.
– Кто в это поверит? Я – никогда.
Нэнси откинула простыню и сладко потянулась. Ее почти мальчишеская худоба была не недостатком, а изюминкой. С точки зрения Эмилио, сняв одежду, она превращалась из никого в нечто.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– Любуюсь твоей отсутствующей фигурой, – ответил он. – Достаточно одного взгляда, чтобы захотеть тебя как следует накормить.
– За ужином я поела как следует, – возразила Нэнси. – Может, я выгляжу не очень привлекательно, но мне наплевать.
– Как редко мы влюбляемся в привлекательных! Почти никогда.
– А как ты узнаёшь, что влюбился? – спросила она.
– На дорогах загадочным образом исчезают пробки, и падают цены на жилье.
ГЛАВА 5
– Обычный бизнесмен сорока с небольшим, слишком тщеславный на мой вкус, – пожала плечами Мэгги. – Сынок – жиголо, дочь – чокнутая националистка, кошмарное создание. Еще там были забитая английская гувернантка и приятель девчонки – омерзительного вида коротышка. Хорош только дом, да и тот мой.
– Но я знакома с Пьетро, и Майклу он нравится, – возразила Мэри.
– Готова признать, что сын – лучший из всей компании, но это ничего не меняет. Истинные буржуа – испугались и пальцем пошевелить, чтобы помочь выставить Хьюберта.
– Я сделаю все, что в моих силах, – с готовностью отозвалась Мэри. Она страстно желала преуспеть в браке. И причин тому было множество. Во-первых, преуспевало дело ее отца. Преуспевала и мать на своей работе, хотя в каком-либо занятии у нее не было нужды. И главное – не так давно ее старшая сестра посвятила себя собственному браку. Мэри успешно вырастили, потакая ей ровно столько, сколько было необходимо. Таким образом, еще не отойдя от наркоза прежней жизни, Мэри относилась к Мэгги не так критично, как могла бы, не будь Мэгги ее свекровью.
– Можешь не сомневаться, Мэгги, – еще раз повторила невестка, – я приложу все мои силы.
– Знаю, я не должна была этого допускать, – вздохнула Мэгги. – Просто в то время я была замужем за Ральфом Редклифом, и мне было так скучно, что я иногда подбирала этих интеллектуалов и художников… Ну Хьюберт, конечно, не простой проходимец, в каком-то смысле он личность. Хотя это я помогла ему стать тем, кем он стал. В Париже он, конечно, лучше известен. Вернее, он был там известен несколько лет назад. Помнишь его «Ce soir, mon frere»[2]? Пьеса изрядно нашумела.
– Да, да! Он был продюсером?
– Нет, он ее написал. Я тогда…
– Пьеса преуспела? – перебила Мэри.
– Да, в Париже. В общем, я за ним присматривала, а он писал эту пьесу. Через пару лет Хьюберт принялся за другую. Я помогала ему деньгами, с рентой и так далее. Кроме того, он великолепно разбирается в старинной мебели и картинах и не раз давал прекрасные советы. Но вкус и знания – это еще не все. Не знаю как, но он поглотил всю мою жизнь. Я оказалась в ловушке, в зависимости от него. А на папочку Майкла совсем нельзя было положиться. Ральфу Редклифу на все было наплевать! Наши отношения с Хьюбертом, разумеется, были исключительно платоническими.
– Что же тогда они тебе давали?
– Вот именно. Именно этим вопросом я в конце концов и задалась. Но кто бы мне поверил в случае скандала? К тому же вложить деньги в недвижимость в Неми – идея Хьюберта. Он нашел для меня два дома и, разумеется, захотел построить один и для себя. О домах я не жалею, они своих денег стоили. Я просто хочу, чтобы Хьюберт убирался прочь, прочь из моей жизни. Выйдя замуж, я рассказала Берто, что Хьюберт до сих пор живет в доме с лучшим видом и лучшей мебелью, а он ответил: «Мэгги, ты просто с ума сошла. Он же простой дармоед. Выстави его, пусть проваливает».
– Ну Хьюберт и наглец! – возмутилась Мэри. – Какое нахальство! Мне говорили, что прошлым летом дом был полон голубых.
