— Я вот ем без ножа. И сижу в трусах за столом. А ты мне даже замечания не делаешь, — выговаривал он Вере.
— А ты в трусах мне больше нравишься, — ворковала Вера.
— Люди зачем друг с другом живут? — неожиданно спросил Валера.
— Кто как, — промурлыкала Вера. — Я с тобой — для секса.
И она фыркнула пивом, захохотала, утерлась полой халата, обнажив полную белую коленку.
— И не совестно тебе? — поморщился Валера.
— А что? Нормальное слово. Не нравится — могу другое сказать. На ту же тему.
— Обойдусь, — отказался Абдрыков. — Люди живут друг с другом, чтобы друг друга как-то… Как-то урезонивать. Сдерживать. Человек, если его никто не сдерживает, становится скотиной!
— Это пусть чужие друг друга сдерживают, а мы свои, — насупилась Вера. — Я не поняла, ты чем-то недоволен? Хочешь к Татьяне вернуться? Я не держу. Только ты с ней сам не выдержишь. Она-то как раз тебя сдерживала — кто жаловался? Ты жаловался! Она тебя шпыняла вечно: то нельзя, это можно, то обратно нельзя!
— Потому что ее беспокоил мой… облик! Моральный и физический! А тебе все равно!
— Мне не все равно! — закричала Вера, разом потеряв умильность взгляда. — А если ты такой гад неблагодарный, так и скажи! Его же кормишь, он же и ругается!
Валера вместо ответа начал ожесточенно жевать. И примирительно сказал:
— Вкусно вообще-то.
23
— Ладно, — сказала Татьяна Гоше. — Толку от тебя не добьешься, я смотрю. Но ты не думай, я беспамятством твоим пользоваться не хочу. Я женщина честная. Я даже в магазине никого не обсчитываю, не обвешиваю, ночную наценку делаю только на кое-что. По мелочам. А не буду делать, тогда сплошная недостача. Потому что у продуктов срок годности, надо списать. Иногда списываю. А убыток на кого? На меня, что ли? Вот и кручусь. Это что, воровство?
Вопрос был, конечно, выражаясь грамотно, риторический, но Гоша подумал, что спрашивают его. И ответил:
— Да.
— Очень приятно! — поблагодарила его Татьяна за такой отзыв. — Короче, так. Видишь эти деньги? Я их прячу. И когда ты в память вернешься, я тебе их верну, понял? Все до копейки! То есть до доллара! Понял?
— Понял.
— Ну и хватит прохлаждаться. Раз ты пока остался, будешь мне помогать! Вас трое на моей шее, а я одна!
Тут Татьяна обратила внимание, что Гоша читает газету, постеленную на стол поверх скатерти. И одобрила:
— Правильно. Читай, понимай про жизнь. Правды ты там, конечно, не найдешь, но фактов много. Может, чего и вспомнишь.
И начал Гоша помогать Татьяне.
Она привела его в теплицу и, показав, как обращаться со шлангом, спросила:
— Полить сумеешь?
— Сумею…
И в результате улил все так, что устроил потоп. Да еще и очень этому радовался.
Татьяна ругалась, отняла шланг, выгнала из теплицы.
Велела, раз уж строгать научился, заменить один столб у навеса над машиной.
Гоша рад стараться: выстрогал хороший столб, а с прежним поступил глупо — взял и выдернул, ничем не подперев крышу. Она и завалилась, помяв и без того мятый “Москвич”.
В общем, один урон от него.
Вечером Татьяна с подругой Лидией смотрели по телевизору передачу “Жди меня”. Гоша и Толик в соседней комнате поочередно читали вслух книгу.
— “Золотой ключик”, что ли, читают? — прислушалась Лидия.
А передача уже заканчивалась. О Гоше не объявили, фотографии не показали.
— Чего ты хочешь? — спросила Лидия. — Представляешь, сколько им писем поступает? У нас полстраны в пропаже. Хоть бы мумий мой пропал тоже.
— Опомнись, ты что? — удивилась Татьяна такому пожеланию.
— А чего? У Даши Пузыревой вот пропал муж. Подозрение на убийство, но не доказано, трупа нет. Она подала заявление на потерю кормильца при грудном ребенке. И что вышло? Поскольку он был служащий с твердой зарплатой, стали выплачивать половину! А там половина больше, чем у моего целая! — Лидия лирично, как всегда, вздохнула. — Ты представь: мужняя зарплата есть, а мужа нету! Сказка! У Дашки теперь друг завелся, молодой, красивый. Говорит — давай поженимся. А она: я что, дура, у меня сразу пособие отнимут!.. Я бы тоже себе кого-нибудь завела… В смысле — постоянно.
