Аппарат управы постепенно пополнялся грамотными рабочими, моряками. Саботажники начали понимать, что, и без них городское хозяйство будет действовать, что они вообще рискуют остаться ни при чем. Да и деньги, полученные вперед, подходили к концу.
Сначала по одному, по два к день, а потом десятками, хлынули в думу бывшие служащие. Михаил Иванович никого не укорял, только требовал от каждого открытого и полного отказа от прежних позиций. Хочешь сотрудничать с Советской властью — заяви об этом вслух, пообещай быть добросовестным и приступай к работе.
Секретарь Калинина, очень аккуратный и энергичный человек, прежде работавший в думе швейцаром (он и теперь еще носил форму швейцара за неимением другой одежды), сказал Михаилу Ивановичу:
— В приемной инженер ждет. Не наш, со стороны. Говорит, вы его знаете.
— Инженер? — Нет, Михаил Иванович никого из специалистов на сегодня не приглашал. Обычно он перед такими встречами выкраивал время, чтобы подготовиться к беседе, посмотреть необходимую литературу, прежние инструкции, отчеты. Глубоко не копнешь сразу, но и быть совершенно несведущим в тех вопросах, о которых пойдет речь, тоже не годится. Но уж если человек здесь — надо принять.
Даже не разглядев еще лица вошедшего, по фигуре, по стремительной походке узнал:
— Саша! Простите! Александр Дмитриевич! Неужели?!
— Конечно, Саша! — засмеялся гость, протягивая руку.
— Вот это неожиданность! — Михаил Иванович с радостью смотрел на товарища своих детских и юношеских лет. Изменился-то как! Да ведь и, шутка сказать, Саше теперь уж около сорока! Давным-давно не бывал Калинин у Мордухай-Болтовских, много воды утекло. — Садитесь, рассказывайте, каким ветром? Живете где?
— Там же, Михаил Иванович, в том же доме. Отца схоронили. Мама велела поздравить вас. С гордостью всегда говорит… И мы все.
— Мария Ивановна и Дмитрий Петрович многое сделали для меня. Очень ценю это, — сказал Калинин и обратил внимание на то, как сразу изменился Александр Дмитриевич. Исчезла улыбка, появилась какая-то напряженность, скованность. Что с ним?
— Извините, Михаил Иванович, только не подумайте, будто я… Будто мы хотим воспользоваться…
У Калинина даже глаза повлажнели от нахлынувшего чувства. Годы не отразились на характере Саши. Все та же скромность, боязнь показаться навязчивым, обостренное чувство собственного достоинства. Ах, какие же хорошие люди живут на Руси!
— Очень рад вас видеть, — Михаил Иванович произнес это так сердечно, так искренне, что лицо собеседника сразу же посветлело. — Много раз хотел зайти к вам, да опасался. На нелегальном положении был, "хвоста" за собой мог привести, подозрения вызвать. А теперь кручусь как белка в колесе, детей по нескольку дней не вижу… Но и вы тоже хороши! Могли бы раньше заглянуть, дали бы знать о себе.
— Неудобно, Михаил Иванович, я ведь понимаю, сколь многосложны обязанности городского головы.
— Постойте, постойте, Саша! — прервал его Калинин. — У вас какая квалификация?
— Инженер городского хозяйства.
— Так что же вы? Где трудитесь? Или, — нахмурился Михаил Иванович, — или большевики не по нутру?
— Большевики — это вы, ваши товарищи, — снова заулыбался Александр Дмитриевич. — Нет, с сентября дома сижу, интересной работы не мог найти, а лишь бы куда не хочется.
— Вы только посмотрите на него! — Калинин и сердился и радовался. — Мы тут задыхаемся без инженеров, без специалистов, а он дела себе не может найти!
— Неловко было обращаться, ей-богу! Стали городским головой, а я сразу с просьбой…
— Помню характер ваш, только потому и прощаю. Конкретно говоря, когда выходите на службу?
— Завтра с утра.
— Решено. В любой отдел. Берите дело, которое нравится и… — Калинин лукаво прищурился, — и которое потрудней. Я ведь с вас, со своего-то, вдвойне спрашивать буду. Не убоитесь?