– Да, вот я и перестала финансировать Хьюберта. Когда я вышла за Берто, он так и сказал: «Не давай ему денег. Ничего не случится, если ты прекратишь переводы». Я тогда совсем не знала, что делать. Когда попадаешь к кому-нибудь в цепкие лапы, то все перестаешь понимать. А Берто сказал: «Что ты сомневаешься? Чего ты боишься? Сядь и напиши, что больше не переводишь ему деньги». Он даже предложил сам написать. А я ответила: «Но, Берто, он же знает, что мы с тобой не нуждаемся в деньгах, а я даю ему так немного». Тогда…
– Дело-то не в этом, – встряла Мэри.
– Разумеется. Это и Берто сказал. Дело не в этом. Однако теперь Хьюберт уперся, а я не хочу скандала. Ведь вы с Майклом тоже живете здесь, и вам тут нравится. Вот проблема.
– Это очень большая проблема, – согласилась Мэри, готовая во всем поддержать свекровь. – Просто огромная проблема.
– А теперь еще его секретарша-лесбиянка…
– Она лесбиянка?
– Думаю, да. А кто же еще?
– Да-да, наверное, ты права.
– Разве с ним станет жить нормальная женщина?
– Ну может быть, это платоническая дружба, как когда-то у тебя с ним, – поразмыслив, сказала Мэри. – Но наверное, это не так.
– Точно лесбиянка, – повторила Мэгги и, будто это и было самое важное, добавила: – Лесбиянка без гроша в кармане.
Выговорившись, она внезапно вспомнила, что у Хьюберта есть и положительные качества, чем вынудила Мэри, у которой тоже оставалось несколько приятных воспоминаний о соседе, прибегнуть к осторожному двуличию.
– Он заботится о мебели, – сообщила Мэгги. – Великолепно в ней разбирается и знает, как за ней ухаживать. Честно говоря, он сам помогал ее выбрать. А недавно до меня дошел слух, что он до сих пор отправляет стулья времен Людовика XIV в Рим. В мастерскую, чтобы держать их в идеальном состоянии. В чем-то он до сих пор остался мне верен.
– Реставрация антиквариата – это недешево, – согласилась Мэри. – Мой папа однажды…
– Да, знаю. Ведь он не мог остаться совсем без гроша, нет?
– Я попробую выяснить, – пообещала Мэри.
– Мне в общем-то все равно. К тому же раз он смотрит за моей мебелью, все не так уж плохо, да?
– Конечно.
– Когда пришел мой адвокат с извещением о выселении, он не открыл дверь, притворился, что его нет дома.
– Но тебя-то он обязан впустить. Пойди туда и разберись с ним, – предложила Мэри. – Лобовое нападение – всегда лучший способ выяснить отношения.
– Ты так думаешь?
– Наверное. По-моему, если отношения совсем разладились, конфронтация – лучший выход.
– Ничего с отношениями не случилось, – возразила Мэгги. – С моей стороны все осталось по-прежнему. Просто я больше не хочу его содержать. Разве для этого должна быть причина? Не хочу, и все.
– Мне говорили, что он врезал новые замки.
– Кто сказал?
– Пьетро Бернардини. Говорит, что их учительница слышала это от секретарши Хьюберта. Они сменили все замки, так что свой ключ можешь выкинуть.
– Я и не думала вламываться туда без его разрешения, – разъярилась Мэгги. – Кем он меня возомнил? И он вовсе не так плох…
– Конечно, у Хьюберта есть несколько хороших черт. Даже очень хороших.
– Я бы не хотела думать, – успокоилась Мэгги, – что ему не хватает еды. Надеюсь, он не голодает.
– Если бы он голодал, то не смог бы позволить себе секретаршу, – напомнила Мэри.
– Ну, я точно не знаю, – протянула Мэгги, – поэтому и волнуюсь. Еще не перевелись молодые дурочки, которые будут работать на человека бесплатно только потому, что в него верят. Видела я раз его секретаршу. Правда, только мельком, но знаешь… Она может строить на него планы.
– Она же лесбиянка!
– Как знать? Лесбиянки тоже цепляются за мужчин. Ведь секс не главное в жизни. Может, ей нужно прикрытие. Возможно, и ему тоже.