Лидия в очередной раз вздохнула, глянула на Гошу через открытую дверь и спросила:
— Хоть что-то у него проявилось?
— Да ничего. Вот, бумажка какая-то, — показала Татьяна клочок.
Лидия взяла, приблизила к глазам:
— Нев Йорк, — прочитала она. — Нев Йорк—Москов. Нью-Йорк—Москва, значит. Посадочный талон от билета, я помню, летала лет семь назад с одним мужчиной, — и она опять вздохнула, вспомнив этого мужчину. — К заграничному морю летали… Значит, непростой человек твой Гоша. Может, он пропавший миллионер, а?
— Кто его знает… — неопределенно сказала Татьяна.
— И не пьет?
— Нет.
— И не курит?
— Не курит.
— От одного этого — какая экономия! — покачала головой Лидия.
И засобиралась домой.
Когда она пришла, муж ее, Петр, уже спал.
Он и впрямь был похож на мумию: очень худой, кожа смуглая, глаза ввалились. Работал он на небольшом нефтехимическом производстве по переработке отходов жидкого топлива обратно в топливо. Работа ему не нравилась. Зарплата тоже не нравилась. И коллектив не нравился: никакой дружбы, все люди временные. Ему, если говорить глобально, не нравился город Чихов и даже вся страна Россия. Вот уже который год он мечтает поехать на остров Шпицберген, добывать там нефть и получать четыре тысячи долларов в месяц, как получает один родственник из города Орла, но, чтобы начать оформляться, надо получить справку о здоровье, а здоровье у Петра сильно подорвано алкоголем. Конечно, можно не пить месяц или два, но Петр опасался, что от резкой перемены образа жизни он станет совсем больным.
Лидия, взяв брюки мужа со спинки стула, чтобы прибрать их, вдруг замахнулась на Петра, будто желая ударить. Тот открыл глаза.
— Лида… Привет… Ты чего?
— Мух отгоняю. Спи, мумий!
24
На следующее утро Татьяна дала Гоше поручение: отвезти в будку, где продавали сжиженный газ, пустой баллон и купить полный с вычетом суммы за сданный.
— Все понятно? — спрашивала.
— Все.
И Гоша повез баллон на тележке.
Справился хорошо: сдал пустой баллон, купил новый с вычетом суммы за пустой.
А на обратном пути встретился с Лидией.
— Все-таки неудобно в таких домах, — сказала Лидия, поздоровавшись. — У нас газ сам собой поступает. Открыл, зажег, без проблем. А вы, может, вообще в особняке жили? Зимний сад, джакузи всякие, бассейн во дворе. Не припоминаете?
— Бассейн — это хорошо, — сказал Гоша.
— Что, был бассейн? Личный, да? Ну точно, миллионер! — Лидия в этом уже ничуть не сомневалась, поскольку ей этого очень хотелось. И она сказала с приятной улыбкой:
— Георгий, а может, вы не туда попали? Может, у вас была другая женщина? Может, у вас были отношения? Вы допускаете?
— Не знаю…
— А у меня вон там дом, — показала Лидия на панельную пятиэтажку, крыша которой виднелась за высокими тополями. — То есть квартира в этом доме. Воздух тоже свежий, как тут, а условия городские. Зайдете посмотреть?
— Мне нужно газ отвезти.
— И отвезите, я не против. Не с газом же, в самом деле!
Татьяна, вернувшись домой, обнаружила у крыльца тележку и баллон.
А Гоши не было. Ни в доме. Ни в саду.
Она вышла на улицу, озиралась.
Через забор из своего сада ее окликнула Эмма Петровна Обходимова:
— Своего ищешь, Таня?
— Какого своего? Нет у меня никакого своего, Эмма Петровна!
— Ну, чужого, — исправилась Обходимова. — Чужой с твоей подругой ушел. С Лидой.
— Куда? Зачем?
— К ее дому пошли. А зачем — откуда ж я знаю? Мне это даже и неинтересно.
25
Лидия ввела Гошу в свою квартиру и широко повела рукой:
— Вот мои апартаменты. Ой.
Это она стукнулась рукой о косяк своих апартаментов.