— Но и я вас в покое не оставлю, если что… Не страшно? — также полушутя ответил Александр Дмитриевич.
— Если бы ты знал, Саша, как я доволен, что мы опять рука об руку!
— Спасибо, Михаил Иванович. За доверие, за добрую память.
Гость, простившись, ушел, а Калинин долго еще не мог переключиться на привычные заботы. Выбил его из колеи неожиданный посетитель, нахлынули, тревожа душу, воспоминания. Захотелось в Верхнюю Троицу, к реке, в бор, где знакомо каждое дерево. А еще словно бы уверенности прибавила ему встреча с Александром Дмитриевичем. Не только потому, что будет теперь в управе квалифицированный инженер, хороший надежный человек. Его появление — еще одно подтверждение того, что Советская власть крепнет, что тянутся к ней, сплачиваются вокруг нее лучшие люди разных классов, сословий, возрастов, профессий. И в этом сила большевиков.
По предложению Ленина
Зима 1919 года была для молодой республики очень напряженной. Враги отрезали от центра страны многие районы, богатые зерном, топливом, металлом. В Петрограде истощились запасы продовольствия, почти не осталось угля. Михаил Иванович сам распределял каждый пуд. Экономили на всем. Несмотря на невероятные трудности, город жил. Вода подавалась бесперебойно, по вечерам загоралось электричество. Ни на один день не приостанавливалось движение трамваев. Они ходили лишь по двенадцать часов в сутки, но все же ходили.
Городскую думу упразднили, вместо нее был создан комиссариат городского хозяйства. Михаил Иванович назывался теперь комиссаром городского хозяйства. Никто из сотрудников комиссариата, в том числе и Калинин, по имел никаких льгот или привилегий по сравнению с другими петроградцами. Получали такой же паек, как и все. "Каждый большевик, тем более, если он руководитель, должен жить так, как живет народ, — говорил Калинин. — Только в этом случае люди будут понимать нас, верить нам и пойдут за нами".
Михаил Иванович сильно похудел. Сам над собой подшучивал невесело: глаза да бородка остались. Порой испытывал такую слабость, что казалось — не встать со стула, ноги не будут держать. Кружилась голова. Но он превозмогал себя, поднимался. Каждое утро в установленный срок приезжал в комиссариат и покидал его одним из последних.
Дома — жена и голодные дети. За них болела душа. Они не жаловались, они понимали… И все же, возвращаясь на квартиру, Михаил Иванович ловил иногда взгляды, в которых угадывалась тайная надежда: может, что-нибудь съестное у отца в портфеле или в кармане? Но там — только деловые бумаги.
Жили Калинины в доме № 4 на улице, названной после революции 1-й улицей Деревенской Бедноты. Красивый дом с просторными комнатами, схоял рядом с известным особняком балерины Кшесинской. Богатый хозяин сбежал, исчез, на первом этаже дома разместился детский интернат, а остальные помещения заняли под жилье большевики: семьи рабочих и руководящих товарищей. В том числе семьи Михаила Ивановича и его заместителя по комиссариату Ивана Ефимовича Котлякова. Они знали друг друга давно, вместе трудились еще на заводе "Айваз". Посоветовались они и вынесли на обсуждение жильцов предложение: объединиться в бытовую коммуну, все ведь хорошие знакомые, все коммунисты. Вместе легче трудности переносить, у женщин появится свободное время, будут работать.
Так и решили. Все пайки сдавались отныне в общий котел. Туда же шло и то, что присылали кому-нибудь из деревни, и то, что добывали "со стороны". Например, мороженая картошка, которую выкапывали на не убранном осенью поле. Деньги тоже отдавали выборному казначею. На них, если удавалось, покупали кое-какие продукты или приобретали одежду для детишек. На общей кухне владычествовал повар, оставшийся после хозяина, ему помогали женщины. Из ничего, можно сказать, умудрялись приготовить еду, чтобы покормить всех два раза в день за общим столом. Супом трудно, конечно, назвать кипяток с картофельной кожурой, с одной капелькой масла на человека, но все же горячая пища, поддержка сил.