Посмотрев на Гошу загадочным, как бы слегка захмелевшим вдруг взглядом (блажен мужчина, видевший такие взгляды), она спросила, понизив голос:
— Вам не кажется, что вы здесь уже были?
— Нет. Я здесь не был, — ответил Гоша.
— Точно помните? Это, значит, зал. Это кухня. Там ничего интересного. А тут спальня. Вы загляните, загляните.
Гоша заглянул. Увидел, что почти все пространство спальни занимала кровать.
— У вас-то, наверно, кровать — как аэродром. Вы вспоминайте, вспоминайте. Не помните? Ну, может, и не надо. Когда вспомнится, тогда и вспомнится. Была одна жизнь — будет другая. Может, даже еще интересней. Только когда вспомните, вы не забудьте, кто вам помог! — ласково внушала Лидия. И продолжила: — Мне говорили: Лида, зачем ты в такую маленькую квартиру такую большую кровать купила? Необразованные люди! Человек в кровати третью часть жизни проводит! Я по телевизору передачу видела, там врач так и сказал: главное место в вашей квартире не кухня и не гостиная, а — спальня! Качество сна определяет качество жизни! Это если только сон иметь в виду! Вы попробуйте, попробуйте!
Гоша сел.
— Удобно?
— Да.
— А если лечь — еще удобней.
Гоша послушно лег, вытянулся.
— Я шторы закрою, а то вам свет мешает, — озаботилась Лидия и задернула тяжелые, плотные шторы. — Это тоже важно. Чтобы темно и тихо. А у нас двое детей, две девочки, они сейчас в деревне у бабушки. Обычно же невозможно: спать их не уложишь, все время заходят — или кушать захотят, или пить на ночь глядя, а когда уложишь, уже ни до чего, понимаете?
Гоша кивнул, хотя и не совсем понимал.
— Зато сейчас, вроде бы, свобода, пользуйся на здоровье, пока молодость не прошла. Только муж мой этого совсем не понимает. Наверно, думает, что будет жить вечно. Понимаете?
— Муж — это мужчина, который женат, — сказал Гоша, гордясь своими знаниями.
— И не просто женат, а на мне женат! Только толку никакого. Как бы и есть муж, а как бы и нет. Понимаете?
— Нет.
— Здорово вас все-таки переклинило, совсем человеческих дел не помните. Вы помните хоть, что я — женщина? — присела Лидия на край постели и заглянула Гоше в глаза.
— Да, — ответил Гоша.
— Вы, наверно, в той своей жизни одних красавиц видели. Но они и у нас водятся, — намекала Лидия. И, поскольку Гоша, похоже, намека не понял, спросила напрямую: — Я вот, как на ваше мнение, красивая?
Гоша подумал, что-то вспомнил, осмотрел Лидию, с улыбкой приготовившуюся к ответу, и сказал:
— Нет.
Лидия растерялась:
— Почему это?
И тут же догадалась:
— Это вы шутите так? Ах ты, шутник! — погрозила она Гоше пальцем, перейдя на “ты” — ситуация позволила. И спросила:
— Ты помнишь, что у мужчин и женщин бывает, когда любовь?
— Они… Они бывают рядом… — вспомнил Гоша, не глядя на Лидию.
— Правильно. Очень даже рядом. Иногда просто совсем рядом. И даже не обязательно, если они при этом муж и жена.
Гоша нахмурился:
— Это плохо.
— Почему же?
— Когда муж и жена рядом… Очень близко… Это правильно. А когда не муж и жена близко — это неправильно.
— Неправильно — не значит плохо! Может, и неправильно, зато хорошо. А когда хорошо, тогда и правильно! Понял?
— Нет.
— Как же ты миллионером был, такой наивный? — удивилась Лидия. — Среди богатых людей наивных нет! Ведь ты же был миллионером? То есть и сейчас миллионер, только не помнишь? Ведь так? В большом доме жил?
— Кажется, жил, — припоминал Гоша.
— На большой красивой машине катался?
— Кажется…
— Вспомнишь, — обнадежила Лидия. — Я тебе помогу. Хочешь вспомнить? Для этого тебе надо вообще вспомнить, что люди делают. В том числе мужчины и женщины.
Тут Лидия посмотрела на часы и поняла, что время уходит.
И вздохнула, как она это умела, особенным таким вздохом, от которого у соседа-пенсионера Чопкина возникало, он сам признавался, ощущение, что на его лысой голове начинают шевелиться и даже кудрявиться волосы. Но, между прочим, Лидию его волнение не волновало — не такая она. Не безразборная.
— Поцелуй меня! — шепнула она, склоняясь.
— Ты хочешь родить от меня ребенка? — спросил Гоша.
— Ребенка не надо, свои есть! — отшатнулась Лидия. Но тут же опять склонилась. — Это тебе необходимо, Георгий. Чтобы вспомнить. Я тебя вылечу…
И лечение, кто знает, могло бы состояться, но тут раздался звонок в дверь.
— Кто это? Соседка, что ли? — удивилась Лидия.
Нет, это была не соседка.
Это был муж Лидии Петр, раньше времени вернувшийся с работы.
26
Петр, муж Лидии, то ковырялся ключом в замке, то звонил; вторую руку он не мог задействовать, потому что крепко держал в ней литровую бутылку водки.
Лидия отодвинула засов, открыла.
— Чего заперлась? — хмуро спросил Петр.
— Да я так. Машинально…. Что-то рано ты…
— Зарплату выдали.
Петр пошел на кухню, поставил водку в холодильник, а из кармана горделивым жестом добытчика достал деньги.
— Вот!
И щедро бросил на стол (зная, что жена все равно до рубля отберет).
Лидия оглянулась.
— Я не поняла — ну выдали зарплату, ну и что?
Петр усмехнулся:
— Кто ж после этого работать будет?
А Гоша, оставленный в спальне, заскучал. Вышел. Направился в кухню. Лидия сделала ему рукой знак, показывающий иное направление — к выходу, но Гоша не понял.
— Здравствуйте, — сказал он присутствующим.
Петр достал из холодильника водку, не в силах ждать ее полного охлаждения, и, задумчиво щупая бутылку, спросил жену:
— Это кто?
— Это? А это по газу! — нашлась Лидия. — Специалист по газу, газовщик. Я тебе сколько говорю, что у нас газ утекает, горелку все время зажженную держу. Вот он и смотрит, в чем дело. Вы смотрите, смотрите! — показывала Лидия на плиту, где действительно слабым огоньком теплилась одна горелка.
— Что смотреть? — не сообразил Гоша.
— Плиту, чего же еще! Газовщик вы или нет? — с нажимом спросила Лидия, но Гоша не сумел угадать смысл этого нажима и сказал:
— Я не газовщик.
— Не понял. А кто? — спросил Петр, наливая себе водки.
Лидия, не надеясь на Гошу, объяснила сама:
— Он хочет сказать, что он действительно не газовщик, это к Татьяне родственник приехал. Сказал, что разбирается, я и позвала. Что же вы сказали, что разбираетесь? — напустилась она вдруг на Гошу. — Или вы что другое имели в виду? Знаем ваши приемы! Мужчины какие пошли, чего только не придумают, чтобы к женщине попасть! Иди отсюда, бабник! Тут тебе ничего не будет, тут замужняя женщина! Петя, ты только не волнуйся!
— А я и не волнуюсь, — сказал Петр.
И это была чистая правда.
27
Татьяна встретила Гошу уже на пути к Садовой улице.
— Ты где это был? — спросила она по извечной женской привычке — знать ответ, но все же спрашивать. Знать-то она знает, но надо и мужчину послушать. Вдруг проврется. Тогда… А что тогда? Был бы этот Гоша ей в каком-то смысле нужен! А он ей не нужен ни в каких смыслах! Но — инстинкт сработал.
— У твоей подруги был, — честно ответил Гоша.
— Зачем?
Гоша подумал, как лучше сказать. И выразился следующим образом:
— Она хотела со мной близко общаться. Совсем близко.
— Да? Ха, надо же! Интересно, а ты хотел с ней общаться? Совсем близко?
Гоша опять подумал. Вспоминал, наверно, свои ощущения. И сказал:
— Нет.
— Это почему? Она симпатичная.
— Ты лучше. И я этого не умею.
— Первый раз вижу мужчину, чтобы в этом признался!
— Я не мужчина, — сказал Гоша без сожаления или раскаяния, но и без гордости. Просто сказал.
— А кто же ты?
— Человек.
— Так не бывает! Хотя… Похоже, ты не только все забыл, ты куда-то в детство провалился, Гоша. Даже завидно.
— Детство — хорошо?
— Конечно. Ничего тебе не надо, ничего тебя не тревожит.
— А тебя что-то тревожит?