Совместные заботы, борьба с повседневными тяготами сблизили, сдружили жильцов дома. Если кто-нибудь начинал терять присутствие духа, Калинин и Котляков уделяли ему, его семье особое внимание. Старались подбодрить, вселить надежду на скорую перемену к лучшему.
Нелегко было той зимой не только в Питере, но и в Москве, и в других промышленных центрах республики. Везде холод и голод. А едва пошли на убыль морозы — вспыхнули эпидемии. В Петрограде свирепствовал сыпной тиф, в Москве косила ослабевших людей неизвестно откуда появившаяся болезнь — "испанка".
В середине марта неожиданно скончался Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Яков Михайлович Свердлов. Умер товарищ, с которым Михаилу Ивановичу много раз доводилось встречаться, вместе вести партийную работу. Не стало горячего, неутомимого труженика, главы высшего органа государственной власти. Калинина не покидало ощущение какой-то образовавшейся пустоты, Вечерами засиживался с Котляковым, курил, вспоминая встречи и разговоры со Свердловым.
В эти же дни в Москве Владимир Ильич Ленин, остро переживавший потерю Свердлова, размышлял о том, кто способен стать его достойным преемником, советовался об этом с товарищами.
Близилось заседание ВЦИК, на котором Ленин от имени партии должен был рекомендовать кандидата на пост Председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. Среди многих дел и забот этот вопрос был сейчас особенно важным. Думая о своих товарищах — большевиках, Владимир Ильич припоминал достоинства и недостатки каждого, особенности характера, опыт, способности. И все чаще мысли его возвращались к Калинину. Убежденный коммунист с большим партийным стажем, прошедший сквозь мрак царских застенков, закалившийся в революционной борьбе. Способен не только упорно, последовательно добиваться поставленной цели, организовывать массы, требовать исполнения распоряжений, но и ценит, учитывает чужое мнение. Располагает он людей, притягивает к себе.
Какое государство строят большевики? Совершенно новое, первое в мире государство рабочих и крестьян. Человек, возглавляющий его, должен хорошо понимать и отстаивать интересы как городского, так и сельского пролетария. Михаил Иванович как раз и крестьянин, и рабочий, он словно бы символизирует неразрывный союз Серпа и Молота. И опыт практической хозяйственной работы в новых условиях у него немалый. Питер — город огромный, со множеством промышленных предприятий, различных учреждений. Там постоянно возникают всевозможные осложнения, но Калинин вполне успешно справляется с ними. Очень даже успешно.
Поздно вечером Ленин вышел прогуляться по Тайницкому саду опустевшего на ночь Кремля. Свет газовых фонарей почти не проникал в сад, его заслоняли деревья. Было тихо, темно. Под каблуками, позвякивая, ломался тонкий ледок, затянувший лужицы. Владимир Ильич любил прохаживаться здесь, когда все уже спали. На свежем воздухе, в одиночестве, легко дышалось, хорошо думалось. Вспомнил он беседу с Калининым, состоявшуюся еще в начале года. Михаил Иванович специально тогда приезжал в Москву для важного разговора. Сначала обсудили положение в Петрограде, на питерских заводах и фабриках, недостатки руководства и как эти недостатки исправить. Затем приступили к сложному вопросу о расслоении деревни. С кем пойдет средний крестьянин? С нами или с нашим врагом? Мнение Калинина по этому поводу Ленин считал особенно веским. Михаил Иванович сам бывает в родной деревне, земляки оттуда к нему приезжают, рассказывают по-свойски все без утайки. К тому же Калинин анализирует, оценивает положение с марксистских, с большевистских позиций.
— Осереднячилась деревня, — сказал тогда Михаил Иванович.
— Вот именно, осереднячилась! — Ленин особо подчеркнул это определение. — В деревне произошли серьезные классовые сдвиги. И это вполне естественно. Трудовое крестьянство получило землю, значительную часть сельскохозяйственных орудий и скота, которыми раньше владели помещики и кулаки. Бывшие бедняки поднялись до середняцкого уровня. Во всяком случае, многие из них. Нам обязательно надо учитывать этот процесс. Ведь середняк составляет ныне больше половины всего крестьянства, не так ли?
— Считаю, в деревне теперь две трети хозяйств — середняцкие, — подтвердил Калинин.
— Некоторые товарищи не замечают перемен, продолжают строить всю работу, обращая внимание только на бедняка.
— А есть и такие, которые и видят и понимают, а гнут свое.
— Постараемся убедить их, — сказал Владимир Ильич. — Скоро съезд партии, который займется вопросом о середняке. Теперь, когда середняк повернул в сторону Советской власти, прочность его союза с рабочим классом зависит от дальнейшей политики партии в деревне.
Калинин кивнул обрадованно и по своему всегдашнему обычаю сразу перешел к будничным делам, к фактам. Предложил:
— Для сближения со средним крестьянством надо, по-моему, прежде всего устранить на местах экономические, продовольственные рогатки. Они больно затрагивают крестьянина.
— Какие рогатки конкретно?
— К примеру, такую хозяйственную преграду, как за-прет на вывоз продовольствия из одного уезда в другой. Крестьянину трудно понять пользу такого запрета, установленного для борьбы со спекуляцией. Крестьянину нужно продать свою рожь и купить овес или наоборот, а ему не позволяют. Ослабление таких запретов на деле показало бы среднему крестьянству, что Советская власть выражает и защищает его интересы. Среднее крестьянство, в сущности, целиком стоит на нашей стороне. Между средним крестьянином и Советской властью не может быть противоречий, могут быть только недоразумения.
— Совершенно верно! — согласился Ленин. — А недоразумения всегда можно устранить при разумной политике.
— На местах у нас власть, ж сожалению, далеко еще не везде удовлетворительная. Грубое отношение к людям в исполкомах, волокита в канцеляриях, конфискация без крайней нужды лошадей — все это плохо действует на крестьян. Вот, к примеру, в Тверской губернии, в нашей волости…
Владимиру Ильичу тогда очень понравились именно эти слова: "в нашей волости". Значит, Калинин, хоть он и кадровый рабочий-пролетарий, душой болеет за свою деревню, не отрывает себя от крестьян, а это очень и очень важно. Ведь Россия — страна преимущественно крестьянская…
— Хозяйственные ошибки вызывают недовольство, — продолжал Михаил Иванович. — Крестьянин ведь превосходно во всем разбирается. Если взяли лошадь для фронта, он ворчит, охает, но мирится с этим, так как знает: для войны лошадь необходима. Но совсем иначе смотрит он, если на его лошади ездят члены исполкома и ездят безалаберно. А отделы исполкомов, к сожалению, часто реквизируют лошадей для собственных нужд и тем самым теряют свою репутацию в крестьянской массе.
— Да, на местах у нас особенно ощутима нехватка умелых руководителей.
— Среди крестьян, Владимир Ильич, много найдется ценных работников. Привлечение середняков к руководству даст огромную пользу, ведь они прекрасно знают экономику своей местности. А такая работа идейно сближает их с коммунистами.
— Вот и напишите об этом, — посоветовал Ленин. — И не одну, а несколько статей для центральных газет, с фактами и выводами.
Михаил Иванович действительно написал. Его статья, появившаяся в "Известиях", сразу привлекла внимание, вызвала споры.
Такая была у них беседа в самом начале года, очень запомнившаяся Владимиру Ильичу.
Мартовская ночь становилась все холоднее. Подняв воротник пальто, Ленин свернул с тропинки на тротуар. Пора было возвращаться домой, выпить перед сном горячего чая. Надежда Константиновна беспокоится, наверно.
Шагая к своей квартире, Владимир Ильич мысленно подвел итоги размышлений. Калинин — это кандидат, отвечающий всем требованиям. Сейчас особенно важно, чтобы масса крестьян поняла политику партии, пошла вместе с большевиками, во всем доверяя им. Личные качества Калинина помогут партии добиваться этого, а ему самому — быстрее освоиться на новом месте. У него цепкий ясный ум, глубокие разнообразные знания. И, что особенно важно, способность найти подход к людям различных слоев, и убеждений, донести до них большевистскую правду. Председателю ВЦИК предстоит иметь дело с крестьянами, рабочими, учеными, возможно, и с дипломатами, вникать в сложнейшие вопросы политической и экономической жизни.